Точный вывод

Лена с видом победителя посмотрела на Ваню…

Поезд из Москвы пришел ровно минута в минуту.

Дверь бригадирского вагона открылась, и появившаяся в темном проеме проводница принялась тщательно вытирать поручни ступеней.

Стас сразу увидел выглядывавшего из-за ее плеча Владимира Всеволодовича. Вот кто действительно зимой и летом был одним цветом. Даже в предутренний час, после дороги, бодрый, свежий, энергичный, с ясным и зорким взглядом, он и в свои пятьдесят с лишним лет, выглядел едва ли на сорок…

Он с трудом дождался, когда проводница закончит свою работу, и нетерпеливо выпрыгнул на платформу.

За ним, позевывая, неторопливо вышел мужчина в форме железнодорожника, в котором Стас сразу узнал того самого бригадира, у которого так настойчиво требовал доверенность Ваня.

- До свидания, господин академик! – почтительно приложил руку к козырьку фуражки. – Привет вашей… как там ее…

- Покровке! – подсказала стоявшая позади проводница.

- Вот именно! - подтвердил бригадир и с удивлением покачал головой. – И что это за станция такая? Вроде бы, глушь, а надо же какие люди сюда ездят!

- Это еще что… - многообещающе усмехнулся академик. - Скоро о ней все у нас будут знать! Читайте газеты!

- Ну, наш «Гудок» вряд ли об этом что даст… - с усмешкой заметила проводница.

- Непременно напечатает! Я лично попрошу об этом редактора вашей газеты! – пообещал академик и значительно поднял палец. - Ведь речь пойдет о том, что касается всей России!

- Неужто нефть или алмазы, в этих краях нашли? – ахнул бригадир поезда.

- Больше, больше! – засмеялся академик и, увидев бегущих к нему Стаса, и Ваню с сестрой, приветливо замахал им рукой.

- С приездом, Владимир Всеволодович! – поздоровался с академиком Стас и, представив своих друзей, хотел тут же, на платформе отвести его в сторону, чтобы переговорить с ним, но Ваня не дал ему сделать этого.

Да и сам академик не намерен был останавливаться даже на миг.

- Скорее! Скорее! – заторопил он и обеспокоенно посмотрел на Стаса: - Надеюсь, вы не додумались до величайшей глупости прихватить бесценную грамоту с собой? Ведь сейчас такая влажность после дождя… туман…

- Нет, что вы! – ответил за друга Ваня, вставая между Стасом и академиком. - Она у нас лежит в самом сухом и надежном месте!

- Владимир Всеволодович! Я закончил работу! – подпрыгивая, крикнул Стас, надеясь, что живущий только своей работой человек заинтересуется этим и можно будет продолжить разговор. Но на этот раз он ошибся.

- Молодец, молодец, я ничуть не сомневался в этом! – машинально кивнул ему на ходу академик. - Но что сейчас может быть иного, более важного, по сравнению с тем, что нас ждет?

Стас попытался подойти к Владимиру Всеволодовичу с другой стороны - но и тут уже был Ваня.

Так они и пошли по самой красивой дороге к Покровке – Ваня вплотную с академиком, Стас чуть поодаль. Он сделал еще одну попытку приблизиться к Владимиру Всеволодовичу, и снова наткнулся на друга.

- Бесполезно! – шепнула ему Лена. - Ванька боится, что ты сговоришься с академиком, и вы сделаете так, что грамота достанется государству. Он всю ночь не спал, строил планы, как вам не дать этого сделать…

Она покосилась на брата – он, в чем был на дискотеке, в том и явился на станцию, желая произвести на академика впечатление человека, с которым можно иметь дело, ценой в миллион долларов.

- Хоть бы туфли из коркодиловой кожи пожалел портить в такую грязь! – с упреком сказала она и тут же услышала возмущенный голос брата:

- Владимир Всеволодович! Ну хоть вы ей скажите! Сколько уже можно слова ломать? Синичка у нее – зеленичка, рубанок – строганок, рыбий малек – рыбенок… Крокодиловая кожа, как вы сами только что слышали, - вообще из коркодила!

Ваня был убежден, что академик, причем по древней истории, то есть тот, кто и должен защищать русскую речь, поддержит его, раз и навсегда давая авторитетнейший аргумент против сестры. Но тот вдруг с интересом посмотрел на Лену и сказал:

- А знаешь, Ваня, она в чем-то по-своему права. И даже не только по-своему. У синички, и правда, больше зеленого цвета, чем синего. И рубанок, ты уж как деревенский житель, сам должен знать это, не рубит, а лишь строгает. Твоей сестре просто дано редкое, я бы сказал, счастливое качество видеть самую суть вещей! И кое в чем, благодаря этому, даже угадывать их исторические корни! Ведь крокодила в древности люди действительно называли коркодилом – потому что он весь, словно покрыт корками.

Лена с видом победителя посмотрела на Ваню, споткнулась, и непременно угодила бы в лужу, если бы Владимир Всеволодович, подхватив, не взял ее под руку...

- Ой, - краснея, смутилась она… не надо меня так под ручку, как даму… Вы же не акадамик!

Губы Владимира Всеволодовича тронула озорная улыбка, очевидно, он и сам был любителем каламбуров. Но тут, явно в воспитательных целях, он заставил себя погасить ее и предостерегающе погрозил Лене пальцем:

- Вот ты оказывается, какая… Тогда учти! С этим даром надо обращаться очень и очень бережно! Ведь слово имеет огромную, как это доказали мои ученые коллеги из области физики – материальную, энергетическую силу! Плохим словом сильней всякой радиации, можно заставить погибнуть отборные зерна пшеницы. А добрым наоборот, оживить больные… О духовной составляющей я уже и не говорю! Ты ведь знаешь, что даже за каждое праздное слово мы будет держать строгий ответ перед Богом на Страшном Суде…

- Знаю… - прошептала Лена. - Это мне еще отец Тихон говорил. А вы… - она с нескрываемым любопытством посмотрела на академика, - Правда знали его?

- Васю Голубева… в смысле, отца Тихона? – виновато поправился Владимир Всеволодович. – Ну как же не знал… - Глаза академика вдруг стали удивительно добрыми и он даже убавил шаг. – Не только знал, но и имел честь быть его другом! Более того, именно он сделал меня настоящим ученым, если, конечно, я таковым являюсь в действительности…

- Как? Вас?! – не поверила Лена. Когда?!!

- Я это потом тебе расскажу! – пообещал ей Стас, надеясь еще завязать с академиком свой разговор, но та решительно воспротивилась: - А я сейчас хочу! Тем более у нас все равно еще минут пятнадцать дороги!

Владимир Всеволодович улыбнулся:

- Ну, тогда я попытаюсь в пятнадцать минут уложить пятнадцать лет своей жизни…

Владимир Всеволодович загадочно посмотрел на Лену…

Ваня был доволен. Его план удался на славу. Лене тоже не терпелось узнать что-нибудь новое об отце Тихоне, и она уже сама прильнула к Владимиру Всеволодовичу.

Стас, думая о своем, уныло плелся позади. Ему так и не удалось поговорить с академиком. К тому же он прекрасно знал всю эту историю. И что ему на этот раз прошлое, когда надо думать о том, что будет в ближайшем будущем!

А Владимир увлеченно рассказывал о том, как окончил университет, как ездил в ежегодные археологические экспедиции, как вместе с отцом Тихоном, тогда еще с учителем истории, кандидатом наук Василием Ивановичем Голубевым, они вместе занимались нумизматикой, то есть собиранием старинных монет. Между прочим, однажды организовал для него очень выгодный заказ на собирание античных монет, связанных с историей христианства для отца одного очень известного теперь предпринимателя – Соколова, тогда еще просто министерского сына!

- Соколова? Это не тот, что хозяин наших коттеджей? У него отец тоже, кажется, был министром… – неожиданно уточнил Ваня.

- Вряд ли… - с сомнением покачал головой академик. – Фамилия очень распространенная. Хотя, в истории, случается всякое…

Подходя к лесу, он огляделся и восхищенно заметил:

- Места-то, какие у вас! Почти не испорченные новизной, исконно русские, достославные… Так и чудится, что из-за вон той дубравы сейчас появится засадной полк воеводы Боброка Волынского, а из-за той березовой рощи, выедет князь Мономах со дружиной…

Лена с Ваней ожидая, что все будет и впрямь по слову академика, как завороженные устремились вслед за его взглядом. Но никто не появился и Ваня усмехнулся:

- Оттуда теперь после нашествия городских разве что бомжи с полными сумками пустых бутылок выйдут!

- Вечно ты все Ванька испортишь! – возмутилась Лена и устремила глаза на ученого: - А дальше что?

- Дальше? – Владимир Всеволодович очертил руками широченный круг и сказал: - Дальше я собрал вот такой объем, почти исчерпывающий, как я тогда полагал объем информации. Приступил, наконец, к научной работе. Защитил кандидатскую, затем докторскую. Профессором стал. А чувствую – не складывается что-то у меня и все! Ни мотивации, ни исчерпывающих доказательств многих исторических фактов… Не говорю уже о целых периодах в истории нашей страны. Полный провал!

Владимир Всеволодович, припоминая то, судя по всему невероятно тяжелое для него время творческого кризиса, даже головой с сокрушением покачал.

- А тут я как-то раз в одном монастыре был, - оживляясь, продолжил он и пояснил, скорее всего, для того, чтобы ребята обладали более полной информацией о том, что он говорит: - Раскопки в той местности мы намечали делать. Княжеский терем. Четырнадцатый век. Хожу, стало быть, я по обители… глядя на храмы, восторгаюсь полной гармонией, известной теперь разве что нашим предкам... И вдруг вижу, смотрит на меня неотрывно один монах. Судя, по тому, какой на нем крест, - игумен или даже архимандрит. В черном подряснике, бородат, а глаза, такие знакомые!.. И, главное, этот крест мне невероятно знаком…

- Отец Тихон? – захлопала в ладоши Лена.

- Он! – кивнул академик. – Не буду говорить, как мы с ним встретились, о чем говорили… Встреча продолжалась целых три дня! И главное привела к тому, что я, наконец, смог сделать точный вывод из всей накопившейся у меня информации…

- Ой, и какой же? – даже приостановилась Лена.

Владимир Всеволодович загадочно посмотрел на нее, на Стаса с Ваней…

- Вы знаете, как делают искусственный кристалл поваренной соли? - Вдруг неожиданно спросил он, и сам же ответил: - Берут теплую воду, и сыплют в нее обычную соль, до тех пор, пока вода не станет густой, как сироп. Затем бросают туда крошечную солинку… И она превращается в огромный, красивый, переливающийся, как алмаз на солнце, кристалл соли.

Он помолчал, словно припоминая ту, давнюю встречу и сказал:

- Так и тут. Как только отец Тихон сказал мне, что нельзя рассматривать историю России в отрыве от живой, искренней веры ее людей в Бога, как мне сразу все стало ясно! Увязались все неувязки. Стали понятными все факты. Появились все необходимые мотивации. И самое смешное, я перестал быть, как бы, иностранцем в своей стране! Ведь почему они веками, да что там, уже тысячу лет никак не могут понять нас, и даже сформулировали такое понятие, как «русская тайна»? - снова спросил он и снова ответил: - А никакой тайны, собственно-то, и нет! Просто надо знать помнить и учитывать, что наши предки всегда жили по вере! И поступали согласно ей. Терпели, страдали, жертвовали собой, но не для славы, денег или еще чего-то временного, земного – а исключительно ради Бога и ближнего! Сейчас, правда, несколько иные времена. Богоборческая власть попыталась разорвать эту неразрываемую связь. Но, слава Богу, духовного потенциала, накопленного предшествующими поколениями, хватило, чтобы и в период воинствующего атеизма наш народ выстоял и даже победил в Великой Отечественной войне. Да и Смутное время начала девяностых преодолел. А теперь и вовсе опять возвращается на круги своя!

Владимир Всеволодович показал рукой на видневшийся крест храма и с тревогой посмотрел на сопровождавших его ребят:

- Ну как, друзья мои, не утомил я вас столь пространной лекцией?

- Что вы! Нет! – за всех ответила Лена и поспешила добавить: - Тем более, что мы уже и пришли!