Глава 3. По традиции Общества Лессенинг, как только кандидат проходил посвящение, его называли лишь по первой букве его фамилии.

По традиции Общества Лессенинг, как только кандидат проходил посвящение, его называли лишь по первой букве его фамилии.

Мистер Д должен был стать Мистером Р, так как раньше носил фамилию Робертс. Но дело в том, что до того, как его завербовало сообщество, его знали как Деланси. Таким образом, он превратился в Мистера Д и существовал под этим именем уже тридцать лет.

Хотя, все это не важно. Имена никогда не имели значения.

Заворачивая на 22 шоссе, Мистер Д снизил скорость, но даже на третьей передаче не смог плавно вписаться в поворот. Его Форд Фокус выглядел лет на сто, пах нафталином и старой шелушащейся кожей.

Фермерские угодья Колдвелла, штат Нью-Йорк, растянулись пятидесятимильной полосой кукурузных полей и пастбищ. И пока он тарахтел по дороге, вдруг понял, что думает о вилах. Ими он убил свою первую в жизни жертву. Воспоминания перенесли его в Техас, тогда ему было четырнадцать. Это был его двоюродный брат, Большой Томми.

Мистер Д был очень доволен собой и гордился, что смог тогда соскочить с последствий этого убийства. Положение маленького и беззащитного имело свои преимущества. Старый добрый Томми имел буйный нрав, здоровые мясистые руки и подлый характер, поэтому, когда Мистер Д в слезах и с разбитым лицом прибежал к матери, все безоговорочно поверили, что его кузен пребывал в состоянии убийственной ярости и решили, что он заслужил то, что получил. Ха. Мистер Д заманил Большого Томми в сарай и вывел его из себя, в результате чего заработал опухшую губу и фонарь под глазом, что было очень хорошо, так как давало возможность утверждать, что все случившееся было лишь результатом самообороны. Затем он схватил вилы, которые заранее оставил у стойла, и приступил к делу.

Он просто хотел знать, каково это – убить человека. Отлавливать и пытать кошек, опоссумов и енотов было тоже неплохо, но все же они были не люди.

Дело оказалось сложнее, чем он предполагал. В кино вилы легко входили в человеческое тело, прямо как нож в масло, но это все брехня. Зубья застряли в ребрах Большого Томми так крепко, что для того, чтобы выдернуть вилы, Мистеру Д пришлось упереть ногу в бедро своего двоюродного брата. Второй удар пришелся на живот, но орудие опять застряло. Вероятно, в позвоночнике. Плюс он постоянно сучил ногами. К тому времени когда Большой Томми прекратил визжать, словно раненая свинья, Мистер Д жадно втягивал в себя сладкий, полный сенной пыли воздух сарая, как будто больше нечем было дышать.

Но это не было еще не все[13]. Мистер Д наслаждался тем, как менялось выражение лица его кузена. Сначала это был гнев, от чего Мистера Д бросило в жар. Потом недоверие. И в конечном итоге страх, и даже ужас. Большой Томми харкал кровью и задыхался, его глаза заволакивал праведный страх, тот, который наша мать хотела бы, чтобы мы всегда испытывали перед Богом. Мистер Д, самый маленький в семье, коротышка, чувствовал себя великаном.

Тогда, он впервые ощутил вкус власти, и ему захотелось добавки. Но приехала полиция, а в городе было много разговоров, поэтому он заставил себя быть хорошим мальчиком. Прошло два года, прежде чем он сделал это снова. В то время он работал на мясокомбинате, что заметно улучшило его навыки обращения с ножом. И, когда он был готов, то действовал по той же схеме, что и с Большим Томми: бой без правил с водителем бульдозера. Он довел эту сволочь до бешенства и заманил в темный угол. Отвертка, и совсем не та, что вы пьете в баре, сделала свое дело.

Но тут случай был посложнее, чем с Большим Томми. Как только Мистер Д напал на бульдозериста, остановиться он уже не смог. И теперь было сложнее приплести сюда самооборону, ведь на теле зияли семь ножевых ранений, а затем его оттащили за автомобиль и разобрали по частям как сломанную машину.

Упаковав мертвого парня в сумку «Хефти», Мистер Д отправился со своим дружком в небольшое путешествие на север. Для этого он использовал Пинто, принадлежащий этому же парню, и когда тело уже начало вонять, он заехал на холм в сельском низовье Миссисипи. Поставил автомобиль на склоне мордой вверх и толкнул передний бампер. Автомобиль с его вонючим грузом врезался прямехонько в дерево. Последовавший за этим взрыв без сомнения доставил Мистеру Д удовольствие.

После этого он автостопом добрался до Теннеси, где брался за случайную работу, а оплату получал проживанием и питанием. Перед тем, как перебраться в Северную Каролину, его практически поймали с поличным, когда он убил еще двух мужчин.

Его жертвами всегда были здоровые, мускулистые уроды. Вот почему вышло так, что он превратился в лессера. Как-то его целью стал один из членов Общества, и, когда, несмотря на свой размер, он чуть не прикончил парня, убийца был настолько впечатлен, что предложил Мистеру Д присоединиться к ним и бороться против вампиров.

Казалось, это не плохая идея. И только потом до него дошло - мамадорогая, это же все на самом деле!

После посвящения Мистера Д откомандировали в Коннектикут, но через пару лет он перебрался в Колди, где Мистер К, будущий Старший Лессер, уже потихоньку брал бразды правления в свои руки.

И за все тридцать лет Омега ни разу не призвал его к себе.

Но пару часов назад все изменилось.

Зов пришел к нему во сне, и он не стал капризничать, как его мамочка, как та всегда делала, прежде чем ответить на приглашение положительно. И он гадал, сможет ли пережить эту ночь.

Дела у Общества Лессенинг шли не важно. С тех самых пор как объявился предсказанный Разрушитель, на коне и весь в белом.

Насколько Мистер Д знал, Разрушитель был человеком, копом. Человеческий полицейский с кровью вампира в родословной, которого когда-то попортил Омега, и это привело к неутешительным результатам. И, конечно же, Братство Черного Кинжала приняло его в свои ряды и использовало в своих целях. Они были далеко не глупы.

Потому что когда Разрушитель убивал, это означало не просто уменьшение численности на одного лессера.

Если Разрушитель настигал тебя, он брал частицу Омеги, что была в тебе, и вбирал ее. Вместо вечного рая, что обещали каждому, кто вступает в Общество, ты навсегда застревал в этом человеке. И с каждым уничтоженным убийцей терялась и часть Омеги, навсегда.

Раньше, когда ты боролся с Братьями, самое худшее, что могло случиться с тобой, это то, что ты отправишься на небеса. А сейчас? Чаще всего тебя бросают полумертвого, пока Разрушитель не придет и не вдохнет тебя, обратив твое тело в пепел и лишив законного права на достойную вечность.

Так что, обстановка в последнее время была крайне напряженная. Омега еще больше свирепствовал, а убийцам приходилось все время беспокойно оглядываться. Пополнение рядов Общества было на рекордно низком уровне, потому что всех больше беспокоила сохранность собственной шкуры, а не поиск новой крови.

И должность Старшего Лессера отличалась стремительной текучкой. Хотя, так было всегда.

Мистер Д двигался вниз по 149-ой загородной трассе, через три мили достигнув следующей. Ее опознавательный знак был помят, судя по всему, кто-то поработал над ним бейсбольной битой. Извилистая дорога представляла собой лишь тропинку, изрытую выбоинами, так, что ему пришлось заметно сбросить скорость, иначе его внутренности сотрясались бы, как коктейль в шейкере: подвеска у автомобиля была такая же, как у тостера. То есть ее не было вообще.

Единственный минус Общества Лессенинг заключался в том, что передвигаться приходилось на куске дерьма.

Басс-Понд-Лэйн… ему надо на Басс-Понд-Лэ... вот оно. Мистер Д вывернул руль, дал по тормозам и въехал на дорогу.

Уличные фонари отсутствовали, так что он проехал мимо загаженного и заросшего дворика, который искал, и ему пришлось развернуть свой драндулет в обратном направлении и возвратиться. Дом был в еще более худшем состоянии, чем его Фокус: покосившаяся крысиная дыра с прохудившейся крышей, покрытая ядовитым плющом, этаким Нью-Йоркским вариантом кудзу[14].

Поскольку подъездная дорога к дому отсутствовала, Мистер Д припарковался вдоль шоссе, вышел из машины и поправил на голове ковбойскую шляпу. Рубероидная крыша, разбитые окна и заросшая сорняками лужайка напомнили ему об отчем доме. Было трудно представить, что его жирная, привязанная к дому мамаша и неопрятный папаша-фермер не ожидают его внутри.

Они, должно быть, уже умерли, подумал Мистер Д, пока подходил к дому. Он был младшим из их семерых детей, и оба родителя были заядлыми курильщиками.

Сетка на входной двери отсутствовала, рама заржавела. Когда он открыл ее, та взвизгнула, словно застрявший поросенок, словно Большой Томми, ну прямо как тогда, дома. На его стук во вторую дверь никто не отреагировал, поэтому он снял свою ковбойскую шляпу и навалился на дверь плечом и бедром, выламывая замок.

Внутри пахло табачным дымом, плесенью и смертью. Первые два запаха явно застарели, а вот аромат смерти был свежим, даже каким-то по – фруктовому сочным – почувствовав его, захотелось пойти и кого-нибудь убить, чтобы присоединится к этому веселью.

Был и еще один запах. Тягучий сладкий аромат в воздухе говорил ему, что Омега был здесь недавно. Либо он, либо еще один убийца.

Держа шляпу в руке, Мистер Д прошел через темные комнаты в заднюю часть дома, на кухню. Здесь лежали два тела. Оба на животе. Он не смог определить их пол, потому что тела были обезглавлены, и одежды на них не было. Но лужи крови, что натекли оттуда, где раньше были их головы, смешались на полу, и возникало чувство, будто они держатся за руки.

И это было так мило.

Он осмотрел комнату, взглянул на черное пятно на стене между холодильником пшеничного цвета и хилым столиком из формайки. По этим следам было понятно, что парня отбросило сюда взрывом, и что ко всему этому приложил руку Омега. Очевидно, Хозяин уволил предыдущего Старшего Лессера.

Мистер Д перешагнул через тела и распахнул дверцу холодильника. Лессеры никогда не ели, но ему стало любопытно, что там имелось у хозяев. Ха. Опять воспоминания. Там лежала вскрытая упаковка болонской колбасы «Оскар Майер», и майонез у них явно заканчивался.

Ну, о сэндвичах им можно больше не беспокоиться.

Он закрыл холодильник и прислонился…

Температура в доме упала градусов на двадцать, как будто кто-то включил кондиционер и поставил его на уровень «отморозить яйца». Поднялся ветер, разрывая спокойную летнюю ночь в клочья, набирая силу, пока дом не застонал.

Омега.

Мистер Д вытянулся в струну, когда входная дверь распахнулась. То, что вошло, было чернильно-черным туманом, тягучим и прозрачным, медленно протекающим по половицам. Оно сконцентрировалось прямо перед Мистером Д и приняло человеческую форму.

– Хозяин, – произнес Мистер Д, поклонившись в пояс, и его черная кровь побежала по венам быстрее, подгоняемая страхом и любовью.

Голос Омеги звучал откуда-то издалека и нес заряд статического электричества.

– Я назначаю тебя Старшим Лессером.

У Мистера Д перехватило дыхание. Это была высшая честь, самая могущественная позиция в Обществе Лессенинг. Он никогда не смел даже надеяться на подобное. И возможно, ему удастся задержаться на этой должности дольше, чем его предшественникам.

– Спасибо…

Омега потянулся вперед, и его туманная сущность покрыла тело Мистера Д, словно жидкая смола. Боль проникла к каждую косточку его тела, и лессер почувствовал, как его развернули и положили лицом вниз на кухонный стол, шляпа выпала у него из рук. Омега взял над ним контроль, и произошло то, на что Мистер Д никогда бы не согласился добровольно.

Хотя, в Обществе не существовало такого понятия как согласие. Твое единственное «да» играло роль лишь раз, когда ты вступал в сообщество. Все что происходило потом, ты уже не контролировал.

Казалось, прошли века, прежде чем Омега покинул тело Мистера Д… Он облачился в белую мантию, окутавшую его с головы до ног. С дамской элегантностью зло поправило лацканы своего одеяния, его когти исчезли.

Или, может быть, они просто стерлись по самый корень, пока он вспарывал и разрывал плоть.

Ослабевший и истекающий кровью, Мистер Д свисал с исцарапанной столешницы. Ему хотелось прикрыться, но от одежды практически ничего не осталось.

– Наступает решающая стадия, – произнес Омега.– Зарождение прошло успешно. Пришло время сбросить кокон.

– Да, сэр.

Как будто существовал другой ответ.

– Как я могу служить вам?

– Ваша задача заключается в том, чтобы привести ко мне этого мужчину.

Омега протянул руку ладонью вверх, и в воздухе появилось изображение.

Мистер Д изучал парящее лицо, и в его голове бился тревожный сигнал. Безусловно, этого полупрозрачного портрета недостаточно – ему нужны подробности.

– Где я могу найти его?

– Он родился здесь и живет в Колдвелле, среди вампиров.

Голос Омеги звучал как в научно-фантастическом кино, ему вторило эхо, и он постоянно неестественно перемещался.

– Он прошел через превращение несколько месяцев назад. Они считают его одним из них.

Определенно, это сужает круг поисков.

– Ты организуешь поиски, будешь управлять остальными лессерами, – сказал Омега. – Но его надо взять живым. Если кто-то убьет его, ты лично понесешь за это ответственность передо мной.

Омега наклонился в сторону и положил ладонь на обои рядом с черным пятном. Образ гражданского вампира отпечатался на блеклых выгоревших цветках.

Омега наклонил голову и посмотрел на отпечаток. Затем, нежным, элегантным движением руки приласкал изображенное лицо.

– Он особенный, этот вампир. Найди его. Приведи его сюда. И поторопись.

И больше добавить было нечего.

Зло исчезло, Мистер Д нагнулся и поднял свою ковбойскую шляпу. К счастью, она была в целости и сохранности.

Протерев глаза, он пытался рассчитать, каким образом можно успешно выполнить это задание. Мужчина-вампир где-то в Колдвелле. Его поиски были равносильны поиску иголки в стоге сена.

Взяв со стола нож для чистки овощей, он аккуратно надрезал им обои вокруг изображения. Смахнув грязь, внимательно изучил лицо.

Вампиры были скрытными по двум причинам: во-первых, они не хотели, чтобы люди знали о существовании их расы, во-вторых, они были в курсе, что за ними охотятся лессеры. Вампиры выходили в свет, но в основном это были мужчины, недавно прошедшие изменение. Агрессивные и безрассудные молодые парни шарахались по злачным местам города Колдвелл, потому что там было полно людей, с которыми можно было заняться сексом. Также здесь они могли испробовать все возможные способы развлечься: наркотики, алкоголь, сигареты.

Центр города. Он соберет команду, и они вместе отправятся по местным барам. Даже если они не смогут сразу найти этого мужчину, ничего страшного, вампирское сообщество было очень маленьким. Другие гражданские стопроцентно знали того, кого он ищет, а умение добывать информацию было одним из качеств Мистера Д.

К черту сыворотку правды. Дайте ему молоток и цепь подлиннее, и он станет адской машиной для развязывания языков.

Мистер Д затащил свое жалкое измученное тело наверх и осторожно принял душ в загаженной ванной мертвых хозяев дома. Закончив, он облачился в спецовочные штаны и рубашку, которые, естественно, были ему велики. Закатав рукава и укоротив штаны на пару дюймов, он причесал свои белые волосы так, что они плотно прилипли к черепу. Прежде чем покинуть комнату, он воспользовался Олд Спайс, стоявшим на тумбочке парня. Парфюм уже практически превратился в спирт, так как флаконом давно никто не использовал, но Мистеру Д нравилось быть стильным.

Спустившись вниз, он заглянул на кухню, чтобы захватить кусок обоев с изображением мужского лица. Пожирая глазами его черты, он почувствовал себя возбужденной гончей, хотя его тело все еще жутко болело.

Охота началась, и он знал, кого он к ней привлечет. Существовала команда из пяти лессеров, с которыми он работал уже несколько лет. Они были хорошими парнями. Ну, хорошие, возможно, слово неподходящее. Но с ними можно было иметь дело, и теперь, когда он был Старшим Лессером, он мог отдавать им приказы.

По дороге на выход, Мистер Д нахлобучил шляпу, коснулся пальцами полей в прощальном жесте, и кинул мертвецам:

– Еще увидимся.

***

Куин вошел в кабинет отца в плохом настроении, и был чертовски уверен, что сейчас оно только ухудшится.

Вот такие дела. В ту самую секунду, когда Куин оказался внутри, отец отпустил страницу Уолл-Стрит Жорнал, чтобы прижать костяшки пальцев ко рту, а затем к обеим сторонам горла. Прозвучала быстрая фраза на Древнем Языке, и затем документ вернулся на место.

– Должен ли я присутствовать на празднестве? – спросил Куин.

– А разве доджен тебе не сказал?

– Нет.

– Я же велел им все тебе передать.

– Тогда, как я понимаю, ответ отрицательный.

Задавая вопрос, он, в первую очередь, пытался сделать так, чтобы ответ на него стал для отца настоящей болью в заднице.

– Я не понимаю, почему они тебе ничего не сказали. – Его отец несколько раз перекинул ногу на ногу. Отутюженные складки его брюк были тонки, как край его бокала с шерри. – Я на самом деле не хочу повторять одно и то же по сто раз. Я не верю, что слишком многого…

– Но ты сам не собираешься мне это сказать?

– …прошу. Я имею в виду, если честно, что предназначение слуги очевидно. Их задачей является служить, а я действительно не люблю повторяться.

Отец покачал ногой в воздухе. Его восточные мокасины были, как всегда от Коль Хаан[15]: дорогая, но не бросающая в глаза аристократическая роскошь.

Куин посмотрел на свои Нью Рок[16]. Резьбовая подошва два дюйма толщиной в носке и три дюйма в каблуке. Икры обтягивала черная телячья кожа, перепоясанная шнуровкой и украшенная тремя объемными хромированными пряжками.

Будучи на содержании до изменения, которое не исправило его дефект, в течение многих месяцев он экономил, чтобы приобрести, наконец, эти охренительно брутальные ботинки. И он купил их сразу, как только прошел превращение. Это был его подарок самому себе за то, что пережил этот ритуал – и он не был настолько глуп, чтобы ожидать хоть чего-нибудь от своих предков.

У отца глаза чуть не вывалились из орбит, когда Куин напялил их на Первую трапезу.

– Еще что-нибудь? – спросил отец, не отрываясь от газеты.

– Неа. Я буду незаметным, как приведение. Не переживай.

Господь свидетель, на официальных мероприятиях он делал это и раньше, хотя, на самом деле, кого они пытаются обмануть? Глимера знала о нем и его маленькой «проблеме», но эти тупорылые снобы были, как слоны. Они никогда ничего не забывали.

– Кстати, твой кузен Лэш устроился на новую работу, – пробормотал отец.– В клинику Хэйверса. Лэш всегда мечтал стать врачом и сейчас проходит практику после занятий.

Газета опустилась, и показалось лицо отца... с чертовски странным выражением, потому что Куин увидел тоску в глазах старика.

– Лэш такая гордость для своего отца. Достойный преемник семейного наследия.

Куин взглянул на левую руку отца. На указательном пальце, закрывая его почти полностью, сиял солидный золотой перстень с изображением семейного герба.

Такое кольцо получали все молодые аристократы после того, как проходили превращение. У обоих его лучших друзей уже были подобные. Блэй носил свое постоянно, за исключением моментов, когда сражался или бывал в центре города, у Джона Мэтью тоже было кольцо, хотя он его не носил. И они были не единственными, кто обладал подобными эффектными цацками. В их классе стажеры, один за другим проходили изменение и вскоре объявлялись с перстнем на пальце.

Семейный герб, вытесненный на десяти унциях золота: пять тысяч долларов.

Получить его от отца, став взрослым мужчиной, бесценно.

Куин прошел через изменение почти пять месяцев назад. Он перестал ждать своего кольца четыре месяца, три недели, шесть дней, и два часа назад.

Ну, приблизительно.

Боже, несмотря на их с отцом постоянные столкновения, он никогда не думал, что ничего не получит. Сюрприз-сюрприз! Новый способ почувствовать себя чужим в собственной семье.

Раздался нетерпеливый шелест газетной страницы, как будто отец хотел прогнать надоедливую муху от своего гамбургера. Хотя, конечно же, он не ел гамбургеры, потому что это было слишком уж по-плебейски.

– Я проведу беседу с этим додженом, – сказал отец.

Куин закрыл за собой дверь, и направляясь вниз по коридору, чуть не столкнулся с додженом, что вышла из библиотеки. Служанка в форме горничной отскочила, поцеловала костяшки своих пальцев, а затем постучала ими по венам на горле.

Когда она отпрянула, бормоча ту же фразу, что и его отец, Куин подошел к старинному зеркалу, висевшему на покрытой шелком стене. Даже несмотря на мутность стекла в свинцовой оправе и темные пятна в тех местах, где отслоилась отражающее покрытие, его проблема была ясно видна.

У его матери были серые глаза. У отца глаза были тоже серыми. Его брат и сестра оба были сероглазые.

У Куина же один глаз был голубой, другой – зеленый.

Ну, в родословной, конечно же, имелись глаза голубого и зеленого цвета. Но не одновременно у одного человека, а, как известно, все отклонения от дьявола. Аристократия отрицала дефекты, а предки Куина не только имели прочную позицию в глимере, так как оба происходили от семей основателей, его отец даже когда-то был Главой Совета Принцепсов.

Все надеялись, что переход исправит этот дефект, и голубые или зеленые глаза стали бы более-менее приемлемыми вариантами. Но, нет, не получилось. Куин вышел из своего изменения с большим телом, парой клыков, жаждой секса… и одним голубым глазом, а вторым – зеленым.

Это была еще та ночка. В первый и единственный раз отец слетел с катушек. Первый и единственный раз на Куина подняли руку. И с тех пор, никто из его семьи или слуг не встречался с ним взглядом.

И отправляясь в ночь, он не стал прощаться с матерью. Не стал прощаться со старшим братом и сестрой.

В своей семье он всегда был чужаком, с самого рождения постоянно оставался в стороне, обремененный проклятием своего генетического увечья. Единственное, что хоть как-то сглаживало его жалкое существование согласно расовой системе ценностей, так это то, что в семье были еще двое нормальных, здоровых детей. И старший из них, его брат, считался подходящим для продолжения рода.

Куин всегда думал, что его родители должны были остановиться на двух детях, потому как попытка родить троих совершенно здоровых детей – то еще заигрывание с судьбой. Конечно, он был не в силах изменить того, что случилось. Но и избавиться от сожаления о том, что произошло так, а не иначе, он тоже не мог.

Как не мог перестать беспокоиться по этому поводу.

И даже если празднества были лишь сборищем скучных типов, разодетых в дорогие платья и костюмы пингвиньей расцветки, он все равно хотел быть со своей семьей во время пышного бала, что устраивала глимера в конце каждого лета. Он хотел стоять плечом к плечу со своим братом, отчаянно желал, чтобы хоть единственный раз в его жизни с ним считались. Он хотел разодеться как все и носить свое золотое кольцо и, возможно, танцевать с какой-нибудь благовоспитанной незамужней дамой. В этой блестящей толпе аристократии, он хотел, чтобы его признали как гражданина, как одного из них, как мужчину, а не генетическую ошибку.

Но этому не суждено случиться. Судя по тому, что думала о нем глимера, он был хуже животного, с правом на размножение не больше, чем у собаки.

Ему не хватало только ошейника, подумал он, дематериализовавшись в дом Блэя.