Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава 9. Коровьевские штуки
Никанор Иванович Босой, председатель жилищного товарищества дома N302-бис по садовой улице в Москве, где проживал покойный Берлиоз, находилсяв страшнейших хлопотах, начиная с предыдущей ночи со среды на четверг. В полночь, как мы уже знаем, приехала в дом комиссия, в которойучаствовал Желдыбин, вызывала Никанора Ивановича, сообщила ему о гибелиБерлиоза и вместе с ним отправилась в квартиру N 50. Там было произведено опечатание рукописей и вещей покойного. Ни Груни, приходящей домработницы, ни легкомысленного Степана Богдановича в это времяв квартире не было. Комиссия объявила Никанору Ивановичу, что рукописипокойного ею будут взяты для разборки, что жилплощадь покойного, то есть трикомнаты (бывшие ювелиршины кабинет, гостиная и столовая), переходят враспоряжение жилтоварищества, а вещи покойного подлежат хранению науказанной жилплощади, впредь до объявления наследников. Весть о гибели Берлиоза распространилась по всему дому с какою-тосверхъестественной быстротою, и с семи часов утра четверга к Босому начализвонить по телефону, а затем и лично являться с заявлениями, в которыхсодержались претензии на жилплощадь покойного. И в течение двух часовНиканор Иванович принял таких заявлений тридцать две штуки. В них заключались мольбы, угрозы, кляузы, доносы, обещания произвестиремонт на свой счет, указания на несносную тесноту и невозможность жить водной квартире с бандитами. В числе прочего было потрясающее по своейхудожественной силе описание похищения пельменей, уложенных непосредственнов карман пиджака, в квартире N 31, два обещания покончить жизньсамоубийством и одно признание в тайной беременности. Никанора Ивановича вызывали в переднюю его квартиры, брали за рукав, что-то шептали, подмигивали и обещали не остаться в долгу. Мука эта продолжалась до начала первого часа дня, когда НиканорИванович просто сбежал из своей квартиры в помещение управления у ворот, нокогда увидел он, что и там его подкарауливают, убежал и оттуда. Кое-какотбившись от тех, что следовали за ним по пятам через асфальтовый двор, Никанор Иванович скрылся в шестом подъезде и поднялся на пятый этаж, где инаходилась эта поганая квартира N 50. Отдышавшись на площадке, тучный Никанор Иванович позвонил, но ему никтоне открыл. Он позвонил еще раз и еще раз и начал ворчать и тихонькоругаться. Но и тогда не открыли. Терпение Никанора Ивановича лопнуло, и он, достав из кармана связку дубликатов ключей, принадлежащих домоуправлению, властной рукою открыл дверь и вошел. -- Эй, домработница! -- прокричал Никанор Иванович в полутемнойпередней. -- Как тебя? Груня, что ли? Тебя нету? Никто не отозвался. Тогда Никанор Иванович освободил дверь кабинета от печати, вынул изпортфеля складной метр и шагнул в кабинет. Шагнуть-то он шагнул, но остановился в изумлении в дверях и дажевздрогнул. За столом покойного сидел неизвестный, тощий и длинный гражданин вклетчатом пиджачке, в жокейской шапочке и в пенсне... ну, словом, тот самый. -- Вы кто такой будете, гражданин? -- испуганно спросил НиканорИванович. -- Ба! Никанор Иванович, -- заорал дребезжащим тенором неожиданныйгражданин и, вскочив, приветствовал председателя насильственным и внезапнымрукопожатием. Приветствие это ничуть не обрадовало Никанора Ивановича. -- Я извиняюсь, -- заговорил он подозрительно, -- вы кто такой будете? Вы -- лицо официальное? -- Эх, Никанор Иванович! -- задушевно воскликнул неизвестный. -- Чтотакое официальное лицо или неофициальное? Все это зависит от того, с какойточки зрения смотреть на предмет, все это, Никанор Иванович, условно изыбко. Сегодня я неофициальное лицо, а завтра, глядишь, официальное! Абывает и наоборот, Никанор Иванович. И еще как бывает! Рассуждение это ни в какой степени не удовлетворило председателядомоуправления. Будучи по природе вообще подозрительным человеком, онзаключил, что разглагольствующий перед ним гражданин -- лицо именнонеофициальное, а пожалуй, и праздное. -- Да вы кто такой будете? Как ваша фамилия? -- все суровее сталспрашивать председатель и даже стал наступать на неизвестного. -- Фамилия моя, -- ничуть не смущаясь суровостью, отозвался гражданин, -- ну, скажем, Коровьев. Да не хотите ли закусить, Никанор Иванович? Безцеремоний! А? -- Я извиняюсь, -- уже негодуя, заговорил Никанор Иванович, -- какиетут закуски! (Нужно признаться, хоть это и неприятно, что Никанор Ивановичбыл по натуре несколько грубоват). -- На половине покойника сидеть неразрешается! Вы что здесь делаете? -- Да вы присаживайтесь, Никанор Иванович, -- нисколько не теряясь, орал гражданин и начал юлить, предлагая председателю кресло. Совершенно освирепев, Никанор Иванович отверг кресло и завопил: -- Да кто вы такой? -- Я, изволите ли видеть, состою переводчиком при особе иностранца, имеющего резиденцию в этой квартире, -- отрекомендовался назвавший себяКоровьевым и щелкнул каблуком рыжего нечищенного ботинка. Никанор Иванович открыл рот. Наличность какого-то иностранца, да еще спереводчиком, в этой квартире явилась для него совершеннейшим сюрпризом, ион потребовал объяснений. Переводчик охотно объяснился. Иностранный артист господин Воланд быллюбезно приглашен директором Варьете Степаном Богдановичем Лиходеевымпровести время своих гастролей, примерно недельку, у него в квартире, о чемон еще вчера написал Никанору Ивановичу, с просьбой прописать иностранцавременно, покуда сам Лиходеев съездит в Ялту. -- Ничего он мне не писал, -- в изумлении сказал председатель. -- А вы поройтесь у себя в портфеле, Никанор Иванович, -- сладкопредложил Коровьев. Никанор Иванович, пожимая плечами, открыл портфель и обнаружил в немписьмо Лиходеева. -- Как же это я про него забыл? -- тупо глядя на вскрытый конверт, пробормотал Никанор Иванович. -- То ли бывает, то ли бывает, Никанор Иванович! -- затрещал Коровьев, -- рассеянность, рассеянность, и переутомление, и повышенное кровяноедавление, дорогой наш друг Никанор Иванович! Я сам рассеян до ужаса.Как-нибудь за рюмкой я вам расскажу несколько фактов из моей биографии, выобхохочетесь! -- Когда же Лиходеев едет в Ялту?! -- Да он уже уехал, уехал! -- закричал переводчик, -- он, знаете ли, ужкатит! Уж он черт знает где! -- и тут переводчик замахал руками, какмельничными крыльями. Никанор Иванович заявил, что ему необходимо лично повидать иностранца, но в этом получил от переводчика отказ: никак невозможно. Занят. Дрессируеткота. -- Кота, ежели угодно, могу показать, -- предложил Коровьев. От этого, в свою очередь, отказался Никанор Иванович, а переводчик тутже сделал председателю неожиданное, но весьма интересное предложение. Ввиду того, что господин Воланд нипочем не желает жить в гостинице, ажить он привык просторно, то вот не сдаст ли жилтоварищество на недельку, пока будут продолжаться гастроли Воланда в Москве, ему всю квартирку, тоесть и комнаты покойного? -- Ведь ему безразлично, покойнику, -- шепотом сипел Коровьев, -- емутеперь, сами согласитесь, Никанор Иванович, квартира эта ни к чему? Никанор Иванович в некотором недоумении возразил, что, мол, иностранцамполагается жить в " Метрополе", а вовсе не на частных квартирах... -- Говорю вам, капризен, как черт знает что! -- зашептал Коровьев, --ну не желает! Не любит он гостиниц! Вот они где у меня сидят, эти интуристы! -- интимно пожаловался Коровьев, тыча пальцем в свою жилистую шею, -- верители, всю душу вымотали! Приедет... и или нашпионит, как последний сукин сын, или же капризами все нервы вымотает: и то ему не так, и это не так!.. Авашему товариществу, Никанор Иванович, полнейшая выгода и очевидный профит.А за деньгами он не постоит, -- Коровьев оглянулся, а затем шепнул на ухопредседателю: -- Миллионер! В предложении переводчика заключался ясный практический смысл, предложение было очень солидное, но что-то удивительно несолидное было и вманере переводчика говорить, и в его одежде, и в этом омерзительном, никудане годном пенсне. Вследствие этого что-то неясное томило душу председателя, и все-таки он решил принять предложение. Дело в том, что в жилтовариществебыл, увы, преизрядный дефицит. К осени надо было закупать нефть для паровогоотопления, а на какие шиши -- неизвестно. А с интуристовыми деньгами, пожалуй, можно было и вывернуться. Но деловой и осторожный Никанор Ивановичзаявил, что ему прежде всего придется увязать этот вопрос с интуристскимбюро. -- Я понимаю, -- вскричал Коровьев, -- как же без увязки, обязательно.Вот вам телефон, Никанор Иванович, и немедленно увязывайте. А насчет денегне стесняйтесь, -- шепотом добавил он, увлекая председателя в переднюю ктелефону, -- с кого же взять, как не с него! Если б вы видели, какая у неговилла в Ницце! Да будущим летом, как поедете за границу, нарочно заезжайтепосмотреть -- ахнете! Дело с интуристским бюро уладилось по телефону с необыкновенной, поразившей председателя, быстротою. Оказалось, что там уже знают о намерениигосподина Воланда жить в частной квартире Лиходеева и против этого ничуть невозражают. -- Ну и чудно! -- орал Коровьев. Несколько ошеломленный его трескотней, председатель заявил, чтожилтоварищество согласно сдать на неделю квартиру N 50 артисту Воланду сплатой по... -- Никанор Иванович замялся немножко и сказал: -- По пятьсот рублей в день. Тут Коровьев окончательно поразил председателя. Воровски подмигнув всторону спальни, откуда слышались мягкие прыжки тяжелого кота, он просипел: -- За неделю это выходит, стало быть, три с половиной тысячи? Никанор Иванович подумал, что он прибавит к этому: " Ну и аппетитик же увас, Никанор Иванович! " -- но Коровьев сказал совсем другое: -- Да разве это сумма! Просите пять, он даст. Растерянно ухмыльнувшись, Никанор Иванович и сам не заметил, какоказался у письменного стола, где Коровьев с величайшей быстротой иловкостью начертал в двух экземплярах контракт. После этого он слетал с нимв спальню и вернулся, причем оба экземпляра оказались уже размашистоподписанными иностранцем. Подписал контракт и председатель. Тут Коровьевпопросил расписочку на пять... -- Прописью, прописью, Никанор Иванович!.. Тысяч рублей, -- и сословами, как-то не идущими к серьезному делу: -- Эйн, цвей, дрей! -- выложилпредседателю пять новеньких банковских пачек. Произошло подсчитывание, пересыпаемое шуточками и прибауткамиКоровьева, вроде " денежка счет любит", " свой глазок -- смотрок" и прочеготакого же. Пересчитав деньги, председатель получил от Коровьва паспорт иностранцадля временной прописки, уложил его, и контракт, и деньги в портфель, и, как-то не удержавшись, стыдливо попросил контрамарочку... -- О чем разговор! -- взревел Коровьев, -- сколько вам билетиков, Никанор Иванович, двенадцать, пятнадцать? Ошеломленный председатель пояснил, что контрамарок ему нужна толькопарочка, ему и Пелагее Антоновне, его супруге. Коровьев тут же выхватил блокнот и лихо выписал Никанору Ивановичуконтрамарочку на две персоны в первом ряду. И эту контрамарочку переводчиклевой рукой ловко всучил Никанору Ивановичу, а правой вложил в другую рукупредседателя толстую хрустнувшую пачку. Метнув на нее взгляд, НиканорИванович густо покраснел и стал ее отпихивать от себя. -- Этого не полагается... -- бормотал он. -- И слушать не стану, -- зашипел в самое ухо его Коровьев, -- у нас неполагается, а у иностранцев полагается. Вы его обидите, Никанор Иванович, аэто неудобно. Вы трудились... -- Строго преследуется, -- тихо-претихо прошептал председатель иоглянулся. -- А где же свидетели? -- шепнул в другое ухо Коровьев, -- я васспрашиваю, где они? Что вы? И тут случилось, как утверждал впоследствии председатель, чудо: пачкасама вползла к нему в портфель. А затем председатель, какой-то расслабленныйи даже разбитый, оказался на лестнице. Вихрь мыслей бушевал у него в голове.Тут вертелась и вилла в Ницце, и дрессированный кот, и мысль о том, чтосвидетелей действительно не было, и что Пелагея Антоновна обрадуетсяконтрамарке. Это были бессвязные мысли, но в общем приятные. И тем не менеегде-то какая-то иголочка в самой глубине души покалывала председателя. Этобыла иголочка беспокойства. Кроме того, тут же на лестнице председателя, какудар, хватила мысль: " А как же попал в кабинет переводчик, если на дверяхбыла печать?! И как он, Никанор Иванович, об этом не спросил? " Некотороевремя председатель, как баран, смотрел на ступеньки лестницы, но потом решилплюнуть на это и не мучить себя замысловатым вопросом. Лишь только председатель покинул квартиру, из спальни донесся низкийголос: -- Мне этот Никанор Иванович не понравился. Он выжига и плут. Нельзя лисделать так, чтобы он больше не приходил? -- Мессир, вам стоит это приказать!.. -- отозвался откуда-то Коровьев, но не дребезжащим, а очень чистым и звучным голосом. И сейчас же проклятый переводчик оказался в передней, навертел тамномер и начал почему-то очень плаксиво говорить в трубку: -- Алло! Считаю долгом сообщить, что наш председатель жилтовариществадома номер триста два-бис по Садовой, Никанор Иванович Босой, спекулируетвалютой. В данный момент в его квартире номер тридцать пять в вентиляции, вуборной, в газетной бумаге четыреста долларов. Говорит жилец означенногодома из квартиры номер одиннадцать Тимофей Квасцов. Но заклинаю держать втайне мое имя. Опасаюсь мести вышеизложенного председателя. И повесил трубку, подлец. Что дальше происходило в квартире N 50, неизвестно, но известно, чтопроисходило у Никанора Ивановича. Запершись у себя в уборной на крючок, онвытащил из портфеля пачку, навязанную переводчиком, и убедился в том, что вней четыреста рублей. Эту пачку Никанор Иванович завернул в обрывок газеты изасунул в вентиляционный ход. Через пять минут председатель сидел за столом в своей маленькойстоловой. Супруга его принесла из кухни аккуратно нарезанную селедочку, густо посыпанную зеленым луком. Никанор Иванович налил лафитничек, выпил, налил второй, выпил, подхватил на вилку три куска селедки... и в это времяпозвонили, а Пелагея Антоновна внесла дымящуюся кастрюлю, при одном взглядена которую сразу можно было догадаться, что в ней, в гуще огненного борща, находится то, чего вкуснее нет в мире, -- мозговая кость. Проглотив слюну, Никанор Иванович заворчал, как пес: -- А чтоб вам провалиться! Поесть не дадут. Не пускай никого, менянету, нету. Насчет квартиры скажи, чтобы перестали трепаться. Через неделюбудет заседание... Супруга побежала в переднюю, а Никанор Иванович разливательной ложкойповолок из огнедышащего озера -- ее, кость, треснувшую вдоль. И в эту минутув столовую вошли двое граждан, а с ними почему-то очень бледная ПелагеяАнтоновна. При взгляде на граждан побелел и Никанор Иванович и поднялся. -- Где сортир? -- озабоченно спросил первый, который был в белойкосоворотке. На обеденном столе что-то стукнуло (это Никанор Иванович уронил ложкуна клеенку). -- Здесь, здесь, -- скороговоркой ответила Пелагея Антоновна. И пришедшие немедленно устремились в коридор. -- А в чем дело? -- тихо спросил Никанор Иванович, следуя запришедшими, -- у нас ничего такого в квартире не может быть... А у васдокументики... я извиняюсь... Первый на ходу показал Никанору Ивановичу документик, а второй в эту жеминуту оказался стоящим на табуретке в уборной, с рукою, засунутой ввентиляционный ход. В глазах у Никанора Ивановича потемнело, газету сняли, но в пачке оказались не рубли, а неизвестные деньги, не то синие, не тозеленые, и с изображением какого-то старика. Впрочем, все это НиканорИванович разглядел неясно, перед глазами у него плавали какие-то пятна. -- Доллары в вентиляции, -- задумчиво сказал первый и спросил НиканораИвановича мягко и вежливо: -- Ваш пакетик? -- Нет! -- ответил Никанор Иванович страшным голосом, -- подбросиливраги! -- Это бывает, -- согласился тот, первый, и опять-таки мягко добавил: -- Ну что же, надо остальные сдавать. -- Нету у меня! Нету, богом клянусь, никогда в руках не держал! --отчаянно вскричал председатель. Он кинулся к комоду, с грохотом вытащил ящик, а из него портфель, бессвязно при этом выкрикивая: -- Вот контракт... переводчик-гад подбросил... Коровьев... в пенсне! Он открыл портфель, глянул в него, сунул в него руку, посинел лицом иуронил портфель в борщ. В портфеле ничего не было: ни Степиного письма, никонтракта, ни иностранцева паспорта, ни денег, ни контрамарки. Словом, ничего, кроме складного метра. -- Товариши! -- неистово закричал председатель, -- держите их! У нас вдоме нечистая сила! И тут же неизвестно что померещилось Пелагее Антоновне, но только она, всплеснув руками, вскричала: -- Покайся, Иваныч! Тебе скидка выйдет! С глазами, налитыми кровью, Никанор Иванович занес кулаки над головойжены, хрипя: -- У, дура проклятая! Тут он ослабел и опустился на стул, очевидно, решив покоритьсянеизбежному. В это время Тимофей Кондратьевич Квасцов на площадке лестницы припадалк замочной скважине в дверях квартиры председателя то ухом, то глазом, изнывая от любопытства. Через пять минут жильцы дома, находившиеся во дворе, видели, какпредседатель в сопровождении еще двух лиц проследовал прямо к воротам дома.Рассказывали, что на Никаноре Ивановиче лица не было, что он пошатывался, проходя, как пьяный, и что-то бормотал. А еще через час неизвестный гражданин явился в квартиру номеродиннадцать, как раз в то время, когда Тимофей Кондратьевич рассказывалдругим жильцам, захлебываясь от удовольствия, о том, как замелипредседателя, пальцем выманил из кухни Тимофея Кондратьевича в переднюю, что-то ему сказал и вместе с ним пропал.
Данная страница нарушает авторские права?