Глава 18. Я стою рядом с Эриком и остальными лидерами Бесстрашия, в то время как Лорен объясняет о работе пейзажа страха возбужденной группе посвященных

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Я стою рядом с Эриком и остальными лидерами Бесстрашия, в то время как Лорен объясняет о работе пейзажа страха возбужденной группе посвященных. Я не имел возможности наблюдать за работой посвященных на первом этапе, но я знаю, что даже самый худший боец из перешедших может побить даже самого лучшего бойца из рожденных в Бесстрашии. Но различия в их подготовленности значительно уменьшатся в пейзаже страха.

В небольших перерывах между моделированием инициируемых я поглядываю на Трис. Не один раз я обнаруживаю, что она не смотрит на меня в ответ, я уверен – что это хороший знак. Лучше не привлекать к нам много внимания, когда здесь слишком много людей.

Когда наступает очередь Трис, я наблюдаю за тем, как Лорен вводит ей сыворотку моделирования в шею, и думаю о том, что на месте Лорен должен быть я, убирать её волосы назад и втыкать шприц в её шею – это всё должен делать именно я. Я вяло пытаюсь убрать эти мысли из головы. Сумасшествие считать, что Лорен не сможет благополучно ввести сыворотку моделирования, особенно сумасшедшим кажется то, что я начинаю ревновать из-за такого маленького жеста.

Трис «шагает» в пейзаж страха, на её лице рисуется уверенность. Она знает это также хорошо, как и я, всё, что другие считают трудной задачей, она сможет пройти с легкостью. Хоть я и не вижу, что происходит в моделировании, я могу представлять сцены, которые происходят по её выражению лица и мимике. Её самоуверенность пропадает, уступая место шоку и панике, которые обещают превратиться в настоящий ужас. Её рот открывается, и она издает ужасный, полный страха крик. Этот звук заставляет мою кожу покрыться мурашками. Я никогда не видел, что она теряет самообладание настолько резко и быстро; я никогда прежде не видел, чтобы она потерпела неудачу.

- Хватит, - приказываю я, и приглушенный свет в комнате вновь становится ярким. Трис падает на колени, она дрожит и плачет, я подхожу к ней и помогаю ей встать на ноги.

Всё, что я мечтаю сделать, это обнять её и провести её через этот страх так же, как она меня вчера вечером, но я не могу себе это позволить – не здесь, не сейчас. Я Четыре, я инструктор, и я никогда не жалел посвященных, которые так бессмысленно терпели неудачу.

— Что, черт возьми, это было, Стифф? - спрашиваю я.

Я знаю, что сделаю ей больно, и я уже чувствую неуверенность, которая ползет по краям моего разума, но я говорю эти слова, потому что я знаю, что это необходимо. – Возьми себя в руки! Это жалкое зрелище.

Выражение боли, которое было на её лице -исчезает, уступая место огненной ярости. Я видел это прежде – во время её боя с Молли. Горькое негодование в её глазах посылает дрожь по всему моему телу. Я не думаю, что она понимает, насколько ею управляют эмоции. Прежде, чем я скажу что-либо, костяшки её пальцев врезаются мне в лицо, я прихожу в изумление, и крайне озадачен тем, что она готова сделать мне больно всего из-за нескольких слов.

- Заткнись, - говорит она и в её голосе закипает гнев. Она решительно выдергивает свою руку из моей и уходит, словно белая тень скрывается в коридоре.

Я колеблюсь в попытке сделать шаг и пойти за ней, но всё-таки понимаю, что я не позволю взять эмоциям верх надо мной перед всеми людьми. Обиду всегда можно искоренить парочкой нежных слов; однако, её плохой рейтинг из-за моей импульсивности поможет ей заработать билет навсегда из Бесстрашия, я никогда не прощу себе, если это произойдет. Всё-таки я сглатываю эту вину и мысль о том, что я только что потерял что-то, чего я действительно никогда не имел, я поворачиваюсь спиной к двери, из которой только что выбежала Трис.

Я выбегаю из комнаты после того, как последний посвященный прошел моделирование, я ищу убежище от Лорен, которая планировала задать мне множество вопросов. Если она найдет меня, то вероятно начнет штурмовать вопросами, на которые я не хочу отвечать.

Трис нигде не было. Я осмотрел каждый угол, каждую комнату, ворча при этом как курица-наседка. Дважды я заходил в тату-салон и спрашивал у Тори, не видела ли она Трис, на что получал ответы, что я был уже здесь, и что она не видела её. Во второй половине дня меня осеняет одна мысль, что искать девушку в Бесстрашии, равно тому, что искать иголку в стоге сена.

Мои ноги несут меня в сторону стеклянного здания, верхнего яруса корпуса Бесстрашных, которое находится рядом с комнатой пейзажа страха. Это место, в котором зародились наши отношения с Трис, несмотря на то, что они были мимолетными. Место, где я оскорбил и унизил её, две вещи, которые я никогда не сделал бы, две вещи, которые я поклялся не повторять снова.

Грубые слова доносятся из металлической двери в конце коридора, нарушая тяжелую тишину, которая долго стояла в небольшой прихожей. Черствые фразы, которые сказаны грубым голосом и которые очерствляют беседу, явно не предназначены для того, чтобы их подслушивали. Такие слова, как вынужден пересмотреть, и привязана к своей бывшей фракции и маленькая, самоотверженная девочка из Отречения. Не долго думая, я прихожу к выводу, что голос принадлежит Эрику, и нотации он читает Трис. Я нашёл её, моего маленького беглеца таким неожиданным совпадением.

Я вошел в комнату к огромному удивлению Эрика и облегчению Трис. – Что происходит? – спрашиваю я.

- Выйди из комнаты, - громко сказал он. Он знает, что несмотря на то, что он имеет власть, он никогда не сможет управлять мной.

- Нет, - твердо говорю я. – Она просто глупая девчонка. Не вижу смысла приводить её сюда и допрашивать.

— Просто глупая девчонка, — Эрик фыркает. — Если бы она была просто глупой девчонкой, она бы не была первой в рейтинге, ведь такое у нее сейчас место?

Он знает, что Трис гораздо больше, чем простодушная девушка, которой я пытаюсь выставить её. Его логика и мышление доведены до совершенства в его бывшей фракции Эрудитов, и было бы глупо и опасно вести дебаты об истинных возможностях Трис. Я тру свою переносицу, я всегда делаю так, когда пытаюсь мысленно дать совет расстроенному человеку. К моему облегчению, Трис, кажется, вспомнила мой совет, который я дал ей недавно. Показаться
уязвимой.

- Я… Я была просто смущена и не знала, что сделать, - спокойно отвечает Трис, поскольку её глаза опущены в пол, мерцающие слезы в её глазах застают меня врасплох, и я удивляюсь тому, какая из неё вышла замечательная актриса, - я попыталась… и…

- Попыталась что? – спрашивает Эрик в присущей ему бесцеремонной манере.

— Поцеловать меня, — перебиваю его я. — ну, а я ее отшил, она убежала, как пятилетняя девчонка. На самом деле, ее не за что винить, кроме ее собственной тупости.

Взгляд Эрика скользит по Трис и по мне, а затем тишину разрезает его смех, который похож на хор криков замученного животного. Я вздрагиваю из-за поднимающегося раздражения. – А не староват ли он для тебя, Трис? – спрашивает Эрик.

Трис отворачивается от его взгляда и смахивает ненастоящую слезу. – Я могу идти? – бормочет она.

- Хорошо, - говорит Эрик, - но тебе запрещается покидать территорию фракции без сопровождения, ты поняла?

Он поворачивается ко мне и указывает мне кривым пальцем. – А тебе лучше следить, за тем, чтобы никто из посвященных не ушел из территории фракции снова. Ну и следить за тем, чтобы никто не пытался снова поцеловать тебя.

Трис выходит за дверь, но так как Эрик всё еще следит за нами, я вместо того, чтобы смотреть на Трис, смотрю на свои ноги. Я хочу дождаться, пока уйдет Эрик, чтобы я мог присоединиться к Трис, в ожидании я тереблю пуговицы на рубашке и вытираю руки о штаны. Однако после нескольких минут молчания мне становится ясно, что уходить он не собирается.

Он сужает глаза. – Не делай из меня дурака, Четыре. Она такая же, как и ты, я давно догадывался, так что не надейся, что я позволю такому маленькому происшествию выйти из моей головы.

Я усмехаюсь. – Только не говори, что ты запуган маленькой девочкой из Отречения, - подшучиваю я, хотя беззаботность моих слов исходит только из моего рта, я чувствую, как мое тело начинает твердеть как лед. Слова Эрика звучат в моей голове множество раз, пока не становятся похожими на набор непонятных букв. Она такая же, как и ты, я давно догадывался.

Каким образом? Я всегда был осторожен, но Эрик по-прежнему способен видеть сквозь маску притворства нейтральных отношений между мной и Трис.

- Ты хочешь, чтобы я боялся, - отвечает он. – Напрасно. Советую контролировать своих посвященных, прежде чем они смогут навлечь на себя большие проблемы.

Эрик подошел к двери и его рука на мгновение зависла над дверной ручкой, как будто он хотел что-то сказать, но в течении нескольких секунд долгого молчания, он всё же открыл дверь и без оглядки скрылся в коридоре. Выждав пару минут, я тоже вышел в коридор.

Когда Трис замечает, что я подхожу к ней, она скрещивает руки, словно она в ожидании того, что я буду орать на неё.

- С тобой всё хорошо? – спрашиваю я, хмуро глядя на маленькую царапину на её щеке, я тяну к ней руку, чтобы провести по царапине, но она грубо отталкивает мою руку. Это было минутным раздражением, но этот жест заставляет моё тело также напрячься от раздражения. Прошлой ночью она была бы рада этому жесту.

— Что ж, - выплевывает она. – Давай посмотрим. Я была унижена на глазах у всех, потом мне пришлось общаться с женщиной, которая хочет уничтожить мою бывшую фракцию, ну а под конец Эрик грозился выкинуть моих друзей из Бесстрашия, так что, да, это определенно отличнейший день, Четыре, - она говорит «Четыре», словно пытается оскорбить меня. Стоя сейчас перед ней, я чувствую, как моё терпение медленно испаряется. Я больше не считаю забавным каждый раз выслушивать, как она извращает мои намерения, это плохо для неё, она же не хочет снова услышать мои резкие слова в её сторону.

— Почему тебя это вообще заботит? — спрашивает она. — Ты можешь быть либо жестоким инструктором, либо заботливым парнем. Ты не можешь быть и тем, и другим одновременно.

— Я не жестокий. — Я кидаю на неё сердитый взгляд.— Я всего лишь защищал тебя сегодня утром. Как думаешь, как бы отреагировали Питер и его отсталые друзья, если бы узнали, что я… что мы с тобой… Ты никогда бы не победила. Они бы упорно считали, что твой рейтинг оправдан только моими предпочтениями, а не твоими умениями.

Она открывает рот, как будто пытается что-то сказать, но вместо этого она молчит. Я хочу, чтобы она сказала что-нибудь. Я хочу услышать её голос, я хочу знать, о чём она думает, но она просто смотрит мне в глаза. – Ты не должен был оскорблять меня, чтобы доказать что-то им, - наконец говорит она.

— А тебе не следовало сбегать к своему брату только из-за того, что я обидел тебя, — говорю я, — Кроме того, это же сработало?

— Я не думал, что это так повлияет на тебя, - я пожимаю плечами.— Порой я забываю, что могу сделать тебе больно. Что ты можешь обидеться, - она проявляет свою силу такими способами, что я забываю, что она не бетонная стена, которая не способна на чувства, а она – обычная шестнадцатилетняя девушка.

И затем она делает то, что делает каждая шестнадцатилетняя девушка в момент примирения с парнем, которого любит. Она встает на цыпочки и прижимает свои губы к моим.

— Ты потрясающий, ты в курсе? — смущенно произносит она. — Ты всегда точно знаешь, что делать.

— Только потому, что я обдумываю это долгое время, — говорю я и слегка целую её. — Как же я буду держать себя в руках, если ты и я… Я не ослышался, ты назвала меня своим парнем, Трис? – мои губы расплываются в кривоватой улыбке.

— Не совсем так, — она пожимает плечами. — А что? Ты этого хочешь?

Я прижимаю пальцы к её подбородку и наклоняю её голову назад так, чтобы наши лбы соприкоснулись. Она пахнет пропастью и тем, чем может пахнуть только она. Есть что-то магическое в её запахе, она пахнет дружбой и близостью, даже при том, что мы провели так мало времени наедине, прижимаясь друг к другу так же, как и сейчас. Её дыхание также ритмично, как непобедимое и величественное море.

- Да, - говорю я наконец. Я живу секундами, которые я провожу с ней, но всё же отпускаю её. – Ты думаешь, мы убедили его, что ты просто глупая девчонка?

— Надеюсь, что да, - говорит она.- Иногда это помогает — быть маленькой и слабой. Но я не уверена, что убедила Джанин.

Упоминание об Эрудиции зажигает во мне забытое событие. Военные планы, Отречение, Бесстрашные куклы. - Я должен кое-что сказать тебе, - мрачно говорю я.

- Не сейчас, — я оглядываюсь вокруг себя, чтобы убедиться, что нас не подслушивают. – Встретимся здесь в полдвенадцатого. Не говори никому, куда идешь.

Она кивает в подтверждение моим словам, я смотрю на неё в последний раз прежде, чем выйти в дверь, в которую заходил сегодня дважды, мы разошлись без слов. Разница в том, что теперь я не стоял там в одиночестве.

Я съеживаюсь, поскольку выхожу на улицу, где дует холодный ветер. Моё дыхание оставляет белые, незатейливые пучки, которые быстро рассеиваются как пепел, пущенный по ветру. Вдалеке огни города исчезают один за другим, предупреждая о наступлении ночи, все, кроме тех, что находятся на территории Эрудуции, они всегда горят нетронутые ночью.

Когда Трис присоединяется ко мне, я молча беру её за руку и веду в сторону железнодорожных путей, как только мы подходим, я слышу грохот приближающегося поезда. Я запрыгиваю в один из вагонов и тяну Трис за собой так легко, словно она весила не больше, чем перышко.

- Что ты хочешь мне сказать? – она пытается перекричать ветер.

- Не сейчас, - говорю я. Моменты, которые мы действительно можем назвать собственными, оказываются такими мимолетными, что я все мысли закрываю в собственном сундуке в глубине ума и думаю о том, что действительно важно в данный момент: Трис.

Я сажусь на пол и тяну Трис за собой, поэтому мы сидим на холодном полу лицом к лицу. Бледный лунный свет отбрасывает лучи на её черты, её глаза похожи на небольшие лужицы расплавленного серебра, которые как зеркала отражают мое выражение лица. Часть меня желает сидеть в такой позе всю ночь, не нарушая созданный передо мной образ, просто сидеть и наблюдать, но другая моя часть, доминирующая часть, желает нечто большего, чем просто наблюдать. Я тянусь к Трис и целую её, сперва спокойно, а потом еще страстнее, намного сильнее сокращая дистанцию между нами.

Поезд начинает замедляться, и я чувствую, как Трис слегка ненадолго теряет равновесие. Её рука опускаются на моё бедро, вероятно, чтобы не упасть, но она не убирает её даже после того, как смогла восстановить равновесие. Сначала я чувствую легкую щепотку дискомфорта, пробравшегося в мои нервы; ко мне никто никогда так не прикасался, и это немного волновало. Трис кладет на меня свою ногу и выходит так, что она почти сидит на мне, конечно же, мое волнение испарилось и на его место пришла животная страсть, готовая в любую минуту выпить мою кровь. Когда наши губы снова встречаются, я начинаю изучать пальцами её тело – плечи, позвоночник, поясница. Когда я натыкаюсь на молнию на её куртке, я расстегиваю её и замечаю три чернильных пятна на её ключице.

— Птицы, — говорю я и провожу подушечкой пальца по татуировкам. — Они кричат? Я все забываю спросить…

— Вороны. По одной на каждого члена моей семьи, — говорит она. — Они тебе нравятся?

Её ответ особенный, он не был бы таким, если бы его назвали другие девушки. Её улыбка получается настолько приятной, что у меня не остается слов, которые я хотел бы озвучить. Вместо этого я целую её в татуировки, по одному разу каждого ворона. Когда поезд накреняется, я чувствую, как все вокруг двигается. Свежий воздух, кажется, пронизан запахом чего-то промышленного, а яркий свет все же прорезает в нем пару углублений, несмотря на кромешную темноту, покрывающую остальную часть города. — Я уже ненавижу то, что собираюсь сказать, — говорю я, — но мы должны сейчас выйти.

Я веду её к дверям вагона и показываю на освещенные здания штаба Эрудитов. — Похоже, постановления города ничего не значат для них, — говорю я, — потому что у них свет горит всю ночь.

— И никто этого до сих пор не заметил? — хмурится она

— О, я уверен, что заметили. Но не сделали ничего, чтобы прекратить это. Может быть, потому что не хотят создавать проблему из-за такого пустяка… Но это заставляет меня задуматься, что такое могут делать Эрудиты, что им необходим ночью свет?

Я облокачиваюсь на стену и смотрю на Трис. — Тебе следует знать обо мне две вещи. Прежде всего, я с глубоким подозрением отношусь ко всем людям. Это моя природа — ждать от них самого худшего. И второе — я неожиданно очень хорош с компьютерами. — Несколько недель назад, прежде чем началось обучение, я нашел безопасный допуск к файлам Бесстрашных. Очевидно, мы не так квалифицированы в обеспечении безопасности, как Эрудиты. И обнаружил я нечто, похожее на военные планы. Скрытые команды, списки, карты… Или что-то вроде того. И все было отправлено Эрудитам.

- Война? — говорит она со страхом. Небольшая складка появляется между её бровями каждый раз, когда она о чём-то думает. – Война против Отречения?

Я беру её за руку пытаясь обеспечить защиту. — Против фракции, которая контролирует правительство. Да, ты права, - говорю я. Это оказывается намного сложнее, чем думать об этом про себя и выдвигать в уме теории. Поделиться этими мыслями означало то, что это уже неизбежно, но я никак не хотел верить в это. Свинцовая тяжесть заполняет каждый угол моего желудка.

— Все эти статьи должны породить разногласия, связанные с Отречением, — продолжаю я. — Очевидно, теперь Эрудиты хотят ускорить процесс. Я не знаю, что с этим делать… или что вообще можно с этим поделать.

— Но почему Эрудиты тогда объединяются с Бесстрашными? – я ответил бы ей, если бы она была глупой и наивной девушкой, но это не так, она всё сама прекрасно поняла, - они собираются использовать нас.

— Мне интересно, - говорю я, - как они планируют заставить нас сражаться?

Как сделать марионеткой человека, который способен здраво мыслить?

- Я не знаю, - единственное, что произносит она и это предложение последнее, что мы сказали сегодня, когда трудились над вопросом, которое висит над нами как дождевое облако.