Глава VI. (1) В это время, по прошествии почти 2 месяцев с начала службы у Севфа, прибыли от Фиброна лаконцы: Хармин и Полиник и сообщили

(1) В это время, по прошествии почти 2 месяцев с начала службы у Севфа, прибыли от Фиброна лаконцы: Хармин и Полиник и сообщили, что лакедемоняне решили воевать с Тиссаферном^[278]и Фиброн уже отплыл для ведения войны. А так как последнему необходимо присоединить к себе эллинское войско, то он обещает следующее жалованье: солдатам по одному дарику в месяц, лохагам в два, а стратегам в четыре раза больше.

(2) Когда прибыли лакедемоняне, Гераклид тотчас же разузнал, что они приехали за войском, и сказал Севфу, что дела принимают хороший оборот: " Лакедемоняне, -- говорил он, -- нуждаются в войске, а ты уже больше не имеешь в нем надобности; отпустив солдат, ты сделаешь лакедемонянам одолжение, а солдаты больше не будут требовать у тебя жалованья и покинут страну". (3) Выслушав это, Севф приказал привести к нему послов, и когда те подтвердили, что они прибыли за войском, он обещал отпустить солдат и выразил свое желание поддерживать дружбу и союз с лакедемонянами. Он пригласил их к себе и угостил великолепно. А Ксенофонта он не пригласил, так же как и других стратегов. (4) Когда же лакедемоняне спросили, что за человек Ксенофонт, он ответил, что в общем это человек не плохой, но уж очень любит солдат и этим вредит себе. Они спросили: " Может быть, он умеет речами привлекать солдат на свою сторону? ". (5) Гераклид сказал: " И еще как! ". " В таком случае, -- сказали они, -- как бы он не воспрепятствовал уводу войска". " Если вы соберете солдат, – сказал Гераклид, – и пообещаете им жалованье, то они не очень-то будут о нем вспоминать и побегут за вами". (6) " Но как нам созвать их? ", – спросили послы. Гераклид ответил: " Завтра утром мы вас приведем к ним, и я уверен, что при виде вас они с радостью сбегутся на сходку". Этот день окончился таким образом.

(7) На следующий день Севф и Гераклид повели лаконцев к войску, и. солдаты собрались на сходку. Лаконцы сказали: " Лакедемоняне решили воевать с Тиссаферном, который поступил с вами несправедливо. Если вы пойдете с нами, то отомстите врагу и, кроме того, каждый солдат будет получать до дарику в месяц, лохаги по два дарика, а стратеги по четыре". (8) Солдаты обрадовались этим словам и немедленно выступил один аркадянин с обвинениями против Ксенофонта. Севф тоже присутствовал при этом, желая узнать, чем все кончится; вместе с переводчиком он стоял на таком расстоянии, что мог расслышать речи. (9) Впрочем, он и сам достаточно понимал греческий язык. Аркадянин сказал: " Мы, лакедемоняне, давно пришли бы к вам, если бы Ксенофонт не убедил нас притти сюда, где мы, воюя в жестокую стужу, не знаем отдыха ни днем, ни ночью, а он пользуется нашими трудами. Севф обогатил только его одного, а нас он лишает жалованья. (10) Поэтому, если бы только я [первый высказавшийся] увидел Ксенофонта, побитого камнями и понесшего возмездие за все то, во что он нас впутал, то я согласился бы признать себя удовлетворенным в отношении жалования и больше не печалился бы о понесенных трудах". После него выступил другой с такими же речами и за ним третий. Тогда Ксенофонт произнес следующую речь:

(11) " Поистине человек должен быть ко всему готов: ведь я сейчас выслушиваю от вас порицания за те поступки, за которые, по моему убеждению, я достоин вашей глубокой благодарности. Клянусь Зевсом, не слухи о вашем благоденствии побудили меня вернуться, когда я уже находился в пути на родину. В действительности я поступил так, узнав о вашем безвыходном положении, и возвратился для оказания вам посильной помощи. (12) Когда я прибыл к вам и вот этот самый Севф стал засылать ко мне послов и многое обещал мне, ^[279]в случае если мне удастся убедить вас перейти к нему, я, как вам известно, не взялся за это дело, но повел вас туда, откуда, как я думал, вы могли всего скорее переправиться в Азию. Я считал это наилучшим для вас выходом и знал, что это согласуется и с вашими желаниями. (13) Но когда прибыл Аристарх с триэрами и помешал нам переправиться, я, как это было у нас в обычае, собрал вас на совещание о дальнейших действиях. (14) И вот, выслушав Аристарха, который приказывал вам следовать в Херсонес, и Севфа, убеждавшего вас отправиться в поход, вместе с ним, разве вы не высказались за поход с Севфом и не утвердили этого единодушным голосованием? В чем же здесь мое преступление, когда я повел вас туда, куда все вы сами решили итти? (15) Что же до Севфа и его обмана в отношении вашего жалованья, то вы были бы совершенно правы, обвиняя меня и негодуя, если бы только я поддерживал его. Но поскольку прежде я был ему самым близким другом, а сейчас стал самым неугодным человеком, то разве справедливо с вашей стороны обвинять меня, разошедшегося с Севфом именно из-за вас?

(16) " Вы, может быть, скажете, что можно взять от Севфа принадлежащие вам деньги и притвориться ничего не получившим. Но разве не очевидно, что если Севф мне действительно что-то дал, то он сделал это не с целью лишиться этих денег и еще сверх того выплатить вам другую сумму. Я думаю, если он действительно это сделал, то он имел в виду отдать мне меньше, а удержать с вас больше. (17) Если вы держитесь такого мнения, то у вас есть возможность сейчас же уничтожить эту сделку, взыскав с него деньги. Ведь ясно, что Севф, если я получил что-нибудь от него, потребует деньги назад и потребует справедливо, раз я не сдержал своего слова в том деле, ради которого получил взятку. (18) Но уверяю вас, я далек от присвоения себе вашего имущества. Клянусь вам всеми богами и богинями, -- я не получил даже обещанного Севфом мне лично. Он ведь сам присутствует здесь и, слушая мои слова, не хуже меня знает, приношу ли я ложную клятву или нет. (19) А вы еще больше удивитесь, когда я поклянусь, что не получил от него даже таких подарков, какие он роздал другим стратегам и даже некоторым лохагам.

(20) " Однако зачем же я поступал таким образом? Я полагал, воины, что чем больше будет оказанная ему при его тогдашней бедности помощь, тем крепче будет дружба, которую он подарит мне, когда достигнет власти. И вот теперь я являюсь свидетелем его благополучия и одновременно познаю его нрав. (21) Может быть, кто-нибудь скажет: " Разве, тебе не стыдно, что тебя так глупо провели? ". Клянусь Зевсом, я несомненно стыдился бы, если бы был обманут врагом, но, по моему мнению, среди друзей более стыдно быть обманщиком, чем обманутым. (22) Но раз уже приходится остерегаться даже друзей, то мы, я это утверждаю, приняли все меры к тому, чтобы не дать ему справедливого повода удержать обещанное нам: мы ведь ничем не обидели его, не показали себя нерадивыми к его интересам и не уклонялись от тех заданий, ради которых он нас призвал.

(23) " Но, может быть, вы скажете: тогда нужно было взять у него залог, чтобы он даже при всем желании не мог нас обмануть. По этому поводу выслушайте то, что я никогда не сказал бы в присутствии Севфа, если бы не считал вас вовсе неразумными и уж слишком по отношению ко мне неблагодарными. (24) Вспомните, в каких вы находились обстоятельствах, когда я выручил вас, приведя к Севфу. Разве, когда вы подошли к городу Перинфу, лакедемонянин Аристарх не воспрепятствовал вам войти в него, заперев ворота? Вы расположились лагерем за пределами города под открытым небом, а была середина зимы, и вы пользовались базаром, видя, что продовольствия мало, и зная, что вы скудно снабжены средствами для покупки. А между тем, необходимость заставляла нас оставаться во Фракии, так как готовые к нападению триэры препятствовали переправе. (25) Но если бы мы остались там, то оказались бы во враждебной стране, с многочисленной неприятельской конницей и пельтастами, (26) а у нас, правда, хотя к было налицо войско гоплитов, с помощью которого, дружно напав на деревни, мы могли бы, возможно, забрать продовольствие в небольшом количестве, но мы не были бы в состоянии захватить рабов и мелкий скот, так как по своем возвращении я уже не застал у вас ни конницы, ни пельтастов.

(27) " И вот, поскольку вы находились в таких трудных обстоятельствах, разве вы имели право считать, что я плохо позаботился о вас, заключив союз с Севфом, обладавшим необходимыми для вас конницей и пельтастами, даже если бы я не выхлопотал для вас жалованья? (28) Ведь, присоединившись к нему, вы находили в деревнях хлеб в большом количестве, потому что фракийцы были принуждены бежать более поспешно, и на вашу долю приходилось много мелкого скота и рабов. (29) И, кроме того, с тех пор, как к нам присоединилась конница, мы потеряли врагов из виду. А до тех пор они смело за нами следовали, мешая нам при помощи конницы и пельтастов всякий раз, когда, разделившись на мелкие отряды, мы пытались достать побольше продовольствии. (30) И если тот человек, который участвовал в предоставлении вам такого благополучия, не сумел достать для вас кроме того очень большого жалованья, то разве это такое тяжкое преступление, что вы на этом основании даже не хотите отпустить его живым?

(31) " А теперь посмотрим, в каких условиях вы уходите отсюда? Разве вы не провели зиму среди изобилия и не сохранили кое-что из полученного от Севфа? Вы ведь жили за счет врагов и притом в вашей среде не было ни убитых, ни пропавших без вести. (32) И если вами совершены славные дела в борьбе с варварами Азии, причем эта слава останется при вас, то разве вы теперь не присоединили к ней новые блистательные подвиги, победив в Европе тех фракийцев, с которыми вы воевали? Я говорю вам: за то, за что вы на меня негодуете, следовало бы возблагодарить богов как за милость.

(33) " Так обстоят ваши дела. Теперь, во имя богов, выслушайте, каково мое положение. Когда я первый раз уезжал домой, мне сопутствовала ваша горячая признательность, а также добытая благодаря вам слава среди всех эллинов. И лакедемоняне доверили мне; иначе они не послали бы меня обратно к вам. (34) Теперь я удаляюсь оклеветанный вами перед лакедемонянами и из-за вас же у меня произошла ссора с Севфом, тем самыми Севфом, которому я надеялся с вашей помощью оказать услуги и благодаря этому заручиться надежным приютом для себя и для своих детей, если таковые у меня будут.^[280](35) А вы, ради которых я, собственно, и испытал столько вражды, и притом от людей, гораздо более меня могущественных, и для пользы которых я и сейчас не перестаю трудиться по мере моих сил, -- вы составили себе обо мне такое мнение!

(36) " И вот, я стою перед вами, но не как пойманный беглец, пытавшийся скрыться. Если вы исполните ваши угрозы, то знайте, – вы будете убийцами человека, который неусыпно о вас заботился, вместе с вами перенес много тягот и опасностей, часто не считаясь с очередностью службы, который по милости богов воздвиг вместе с вами много трофеев в честь побед над неприятелем и сделал все, от него зависящее, для того, чтобы вы не стали врагами ни одному эллинскому государству. (37) Теперь у вас есть возможность спокойно отправиться по суше или по морю куда кому угодно. И вот, когда вам улыбнулось счастье, когда вы плывете туда, куда давно стремились, и вас зовут к себе самые могущественные вожди, когда имеется в виду жалованье, и к вам явились лакедемоняне, которые считаются самыми лучшими военачальниками, -- тогда вы решаете, что наступило время как можно скорее умертвить меня? (38) А когда мы переживали трудные времена, разве вы, – якобы так хорошо все хранящие в памяти, -- не называли меня тогда родным отцом и другими подобными именами и не обещали никогда не забывать во мне своего благодетеля? Однако те люди, которые теперь приехали за вами, тоже ведь не лишены рассудка; и я полагают ваши поступки по отношению ко мне едва ли возвысят вас в их мнении". На этом он кончил свою речь.

(39) Лакедемонянин Хармин поднялся и сказал: " Клянусь Диоскурами, мне кажется, вы несправедливо негодуете на этого человека. Я даже сам могу свидетельствовать в его пользу. Когда мы с Полиником опросили Севфа о Ксенофонте, что это за человек, то тот ничего дурного не мог привести и сказал только, что он слишком любит своих солдат. Поэтому-то он и находится на дурном счету и у нас, лакедемонян, и у самого Севфа". (40) После него выступил Эврилох из Лус [аркадянин] и сказал: " По моему мнению, лакедемоняне, прежде чем стать нашими стратегами, вы должны добиться от Севфа добровольной или недобровольной выплаты нам жалованья, а до того времени не уводить нас отсюда". (41) Афинянин Поликрат выступил в защиту Ксенофонта и сказал: " Я вижу присутствующего тут же Гераклида, который получил и продал заработанные нашими трудами богатства и не отдал денег ни Севфу, ни нам, но припрятал и присвоил их. Благоразумие требует задержать его, тем более, что этот человек не фракиец: он обижает эллинов, сам являясь эллином".

(42) Услышав это, Гераклид очень испугался и, подойдя к Севфу, сказал: " Было бы благоразумно с нашей стороны удалиться отсюда из-под власти этих людей". И сев на коней, они уехали в свой собственный лагерь.

(43) Оттуда Севф послал Ксенофонту своего переводчика Абросельма с просьбой остаться у него вместе с 1000 гоплитами. Он обещал подарить ему приморские местности и все прочее, что было им раньше обещано, и под условием сохранения тайны сообщил ему, будто он слышал от Полиника, что если Ксенофонт подчинится лакедемонянам, то он непременно будет казнен Фиброном. (44) И многие другие лица предупреждали Ксенофонта о том же, а именно, что на него наклеветали и ему надо быть настороже. А Ксенофонт, получив эти известия, взял двух жертвенных животных и принес жертву Зевсу-Царю, вопросив его, следует ли ему остаться на предложенных Севфом условиях или уйти с войском. Вышло -- уйти с войском.