Тамалия. Антер о чём-то задумался – даже знать не хочу, о чём

Антер о чём-то задумался – даже знать не хочу, о чём. На лице сменяли друг друга презрение, отвращение, ненависть, гадливость и много других эмоций того же спектра. Куда ж тебе, милый, с такой выразительной мимикой в рабы, да тебя же за километр прочитать можно!

– Что бы ты там ни вспоминал, это уже позади, – произнесла я, когда его передёрнуло и рука непроизвольно вытерла губы. Он спохватился, глаза снова вспыхнули ужасом, дёрнулся было, замер, пытаясь понять, что же делать.

– Простите, госпожа, я...

– Прощаю, прощаю, – киваю, поднимаюсь, беру пакет с бельём и одеждой, который доставили, пока он три часа в душе отмокал. Парень смотрит настороженно. Подаю:

– Это тебе, переоденешься. Идём, покажу где будешь спать. И... ты помочь хотел? Можешь медкабину на место убрать. Разберёшься?

Кивает. Да уж, не впервые пользуется...

– Можно спросить?

– Конечно.

– А что вы показывали... когда я лежал... я не совсем понял...

Ну правильно, решил, будто меня что-то не устроило в его внешнем виде.

– Что кабина только изнутри делается непрозрачной.

– Другие хозяева не разрешали...

– А я не только разрешаю, но и настаиваю. Если вдруг забуду в следующий раз сказать – чтобы помнил.

Он сжался, и я не сразу поняла, почему. Конечно, про «следующий раз» зря сказала, представляю, что тотчас же себе надумал. Неужели этот пульт действительно так действует?

Я вдруг испытала нездоровое желание проверить. Впрочем, мне хватило той демонстрации, которую устроил Корнель, передавая раба. Неужели все мы, люди, такие сволочи в душе, что едва к нам попадает в руки кто-то, над кем мы имеем неограниченную власть, тут же хочется проверить это в действии? Или то вина моих таринских генов?

Парень довольно ловко справился с медкабиной, упаковав её в специальном отсеке в кладовой, я показала ему комнату наверху.

– Переоденешься – жду на кухне.

Универсальный кухонный комбайн быстро выдал порцию по кнопке «строгая диета после голодания», потом мою – нормальную. Неприятно, конечно, что буду жевать вкуснятину, а его бульоном и жидкой овсянкой отпаивать, но сама голодная как чёрт, а диету в меня не запихнёшь. Просто поясню ему.

Он довольно быстро появился, похоже, снова попытался опуститься на колени и застыть в ожидании.

– Садись, – киваю на соседнее сидение, успев прервать движение. Садится, настороженно глядя на меня.

– Ешь. Пока мало, уж извини, медкабина говорит, истощение у тебя, нельзя сразу наедаться после нескольких суток голода...

– Будто я раньше так не наедался, – бурчит.

– Желудок испортишь.

– Медкабина вылечит.

Чуть не ляпаю, что на её работу немало средств уходит: зарядить нужными препаратами, оплатить обязательный ежемесячный осмотр специалистом, не говоря уж об энергии. Ему скажи, такого себе надумает...

– Уж потерпи, через пару дней будешь есть нормально.

– Простите, госпожа.

– Что, предыдущая хозяйка плохо кормила? – спрашиваю.

– Кормила, – отвечает.

– А что ж такой исхудавший?

– После барака, – пожимает плечами. Не совсем понимающе смотрю, поясняет:

– Две недели перед торгами раба держат в бараке. Готовят.

– Готовят? – не могу понять. – В смысле?

– При помощи пульта, – отвечает глухо. Замолкаю, так как до меня вдруг доходит.

Смотрю на него. Да уж, приготовили, ничего не скажешь...

– Устал? – интересуюсь, когда трапеза окончена.

– Что вы, госпожа.

– Робот, что ли? – усмехаюсь.

– Как пожелает госпожа.

– Ладно, иди уж спать. Тяжёлый день, выматывающий.

Смотрит с настороженностью, определённо ожидая гадости. Поднимаюсь, тяну за руку – парень чуть не вздрогнул, напрягся, вероятно, желая вырвать её из моей, затравленно попытался выяснить, заметила ли я. Ничего я не заметила, выпускаю едва поднялся. Киваю в сторону лестницы, чтобы следовал за мной.

Пакет с вещами сиротливо стоит возле стеночки.

– Вещи разложи в шкафу, – произношу. – И ложись. На кровати, – добавляю, подумав. А то с него станется свернуться где-нибудь в неудобном месте. – Это твоя комната, обустраивай, как нравится.

Показываю на панель возле двери, отвечающую за обстановку, цветовую гамму и прочие элементы интерьера. Кивает, надеюсь, знает, как этим пользоваться.

Антер

Лежу, прихожу в себя. Кровать, надо же. Не помню, когда последний раз на кровати спал. Да ещё такой удобной. Комната как комната, когда-то и у меня была своя... Не буду перенастраивать, мало ли, что хозяйке завтра взбредёт. Интересно, она действительно растерялась, не ожидала такого подарочка? Или у неё просто стиль такой? Почему одна живёт, приехала откуда-то? Что там за история? «Отыгрывайся», сказал Корнель. Может, это она так отыгрывается?

Спать не могу, хотя и хочется. Слышу, как она ходит внизу, каждый раз с замиранием жду, что достанет пульт, покрываюсь липким потом, поворачиваюсь на живот, закусываю подушку. Хорошо бы, если бы она куда на другую планету поехала. Может, одна, потому что в разъездах? Ни разу не видел её, сопровождая Амиру. Может, удалось бы сбежать... Ненавижу Тарин.

А всё-таки... я вполне мог бы избавиться от неё. Неосторожно она убрала этот пульт. Правда, пришлось бы избавиться и от себя, потому что когда меня поймали бы, даже пребывание у Амиры показалось бы сказкой.

Несколько минут я всерьёз обдумывал, готов ли на это. Но глупая дурацкая надежда продолжала крепнуть. А вдруг... нет, в то, что она меня отпустит, не поверю, конечно, но вдруг удастся сбежать...

Ненавижу эти весы.

А ещё... рядом с хозяином срабатывает нечто глубоко внутри, и просто не можешь заставить себя поднять руку. Страх, всё поглощающий страх, говорящий о том, что у хозяина столько различных способов причинить тебе боль. И если он не использует один – готовься, значит, у него в кармане припасён другой и он только и ждёт, когда ты расслабишься или оступишься... Видимо, это что-то на уровне рефлексов и подсознания.

Помню, как я выхватил у одного из хозяев пульт. Руки взорвались болью, тут же покрылись волдырями, но я швырнул его, со всей силы надавил ногой... Босой, тут же опалившейся нестерпимо горячим прикосновением... В голове взрыв боли, будто все кнопки сразу подключили. И лицо хозяина. Боги, никогда не забуду. Не испуганное, нет. Предвкушающее. Тогда я впервые узнал о том, что управление чипом можно производить из общего коммуникатора. О том, что такое работать обожжёнными руками, на которых постоянно лопается кожа. Неделю ходить босиком на обожжённых ступнях и со спиной, на которой нет живого места. Ну да, я же вещь, правильно? Почему бы меня не подключить, как все приборы, к сети дома хозяина? Пульт сломан, а сигналы всё те же. И я извиваюсь на полу...

– Чтобы впредь неповадно было, раб. Вставай, чего разлёгся? Думал, уничтожишь пульт, и свободен? Думал, хозяева такие остолопы, что у них нет никакой перестраховки от таких умников, как ты? Надеюсь, ты запомнил урок, раб?

В медкабину я попал через неделю. Последние дни просто вылетели из памяти. Видимо, был совсем на краю. Только непрекращающаяся, невыносимая боль в каждом нервном окончании и дрожь до одурения, ничего, кроме дрожащего вокруг мира и стука, и хруста зубов...

Очнулся в бараке в ожидании новых торгов. Господи, ничего не болело.

Раб запомнил урок.