Глава шестая. Часы на Главной башне пробили три раза.

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Прохор никак не мог сомкнуть век, мутить не мутило, но и заснуть не удавалось. Он поднялся с кровати, оделся и уже собрался покинуть покои. Тусклый свет небесных светил еле освещал помещение, поэтому двигался дворцовый балагур по памяти да на ощупь. В тишине слышалось только шуршание одежды и спокойное дыхание.

- Ты вернешься? – вновь прозвучало в темноте.

Прохор взялся за золотую ручку двери, повернул ключ в замке и потянул на себя тяжелую створу. Обернувшись на пороге, он вздохнул, и скрылся за дверью.

В замке царила гробовая тишина, нарушаемая только легкими шагами шута, бредшего по пустынным коридорам дворца, чьи стены были увешаны всевозможными портретами всех предыдущих правителей, вельмож и членов их семей. В свете малочисленных лам лица на холстах больше походили на призраков, которые пытались вырваться наружу из серой, холодной каменной кладки. Это наблюдение заставило вспомнить Прохора о поручении короля. Стоило шуту только подумать о приведении, как где-то раздались шаркающие шаги и скрипучее причитание.

Слуга государев запустил пальцы в рыжую шевелюру и замер, увидев, как в конце коридора промелькнула чья-то фигура в белом одеянии. Ступор продлился около минуты. Придя в себя, Прохор стал медленно продвигаться вперед, но тут же перешел на бег, но когда достиг следующего коридора, то понял – призрак уже скрылся. Сплюнув прямо на пол, шут продолжил преследование.

Прохор пробегал по коридорам, освещенным масляными лампами, несколько десятков метров, останавливался и, затаив дыхание, прислушивался. Где-то в глубине замка раздавались чьи-то шаркающие шаги и бухтение. Шут терялся в догадках: может ли призрак издавать столько шума? Ведь его, вроде как, нет. Но преследователь столкнулся с такой проблемой впервые, поэтому решил сначала изловить нарушителя спокойствия, а уж потом разобраться, что к чему.

- Немыслимая архитектура! – вздыхал он то и дело.

Пробегая по очередному коридору, Прохор столкнулся с одним из обитателей замка, который вышел из своих покоев, держа в руке подсвечник с горящей восковой свечкой. Им оказался королевский казначей. Естественно, оба от неожиданности грохнулись на пол. Подсвечник с бряцанием отлетел в сторону.

- Ты мастеру денег дал?! – ни с того, ни с сего спросил шут, поднимаясь с пола и потирая ушибленный зад.

- А? Что? Какие деньги? Нет у меня ничего! – протараторил казначей, загребая руками и ногами, пытаясь вползти назад в комнату.

Прохор ухватил его за край ночной рубашки, и вытащил упирающегося служаку назад в коридор.

- Слушай меня внимательно: я тут зло забарываю. Призрак по замку бродит. Ты не видал ничего подозрительного?

Казначей все еще не мог придти в себя. Он бессмысленно хлопал ресницами и потирал заспанные глаза.

- Не видел, но слышал. Кто-то прошел мимо, остановился у моей двери и скреб в нее, противно так... Я проснулся и решил посмотреть, кто там. Так это не ты?!

- Нет, не я, - ответил Прохор оглядываясь. – Ладно, вали спать. И запомни: если не отдал деньги мастеру, пеняй на себя!

И шут опять припустил по коридору, надеясь догнать приведение.

На выходе с этажа, возле массивных дверей, что вели на лестницу, он обнаружил двух гвардейцев, лежащих без сознания. Видать, призрака увидели, а это означает, что Прохор двигается в правильном направлении. Вдруг раздался чей-то крик. Он шел с улицы. Весельчак, которому сейчас было вовсе не до смеха, толкнул тяжелые створы, выскочил на лестницу и, в три прыжка преодолев все ступени, едва не вылетел в открытое окно.

На внутренней площади дворца, освещенной светом звезд и несколькими факелами, Прохор увидел тело прачки Хелен, а рядом с ней валялась корзина с бельем, которое она снимала с веревок. Шут нахмурился, и тут его взгляд уловил движение справа, возле фонтана, что выплевывал в ночное небо десяток водяных струй. Это стало возможным, благодаря изобретению мастера и его выполненному обещанию.

Прохор аж присвистнул и не поверил своим глазам: по выложенной булыжником площади плыло самое настоящее приведение! В белой рубахе до земли, с длинными, седыми волосами, что колыхались на ветру. Призрак двигался вдоль стены, выставив перед собой руки, шевелил пальцами и раскачивался из стороны в сторону.

То еще зрелище! Прохор закрыл рот и закатал рукав своей рубашки: волосы на руке топорщились, как иголки у ежа, а мурашки своим размером не уступали бородавкам на лице у старой няньки королевы Изольды. Отогнав мрачные мысли, Прохор помчался вниз с такой скоростью, что едва не затушил все факела и лампы.

Шут выскочил на площадь, как ошпаренный, оставив позади себя арку с распахнутыми коваными воротами. Это кажется странным, но архитектор, который занимался проектировкой здания, не предусмотрел выхода с этой стороны здания, поэтому площадь почти всегда пустовала. Приходилось обходить весь замок. А смысл сюда приходить? С любимым или любимой не уединишься, на тебя смотрят сотни окон. Исключение составляли редкие строевые занятия гвардейцев, которые заплыли жиром и теперь больше походили на поросей. Даже постройка фонтана не привлекла сюда дворцовых зевак. В связи с этим, прачка Хелен использовала сие пространство для сушки белья. Для этих целей ей натянули через всю площадь веревки, которые опирались на деревянные шесты, в полтора роста длиной. И вот теперь женщина лежала без сознания, заваленная тряпьем. Именно к ней сначала и подбежал шут, сбрызнув прачке лицо водой, которую зачерпнул из фонтана.

- Хелен, вы в порядке? – спросил Прохор и сам же ответил. – Хотя, какое там может быть в порядке!

Та никак не реагировала на тряску. Тогда рыжеволосый охотник за приведениями пошел на крайние меры. Он опустил женщину на холодные камни и схватил ее пышную грудь, что покоилась в корсете, двумя руками. Действие возымело желаемый результат. Хелен пришла в себя, но прежде чем открыть глаза, она наградила шута звонкой пощечиной.

- Стоит только на мгновение сознание потерять, как тут же найдется желающий воспользоваться беспомощным и шикарным телом!

Надо отметить, что формы у прачки действительно были выше всяких похвал!

- Прошу прощения, я ничего не хотел дурного, - сказал он. Хотя, будь обстоятельства несколько иными…

- Ах, это ты, милый шут, - прошептала женщина и попробовала обнять Прохора, но тот пресек эту попытку.

Стоя на коленях балагур осмотрелся. Белье, висевшее на веревках, скрывало призрака. Еще треклятое облако сокрыло собой месяц, а света факелов не хватало, чтобы что-то разглядеть. Тем временем Хелен обвила шею Прохора и прижалась к нему всем телом.

- Я боюсь! Я только что увидела такое! – Она стала задыхаться от обуревавших ее эмоций.

- Знаю, знаю, - опередил ее шут. – Это призрак. Сейчас я его изловлю.

Прохор посмотрел ей в глаза и помедлил с ответом.

И тут он заметил, что ясные очи женщины стали увеличиваться, пока не достигли размера золотой монеты.

- Мамочки… - прохрипела Хелен, побледнела и опять потеряла сознание.

Прохор замер, боясь пошевелиться. Он медленно повернул голову и… заорал на всю площадь.

Перед шутом стояла древняя, как мир, старуха, с глубоко посаженными, водянистыми глазами. Ее всклокоченные седые волосы, лезли в беззубый рот, а белая ночная рубашка обволакивала костлявое тело и хлопала на ветру вместе с бельем, что трепыхалось вокруг. В этот миг туча сорвалась с места. С неба ударил свет рогатого месяца, и от этого картина перед глазами Прохора стала еще ужаснее, чем прежде, а сам шут сделал вдох и заорал с новой силой. Толи все побоялись вмешиваться в происходящее, как это обычно бывает, толи на самом деле крепко спали, но, как бы то ни было, никто не высунулся в окно и не поинтересовался в чем дело.

В конце концов, организм не сдюжил. Голосовые связки Прохора устали от напряжения и сдались. Вой сменился хрипом и пропал вовсе. Шут и призрак смотрели друг на друга, хлопая ресницами.

- Ты чего орешь, будто приведение увидел?! – неожиданно произнесла старуха. – Ночь на дворе! Людей разбудишь.

Прохор сглотнул и попятился назад, но наткнулся на бесчувственную прачку.

Приведение наклонилось, и шут почувствовал, как седеют его собственные вихры.

- Не тыкайте, молодой человек, - просипела карга, - а то проткнете. И вообще, давно ли пошла мода обращаться на «ты» к людям, которые намного старше тебя самого, да к тому же еще являются царственными особами?!

Прохор открыл рот и подался вперед. Ну конечно же! Только теперь он заметил то, что упустил. Эта особа никто иная, как Феофания тринадцатая, мать нынешнего правителя Серединных Земель! Ее портрет висит на одной из стен замка. Правда, там она выглядит более привлекательной, если можно так выразиться. Художники всегда несколько приукрашивают свои работы, но чтоб настолько! Тут мастер явно переусердствовал. Но его можно понять. Напиши он правду, махом бы познакомился с палачом за один только крючковатый нос.

- Чтоб я сдох! – прошептал Прохор и замахал на старуху руками. – Чур меня, чур! Изыди, дух, сгинь, нечистая!

Старуха села на край бортика фонтана, опустила в воду руку и протерла свое морщинистое лицо.

- Сам ты нечистый! – сказала она. – Ты кто такой будешь?

- Я?! – Прохор никак не мог поверить, что вот так запросто разговаривает с приведением. – Я – шут короля Генриха. А вы… Вы же должны быть в могиле, в смысле, в фамильном склепе! Что держит ваш дух в этом мире?!

Бедный Прохор шарил руками по камням, в надежде найти хоть какое-то оружие. Свой пистоль он оставил в комнате, когда пришел из таверны.

- Тело меня держит, что же еще, - просипела старуха.

- Да ладно?! - удивилась карга. – А я вот и не знала. И давно?

- Да? То-то я думаю, что меня все игнорируют. Выходит, они меня не видят? – старушка нахмурила брови и задумалась, - А ты меня, стало быть видишь…

- Вроде того, - немного успокоился Прохор, но встать не решался. – И еще несколько человек, но только ночью.

- Вот оно как… Я когда еще живая была, читала в какой-то книге, что души умерших остаются в нашем мире только по двум причинам. Первая – это не завершенные дела, но у меня, кажется, таких не имеется.

- Вторая… - приведение подняло свои тусклые глаза на ночное небо, словно вглядывалось в звезды. Прохор последовал его примеру и окончательно успокоился. Судя по всему призрак ничего плохого делать не собирался ни ему, никому либо другому. – Вторая – возможно, на этом свете осталась часть меня, которая не погребена.

- Руки-ноги и голова на месте, - подметил Прохор.

- Да ты хохмач, - старуха смахнула призрачную слезу. – Неприятно осознавать, что тебя больше нет. Нужно срочно найти то, что от меня осталось. Не хочу вот так бродить, как тень.

Шут совсем осмелел. Он встал, отряхнул портки и сел рядом со старухой. За спиной шумел фонтан, раскидывая во все стороны брызги. Некоторые капли пролетали сквозь тело старухи и падали на булыжник. Наверное, со стороны зрелище выглядело более чем странно. Человек и приведение, которые мирно разговаривают под звездным небом. На мгновение пришла в себя прачка, но едва увидела странных собеседников, ойкнув, погрузилась в забытье.

- Так что же это может быть? – призадумался шут. – Кукла? Слышал я, что для них брали настоящие волосы.

- Нет, - сказал призрак. – Я настоящими людьми играла. Помнится, в моих шахматных партиях много народу полегло. Кровь ручьем текла. А сейчас в такие не играют?

- Нет, сейчас в моде более… спокойные игры. Крокет там всякий… Я вот чего подумал. Ведь Генрих, король нынешний, сын ваш. Кровь от крови, плоть от плоти. Может из-за него вы не в силах покинуть этот мир?

- Предлагаешь его убить? – карга посмотрела на шута.

- Заманчивая идея, - потер тот подбородок, - но я сейчас о другом. Возможно, он просто должен вас отпустить. Типа, дух моей матери, отпускаю тебя, покойся с миром, и все такое.

Теперь свои впалые щеки почесало приведение.

Старуха взлетела над парапетом фонтана и поплыла к стене, после чего исчезла за серыми камнями, просочившись сквозь них, а через минуту из покоев сюзерена раздался душераздирающий вопль. Прохор вздрогнул. Набрав в ладони воды, он сбрызнул ей лицо прачки, и та открыла глаза.

- Пришлось притвориться, что я потеряла сознание, правда, я на самом деле чуть не того… Что это было?

- Ничего такого, с чем бы я не смог справиться. Всего лишь приведение, - улыбнулся шут. – Пойду-ка я спать, чего и тебе советую.

Прохор помог Хелен подняться и направился через площадь, чтобы скрыться в темном зеве арки.

Стоит отметить, что больше призрак давно умершей королевы никто не видел.

Генрих не вышел ни к завтраку, ни на утреннее совещание с Главным Министром и Советником. Он вообще не вставал с кровати. Его белоснежные шелковые простыни были смяты, а само Величество сидело, прислонившись к позолоченной спинке и натянув одеяло до подбородка. Его, до этого узкие, глаза бегали по сторонам. Придворный лекарь, осмотрев пациента, только развел руками и прописал, на всякий случай, настойку пустырника. Толстая сиделка с капором на голове пыталась впихнуть Генриху в рот ложку с похлебкой, но тот мотал головой, отчего варево выливалось на постель. Все вокруг недоумевали и беспокоились за здоровье государя, все, кроме королевы, пожалуй. Она заглянула в опочивальню сюзерена буквально на минуту, изобразила на лице грусть-печаль и исчезла.

Прохор оказался единственным, кто знал истинную причину королевского недуга, но распространяться о ней не стал, решил сохранить в тайне. Еще чего доброго скинут государя с трона, как умалишенного. Оно ему надо? Ведь вместе с Генрихом и ему наладят пинок под зад.

- Государь простыл и просит не беспокоить его два дня! – сказал шут генералу, который пытался добиться аудиенции. – Все вопросы будут решаться в рабочем порядке. Встретимся в Тронной Зале через десять минут, и прихватите советника с казначеем.

- Вот и меня это интересует, - покачал головой рыжий хохмач. – Как это вам удалось должность заполучить? Купили или по наследству досталась? Можете не отвечать, это риторический вопрос.

Офицер промолчал, он только поправил медали с аксельбантом и удалился.

Прохор зашел в апартаменты короля и закрыл за собой двери. Подойдя к кровати и склонив голову, шут сказал.

- Ты давай, приходи в себя. Я пока займусь делами государственной и не очень важности. Не беспокойся, я заручусь поддержкой королевы. Мне она доверяет больше, чем кому-либо. Выздоравливай, - Он похлопал хозяина по плечу и обратился к сиделке. – А вы никого к нему не пускайте и следите, чтобы он никаких бумаг не подписывал. Ясно?

Толстуха кивнула и вытерла с подбородка Генриха похлебку. Прохор раздвинул оконные шторы и распахнул витражные ставни, впустив в комнату потоки солнечного света и свежего ветра. С бюро, сделанного из красного дерева, слетели какие-то бумаги и плавно легли на пол, устланный дорогим ковром с крупным ворсом. Шут махнул рукой и покинул покои короля.

В Тронной Зале находились четверо: Первая дама, восседавшая на троне своего хворого супруга, королевский шут, что стоял подле в своем неизменном костюме с бубенцами, и министр, советник и казначей, стоявшие напротив. Изольда заламывала руки, не зная, как и что говорить. Ей на помощь пришел Прохор.

- С вашего позволения, госпожа, я начну, - королева коротко кивнула. – Итак, поскольку Генрих приболел и самоотстранился на время от управления делами всякой важности, этим займется его величественная супруга. Мне нельзя, ибо я всего лишь дурак, но… Я буду строго следить за выполнением всех приказов, о чем потом доложу своему хозяину. Первая воля нашей госпожи: провести ревизию всех денежных средств, это касается вас, казначей. Посчитать и доложить. В качестве наблюдающих я пришлю вам двух надежных человек, из простых, но грамотных. Так что на кривой их объехать не удастся, - казначей тут же взмок, словно у него начался жар, и пошел пятнами. Он оттянул ворот своего зеленого кафтана и тяжело задышал. – Далее. Министр, вам надлежит проверить готовность наших гвардейцев к войне, так, на всякий случай. И еще, я бы порекомендовал начать овладевать какими-нибудь специальностями: гончарным делом там, плотницкими навыками. Говорят, землепашцы нынче в цене. Не хлопайте глазами, советник, вас это тоже касается. Вон погода какая стоит, урожай гибнет. Скоро все в поля пойдем.

- Что-что? – спросил шут и приблизился к генералу. – Вы чем-то недовольны?

- Легко сказать – проверь армию! Она огромная, а не десять человек, как ты думаешь! Тут месяцы уйдут.

- Так я и не тороплю. В первую очередь – столичных гвардейцев и себя. Сабля, небось, уже не вынимается.

- Да я еще могу неделю в карауле отходить! Это тебе не языком чесать и дули воробьям показывать. Молнию изловить проще.

- Полно браниться. Предлагаю пари, - спорщики замолчали и обратили взоры к Изольде. – Вы, генерал, заступите в этот свой караул сроком на семь дней, если наш дурак сможет поймать молнию. Тем более что гроза надвигается. Время подходящее.

Министр с советником переглянулись. Казначей выбыл из обсуждения, напрягая ум для решения собственных проблем.

Все посмотрели на Прохора, который таращился в окно. И в самом деле, по небу ползли грозовые тучи, которые собирались над городом. Шут потер подбородок.

- Согласен, но при одном условии: пусть о нашем споре объявят на площади!

Королева встала с трона, грациозно спустилась по ступенькам и подошла к своим слугам.

- На том и порешим, или как там у вас говорится… Советник, найдите глашатаго, пусть объявит, что нынче ночью все желающие смогут увидеть старания нашего дурака, - и она щелкнула пальцами по бубенцам на колпаке Прохора. – А завтра, в полдень, на площади, мы либо будем чествовать героя, либо… А если он не сможет, тогда что?

- Тогда мы обмажем его медом, - прохохотал генерал, - обсыпим перьями из подушек и подвесим над часами. Пусть кукарекает каждый час!

- Очень смешно! – кивнула Первая дама государства. – Пусть так и будет.

Министр, советник и казначей откланялись и покинули Тронную Залу, оставив Изольду и Прохора наедине. Королева ступала по мраморному полу, сложив

Руки за спиной, рассматривая портреты на стенах, шут шел сзади и молчал.

- Ну что, - остановилась она, повернулась и посмотрела в глаза балагуру. - Сможешь спор выиграть или как?

- Ох, ну и подсуропили вы мне дельце! – усмехнулся тот. – Это ж как так сделать, чтоб молнию поймать суметь? Весной ей троих в поле убило насмерть. Вы, Ваше Высочество, избавиться от меня таким способом решили? Не мил я вам…

- Ты за языком-то следи! Люб не люб… Ты что, клубника? Я на тебя денег поставлю. Вот и посмотрим, на самом ли деле ты такой ловкий, каким кажешься, или нет. И смотри, если я проиграю, познакомишься с топором палача. Это так, к сведению.

Шут нахмурился и глянул сначала в окно, потом на часы на руке. Времени хватит, чтобы взять руки в ноги и дать дёру. Уже к вечеру он будет за пределами Королевства, сядет на первый попавшийся корабль, и поминай, как звали. Прохор отогнал мысли о побеге. Он обязательно что-нибудь придумает, хотя бы ради того, чтобы лицезреть генерала, шагающего по ночным улицам. Уж больно он много строит из себя. Да и королеве нужно утереть нос, чтобы не смела больше в нем сомневаться. Если все удастся, то его репутация, как великого балагура и великого спорщика, вырастит во сто крат!

- Ваше Высочество, - Прохор почесал нос. – Позвольте заключить и с вами пари. Если я словлю-таки молнию…

Шут поманил королеву пальцем, и та приблизилась. Рыжий весельчак что-то прошептал ей на ухо. Первая дама покраснела и стала усердно обмахиваться веером.

- Боитесь проиграть, госпожа? – с ухмылкой спросил Прохор и прикусил губу.

- Хорошо, тогда ты… - теперь королева зашептала на ухо шуту…

Ровно в полночь, с первым ударом часов на Главной башне, раздался оглушающий раскат грома, заставивший содрогнуться всю округу. Фиолетово-черные тучи затянули ночное небо над Броуменом. Гроза набирала силу: ветер то налетал сильными порывами, то стихал, чтобы через мгновение ударить с новой силой. Гречишные поля вокруг города стали похожи на огромною водную гладь, по которой разгуливали волны. Старые пугала, размахивающие рукавами, походили на тонущих купальщиков.

Высоко-высоко в небе стали зарождаться первые сполохи молний. Грозовая тьма клубилась, исторгая из себя ледяные капли, что падали на землю проливным дождем. Все факела на крепостных стенах потухли, даже стеклянный полог масляных ламп не смог сберечь огонь фитилей от ветра. Гвардейцы, как, в прочем, и сотни других зевак не испугавшихся непогоды, ежились от холода, прячась под накидками. Каждый хотел воочию увидеть, как королевский шут будет охотиться за молнией. Королевская знать также присоединилась к представлению, прильнув к окнам.

Самые отважные жители Броумена вышли в поле и соорудили навесы под стенами города, чтобы лучше видеть. Более того, они запаслись вином и закуской, поскольку действо обещало затянуться.

Когда непогода завернула совсем лихо, под звуки аплодисментов, заглушающих раскаты грома, из городских ворот вышел виновник мероприятия. Его рыжие вихры распрямились и прилипли к щекам, сильные капли били шута по лицу, но тот широко улыбался и махал собравшимся обеими руками. Его куртка была застегнута на все пуговицы, портки заправлены в сапоги, а через плечо висела торба. Прохор откинул ладонью волосы назад и, минуя дорогу, вошел в поле. За его спиной раздались крики.

Даже гвардейцы не остались безучастными. Начальник караула прошептал, когда Прохор проходил мимо сторожевой башни.

- Поймай эту чертову молнию, сынок. Уж больно хочется покомандовать этим старым ослом!

Тем временем гроза разошлась не на шутку. Небо ежесекундно покрывалось разноцветной паутиной, что оставляли после себя огненные вспышки молний. Гром грохотал так, что закладывало уши, а бродяга ветер грозил сорвать все крыши и в подтверждение этому хлопал ставнями. Только дурак отважился бы на столь безрассудный поступок, как прогулка в такую непогоду.

Сполохи освещали всю округу. Молнии сверкали тут и там, впиваясь в землю. Ливень хлестал со страшной силой, но все это не могло остановить Прохора, который носился по полю, размахивал руками и орал.

- Эгей! Давай, давай! Сверкай, сверкай! У меня для тебя кое-что припасено! – и хлопал по торбе, висящей на боку. – Поймаю тебя в суму, и будешь в ней сверкать!

Шут бегал от холма к ручью, спотыкался, вставал и продолжал бесполезную, как многие думали, погоню. Спустя час, промокший до нитки балагур, исчез из виду.

Министр не стал долго наблюдать за старания дворцового дурака. Он знал, что поймать молнию невозможно, поэтому со спокойной душой отправился спать. Его примеру последовала и остальная знать. Простых смертных сон сморил там, где они расположились наблюдать за ловлей сверкающих небесных зигзагов. Завернувшись в плащи, горожане спали под установленными навесами у крепостной стены, которые пожалел ураганный ветер и не унес за тридевять земель. Лишь королева Изольда до последнего сидела у окна, борясь с холодом и кутаясь в бархатную накидку, но, в конце концов, дрема свалила и ее. Она уснула в кресле, забравшись на него с ногами. Служанка заботливо укрыла ее пледом, закрыла ставни и подбросила в камин несколько поленьев.

Никто так и не дождался возвращения шута. Под барабанную дробь дождя уснули и гвардейцы в сторожевых будках, обняв тяжелые алебарды, даже бродячие собаки разбрелись. Город окутал сон.

Гроза унеслась прочь, и небо очистилось уже к рассвету. Едва солнце поднялось из-за леса и окрасило небо розовым цветом, из тумана, что окутывал тракт, появился человек. Вид у него был изможденный, а от промокшей одежды поднимался пар. Но, несмотря на это, на перепачканном грязью лице сияла улыбка. Мало кто смог бы узнать в путнике королевского шута, однако, таковые нашлись. Глядя, как тот идет по дороге, начальник стражи, гремя доспехами, вышел из караульного помещения, подбоченился и прокричал.

- Ну и как успехи? Ждать мне пополнение в отряд ночного дозора или нет?

- Готовь алебарду потяжелее, да маршрут подлиннее!

Шут подошел к воротам и, проходя мимо старшего дозорного, приоткрыл торбу, позволив в нее заглянуть. Начальник стражи открыл рот от удивления и еле выдавил.

Спустя полчаса шут уже считал ступени на лестницах, поднимаясь в свою коморку. Глаза слипались от усталости, хотелось скорей сбросить сырую одежду и завалиться в теплую кровать. Сейчас Прохор даже не вспоминал о своем господине. Его не волновало ни капельки пришел ли король в себя или нет. Ему хотелось только одного – спать. Тем более что в полдень предстоит продемонстрировать результат своей ночной охоты всем жителям Броумена. Конечно, это можно сделать в любом состоянии, но он хотел еще и получить удовольствие, когда увидит выражение лица Министра, и лучше всего быть в бодром расположении духа.

Прохор брел по коридорам мимо десятков дверей, которые вели в покои дворцовой знати. Проходя мимо одной из комнат, шут услыхал скрип петель и почувствовал, как кто-то схватил его за ворот куртки и втащил внутрь. Судя по тому, что в комнате царила тьма, ее хозяин еще не открывал ставни. Только благодаря лошадиной усталости охотник за небесными сполохами промедлил секунду и не дал нападавшему отпор, что, скорее всего, и спасло ему если не жизнь, то здоровье уж точно, и пару зубов, как минимум.

- Где ты пропадал, негодник?! – прозвучал во тьме страстный шепот, и тут же Прохор ощутил на своей шее тепло женских губ. – Я уже начала переживать. Ну что, поймал свою молнию? - шут хмыкнул, нащупал торбу и чуть приоткрыл ее. В темноте сверкнули фиолетовые искры. – Вау!

- Да… - шепотом сказал балагур. – Можно я уже пойду? Мне выспаться надо.

- А как же я? Неужели наихрабрейший шут бросит в одиночестве свою даму сердца?

- Это не честно! – Прохор попытался нашарить дверную ручку. – К тому же уже утро, нас могут услышать или увидеть!

Наконец ему удалось приоткрыть дверь и выскользнуть в коридор, и прежде, чем позолоченная створа закрылась, шут услышал вздох разочарования. Рыжеволосый шутник прислонился к стене и закрыл глаза. Его грудь вздымалась. Уж больно горячая его пассия, не у каждого хватило бы самообладания отказать ей, но у шута на это имелось много причин.

Через пять минут Прохор добрел-таки до своей коморки, разжег поленья в камине и развесил перед ним на стуле свою промокшую одежду. После закинул торбу под кровать, сам рухнул сверху и тут же забылся мертвым сном, чтобы проснуться от стука в дверь ровно за полчаса до оглашения итогов пари.

Еще прибывающий в дреме Прохор сначала и не понял, что происходит. Он еле продрал глаза, сел на кровати и спрятал лицо в ладонях. Стук в дверь повторился. Обычно в гости к шуту никто не заглядывал, кроме короля или посыльного, да и те никогда не стучались, не считали нужным. Спросонья шут встал и подошел к двери, как был, а именно - в чем мать родила. Он рванул на себя створу обшарпанной двери и тут же услышал многоголосый женский визг. Первое, что сделал Прохор, это закрыл ладонями уши, чтобы не оглохнуть, и только потом осознал, что случилось. Он спрятался за дверное полотно и осмотрел нежданных гостей.

- Ваше Высочество?! – удивился балагур, сглатывая набежавшую слюну и рассматривая свиту государыни, запустив пятерню в рыжие кудри. – Как неудобно вышло-то… Чем обязан?

Королева выглянула из-за веера, обмахивая пунцовое от стыда лицо.

- Народ на площади собирается. И это… Король спрашивал, почему ты к завтраку не явился. Я ему вкратце все рассказала.

- Генрих поправился?! – шут чуть не выпрыгнул из-за двери, но тут же опомнился. – Что же не прислали за мной?

- Ты, поди, устал… В общем, одевайся, мы ждем. Сопроводишь меня в покои супруга, а оттуда мы пройдем на балкон, ну а ты на площадь.

Прохор почесал затылок и закрыл дверь, глупо улыбаясь. Натянув шутовской наряд и посмотрев на остывшие уже угли, весельчак вытащил из-под кровати торбу и вышел из коморки.

Государыня плыла по серым дворцовым коридорам, освещенным масляными лампами, придерживая свое пышное платье. Шут семенил рядом, звеня бубенцами, и улыбался, вслушиваясь в шепот королевских фрейлин, семенящих позади.

- Ну, конечно, а я-то дура сразу не поняла! У нас же все кони в одежде скачут…

Неожиданно Изольда повернулась к ним и цыкнула. Те сразу умолкли, прекратив свои обсуждения.

- Вы все свободны, дальше мы пойдем одни, - строго сказала королева. Дамы присели в книксене.

Первая дама и шут молча дошли до покоев Генриха. Едва Прохор постучал в позолоченные створы, как дверные петли скрипнули, и на пороге появился сам Государь.

- Надо бы смазать, - сказал он и изобразил на своем лице улыбку. За последние сутки король сильно похудел. Его лицо осунулось, глаза ввалились, и няньке пришлось извести много пудры, чтобы спрятать темные круги под глазами и сделать сюзерена похожим на человека, а не на мертвеца. Даже его одеяния пришлось в срочном порядке ушивать. Король сбросил как минимум килограмм двадцать. – Рад тебя видеть, мой верный шут!

Генрих заключил слугу в объятия. У того аж захрустели кости.

- Рад твоему выздоровлению, Онри. Не буду спрашивать, что случилось…

- Да я и сам не помню, - ответил сюзерен, закрывая за собой двери и беря супругу под руку. – Видимо, простыл. Жар поднялся, но сейчас я чувствую себя более менее сносно. У меня даже видение было! Надо к толкователю снов сходить.

- Зря ты с постели встал, - Прохор вышагивал рядом с королевской четой. – Отлежался бы.

- И пропустить сегодняшнее представление?! Я должен увидеть физиономию министра, когда он узнает, что проиграл спор. Да, да, я уже все знаю. Слухи по замку быстро расходятся. Ты еще во дворец не успел войти, а тут уже знали, что у тебя в сумке. Не думай, что если все спят, то никто ничего не слышит. И у стен есть уши.

Шут немного смутился. Он всегда старался быть настороже, и его сегодняшнее поведение с некой особой лишнее тому подтверждение. Тут нужно держать ухо востро и следить за языком. Враз голова может оказаться в корзине палача. Хотя, об этом каждый день напоминают все, кому не лень. Дурак не дурак, а за некоторые поступки можно поплатиться жизнью, и король не спасет. За любовную связь со знатной дамой уж точно. Если не палач под топор пристроит, то рогатый муж точно отравит или наймет шайку убийц, случаи бывали.

Государь с супругой подошли к королевской ложе, что располагалась в Главной башне. Шут раздвинул перед ними красный бархатный полог, а гвардейцы, стоявшие с двух сторон у входа, ударили каблуками и вздернули подбородки.

- Прошу, - шут откланялся в свойственной только ему манере, склонившись до пола. Бубенцы на его колпаке звякнули. – Разрешите мне удалиться?

- Ступай, - ответил Генрих и жестом предложил Изольде занять свое место.

Прохор еще раз совершил ритуал поклона и поспешил на улицу.

Небеса угрюмо хмурились, скрывая солнце за седыми облаками. Но оно и лучше. При ярком свете не все смогут увидеть то, что приготовил Прохор, а именно – молнию. Зря, что ли, он пол ночи гонялся за ней по полям и лесам под проливным дождем на виду у тысячи горожан, которые сейчас стягивались на площадь со всех сторон?! Он не смеет их разочаровывать. Да и сам будет глупо выглядеть, если скажет, что у него ничего не вышло. А оправдываться, мол, дурак, что с меня взять – все равно, что подписать самому себе приговор. Уважать перестанут, будут шпынять налево и направо все, кому не лень. Тут уж лучше сразу в петлю влезть. Нет уж, господа любезные, извольте видеть - шут свое слово держит. Трепещите, неверующие! Кто тут против меня спорил? Готовь кошельки, подставляй лбы для шелобанов! Шут ехидно улыбался и продирался сквозь шумящую толпу к помосту, на котором, сокрытое от глаз огромным серым полотном, находилось огромное нечто. Там же, помимо глашатая, стояли и музыканты.

Прохор поднялся по скрипучим деревянным ступеням и осмотрелся. Тысячи глаз устремлены на него, все жаждут чуда. Под королевским балконом, в амфитеатре, где сидела дворцовая знать, шут заметил Министра, который нервно ерзал. Еще бы! Судя по всему, предстоит ему семидневное дежурство в ночном карауле. Бродить ему по ночному городу, подчиняться младшему по званию офицеру и подбирать на улице пьянчуг. Вот смеху-то будет и разговоров!

Глашатай посмотрел в сторону королевской ложи. Генрих дал отмашку, и бирич начал свою речь, развернув свиток. Народ превратился в слух.

- Жители Броумена! Поприветствуйте короля и королеву! – толпа взорвалась криками, в воздух полетели шапки. Дворцовая знать, разодетая в свои лучшие платья, поднялась с мест и поклонилась. Супружеская чета рассыпались в воздушных поцелуях. Герольд, поправив берет, продолжил. – Как уже объявлялось вчера, между Главным министром и королевским шутом состоялся спор, в котором дурак обязался изловчиться и поймать молнию. Генерал же, в случае успеха, поклялся заступить в ночной дозор сроком на семь дней. Вы не поверите, но нашему хохмачу это удалось! Ей-ей, сам видел. Многие из вас вживую могли наблюдать ночью эту чудесную охоту, а тех, кто не видел, просветят наши музыканты.

Глашатай отошел в сторону, уступив место артистам. Виртуозы скрипок и мандолин коротко поклонились сначала королевской ложе, а потом и толпе, которая начала улюлюкать. Дрон радостно помахал руками.

- Привет вам, друзья и братья! – прокричал он. – Ну и сестры тоже. Э-хей!

Получив отмашку, Фрэд, Рене и Бал ударили по струнам. Мария ловко заводила своим смычком, а Сандро застучал бубном о ладонь. Взъерошенный Михась закружил в дикой пляске и запел на пару с Дроном.

Грохочет гром,
сверкает молния в ночи,
а на холме стоит безумец и кричит:
- Сейчас поймаю тебя в сумку,
и сверкать ты будешь в ней.
Мне так хочется, чтоб стала ты моей!

То парень к лесу мчится,
то к полю, то к ручью.
Все поймать стремится молнию!

Весь сельский люд
смотреть на это выходил,
как на холме безумец бегал и чудил.
Он, видно, в ссоре с головою,
видно, сам себе он враг!
Надо ж выдумать такое - во дурак!

То парень к лесу мчится,
то к полю, то к ручью.
Все поймать стремится молнию!

Утром по сельской дороге
медленно шел ночной герой:
весь лохматый и седой,
и улыбался...

То парень к лесу мчится,
то к полю, то к ручью.
Все поймать стремится молнию! [13]

Когда песня закончилась, толпа взревела! Что тут говорить, если даже сама королева, которая не любила подобные песнопения, а предпочитала легкие мелодии клавесина, захлопала в ладони, затянутые в кружевные перчатки. Шут вылез из-под полотна и в полголоса спросил у Михася.

- А почему это я седой у тебя в песне? Вроде, как был рыжим, так и остался.

- Ему спасибо скажи, другой рифмы не нашел. Мы думали, что тебе понравится.

- Не переживайте, все нормально. Я аж прослезился, - и он театрально утер несуществующую слезу «ухом» своего колпака. – Мне ваша помощь понадобится, буквально на чуть-чуть. Не откажете?

- Как можно?! – гаркнул шуту в ухо «одноглазый» Рене. – Мы за любую смуту, кроме голодовки! Да, други?

Тем временем толпа перестала гудеть, внимая голосу глашатая, который горланил на всю площадь.

- Итак, пусть господин дурак предоставит на суд праведный свое доказательство.

Прохор подошел к краю помоста и показал людям открытую торбу. Первые ряды ахнули, увидев фиолетовые искры, прыгающие внутри черной утробы.

Прохор поднял вверх руки, призывая люд к тишине. Даже ветер перестал хлопать флагами на шпилях башен. Вороны и голуби притихли, собаки перестали тявкать.

- Почтеннейшая публика, - шут стянул колпак, - Я действительно изловил молнию. Вот она, тут, в сумке, и сейчас я выпущу ее на свободу, потому как опасно хранить при себе такой сувенир. Не беспокойтесь, все увидят!

Толпа загудела, но на этот раз одобрительно. Кто-то прокричал.

Ему ответили старой поговоркой. По площади прокатился смех. Шут что-то сказал музыкантам, и те сдернули полотно, под которым скрывалась странного вида конструкция. Такого еще в Броумене не видали: два огромных колеса, отороченных жестяными лисами, висевших параллельно друг другу на большой станине, а по бокам у них имелись десятки шестерней и воротки, как на водяных колодцах. Вся конструкция опутывалась металлическими жилами и возвышалась на три человеческих роста, заканчиваясь железным штырем.

По команде Прохора музыканты кинулись к колесам, ухватились двумя руками за воротки и принялись их крутить, пробуждая тем самым ото сна весь механизм. Шут же демонстративно бросил свою торбу между вертикальных жерновов, которые терлись о ворс ковра, лежавшего на помосте. И тут толпа открыла рот! Более того, Главный, он же и единственный, Министр встал со своего места и, цепляясь саблей за дамские платья, побрел к помосту, словно сомнамбула. Между затянутыми в железо тонкой раскатки боковинами колес запрыгали мириады искр, которые хорошо были видны всем, кто собрался на площади. Искры сплетались в тонкие нити, образуя мерцающую вязь. Шут довольно потирал ладони и подбадривал артистов.

- Быстрее крутите! Сильнее! – музыкантам повезло меньше всех. Они не видели абсолютно ничего, вид на чудо загораживали гигантские диски, зато очень хорошо слышал треск воздуха между ними. Прохор мысленно прочитал молитву какому-то своему богу и крикнул. – Смотрите, жители Броумена, и не говорите потом, что не видели!

Он подбежал к механизму, приказал музыкантам отойти в сторону, что те покорно и с радостью исполнили, и соединил специально приготовленным железным крюком оба колеса. Сине-фиолетовая вязь опутала всю странную конструкцию и стала подниматься по штырю. Треск усилился. Дворцовая знать, впрочем, как и королевская чета, поднялись со своих мест. Толпа онемела. На мгновенье над площадью воцарилась гробовая тишина, но в следующий миг раздался оглушительный раскат грома, и в серое небо сорвалась ослепительной красоты молния и затерялась в облаках.

Весь город взорвался одобрительными возгласами.

На помосте появился глашатай, который еще не пришел в себя, он только посмотрел в сторону королевской ложи, получил знак одобрения и попытался перекричать ликующую толпу.

- Королевский указ! Поскольку шут выиграл спор с Министром, последнему надлежит не позднее девятнадцати часов временно сдать свои обязанности заместителю, который будет назначен государем, а самому явиться в караульное помещение и поступить в распоряжение дежурного офицера. Подписано Генрихом, правителем Серединных Земель, - жители Броумена заулюлюкали и захлопали в ладоши. Сам бирич тоже улыбнулся, но в ладонь, и завершил мероприятие. – Разойдись!

Толпа начала редеть. Величественные супруги покинули свою ложу, да и знать возвратилась во дворец, чтобы заняться обсуждением увиденного. На помосте появились рабочие, которые под руководством Даниэля-мастера принялись разбирать механизм. Прохор обнял изобретателя и прошептал ему на ухо.

- Пара пустяков. Без твоей идеи ничего бы не вышло, - ответил тот и кивнул в сторону.

Шут проследил направление. На опустевшей площади стоял генерал. Его некогда расправленные плечи сейчас ссутулились, а руки безжизненно висели вдоль туловища. Он явно не ожидал такого поворота событий. Прохор вздохнул, надел свой колпак и, спрыгнув с помоста, подошел к Министру.

- Не переживай ты так. Ну подумаешь, проиграл. Мы же не на твое годовое жалование спорили!

- Да уж лучше бы на него! Позор-то какой… - Он вздохнул.

- Королеве спасибо скажи, это ее идея, не моя, - шут пожал плечами.

- Да неможно молнию поймать! – воскликнул униженный вельможа. – Не-мож-но! Тебе этот увалень помог. Это не честно! Шарлатаны!

Прохор приложил палец к губам, призывая Министра к тишине.

- Неубедительный довод. Десятки людей видели, что молния сверкала в моей сумке. Прими это достойно. Ладно, пойду я, - весельчак похлопал будущего дозорного по плечу, - Генрих заждался, да и проголодался я чего-то. Спокойного дежурства!

И шут, смеясь на всю площадь, побежал в сторону ворот.