Глава 3. Домой Дарина начала собираться около шести часов вечера

Домой Дарина начала собираться около шести часов вечера. Хотя официально ее рабочий день заканчивался без пятнадцати минут четыре. Но ведь она и начала сегодня позже. Да и, все-таки, такое количество историй болезни не так уж и просто тщательно изучить. А потом еще и побеседовать с пациентами лично.

Дарина успела самостоятельно поговорить только с десятью больными. Остальных оставила на завтра. Может придет пораньше, и успеет еще до общебольничной пятиминутки с кем-то побеседовать.

Можно было еще поговорить с Игорем.

Дарина не сомневалась, что как врач, который вел их до этого, он может поделиться с ней множеством мелких нюансов и деталей, которые важны для правильного ведения и лечения этих людей. И откладывать такой разговор не стоило.

Дарина аккуратно разложила папки на своем столе и поднялась со стула.

Она обязательно поговорит с ним. Завтра же, после того, как закончит знакомиться с пациентами.

Подняв голову она обвела глазами пустую ординаторскую. За окнами давно стемнело и комната неярко освещалась несколькими лампами теплого света.

Странно, но она чувствовала себя здесь уютно. Хотя не могла не признать, что ничего из скудной обстановки помещения не способствовало такому восприятию.

Четыре стола, старый шкаф, две полки на стенах, да диван, накрытый простыней со штампом отделения.

Все далеко не новое, потертое, но тщательно содержащееся в чистоте и функциональном состоянии.

Около одной из полок на стене, как раз напротив рабочего места Дарины, нарушая тишину, тикали стрелками часы. Новые, с рекламой медпрепарата. Наверное, подарок одной из фармкомпаний.

Отчего-то она задумалась о том, что стоило бы добавить в интерьер немного зелени. Раньше на подоконнике стояло множество горшков с цветами, однако сейчас не осталось ни одного и по непонятной причине такая пустота казалась Дарине неправильной.

Вздохнув, Дарина запустила пальцы в волосы и потерла кожу голову, а потом спустила ладонь на затылок. Шею ломило, как и спину между лопаток. Долгое сидение над историями болезни и в неудобных позах у постелей больных не способствовало сохранению спины здоровой.

Было бы неплохо посетить несколько сеансов массажа, да только всегда не находилось времени.

Сняв халат, она повесила тот в шкаф и достала свое пальто, перебросила его через спинку стула, переобулась. И, поддавшись искусу пустой ординаторской, потянулась, запрокинув руки за голову, пытаясь хоть немного снять напряжение со спины. Это было так здорово, что…

— Богдан, ты проверила анализы Сидоренко из… — голос Игоря заставил ее резко развернуться и опустить руки.

Дарина едва не испуганно смотрела на него, чувствуя как участились удары сердца из-за того, что он застал ее за таким… детским, что ли, и достаточно интимным занятием. Да и просто, не ожидала она, что он войдет.

Игорь, судя по всему, тоже несколько растерялся и смотрел в упор на нее, словно бы пытался понять, что именно Дарина делает.

— Богдан в лаборатории, — немного хриплым, дрогнувшим голосом пояснила Дарина.

— Простите, — Игорь резко отвел глаза, — я не думал, что вы еще в отделении, мне следовало постучаться, — он так же стремительно развернулся и протянул пальцы к только что захлопнувшейся двери.

— Я пыталась разобраться с историями болезней и знакомилась с пациентами. — непонятно зачем пояснила Дарина ему в спину. — В отделении сейчас много людей.

— Да, — Игорь остановился, так и не открыв двери. — У нас просто аншлаг, — он помолчал несколько секунд, и Дарине показалось, что Игорь что-то взвешивает в уме. — В бумагах все понятно? — наконец, не поворачиваясь, спросил он. — Или есть какие-то вопросы?

— Нет, все ясно, — уже вернув голосу спокойную твердость ответила Дарина. — Но если можно, я хотела бы обсудить с… вами пациентов завтра, после того, как закончу знакомство. Ведь вы ведете некоторых из них уже несколько лет, — она помедлила перед обращением, но решила поддержать его официальный тон.

Игорь кивнул.

— Разумеется, я отвечу на любые вопросы по каждому из них, — он на миг обернулся через плечо, посмотрев на нее непроницаемым взглядом, и вновь повернулся к двери. — Вы не обязаны засиживаться до такого времени, Дарина Михайловна, ведь рабочий день давно закончился. Наверняка у вас есть и другие дела, кроме наших больных, — спокойно и небрежно проговорил он.

— Я люблю свою работу, и засиживаться допоздна — мне не привыкать, — с легкой улыбкой покачала она головой. — Да и торопиться мне особо некуда, разве что, к телевизору, — Дарина передернула плечами. — Здесь мое присутствие нужнее.

Игорь обернулся, хоть так и не опустил дверную ручку, и посмотрел на нее, немного наклонив голову к левому плечу. В какое-то мгновение Дарине даже показалось, что он собирается что-то сказать. Но Игорь только плотнее сжал губы и ничего не добавив вышел из ординаторской, как-то неопределенно кивнув ей на прощание.

Дарина добралась до своей пустой однокомнатной квартиры только спустя час. От здания областной больницы, расположенного уже за официальной чертой города, ходили маршрутки. Однако, как оказалось, в такое время их становилось гораздо меньше, и пришлось простоять на остановке почти двадцать минут, немного опасливо поглядывая сквозь туман на пустырь и далекие деревья лесополосы, окружающей больницу.

Она впервые задумалась, что стоит приобрести машину. Раньше такой потребности у Дарины не имелось — в Киеве и Торонто она жила рядом с местом работы. А вот в родном городе…

Денег, накопленных за время работы к клинике Канады должно было хватить, тем более она все равно так и не придумала, куда те потратить.

Однако вместе с машиной появится и множество дополнительных проблем — Дарина не умела водить автомобиль. И мысль теперь идти на курсы… казалась немного пугающей, хотя почему именно такой, она не могла понять.

Пройдя по темному коридору, Дарина включила свет в ванной и умылась, а потом, поддавшись искушению, включила горячую воду, направив струю в ванную. День оказался гораздо тяжелее, чем представлялось утром. И не столько из-за рабочей нагрузки, сколько из-за всего, что нахлынуло на нее при первом шаге через порог больницы.

Задумчиво наблюдая за тем, как набирается парующая вода, она добавила из бутылочки пену и соль для ванны, а потом вышла, чтобы сменить рабочую одежду на халат.

Через какое-то время, нежась в горячей воде, полной аромата корицы и апельсина, слушая музыку, которую включила в проигрывателе, Дарина позволила себе подумать о том, что очень долго находилось под запретом.

Зачем она вернулась в родной город?

Ответ казался очевидным, пусть днем она и умолчала об этом в разговоре с Богданом.

У нее умирал отец. Не от какой-то болезни, ни от травмы. Просто медленно угасал, на восемьдесят пятом году жизни. Дарина была поздним ребенком.

Можно было и дальше продолжать работать в Киеве, приезжая домой два-три раза в месяц на выходных. Однако у Дарины больше не существовало родных, кроме мамы и папы. И она хотела как можно больше времени провести с ними теперь, понимая, что осталось совсем немного.

Правда, на один самый первый миг, на долю секунды в кабинете главврача больницы, увидев такие глубокие и пораженные карие глаза Игоря — испугалась, что причина ее полного переезда все же именно в этом.

Хотя, как он верно напомнил ей позже, уже в отделении, именно она поставила крест на их отношениях. Дарина была той, кто ушел, сжигая за собой все мосты, и к тому же, будто для надежности, подорвав обгоревшие остовы динамитом.

Даже сейчас она зажмурилась, пытаясь прогнать всплывшие в памяти белые стены и яркий свет, бьющий в глаза. И чужие тихие разговоры, смутно пробивающиеся в ее растерянное сознание.

Жалела ли Дарина?

Она всегда знала, что на пути к желанной цели чем-то приходиться жертвовать. И тогда цена казалась ей умеренной.

Господи! Ей едва исполнилось двадцать семь, и так хотелось, покорить весь мир. Чтобы родной университет, коллеги в своей стране и за ее пределами восхищались ее достижениями. А для всего остального… казалось, что времени так много впереди — хватит на все.

Дарина усмехнулась одно стороной рта и нырнула в пену с головой.

Она достигла своей цели, не так ли? Защищенная диссертация, стажировка в другой стране, уважение коллег, множество публикаций как в отечественных, так и в иностранных изданиях, удачные исследования, патенты. Дарина заставила медицинское общество узнать и запомнить ее имя.

И какое-то время даже почти ощущала себя счастливой.

Серьезно, она была довольно собой и тем, чего достигла благодаря своему уму, упорству и собственным силам. Но что-то все время мешало полностью погрузиться в удовольствие от достигнутого. Она никак не могла вернуть себе тот восторг и ощущение эйфории, которое когда-то узнала, а теперь не могла опять получить, покоряя все новые и новые вершины.

Как Рерих в поисках своей Шамбаллы, Дарина искала, меняла пути и исследования, перелетала из города в город, из страны в страну. Она повидала почти всю Европу и половину Америки, участвуя в дебатах, конференциях и защите своей диссертации, но… не получала желаемое.

Сначала она думала, что это утомление и истощение от вечного напряжения, от огромного количества работы — не позволяют ей насладиться своим успехом в полной мере.

Потом она решила, что просто хочет еще большего.

Но сидя в кабинете главного врача клиники Торонто, слушая, как он озвучивает ее самые заветные мысли, предлагая продолжить карьеру на базе их отделения — Дарина осознала, что все ее устремление, такая сладкая и манящая цель — вызывает на губах привкус горечи.

Она не ощущала удовлетворения от того, что стояла на этой вершине. Только усталость и пустоту внутри. Дарина получила признание коллег, да только оказалась на этом пике — в полном одиночестве.

Нет, вокруг находились другие — такие же как она, большую часть сознательной жизни положившие на карьеру и науку. Они понимали ее рвение и неугасимое желание двигаться вперед. Знали все, что руководило Дариной. Они хвалили и поздравляли ее.

Да только, кто из этих людей на самом деле радовался за нее?

Ей до рвущегося из горла крика захотелось вдруг, чтобы в ней увидели не только врача, готового отложить все ради карьеры, не только активного научного деятеля, но и простого человека, нуждающегося в тепле и общении. Женщину.

Или она уже не являлась таковой? Превратилась в аморфного и безликого ученого, поставив крест на всем остальном, что может наполнять жизнь человека?

Это осознание испугало ее. Заставило впервые ощутить себя потерянной и неопределенной. В тот момент Дарина поняла — она не знает, что делать теперь и хочет ли она это место, на получение которого положила свою… и не только, жизни.

И тогда она замерла, ошеломленная внезапным пониманием, что больше всего в этот момент хочет услышать самые простые и давно забытые слова «молодец, Даря!», от человека, который больше никогда и не посмотрит в ее сторону.

Из-за этого ли она отказалась от предложения канадцев?

Воздух в легких закончился, и жжение в груди заставило ее вынырнуть.

Что-то ванна не помогала расслабиться сегодня. Хотя, Дарина не ощущала себя напряженной. Только все такой же заблудившейся и не нужной никому. Даже себе.

Зря она вернулась в свой город, все-таки.

Отчего-то, именно здесь она больше всего почувствовала себя… неполноценной, что ли. Сложно оказалось описать это состояние, этот оценочный критерий, который Дарина читала в глазах всех старых знакомых. Они все восхищались ее успехами, поздравляли и хвалили… да только она знала, что на самом деле вертелось в их мыслях.

Когда женщина в тридцать пять лет имеет блестящую карьеру, и ежедневно возвращается в пустую и одинокую квартиру — ее жалеют.

Но и не в этом состояла проблема.

Большую часть жизни Дарине было искренне безразлично до мнения окружающих. Она игнорировала их жалость и осуждение пока сама верила в то, что делает. И знала, что по полному праву может гордиться всем, чего добилась.

Но сейчас… сейчас сама Дарина жалела себя.

И пусть у нее существовали отношения с мужчинами — она так давно не ощущала себя желанной и любимой. Скорее, эти люди давали ей чувство партнерства по общему делу или же соперничества в погоне за изменчивой удачей в научном мире.

Выключив воду, она выбралась из ванной и вытерла полотенцем покрасневшую от жара кожу. Погасила свет и пошла в комнату, раздумывая над тем, что совершенно не голодна, наверное, от усталости.

Дарина не для того вернулась, чтобы увидеть Игоря. Нет. Если бы это оказалось в ее силах — она и на шаг не приблизилась бы к областной больнице.

Но вернувшись ради того, чтобы провести больше времени с единственными родными людьми — родителями, которые уходили, она столкнулась с проблемой трудоустройства.

Возможно ей следовало все-таки согласиться на место одного из терапевтов, о которых упоминали в облздраве?

Вытянув из волос шпильки, которыми закалывала пряди, Дарина подошла к полке, где стояло множество безделушек, накопившихся во время ее путешествий и странствий. Провела кончиками пальцев по металлической верхушке копии Эйфелевой башни, всмотрелась в статуэтку веселой тирольской пастушки, прижала ладонь к небольшому камешку, привезенному из Лондона, который случайно нашла в одном из старых парков.

Отвернулась и таким же изучающим взглядом осмотрела не очень большую, но уютную комнату, освещенную сейчас только свечами. А потом села посреди ворсистого ковра на колени и отчего-то уткнулась лицом в ладони, ощущая себя безгранично уставшей и одинокой. Пустой и бессмысленной настолько же, насколько незначительными теперь казались ей все дни в ее жизни.

Странно, но сегодня похолодало, вопреки прогнозам синоптиков о теплой и влажной зиме. Небо казалось низким, хмурым и почти черным. А ледяной ветер пробирал до костей, легко продувая кашемир ее пальто, которое Дарина одела рассчитывая на гораздо более приветливую погоду.

Однако, несмотря на замерзшие руки и дрожь, она почему-то остановилась перед зданием больницы и запрокинула голову, рассматривая темные этажи и открытое пространство вокруг.

Людей практически не было. Промаявшись от бессонницы большую часть ночи, Дарина поднялась с постели в пять утра и, махнув рукой на отдых, поступила так, как поступала всегда, в любой стране — она пошла на работу.

Ведь больше ей, все равно, заняться было нечем.

Сейчас, в половину седьмого утра, несмотря на то, что на дворе оказалось довольно сумрачно, пейзаж возле больницы виделся не таким страшным, как вчера вечером. Подняв глаза повыше, она нашла окна седьмого этажа.

— Наш облздрав не оплачивает такого рвения к работе, Дарина Михайловна, — немного насмешливый голос Игоря заставил ее вздрогнуть и повернуть голову. — Неужели наше отделение вам настолько понравилось? — он опять задумчиво наклонил голову к плечу, присматриваясь к ней.

Дарина поглубже втянула в себя немного морозного воздуха и со слабой улыбкой покачала головой.

— Оно мне всегда нравилось, Игорь Валентинович, — пожала она плечами. — Да и больных у меня много, лучше я на них время потрачу, чем буду бесцельно бродить по комнате, — Дарина опустила руки в карманы пальто, пряча замерзшие, дрожащие пальцы. — И потом, что же вы тогда здесь делаете, если смена только через полтора часа начинается? — Дарина вновь перевела глаза на здание больницы, но краем глаза поглядывала на Игоря.

Он хмыкнул и покачал головой, пряча в карман брелок с ключами от машины.

— Сложно уложиться в смену, когда один ведешь все отделение, в котором не осталось ни одной свободной койки, — проговорил Игорь, и подобно ей самой перевел глаза вверх, только, похоже, смотрел на небо. — Кажется, снег все-таки будет, — задумчиво добавил он.

Дарина посмотрела вверх.

— Наверное, — она поджала губы, решив, что если такой прогноз оправдается, ей станет совсем невесело вечером в легком пальто и сапожках. — Теперь вы не один ведете больных, сможете приходить немного позже, — отчего-то тише добавила Дарина, ощущая в своем же голосе какую-то неуверенность. И, будто пытаясь это скрыть, направилась к ступеням крыльца.

— Посмотрим, — как-то неопределенно пробормотал Игорь и пошел следом, не позволяя Дарине убежать от него. Впрочем, и без его сопровождения, это оказалось бы достаточно трудной задачей, учитывая, что они работали вместе.