Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава 10. Вести из Ялты
В то время, как случилось несчастье с Никанором Ивановичем, недалеко отдома N 302-бис, на той же Садовой, в кабинете финансового директора ВарьетеРимского находились двое: сам Римский и администратор Варьете Варенуха. Большой кабинет на втором этаже театра двумя окнами выходил на Садовую, а одним, как раз за спиною финдиректора, сидевшего за письменным столом, влетний сад Варьете, где помещались прохладительные буфеты, тир и открытаяэстрада. Убранство кабинета, помимо письменного стола, заключалось в пачкестарых афиш, висевших на стене, маленьком столике с графином воды, четырехкреслах и в подставке в углу, на которой стоял запыленный давний макеткакого-то обозрения. Ну, само собой разумеется, что, кроме того, была вкабинете небольших размеров потасканная, облупленная несгораемая касса, полевую руку Римского, рядом с письменным столом. Сидящий за столом Римский с самого утра находился в дурном расположениидуха, а Варенуха, в противоположность ему, был очень оживлен и как-тоособенно беспокойно деятелен. Между тем выхода его энергии не было. Варенуха прятался сейчас в кабинете у финдиректора от контрамарочников, которые отравляли ему жизнь, в особенности в дни перемены программы. Асегодня как раз и был такой день. Лишь только начинал звенеть телефон, Варенуха брал трубку и лгал в нее: -- Кого? Варенуху? Его нету. Вышел из театра. -- Позвони ты, пожалуйста, Лиходееву еще раз, -- раздраженно сказалРимский. -- Да нету его дома. Я уже Карпова посылал. Никого нету в квартире. -- Черт знает что такое, -- шипел Римский, щелкая на счетной машинке. Дверь открылась, и капельдинер втащил толстую пачку только чтонапечатанных дополнительных афиш. На зеленых листах крупными краснымибуквами было написано: Сегодня и ежедневно в театре Варьете сверх программы: Профессор Воланд Сеансы черной магии с полным ее разоблачением Варенуха, отойдя от афиши, наброшенной им на макет, полюбовался на нееи приказал капельдинеру немедленно пустить все экземпляры в расклейку. -- Хорошо, броско, -- заметил Варенуха по уходе капельдинера. -- А мне до крайности не нравится вся эта затея, -- злобно поглядываяна афишу сквозь роговые очки, ворчал Римский, -- и вообще я удивляюсь, какему разрешили это поставить! -- Нет, Григорий Данилович, не скажи, это очень тонкий шаг. Тут всясоль в разоблачении. -- Не знаю, не знаю, никакой тут соли нет, и всегда он придумаетчто-нибудь такое! Хоть бы показал этого мага. Ты-то его видел? Откуда он еговыкопал, черт его знает! Выяснилось, что Варенуха, так же как и Римский, не видел мага. ВчераСтепа (" как сумасшедший", по выражению Римского) прибежал к финдиректору снаписанным уже черновиком договора, тут же велел его переписать и выдатьденьги. И маг этот смылся, и никто его не видел, кроме самого Степы. Римский вынул часы, увидел, что они показывают уже пять минут третьего, и совершенно остервенился. В самом деле! Лиходеев звонил примерно водиннадцать часов, сказал, что придет примерно через полчаса, и не только непришел, но и из квартиры исчез! -- У меня же дело стоит! -- уже рычал Римский, тыча пальцем в грудунеподписанных бумаг. -- Уж не попал ли он, как Берлиоз, под трамвай? -- говорил Варенуха, держа у уха трубку, в которой слышались густые, продолжительные и совершеннобезнадежные сигналы. -- А хорошо было бы... -- чуть слышно сквозь зубы сказал Римский. В этот самый момент в кабинет вошла женщина в форменной куртке, вфуражке, в черной юбке и в тапочках. Из маленькой сумки на поясе женщинавынула беленький квадратик и тетрадь и спросила: -- Где тут Варенуха? Сверхмолния вам. Распишитесь. Варенуха чиркнул какую-то закорючку в тетради у женщины, и лишь толькодверь за той захлопнулась, вскрыл квадратик. Прочитав телеграмму, он поморгал глазами и передал квадратик Римскому. В телеграмме было напечатано следующее: " Ялты Москву Варьете сегодняполовину двенадцатого угрозыск явился шатен ночной сорочке брюках без сапогпсихический назвался Лиходеевым директором Варьете молнируйте Ялтинскийрозыск где директор Лиходеев". -- Здравствуйте, я ваша тетя! -- воскликнул Римский и добавил: -- Ещесюрприз! -- Лжедмитрий, -- сказал Варенуха и заговорил в трубку телефона: --Телеграф? Счет Варьете. Примите сверхмолнию... Вы слушаете? " Ялта, угрозыск... Лиходеев Москве финдиректор Римский"... Независимо от сообщения о Ялтинском самозванце, Варенуха опять принялсяпо телефону разыскивать Степу где попало и, натурально, нигде его не нашел.Как раз тогда, когда Варенуха, держа в руках трубку, раздумывал о том, кудабы ему еще позвонить, вошла та самая женщина, что принесла и первую молнию, и вручила Варенухе новый конвертик. Торопливо вскрыв его, Варенуха прочиталнапечатанное и свистнул. -- Что еще? -- нервно дернувшись, спросил Римский. Варенуха молча подал ему, телеграмму и финдиректор увидел в ней слова: " Умоляю верить брошен Ялту гипнозом Воланда молнируйте угрозыскуподтверждение личности Лиходеев". Римский и Варенуха, касаясь друг друга головами, перечитывалителеграмму, а перечитав, молча уставились друг на друга. -- Граждане! -- вдруг рассердилась женщина, -- расписывайтесь, а потомуж будете молчать сколько угодно! Я ведь молнии разношу. Варенуха, не спуская глаз с телеграммы, криво расчеркнулся в тетради, иженщина исчезла. -- Ты же с ним в начале двенадцатого разговаривал по телефону? -- вполном недоумении заговорил администратор. -- Да смешно говорить! -- пронзительно закричал Римский, --разговаривал или не разговаривал, а не может он быть сейчас в Ялте! Этосмешно! -- Он пьян... -- сказал Варенуха. -- Кто пьян? -- спросил Римский, и опять оба уставились друг на друга. Что телеграфировал из Ялты какой-то самозванец или сумасшедший, в этомсомнений не было; но вот что было странно: откуда же Ялтинский мистификаторзнает Воланда, только вчера приехавшего в Москву? Откуда он знает о связимежду Лиходеевым и Воландом? -- " Гипнозом..." -- повторял Варенуха слово из телеграммы, -- откуда жеему известно о Воланде? -- он поморгал глазами и вдруг вскричал решительно: -- Да нет, чепуха, чепуха, чепуха! -- Где он остановился, этот Воланд, черт его возьми? -- спросилРимский. Варенуха немедленно соединился с интуристским бюро и, к полномуудивлению Римского, сообщил, что Воланд остановился в квартире Лиходеева.Набрав после этого номер Лиходеевской квартиры, Варенуха долго слушал, какгусто гудит в трубке. Среди этих гудков откуда-то издалека послышалсятяжкий, мрачный голос, пропевший: "...скалы, мой приют..." -- и Варенухарешил, что в телефонную сеть откуда-то прорвался голос из радиотеатра. -- Не отвечает квартира, -- сказал Варенуха, кладя трубку на рычаг, --попробовать разве позвонить еще... Он не договорил. В дверях появилась все та же женщина, и оба, и Римскийи Варенуха, поднялись ей навстречу, а она вынула из сумки уже не белый, акакой-то темный листок. -- Это уже становится интересно, -- процедил сквозь зубы Варенуха, провожая взглядом поспешно уходящую женщину. Первый листком овладел Римский. На темном фоне фотографической бумаги отчетливо выделялись черныеписаные строки: " Доказательство мой почерк моя подпись молнируйте подтверждениеустановите секретное наблюдение Воландом Лиходеев". За двадцать лет своей деятельности в театрах Варенуха видал всякиевиды, но тут он почувствовал, что ум его застилается как бы пеленою, и онничего не сумел произнести, кроме житейской и притом совершенно нелепойфразы: -- Этого не может быть! Римский же поступил не так. Он поднялся, открыл дверь, рявкнул в неекурьерше, сидящей на табуретке: -- Никого, кроме почтальонов, не впускать! -- и запер кабинет на ключ. Затем он достал из письменного стола кипу бумаг и начал тщательносличать жирные, с наклоном влево, буквы в фотограмме с буквами в Степиныхрезолюциях и в его же подписях, снабженных винтовой закорючкой. Варенуха, навалившись на стол, жарко дышал в щеку Римского. -- Это его почерк, -- наконец твердо сказал финдиректор, а Варенухаотозвался, как эхо: -- Его. Вглядевшись в лицо Римского, администратор подивился перемене, происшедшей в этом лице. И без того худой финдиректор как будто еще болеепохудел и даже постарел, а глаза его в роговой оправе утратили свою обычнуюколючесть, и появилась в них не только тревога, но даже как будто печаль. Варенуха проделал все, что полагается человеку в минуты великогоизумления. Он и по кабинету пробежался, и дважды вздымал руки, как распятый, и выпил целый стакан желтоватой воды из графина, и восклицал: -- Не понимаю! Не по-ни-ма-ю! Римский же смотрел в окно и напряженно о чем-то думал. Положениефиндиректора было очень затруднительно. Требовалось тут же, не сходя сместа, изобрести обыкновенные объяснения явлений необыкновенных. Прищурившись, финдиректор представил себе Степу в ночной сорочке и безсапог влезающим сегодня около половины двенадцатого в какой-то невиданныйсверхбыстроходный самолет, а затем его же, Степу, и тоже в половинедвенадцатого, стоящим в носках на аэродроме в Ялте... черт знает что такое! Может быть, не Степа сегодня говорил с ним по телефону из собственнойсвоей квартиры? Нет, это говорил Степа! Ему ли не знать Степиного голоса! Даесли бы сегодня и не Степа говорил, то ведь не далее чем вчера, под вечер, Степа из своего кабинета явился в этот самый кабинет с этим дурацкимдоговором и раздражал финдиректора своим легкомыслием. Как это он мог уехатьили улететь, ничего не сказав в театре? Да если бы и улетел вчера вечером, кполудню сегодняшнего дня не долетел бы. Или долетел бы? -- Сколько километров до Ялты? -- спросил Римский. Варенуха прекратил свою беготню и заорал: -- Думал! Уже думал! До Севастополя по железной дороге около полуторатысяч километров. Да до Ялты накинь еще восемьдесят километров. Но повоздуху, конечно, меньше. Гм... Да... Ни о каких поездах не может быть и разговора. Но что жетогда? Истребитель? Кто и в какой истребитель пустит Степу без сапог? Зачем? Может быть, он снял сапоги, прилетев в Ялту? То же самое: зачем? Да и всапогах в истребитель его не пустят! Да и истребитель тут ни при чем. Ведьписано же, что явился в угрозыск в половине двенадцатого дня, а разговаривалон по телефону в Москве... позвольте-ка... тут перед глазами Римского возникциферблат его часов... Он припоминал, где были стрелки. Ужас! Это было вдвадцать минут двенадцатого. Так что же это выходит? Если предположить, чтомгновенно после разговора Степа кинулся на аэродром и достиг его за пять, скажем, минут, что, между прочим, тоже немыслимо, то выходит, что самолет, снявшись тут же, в пять минут покрыл более тысячи километров? Следовательно, в час он покрывает более двенадцати тысяч километров!!! Этого не может быть, а значит, его нет в Ялте. Что же остается? Гипноз? Никакого такого гипноза, чтобы швырнутьчеловека за тысячу километров, на свете нету! Стало быть, ему мерещится, чтоон в Ялте! Ему-то, может быть, и мерещится, а Ялтинскому угрозыску тожемерещится? Ну, нет, извините, этого не бывает!... Но ведь телеграфируют ониоттуда? Лицо финдиректора было буквально страшно. Ручку двери снаружи в этовремя крутили и дергали, и слышно было, как курьерша за дверями отчаяннокричала: -- Нельзя! Не пущу! Хоть зарежьте!! Заседание! Римский, сколько мог, овладел собою, взял телефонную трубку и сказал внее: -- Дайте сверхсрочный разговор с Ялтой. " Умно! " -- мысленно воскликнул Варенуха. Но разговор с Ялтой не состоялся. Римский положил трубку и сказал: -- Как назло, линия испортилась. Видно было, что порча линии его почему-то особенно сильно расстроила идаже заставила задуматься. Подумав немного, он опять взялся за трубку однойрукой, другой стал записывать то, что говорил в трубку: -- Примите сверхмолнию. Варьете. Да. Ялта. Угрозыск. Да. " Сегодня околополовины двенадцатого Лиходеев говорил мною телефону Москве, точка. Послеэтого на службу не явился и разыскать его телефонам не можем, точка. Почеркподтверждаю, точка. Меры наблюдения указанным артистом принимаю. ФиндиректорРимский". " Очень умно! " -- подумал Варенуха, но не успел подумать как следует, как в голове у него пронеслось слово: " Глупо! Не может быть он в Ялте! " Римский же тем временем сделал следующее: аккуратно сложил всеполученные телеграммы и копию со своей в пачку, пачку вложил в конверт, заклеил его, надписал на нем несколько слов и вручил его Варенухе, говоря. -- Сейчас же, Иван Савельевич, лично отвези. Пусть там разбирают. " А вот это действительно умно! " -- подумал Варенуха и спрятал конверт всвой портфель. Затем он еще раз на всякий случай навертел на телефоне номерСтепиной квартиры, прислушался и радостно и таинственно замигал изагримасничал. Римский вытянул шею. -- Артиста Воланда можно попросить? -- сладко спросил Варенуха. -- Они заняты, -- ответила трубка дребезжащим голосом, -- а ктоспрашивает? -- Администратор Варьете Варенуха. -- Иван Васильевич? -- радостно вскричала трубка, -- страшно радслышать ваш голос! Как ваше здоровье? -- Мерси, -- изумленно ответил Варенуха, -- а с кем я говорю? -- Помощник, помощник его и переводчик Коровьев, -- трещала трубка, --весь к вашим услугам, милейший Иван Савельевич! Распоряжайтесь мной как вамбудет угодно. Итак? -- Простите, что, Степана Богдановича Лиходеева сейчас нету дома? -- Увы, нету! Нету! -- кричала трубка, -- уехал. -- А куда? -- За город кататься на машине. -- К... как? Ка... кататься? А когда же он вернется? -- А сказал, подышу свежим воздухом и вернусь! -- Так... -- растерянно сказал Варенуха, -- мерси. Будьте добрыпередать месье Воланду, что выступление его сегодня в третьем отделении. -- Слушаю. Как же. Непременно. Срочно. Всеобязательно. Передам, --отрывисто стукала трубка. -- Всего доброго, -- удивляясь, сказал Варенуха. -- Прошу принять, -- говорила трубка, -- мои наилучшие, наигорячейшиеприветы и пожелания! Успехов! Удач! Полного счастья. Всего! -- Ну, конечно! Я же говорил! -- возбужденно кричал администратор, --никакая не Ялта, а он уехал за город! -- Ну, если это так, -- бледнея от злобы, заговорил финдиректор, -- тоуж это действительно свинство, которому нет названия! Тут администратор подпрыгнул и закричал так, что Римский вздрогнул: -- Вспомнил! Вспомнил! В Пушкино открылась чебуречная " Ялта"! Всепонятно! Поехал туда, напился и теперь оттуда телеграфирует! -- Ну, уж это чересчур, -- дергаясь щекой, ответил Римский, и в глазахего горела настоящая тяжелая злоба, -- ну что ж, дорого ему эта прогулкаобойдется, -- тут он вдруг споткнулся и нерешительно добавил: -- Но как же, ведь угрозыск... -- Это вздор! Его собственные шуточки, -- перебил экспансивныйадминистратор и спросил: -- А пакет-то везти? -- Обязательно, -- ответил Римский. И опять открылась дверь, и вошла та самая... " Она! " -- почему-то стоской подумал Римский. И оба встали навстречу почтальонше. На этот раз в телеграмме были слова: " Спасибо подтверждение срочно пятьсот угрозыск мне завтра вылетаюМоскву Лиходеев". -- Он с ума сошел... -- слабо сказал Варенуха. Римский же позвенел ключом, вынул из ящика несгораемой кассы деньги, отсчитал пятьсот рублей, позвонил, вручил курьеру деньги и послал его нателеграф. -- Помилуй, Григорий Данилович, -- не веря своим глазам, проговорилВаренуха, -- по-моему, ты зря деньги посылаешь. -- Они придут обратно, -- отозвался Римский тихо, -- а вот он сильноответит за этот пикничок, -- и добавил, указывая на портфель Варенухи: --Поезжай, Иван Савельевич, не медли. И Варенуха с портфелем выбежал из кабинета. Он спустился в нижний этаж, увидел длиннейшую очередь возле кассы, узнал от кассирши, что та через час ждет аншлага, потому что публика прямовалом пошла, лишь только увидела дополнительную афишу, велел кассиршезагнуть и не продавать тридцать лучших мест в ложах и партере, выскочив изкассы, тут же на ходу отбился от назойливых контрамарочников и нырнул в свойкабинетик, чтобы захватить кепку. В это время затрещал телефон. -- Да! -- крикнул Варенуха. -- Иван Савельевич? -- осведомилась трубка препротивным гнусавымголосом. -- Его нет в театре! -- крикнул было Варенуха, но трубка сейчас жеперебила: -- Не валяйте дурака, Иван Савельевич, а слушайте. Телеграммы этиникуда не носите и никому не показывайте. -- Кто это говорит? -- взревел Варенуха, -- прекратите, гражданин, этиштучки! Вас сейчас же обнаружат! Ваш номер? -- Варенуха, -- отозвался все тот же гадкий голос, -- ты русский языкпонимаешь? Не носи никуда телеграммы. -- А, так вы не унимаетесь? -- закричал администратор в ярости, -- нусмотрите же! Поплатитесь вы за это, -- он еще прокричал какую-то угрозу, нозамолчал, потому что почувствовал, что в трубке его никто уже не слушает. Тут в кабинетике как-то быстро стало темнеть. Варенуха выбежал, захлопнув за собою дверь и через боковой ход устремился в летний сад. Администратор был возбужден и полон энергии. После наглого звонка он несомневался в том, что хулиганская шайка проделывает скверные шуточки и чтоэти шуточки связаны с исчезновением Лиходеева. Желание изобличить злодеевдушила администратора, и, как это ни странно, в нем зародилось предвкушениечего-то приятного. Так бывает, когда человек стремится стать центромвнимания, принести куда-нибудь сенсационное сообщение. В саду ветер дунул в лицо администратору и засыпал ему глаза песком, как бы преграждая путь, как бы предостерегая. Хлопнула во втором этаже раматак, что чуть не вылетели стекла, в вершинах кленов и лип тревожнопрошумело, потемнело и посвежело. Администратор протер глаза и увидел, чтонад Москвой низко ползет желтобрюхая грозовая туча. Вдали густо заворчало. Как ни торопился Варенуха, неодолимое желание потянуло его забежать насекунду в летнюю уборную, чтобы на ходу проверить, одел ли монтер в сеткулампу. Пробежав мимо тира, Варенуха попал в густую заросль сирени, в которойстояло голубоватое здание уборной. Монтер оказался аккуратным человеком, лампа под крышей в мужском отделении была уже обтянута металлической сеткой, но огорчило администратора то, что даже в предгрозовом потемнении можно былоразобрать, что стены уже исписаны углем и карандашом. -- Ну, что же это за!... -- начал было администратор и вдруг услышал засобою голос, мурлыкнувший: -- Это вы, Иван Савельевич? Варенуха вздрогнул, обернулся и увидел за собою какого-то небольшоготолстяка, как показалось, с кошачьей физиономией. -- Ну я, -- неприязненно ответил Варенуха. -- Очень, очень приятно, -- писклявым голосом отозвался котообразныйтолстяк и вдруг, развернувшись, ударил Варенуху по уху так, что кепкаслетела с головы администратора и бесследно исчезла в отверстии сидения. От удара толстяка вся уборная осветилась на мгновение трепетным светом, и в небе отозвался громовой удар. Потом еще раз сверкнуло, и передадминистратором возник второй -- маленький, но с атлетическими плечами, рыжий, как огонь, один глаз с бельмом, рот с клыком. Этот второй, будучи, очевидно, левшой съездил администратору по другому уху. В ответ опять-такигрохнуло в небе, и на деревянную крышу уборной обрушился ливень. -- Что вы, товари... -- прошептал ополоумевший администратор, сообразилтут же, что слово " товарищи" никак не подходит к бандитам, напавшим начеловека в общественной уборной, прохрипел: -- гражда... -- смекнул, что иэто название они не заслуживают, и получил третий страшный удар неизвестноот кого из двух, так что кровь из носу хлынула на толстовку. -- Что у тебя в портфеле, паразит? -- пронзительно прокричал похожий накота, -- телеграммы? А тебя предупредили по телефону, чтобы ты их никуда неносил? Предупреждали, я тебя спрашиваю? -- Предупрежди... дали... дили... -- задыхаясь ответил администратор. -- А ты все-таки побежал? Дай сюда портфель, гад! -- тем самым гнусавымголосом, что был слышен в телефоне, крикнул второй и выдрал портфель изтрясущихся рук Варенухи. И оба подхватили администратора под руки, выволокли его из сада ипонеслись с ним по Садовой. Гроза бушевала с полной силой, вода с грохотом ивоем низвергалась в канализационные отверстия, всюду пузырилось, вздувалисьволны, с крыш хлестало мимо труб, из подворотен бежали пенные потоки. Всеживое смылось с Садовой, и спасти Ивана Савельевича было некому. Прыгая вмутных реках и освещаясь молниями, бандиты в одну секунду доволоклиполуживого администратора до дома N 302-бис, влетели с ним в подворотню, гдек стенке жались две босоногие женщины, свои туфли и чулки держащие в руках.Затем кинулись в шестой подъезд, и близкий к безумию Варенуха был вознесенна пятый этаж и брошен на пол в хорошо знакомой ему полутемной переднейквартиры Степы Лиходеева.
Тут оба разбойника сгинули, а вместо них появилась в переднейсовершенно нагая девица -- рыжая, с горящими фосфорическими глазами. Варенуха понял, что это-то и есть самое страшное из всего, чтоприключилось с ним, и, застонав, отпрянул к стене. А девица подошла вплотнуюк администратору и положила ладони рук ему на плечи. Волосы Варенухиподнялись дыбом, потому что даже сквозь холодную, пропитанную водой тканьтолстовки он почувствовал, что ладони эти еще холоднее, что они холодныледяным холодом. -- Дай-ка я тебя поцелую, -- нежно сказала девица, и у самых его глазоказались сияющие глаза. Тогда Варенуха лишился чувств и поцелуя не ощутил. Данная страница нарушает авторские права?