Глава 36. Желанное одиночество облегчения не принесло – еле дождавшись понедельника, Гарри умудрился явиться на занятия раньше всех

Желанное одиночество облегчения не принесло – еле дождавшись понедельника, Гарри умудрился явиться на занятия раньше всех. Но сидя в пустом классе, он чувствовал, что и тут ему нет места. Словно каждый камень в древних стенах давил на него. На Гриммаулд-плейс было просто тоскливо, а тут… тут невыносимо.

Друзья исправно приходили в гости каждые выходные, иногда в будни. Гермиона проверяла его эссе и что-то рассказывала о предстоящем слушании в министерстве. Рон все ронял и шумел - он считал, что Гарри предал команду, отказавшись от места ловца. Но под строгим взглядом подруги тушевался и замолкал.

Выигрыш Гриффиндора был предопределен – рейвенкловцы уступали в игре по всем статьям, но рыжего, похоже, заботил сам факт.

Гарри, решив быть с друзьями честным во всем, попытался объяснить, что потерял радость полета и удовольствие от предвкушения победы, но Рон, похоже, по-прежнему считал квиддич лекарством от всех бед. А Гарри не хотел, не мог терпеть равнодушие, которое приходило каждый раз, когда он взмывал ввысь. Не желал в очередной раз становиться центром внимания и замечать среди тысячи восхищенных глаз те самые, серые, безразличные или завистливые… как раньше.

Бродя по комнатам старого дома, Гарри наткнулся на ящик с маркировкой «Волшебного фонаря». Он испепелил его не глядя, не обращая внимания на ругань и причитания Кричера по поводу прожженного паркета. Он слишком хорошо помнил, что там. Старое кресло, обитое вишневым дерматином. Первое настоящее свидание, которое назначил он, сам… когда, казалось, ему это нужно было не меньше, а может быть даже больше чем Гарри. И Малфой в роли столяра – с нежной кожей, зовущими губами и искренним смехом… Это было очень давно, до того, как все оказалось ложью – теперь ничего не имеет значения.

***

- Гарри!

- Что? - Он лежал на диване, уткнувшись в потертую обивку, и не слышал, как друзья вошли. Поворачиваться на голос не хотелось, впрочем, отвечать тоже. Хотелось просто лежать, разглядывая зелено-коричневые шерстяные нити, словно в их причудливом переплетении скрывались все тайны мира.

- Я так и знала, что стоит оставить тебя без присмотра, ты будешь бездельничать. - Возмущение мешалось с неподдельной тревогой, и чего было больше, Гарри определить не мог. Его ноги бесцеремонно подвинули, и диван скрипнул – хочешь не хочешь, пришлось подниматься.

Он сел в самом углу на колени, старательно пряча ступни – один носок был рваным. Гарри было все равно, но выслушивать выговор и по поводу неопрятности не хотелось.

- Перестань. Экзамены еще не скоро, промежуточные зачеты я сдаю нормально. С этим даже ты не поспоришь.

Откуда-то донесся возмущенный крик Рона:

- В этом доме что, еды совсем нет? Кричер! Мерлина за ляжку!

Гермиона поморщилась.

- Я не про учебу. У тебя наследственная комиссия через три дня. Ты знаешь, что будешь говорить?

- Да ну. Это же простая формальность. Дом признал во мне наследника Сириуса, значит, они ничего не смогут сделать, - криво усмехнувшись, Гарри пожал плечами.

- Я так и думала. Ты не удосужился даже заглянуть в книги, которые я принесла в прошлый раз. Ты вообще вставал?

Несколько толстых фолиантов сиротливо лежали на изящном инкрустированном столике возле камина, не сдвинувшись ни на дюйм с последнего прихода друзей.

- Забыл.

- Я не сомневалась. Сейчас объясню, чтобы твой забывчивый организм встряхнулся – поверь, тебе не понравится то, что я скажу, - в голосе Гермионы послышались металлические нотки, и Рон, заглянувший было в комнату, поспешно скрылся за дверью, бормоча, что он лучше проконтролирует приготовление обеда. - Ты действительно наследник Сириуса. Этого никто не оспаривает. Но дело в том, что он фактически не вступал в свои права как глава дома Блэков, а значит, после смерти Вальбурги к наследованию призывались все ее живые родственники и могли претендовать на имущество. Но пока дело Сириуса не было рассмотрено, пока дом был под Фиделиусом, это было сложно сделать, зато сейчас наследственная комиссия сможет восстановить законность в полном объеме.

Гарри демонстративно закатил глаза. Менее интересными были только уроки профессора Бинса.

- Я по всем законам имею право здесь жить? Имею. Все. Остальные подробности меня не интересуют.

Гермиона фыркнула.

- Конечно, имеешь. Вместе с остальными живыми Блэками. Андромедой, например. Или Нарциссой, – сладко пропела она и замерла, ожидая реакции.

Несколько секунд Гарри смотрел в пространство, смысл сказанного медленно доходил до сознания.

- Нет!

- Да! И предположительно, условия брака Нарциссы стандартны для древних магических родов, а значит, в доме ожидается нашествие Малфоев, поскольку любое имущество супругов автоматически становится принадлежащим всей семье. А теперь можешь дальше лежать на диване.

Гарри вскочил, забыв про рваный носок, и нервно зашагал по комнате.

- Нет. Мы не можем вместе жить! Это безумие какое-то! Я думаю, они тоже это понимают.

Гермиона пожала плечами.

- Это для тебя жилье, а для Люциуса - имущество. Причем не дешевое. Так что рассчитывать на то, что он откажется от своей доли, не приходится. Жить всей семьей они сюда вряд ли приедут, надеюсь, – она слегка улыбнулась, видимо, представив картину великого переселения Малфоев в запущенный дом. – Но и в покое тебя не оставят, точно.

- Почему? - Вышло почти жалобно. Гарри замер у окна, обнимая себя за плечи – рушилась его единственная мечта: о собственном доме. Развалины в Годриковой Лощине он никогда не воспринимал как место для жилья, скорее как родительский мемориал, а тут, несмотря на запустение, все было родным, он с третьего курса мечтал жить в доме крестного.

- Про деньги я тебе уже сказала…

- Я выкуплю их долю!

- Вот. Об этом тебе и надо было думать, вместо того, чтобы валяться без толку. Попроси гоблинов приготовить тебе отчет по счетам и оценку имущества Блэков, включая финансы и драгоценности. Мы же даже не знаем, что именно ты унаследовал.

- Мне ничего кроме дома не надо.

- Я понимаю, – мягко ответила девушка. - Но когда начнется разбирательство, нужно чтобы ты точно знал, покрывают ли другие источники стоимость доли дома. Быть может, придется предложить больше. Намного больше – все же иметь совладельцем национального героя дорогого стоит.

Да когда же все это закончится?! Гарри прижался лбом к холодному стеклу. За окном сгущались сумерки – серые и густые, с весенней моросью. Его вечная избранность, похоже, навеки останется его же проклятьем. Все, чего он хотел, выйдя из госпиталя, чтобы его оставили в покое, хотел просто жить, как положено всем молодым волшебникам, а теперь еще хотел Малфоя. Но клеймо известности разрушало надежды – словно зигзагообразный шрам был не только на лбу – на всей судьбе, жирно перечеркивая любые попытки обычного существования.

Хватит того, что хорек поселился в его сердце, да так, что не вырвать. В своем доме он ему поселиться не позволит.

- Что я должен делать?

- Во первых, успокоиться.

Гарри оглянулся – штора на окне за его плечом корчилась, будто живая. Он несколько раз глубоко вздохнул и отошел в сторону.

- Вот так. Завтра же попроси подготовить тебе финансовые сводки и посмотри хотя бы вот это, – Гермиона взяла со столика одну из книг. – Отчеты о самых запутанных наследственных делах за последние двести лет. Может быть, мало что поймешь, но хотя бы то, что будет происходить на комиссии, не станет для тебя сюрпризом. Гарри! Ты должен быть уверен и спокоен – только так можно справиться с Люциусом. В крайнем случае, можно попытаться доказать, что он покушался на убийство одного из Блэков – помнишь, когда он узнал Сириуса на вокзале? Если убедить комиссию, что он передал эту информацию Волдеморту или просто недоброжелателю… не знаю, вдруг получится. - Она подошла ближе и положила руки Гарри на плечи, вглядываясь в лицо. - Может быть лучше найти поверенного? Чтобы он представлял твои интересы?

- Нет! Я справлюсь. Иначе он решит, что я струсил!

Девушка порывисто обняла его.

- Конечно, справишься. Только помни, что Малфой может использовать весьма грязные приемы.

- Эй! Вы закончили? - в дверях появился Рон. - Мы с Кричером приготовили поесть. Герм, можешь мной гордится, я тружусь наравне с домовиками.

- Да, мы идем, - Гермиона направилась к выходу. - Гарри, только обуйся. И носки переодень – ужас что такое! – она улыбнулась и выпорхнула вслед за женихом.

Оглядывая комнату в поисках ботинок, Гарри пытался понять, что имела в виду подруга. Он был уверен в своем праве и в том, что Люциус навредить ему не сможет. У Малфоя самого рыльце было в пуху по самую макушку, так что его «грязных» приемов Гарри не боялся. Но через пару часов уже нервно грыз кончик пера - сразу после ухода друзей он открыл выбранную Гермионой книгу. В борьбе за имущество покойных родственников наследники не останавливались ни перед чем – скрупулезно записанные стенограммы заседаний выглядели как выставка грязного белья почтеннейших семейств – они вытаскивали на всеобщее обозрение скелеты из всех шкафов, лишь бы очернить друг друга.

Гарри поежился – Люциус знал о том, что они с Драко встречались, и наверняка знал, что тот его бросил. Если конфликт будет острым, он может представить все как месть отвергнутого любовника. Тогда достоянием общественности станет не только известие о предпочтениях национального героя, но и все прочие перипетии его нелегкой и недолгой личной жизни.

Голова шла кругом – Гарри панически боялся огласки. Не потому, что стеснялся – сейчас ему было все равно, а потому что шум, который поднимется после такой сенсации, долго не позволит ему забыть то-что-не-хочется-забывать, а может вообще спровоцирует Малфоя на какую-нибудь глупость. Пока они делали вид, что не существуют друг для друга, все было нормально, но Гарри помнил обещание лучшего друга воспользоваться любой оплошностью Драко. И был почти уверен, что в случае конфликта Гермиона не станет удерживать Рона или поддерживать нейтралитет. А сам он будет здесь, далеко, и не сможет их остановить.

Гарри считал, что виноват в сложившейся ситуации только он, но друзья не желали слушать, и даже лояльная, понимающая Гермиона очень резко пресекала подобные разговоры.

Что произошло между ним и Малфоем, Гарри до сих пор не понимал, часами размышляя в одиночестве, искал и не находил ответов – ведь Драко действительно казался искренним, и вдруг все так изменилось. Сейчас он даже готов был поверить, что это затевалось ради наследства, ради возможности надавить, а может, и получить дом целиком. Вдруг дела у Люциуса идут не так уж успешно. Вот только Драко подкачал – сорвался, не выдержал. Ненавидит настолько, что не смог довести игру до конца?

В носу противно защекотало – а ведь только начало казаться, что боль отступила, что жуткая одержимость притупилась, сменяясь тоской. Так нет же, он опять вынужден думать о проклятом семействе!

Но слова Драко не должны сбыться. Он сделает все, чтобы забыть, выбросить из головы и из сердца эту любовь. Он сможет, у него получится, и когда придет другое, настоящее чувство, Гарри ни за что не вспомнит о Малфое. Вот совсем, ни разу не вспомнит. И даже не подумает вспоминать.

Миссис Уизли говорила, что все проходит. Он и сам это знал – тоска по крестному, горечь утраты после гибели Дамблдора – все истончается, превращаясь в легкую дымку светлой печали. Ненависть к Друслям сменилась сочувствием, к Снейпу – раскаянием и угрызениями совести, но и они постепенно меркнут, уходя в прошлое, теряя остроту. Все изменяется.

Единственное, что оставалось Гарри – верить, что и это тоже пройдет, потому что надежды на то, что Драко явится и скажет: «Прости, Поттер, я пошутил, люблю тебя больше жизни», конечно, не было.

***

О том, что Поттер теперь не живет в Хогвартсе, Драко сообщил Блейз. Подробностей он не знал, но поговаривали, что все это как-то связано с наследством в Лондоне. Забини держался так, словно делился незначительной новостью, но цепкий взгляд выдавал его. Драко понимал, что министерское разбирательство наверняка будет освещаться прессой. Как-никак национальный герой вступает в наследство. Но рассказывать о чем-либо Блейзу или другим желающим раньше времени не собирался. Поэтому новость принял спокойно, чем, видимо, сильно разочаровал Забини.

Притвориться было легко, в конце концов, к этому он давно привык. А вот разговор с отцом все еще не выходил из головы. Зачем тому понадобился старый дом Блэков, Драко даже предположить не мог. Не верилось, что там действительно может быть скрыто что-то ценное. Да даже если и так, можно было просто посетить дом, поделить имущество, а стены отдать тому, кто в них нуждается. Не то, чтобы Драко был сторонником благотворительности, просто… просто он отлично помнил, какие у Поттера были глаза, когда тот говорил, что теперь свободен и после школы сможет жить так, как никогда не жил. Драко не мог себе представить, как это – не иметь своего дома, но ему казалось, что это должно быть очень страшно. Хотя дело не только в доме, дело еще в том, от кого он достался. Они никогда не разговаривали об этом, но Драко знал, что произошло в Отделе Тайн, знал, ради кого Поттер там оказался. Несложно было дорисовать картину целиком.

Воспитывавшийся странными магглами, которых можно было считать родственниками с большой натяжкой, Поттер, кажется, увидел в Сириусе Блэке настоящего близкого человека. Отца, или старшего брата, которых никогда не было. И дом на Гриммаулд-плейс наверняка напоминал ему о нем. Не может быть, чтобы Люциус этого не понимал. Что бы там ни думали посторонние, отец умел любить, и Драко знал, что он может пойти если не на все, то на очень многое ради тех, кто ему дорог. Поступиться своими принципами, забыть об установленных им же правилах, попытаться понять. Но то, что он решил сделать сейчас, было необъяснимо и неправильно.

От этих мыслей портилось настроение, потому что окажись на месте Поттера та же Грейнджер, Уизли, или кто угодно еще, Драко бы не было до них никакого дела. А сейчас дело было, и не думать не получалось.

Он уже несколько раз ловил себя на том, что бездумно гладит черную тисненую обложку с серебряными чеканными вставками. Том Шекспира обосновался на тумбочке возле кровати. Можно открыть, долистать до сто девяносто третьей страницы, где так и лежит засохшая ромашка с поблекшими, почти прозрачными лепестками и побуревшим стеблем. Губы невольно расползались в улыбке, как будто только вчера он стоял в «Волшебном фонаре» рядом со столиком, и рука так и тянулась к цветку. Конечно, бред. Но Поттер, насупившись, застегивался и обматывался шарфом, а он отвернулся всего на секунду, отчаянно боясь, что не успеет незаметно сунуть цветок между плотными страницами. Успел. И потом обзывал себя идиотом, но это была такая ерунда по сравнению с чувством удивительной радости, и легкости, и…

Надо было отвезти книгу домой и поставить на полку, а цветок сжать в кулаке, чтобы он осыпался на пол бесцветной пылью прямо сейчас, чтобы ничего больше не оставалось. Ну на самом деле глупо. Раз все кончилось, зачем? Обложка словно притягивала, холодный металл покалывал пальцы, а кожа щекотала ладонь, но открыть ее Драко почему-то не мог. Как будто старый том был редким артефактом, в котором таилась неведомая опасная магия. Выпустишь такую в мир, и неизвестно, чем все это закончится.

А еще появилось желание найти Поттера и сказать ему о планах отца. Драко не задумывался, зачем и какую реакцию он желал бы увидеть, просто не хотелось, чтобы Гарри узнал об этом в последний момент. Хотя, какая, собственно, разница? Если Люциус задавался целью, то, как правило, добивался ее. И если ему по каким-то причинам понадобился именно этот дом, то здесь уже ничего не поделаешь, и Поттеру придется смириться.

Драко невольно фыркнул. Общее наследство с Поттером, кто бы мог подумать? Интересно, что бы из этого вышло, будь они все еще вместе? Как Гарри принял бы такую сногсшибательную новость? Разозлился? Скорее всего. А может, рассмеялся и сказал бы, что это судьба. Общее наследство. Общий дом. И… Что? Общая жизнь, разделенная на двоих?

Почти месяц прошел с их встречи у магазина, и почти полтора с того странного дня, проведенного в Выручай-Комнате, который так отлично начался, и так неожиданно закончился. Изменилось ли что-то за это время? Конечно. Вместо панического страха пришло сначала отчуждение, потом равнодушие, глухое и серое, неприятное. А теперь было грустно. Нет, Драко не жалел, что ушел тогда. Он сказал именно то, что хотел. Может быть, мог бы и иначе, но раздражение было слишком сильным, и еще желание обидеть в ответ, причинить боль, которую он тогда испытывал сам.

Глупая ссора. Причины, которые кажутся вескими только на первый взгляд. Заслуживал ли Поттер такой отповеди? Ну да, он не доверял, он молчал, когда Драко очень сильно нуждался в словах, когда хотел убедиться, что все – настоящее и они на самом деле вместе. Это было больно. И в тот раз, и раньше, когда с трудом удавалось втягивать Поттера в разговор о родственниках, об отношениях, о том, что с ними происходило. Может, разберись они во всем заблаговременно, все не зашло бы так далеко и не закончилось бы жуткой сценой с расплавленными перилами. И сейчас они могли бы… ну, не дружить, конечно, но и не прятаться друг от друга по углам.

Двусмысленные слова отца о том, что не стоит разбрасываться тем, что может быть полезно, тоже не забывались. Правда, к Поттеру Драко не мог применить их при всем желании. Он старался. Правда, старался оценить его, как выгодную связь, которая может очень пригодиться в дальнейшем. Но сразу терялся в воспоминаниях, и всякие здравые рассуждения таяли.

Казалось бы, сейчас можно было вздохнуть свободнее. Поттер появлялся только на занятиях, а сдвоенных осталось не много – у семикурсников уже начался период зачетов, которые каждый факультет сдавал отдельно. Теперь Драко мог спокойно ходить вечером по гулким коридорам, не опасаясь неожиданно наткнуться на неразлучное гриффиндорское трио. Но на самом деле все оказалось не так, как представлялось раньше. Хогвартс никогда еще не был таким огромным, холодным и пустым. Драко предпочитал отсиживаться в гостиной или в спальне, погружаясь в учебники или отцовские книги, и мечтал поскорее оказаться дома.

Как-то вечером на диван рядом с ним плюхнулась Лиз. Сунула нос в разложенные на его коленях пергаменты, поморщилась и, расправив мантию, села прямо, как примерная ученица, сложив руки на коленях. Драко неохотно оторвался от чтения и вопросительно посмотрел на нее.

- Вы очень понравились моей маме. Она считает, что из вас выйдет толк.

Драко улыбнулся и, откинувшись на спинку, с интересом посмотрел на девчонку.

- Правда? И какой же?

- Не знаю. Но она считает, что вы завидный жених с большими перспективами.

- Даже так? Что ж, я польщен. Мне твоя мама тоже понравилась. Кстати, ты на нее очень похожа.

- Не-е-ет, - протянула Лиз, - я похожа на дедушку, вы просто его не видели.

- Он вернулся в Англию вместе с вами?

Стоун молча помотала головой и вздохнула.

- Жаль, что вы женитесь раньше, чем я вырасту.

Неожиданное заявление вызвало у Драко приступ смеха, хотя он честно пытался взять себя в руки. Лиз смотрела на него, поджав губы, и хмурилась.

- Стоун, я ценю твою откровенность, но знаешь, это самое странное признание в любви, которое мне доводилось слышать, - с трудом выговорил он, вытирая глаза. Настроение удивительным образом улучшилось, и он был даже благодарен за это девчонке. История маггловских политических движений совсем не располагала к веселью, и пока не появилась Лиз, этот вечер обещал быть таким же скучным и длинным, как все предыдущие.

- Я вовсе не признавалась вам в любви! – возмущение в голосе было таким сильным, что Драко снова рассмеялся.

- Правда? А что же ты сделала?

- Я только сказала, что была бы не против выйти за вас замуж. Мне кажется, мы бы поладили.

- Думаешь, этого достаточно?

- Конечно, - Лиз кивнула, скинула туфли и залезла на диван с ногами. – Вы умный, сдержанный, - она принялась загибать пальцы, - умеете молчать, когда нужно, а когда не нужно – говорить, у вас есть деньги и возможности, а еще… вы очень любите себя, а значит, сделаете все, чтобы вам всегда было комфортно в жизни. Я бы не хотела выйти замуж за человека, который живет ради других и забывает о собственных интересах.

- То есть, ты собираешься выйти замуж по расчету?

- Ну… - она в задумчивости покусала губу. – В какой-то степени да.

- А не рановато ли тебе об этом думать?

- Думать никогда не рановато.

- Знаешь, а пожалуй, будь ты лет на шесть постарше, я бы на тебе женился, - Драко откровенно веселился, но в то же время говорил чистую правду. Ему нравилась эта необычная девочка. И ее сумасбродства, и эта непривычная для такого возраста рассудительность, и умение быть настоящей, не характерное для слизеринцев.

Лиз снова кивнула.

- Вот я и говорю, жаль.

- Придется тебе, Стоун, через несколько лет искать нового подходящего кандидата.

- Я знаю. Кстати, вы ведь обещали ответить на мой вопрос.

- Какой?

- Что сделали с книгой? – шепнула Лиз, оглядывая гостиную. Несколько третьекурсников о чем-то спорили и в их сторону не смотрели. Больше никого не было.

Драко действительно забыл, что обещал ей рассказать. Впрочем, неудивительно, после похода в Запретный лес его жизнь изменилась так кардинально, что все остальное отошло на задний план.

- Уничтожил, - ответил он. Стоун недоверчиво прищурилась.

- Как?

- Мне помогли, - Драко отвел взгляд. – Ее открыл нечистокровный волшебник.

- Но зачем? Это же…

- Знаю. Но это было необходимо. И кажется, я не обещал тебе подробностей, поэтому не собираюсь отвечать на все вопросы.

Лиз обиженно поджала губы и отодвинулась, намотала на палец смоляную прядь, а потом сказала:

- Вы поступили глупо, можно было найти другой способ. Хотя теперь уже все равно.

Она надела туфли и ушла, а Драко еще долго сидел на диване, закрыв глаза. Его не беспокоила участь погибшего манускрипта, сейчас ему было наплевать на все книги вообще, потому что невозможно все время жить прошлым, а его уносило туда снова и снова, стоило только подумать о Поттере. Вспоминались даже какие-то дурацкие мелочи вроде забытого в клубе свитера, сломанного кресла, желтобрюхой жабы. И Драко вдруг понял, что соврал Лиз. Вернее, нет, тогда он считал, что говорит правду, но на самом деле это не так. Он не сможет жениться по расчету. Просто не сможет, потому что знает, как бывает по-другому. Знает, как перехватывает горло от сумасшедшей нежности, а сухие обветренные губы кажутся самыми сладкими и самыми необходимыми, как можно, не задумываясь, послать к дементорам все правила и запреты и быть по-настоящему счастливым, прижимаясь горячей щекой к влажному бедру.

Драко сгреб в кучу пергаменты и резко поднялся. Добравшись до спальни, он упал лицом в подушку и медленно выдохнул, до боли вжимаясь вставшим членом в жесткий матрас. Все плохо. Все очень-очень плохо.