Тамалия. Всё я сделала не так, слишком рано, не доверяет он мне, не готов выговориться, хотя кажется, прекрасно понимаю всё

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Всё я сделала не так, слишком рано, не доверяет он мне, не готов выговориться, хотя кажется, прекрасно понимаю всё, что мог бы сказать, чуть ли не слышу его мысли...

Антер до боли стискивает меня, замочив пеньюар, какое-то время не отаёт себе отчёта, после останавливается – резко, видимо, приложив массу усилий и не удивлюсь, если снова прокусив губу.

– Простите меня, госпожа, – отстраняется, отпуская.

– Мне на «ты» больше понравилось, – улыбаюсь.

Лежащий в кармане пеньюара коммуникатор – привычка всегда держать его рядом – впивается в ногу и я протягиваю руку чуть поправить. Антер вдруг взвивается, в мгновение оказавшись на полу у моих ног, сжимая колени:

– Ты чего? – удивояюсь, но тут же доходит: видимо, решил, что без пульта я бы к нему не отправилась. – Это комм, смотри, – достаю, демонстрирую. – Твой пульт в сейфе. Он мне не нужен, я бы выкинула его, если бы...

– Что если бы? – хрипло. Отпускает руки, что это у него за «можно касаться – нельзя касаться»? Не подаю виду, что заметила.

– Всё сложно, – вздыхаю. – Возвращайся в кровать.

Да когда же ты уже научишься хотя бы подниматься сразу же, а не стоять ещё полчаса на коленях, выясняя, что тебе грозит?

– Только не Амире, умоляю, не к ней, я всё сделаю, приказывай... Только не к ней... Что угодно... Лучше обратно на опыты... С колен не встану, любую прихоть исполню, только не возвращай меня...

Кажется, меня тоже затрясло, обхватываю его голову.

– Ты что... – шепчу, – никогда, не думай даже, никогда, клянусь тебе, я тебя ей не отдам, всё сделаю, чтобы ты даже случайно к ней не попал...

Вскидывает глаза, в них будто что переключается. Ну слава богам, хотя бы не решает вновь вымаливать прощение.

– Какое будет наказание? – глухо спрашивает, покусывая губу.

– Не будет никакого наказания, – говорю. – Спать ложись.

– Я ничего не слышала, – усмехаюсь. – Тебе приснилось. Спи.

Аккуратно поднимаюсь, обхожу его, чтобы не задеть случайно. Так и стоит на коленях, провожая меня взглядом. Горе моё. Надеюсь, всю ночь стоять не будешь?

Хочется вернуться, обнять, приласкать. Только, боюсь, снова передёргиваться начнёт...

С утра, едва успели позавтракать, заявляется Олинка, дочка дорогого Корнеля. Есть же мужики, которые на исключительно женской планете умудряются занимать такое высокое положение и отхватывать себе горы деньжищ!

Попросив Антера сидеть у себя и не высовываться, встречаю её с самой счастливой улыбкой, которую только могу изобразить. Подружка, как-никак, чтоб ей в аду гореть тысячелетиями...

Молоденькая восемнадцатилетняя дрянь... До шестнадцати за девочками плотно следят, при всех вольностях, царящих здесь, всё же не позволяют слишком уж рано заводить рабов-мужчин.

Увы, не могу её послать: они с папашкой находятся у меня в разработке, так как должны вывести к Трём Главам. Надеюсь.

– Ну как он тебе, дорогая? – с порога защебетало это нечто, которое ни женщиной, ни девушкой я бы не назвала. Смазливая, ухоженная, в бриллиантах и дорогущем платье гнилая дрянь. Боже, какая отвратительная... – Я сама выбирала тебе раба, понравился?

Хм... как на это отреагировать, интересно? Специально мне «отвратительного любовника» подсунула? Не верю, что не осматривала.

– Ты же знаешь, это мой первый раб, спасибо тебе, это так мило! – говорю.

– А пульт уже попробовала, все кнопки? – глаза горят, боги, как бы сдержаться и не вмазать ей в рожу... Садюга поганая!

– Конечно, он так прикольно орёт! – улыбаюсь. – Только потом лечить нужно, а то валяется бревном...

– Да зачем лечить, само пройдёт, так интереснее. Правда, – заносчиво скривилась, – я не подумала, он же у тебя один, пока заживать будет, скучно, а так от болевого шока раньше времени подохнет. Слушай, а там правда на твоём пульте есть кнопочка «возбуждение»? Вроде я слышала, обновлённый образец?

А чёрт его знает... Мне вспомнился рассказ про «таблетки», значит, наверное, никакой такой кнопочки нет? Или Амира добавила подобную функцию под конец, с неё станется?

– Дай посмотреть! – прямо руку тянет, чуть не слюни изо рта бегут.

– Знаешь, – лихорадочно соображаю, как быть, – прости, но это мой первый раб, и мне хочется сначала самой наиграться. А то вчера встретили предыдущую хозяйку, так она сразу же к нему в штаны полезла, я лучше потом тебе дам, когда надоест... или ещё себе другого куплю... Только ж их прокормить нужно, – добавляю, чтобы не вздумала дарить мне дубль два. – Много денег забирают, а я же не так богата, как ты...

– Хочешь, поменяемся? – аж руки дрожат, да что же вам всем так мой Антер нужен?! Чёрта с два я его кому отдам!

– Первая игрушка самая любимая? – прячет недовольство за фальшивым пониманием. Милый, как же тебе повезло, что она тебя для меня выбирала. И как не повезло всем остальным, кто попал к ней...

– Слушай, – снова начинает, – а как он на колени становится? Сам? Или заставляешь?

Коза мелкая, лучше бы что полезное почитала, какое удовольствие можно получить, читая истории рабов? Да ещё и чужих. Что ж он тебе так дался, не было заботы! Не отдам!

– Он же раньше вольным был! Представляешь?! Это же такой кайф... Его долго приучали на колени становиться, некоторые, знаешь, сами готовы, но это же не то, а вот когда он не хочет, когда ему противно, неприятно... Когда ещё помнит вкус свободы...

Щёки раскраснелись, глаза горят... Боже, и это – девушка? Мать, любимая, целительница? Исконно женские призвания... Интересно, а если бы тебя в рабство, дорогая? Долго бы ты вкус свободы помнила?

Её взгляд падает на своего собственного раба, тихо стоящего у двери.

– Эй, а ты что в непотребной позе? – гневно. – А ну на колени, забыл, как в моём присутствии стоять нужно?

– Хозяйка не приказывала... – говорит, пытаясь исполнить, но кольцо от поводка, надетое на крючок, не позволяет.

– Его проблемы, что мне, вставать, что ли? – злится.

– Давай я поправлю, мне не сложно, – поднимаюсь, стараюсь не спешить, снимаю кольцо с крючка, еле удерживаюсь, чтобы не погладить волосы. Ещё один несчастный. Сам боится даже руку протянуть, чтобы это кольцо убрать...

Успокойся. Ты не спасёшь всех. Пока. Зато если успешно выполнишь задание... может, хоть что-то изменится.

Парень опускается на пол, но Олинка уже забыла, что ей лениво было вставать, подхватилась, в руках хлыст – длинный, с зазубринами.

– Из-за тебя госпожа Ямалита вынуждена была подниматься! – кричит, ударяя, парень вскрикивает, принимается извиняться. Чем бы отвлечь?

– Да ладно, – говорю, – тебе ещё домой с ним идти, не перестарайся.

– Доползёт, – цедит сквозь зубы, снимая пульт с пояса. – Хочешь побаловаться?

Парень бледнеет, вцепляется пальцами в ковёр.

– Выдерешь нитки – убью, – говорит «подруженька», нажимая на кнопку острой боли, парень падает, изгибается, кричит...

– Дай посмотреть! – выдираю чуть не силком грёбаный пульт, начинаю рассматривать кнопочки, судорожно соображая, что сделать. Не могу, не могу! Говорили же мне, что эмоционально я не готова работать под прикрытием, моё место – в кабинете с бумагами!

– Да, у меня такой же, – сообщаю разочарованно, – ничего интересного.

Откладываю на стол, она хищно следит за мной, но пока не отбирает. Тянет руку к поясу. Что, непривычно без пульта?

– Да такой же, – сообщаю, – в сейфе, лениво доставать. Ничего особенного.

– Наказан, – говорю, – приказала лежать и не шевелиться.

– Обозвал?! – глаза огромные, чёрт, зря я... – За это шкуру содрать нужно! Можно я накажу?

– Ну может не меня, не знаю, – выкручиваюсь. – Услышала как он ругается, не знал, что я слушаю, но я предпочла решить, что на меня.

– Понимаю, – гадко так, – хороший повод наказать... Слушай, а он правда отвратительный любовник?

Мне вдруг стало обидно за Антера. Да какого чёрта!

– Глупости! – говорю. – Это просто хозяйка у него фригидная была, такого мужчину не оценила! Лучший из всех, что у меня были!

Куда меня несёт... Глаза снова горят, чёрт, хотела как лучше...

– Ну ты же у нас на реабилитации, после группового изнасилования?

– Покорный раб хорошо помогает справиться, – говорю смущённо. – И как это я сама не подумала, чтобы прикупить?

– Ну, на их фоне любой хорошим покажется, – глумливо.

– Знаешь, у меня и до этого мужчины были, так что есть, с чем сравнить...

Вот зачем, идиотка! Снова глаза разгорелись:

– Почему? – искренне изумляется. – Хочешь, я своего тебе дам? Он тоже много чего умеет и ласковый, если вдруг резкое движение – у меня всегда пульт под рукой...

Классный секс, ничего не скажешь. Похоже, мысленное управление Олинке не в кайф – нравится своими пальчиками тыкать.

– Не хочу, – качаю головой. – Еле этого подпустила, привыкнуть надо...

– Понимаю, – разочарованно и без грамма понимания. – Ну позови его, а? Так хочется посмотреть... Что тебе, жалко?

– На сколько ты его наказала? Я позже зайду, ты будь добра не наказывай его снова. Если вдруг провинится, я помогу, хорошо?

– Конечно, – говорю, – заходи как-нибудь, развлечемся...

Пристраивает пульт на пояс, уходит, заставляя раба тащиться на коленях. Сука.

Не успеваю проводить и вернуться в кресло, Антер тут как тут. На полу у ног, уткнул голову в мои колени...

– Спасибо... – тихо, еле слышно. Провожу рукой по мягким тёмным волосам, молчу.

– Она вернётся, – говорит. Поднимает на меня глаза, кажется, несколько посветлевшие.

– Вернётся, – вздыхаю. – Надеюсь, не сегодня и не завтра.

Я не могу с ней порвать, я не могу её не подпустить... чёрт, у меня конспирация!

– Тебе хозяйка досталась ненормальная, – усмехаюсь. – Не любит боль причинять.

– Это как раз нормальная... – тихо шепчет. Ну да, и не возразишь.

– Тебя насиловали? – спрашивает, кажется, даже сопереживает. Чёрт, не вздумай меня жалеть! По сравнению с тем, через что ты прошёл, даже если бы это было правдой, всё равно бы ерундой показалось...

– Вы не сможете прятать меня вечно. Пусть посмотрит и успокоится.

– Если бы только «посмотрит», – вздыхаю. – И если успокоится... Пульт я ей не дам ни за что, кнут спрятан, но у неё свой.

– Прости... – шепчу. Смотрит удивлённо, склоняется, целует колено – нежно так, по-настоящему.

– Простите! – пугается. Да я же не к тому, чтоб не касался... Горе моё издёрганное.

Прав он был, не прошло и трёх часов, вернулась. С другим рабом. Кажется, тот, который Дэн. Даже думать не хочу, что сделала с предыдущим беднягой, попавшимся под похотливую неудовлетворённую ручку.

– Не цепляй, – говорю, предотвращая её движение снова зацепить кольцо за крюк. – А то опять неправильно стоять будет.

Раб смотрит на меня с ненавистью. Прости, дорогой, видел бы ты, что тут было... Лучше уж постой.

– Пусть тогда в кухне посидит, – говорю, указывая рабу на соответствующую дверь. Стоит, не двигается, ждёт распоряжений.

– Нет, – сообщает эта чудесная девочка. – Я плохо себя чувствую, если кто-нибудь из них не стоит на коленях...

Да ты больна, дорогая, у тебя зависимость уже.

– Ну пусть стоит, – пожимаю плечами, про себя сожалея, что не выторговала бедняге немного отдыха.

Лихорадочно соображаю, зачем ей может понадобиться соль, мотаю головой:

– Неа, комбайн как раз отдала заправить, а запасов не держу.

– Ладно, – говорит раздражённо, потом лицо озаряется улыбкой и она достаёт из сумочки кошель с острыми колючками. – Забыла, что как раз купила.

Высыпает перед рабом, показывая, куда именно ему встать. Тот вздыхает, опускается на колени.

– Оставь его, – говорю, – пусть думает о своём поведении.

– Ну что, – переключается, хватаясь и начиная поглаживать кнут. – Прошло уже наказание? Покажешь?

– Ладно, – говорю, словно бы балансируя на грани недовольства и желания похвастаться. Нет, через полгода ты у меня тут не останешься, тварь. Такие, как ты, жить не должны...

– Антер! – зову. Выходит, в новой одежде, плечи расправлены. Вот таким ты мне ужасно нравишься!

Бросаю взгляд на Олинку. Глаза горят, язык обводит губы. Хорош, хорош, вижу... нравится.

– Ох, и почему я его себе не оставила? – говорит. – Раздевайся!

– Олинка, – говорю, – я его хозяйка, он меня слушается.

– Правильно, конечно, – с долей обиды. – Но и меня тоже должен. Ты что, против, чтобы он разделся?

– Не жадничай, всё равно я его уже видела. Ну покажи, хотя бы надпись!

Руки тянутся к пульту, сейчас ведь ни в чём не повинного парня мучить будет, если желанную игрушку не дают.

– Ладно, – говорю, желая убить сразу двух зайцев, – твой тогда пусть тоже разденется.

– Ты тоже, – добавляет Антеру. Оба дожидаются подтверждающего кивка от своих хозяек. Меня тошнит от собственной роли. У Олинкиного раба все колени кровоточат, но уж лучше подняться и раздеться, чем продолжать стоять на этих шипах.

– Давай я его полечу, чтоб тебе меньше забот было, – говорю, идя за медиком.

– Да ладно, ну его, – тянет, жадно следя за тем, как Антер раздевается.

Достаю походного медика, парень отшатывается, но перечить боится. Надеюсь, хуже не сделаю... Вручаю ему, пусть сам залечивает, так как похотливые ручки уже тянутся к чёрной надписи, и нужно спасать моё драгоценное имущество.

Олинка приседает, упираясь на колено, с вожделением рассматривает чёрные буквы. Сведу гадость поскорее! Сегодня же перепроверю, делают ли это где-нибудь ещё на чёртовом Тарине.

Ощупывает пальцами, прикасается языком. Антера ощутимо передёргивает. Олинка вскакивает:

– Это мой раб! – говорю холодно. – Если бы он не выказывал неприязнь к кому-либо, кроме меня, получил бы уже от меня.

– Не хочу, – отказываюсь. – Он правильно сделал. Это МОЙ раб! – подбавляю истеричных ноток. Олинка предпочитает не настаивать.

– Давай на колени, – говорит. Антер стоит. Олинка начинает психовать.

– Ну ты же обещала! – такая непосредственная обида. – Скажу папе, что зря тебе подарили!

А вот этого не нужно, портить отношения с Корнелем я не собираюсь.

– Да что мне, жалко, что ли, – иду на попятную. Антер смотрит как на предателя, впрочем, быстро берёт себя в руки, становясь непроницаемым.

– Давай, раб, исполняй пожелания моей гостьи.

Антер исполняет, ему тут же суют под нос коленку:

– Показывай, какие удовольствия доставлять умеешь!

– Он мне доставляет, – вклиниваюсь, – а тебе пусть твои доставляют!

– Жалко! – начинаю разыгрывать истерику. Антер поднимается. – Это мой раб, мой первый раб! У тебя их вон сколько, зачем тебе мой? – ору, плачу, жалуюсь. Её глаза оборачиваются к своему, уже отложившему походного медика.

– Давай поменяемся, а? – говорит тоскливо. – Хоть на денёк?

– Ну ты же сама сказала, чтобы он исполнял мои пожелания... Посмотри, он посмел подняться! Сам!

– Знает, что если я недовольна, меня лучше не злить!

– Да ну? – недоверчиво. Конечно, я ж ни разу ещё при ней даже не попыталась ударить. И потом, саму Олинку разозлило бы именно то, что поднялся. После просительно:

Берёт его руку, кладёт себе на грудь, закрывает глаза. Бедный мой раб не в силах сдержать гримасу отвращения.

– Ты видишь?! – орёт Олинка, бьёт его рукояткой кнута по лицу, я кидаюсь наперерез, ору, что он мой раб, она доказывает, что я должна его наказать... В общем, чудесно проведённый день, всегда о таком мечтала. Антер, то ли видя, что я скоро окажусь в тупике, то ли боясь, что решу поразвлечься с Олинкой, то ли желая хоть так защититься от нее, решает по-своему. Опускается на колени, хватает мои ноги, бормочет о прощении – за то, что прикоснулся к кому-то кроме меня, за то, что не удержался и скривился, за то, что прикоснулся без разрешения ко мне и ещё не знаю за что, Олинка всё же замахивается, ударяет кнутом – профессионально, не задев стоящую рядом меня, болезненно, он дёргается, кожа на спине лопается, он сжимает мои ноги сильнее, я ору на Олинку, что это мой раб... И понимаю, что второго такого кошмара просто не переживу.

– Кто тебе разрешал лечиться? – переключается вдруг на своего.

– Ты же сама разрешила! – говорю. Смотрит недоверчиво.

Антер затих, не отпускает. Едва ощутимо трясётся. По спине льётся кровь.

– Обойдётся, – злобно отвечает. – Он меня плохо развлекал.

– Госпожа, – взмолился раб. – Я же исполнял все ваши пожелания...

– Кто тебе давал право говорить? – рука тычет в первую попавшуюся кнопку на пульте, мужчина падает, изгибается, пытается молчать, Олинка остервенело тыкает в остальные кнопки, добавляет сверху кнутом и успокаивается, только услышав вопль.

– Вот так, – говорит удовлетворённо. – Знаешь, что один мне придумал? Сразу же кричать, хотел чтобы не нажимала больше. Теперь все знают, нужно терпеть до последнего, и орать, только если невмоготу. Симулянтов такое ждёт... – мечтательно улыбается. Иди уже отсюда, психопатка чёртова, видеть тебя не могу! Неужели таких полпланеты?? Взорвать тут всё к чёртовой бабушке! Ненавижу!

– Ещё перечить будешь? – спрашивает. Раб тяжело дышит, глаза мутные, но на ноги встаёт, качает головой, хрипит, что никогда не посмеет, пусть прекрасная госпожа пощадит неразумного.

– Пришлёшь мне одежду, ладно, лень нести? – спрашивает напоследок.

– Так пусть он сам несёт, – говорю. Хоть чем-то будет прикрыться да кровь промокнуть. Олинка пожимает плечами, но кивает разрешающе. Исполосованный бедняга собирает одежду и на дрожащих ногах ковыляет за ней.

– Как мне повезло... – выдыхает в мои колени Антер. Провожу рукой по волосам.

Разжимает руки, но так и не поднимается. Снова назад отбросило, вот чёрт. Залечиваю рану, протираю тёплым мокрым полотенцем.

Парня бьёт мелкая дрожь. Опускаюсь к нему, обнимаю, кладу голову к себе на плечо.

– Ну всё хорошо, милый, всё хорошо, я постараюсь больше не допустить, надеюсь, ей надоест и... чёрт, не хочу так говорить, бедный тот, на кого она переключит своё внимание. Но ты мой...

Чёрт, не то, он не собственность, не нужно ему этого внушать!

– Я буду слушаться беспрекословно, слова против не скажу, никогда не посмею снова тебя...

Так и не обнял меня в ответ. Ох, видимо, вернулось всё отвращение. Отпускаю. Встаю, спешу быстренько собрать шипы и бросить в утилизатор. Минут через двадцать Олинка возвращается.

– Извини, я уборщика запустила, и он их утилизировал.

– Не надо, я и сама куплю. Лучше дай еще раз на Антера посмотреть.

– Леди Олинка Альвельская из рода «Звездопроходца» всегда держит слово!

Тоже мне, леди нашлась, поганка недоразвитая! Но молчу, киваю.

Выходит, халат успел накинуть, молодец, нечего ей спину зажившую видеть. Да и ссадины от удара рукояткой кнута уже нет. Зато на её собственном несчастье побоев прибавилось... Справляюсь с тошнотой. Тварь. Я тебе жизни не дам. Даже если приказа не будет – сама лично прибью и закопаю. Пусть хоть под трибунал потом.

– Что-то он у тебя слишком хорошо себя чувствует, что, залечила уже?

– Нет. Ты же знаешь, на что я хочу посмотреть, а ты всё не даёшь...

Тянет руки, куда приличные девушки не тянут, развязывает и распахивает халат, Антер стойко сносит, закусив губу.

Даже не знаю, что лучше. Выгнать? Самой возбудить? Или позволить, наконец, этой дуре посмотреть и заткнуться?

Нет, мои прикосновения он потом не сможет выносить, пусть весь негатив на неё валится.

– Один раз, – говорит, – как договорились, последний раз...

Ох, надеюсь! Хотя бы будет что тебе припоминать...

– Ладно, – говорю. – Давай. Посмотришь – и всё! Ты поняла? Ты поклялась!

Поспешно кивает, облизывает губы, начинает умело работать пальчиками. Да ты, девочка, небось всех своих мужиков изводишь?

Пока она не видит, беру медика и заживляю самые большие отметины на Дэне. Но слежу, когда нужно будет бросаться на помощь своему.

Тело Антера, как ни странно, отвечает. Я-то думала, омерзение все чувства перебьёт. Хотя, здоровый мужчина, сколько он там после Амиры перед торгами в бараке сидел, не меньше двух недель? Против природы не особенно попрёшь. Правда, учитывая пульт... В любом случае, я рада, пусть увидит, как он хорош, и валит уже!

– Смотри-ка, а я-то думала, – сообщила Олинка.

– Говорю же, всё в порядке у него, – недовольно. Ловлю себя на мысли, что я и сама ещё не видела. Да только как-то и не хочется, особенно в такой обстановке...

– Нет, пока я не наиграюсь, никому нельзя! – отрезаю непреклонно, пытаясь запахнуть на Антере халат. Эта дура не удерживается, хватает мужское достоинство руками, приседает, обводит губами, языком. Бедного Антера, кажется, вот-вот стошнит. Разыгрываю злость – впрочем, разыгрывать не нужно, я и без того зла как чёрт! Оттаскиваю – дрянь не забывает укусить, Антер кричит, я закатываю скандал, в общем, всё по кругу, выгоняю, наконец-то, сто раз напоминаю про обещание, пугаю, что расскажу Корнелю, это её тревожит, просит не рассказывать, требую взамен сдержать слово. Кажется, она наконец-то довольна. Боже, боже. За что мне это.

Бросаюсь к медику, Антер крошит зубы, но молчит, брызгаю анестетиком, медик работает, парень наконец-то успокаивается, боль отпускает. Обессилено опускается на пол где стоял, падаю в кресло, выдыхая. Вот денёк.