Глава 20. Истинные чувства.

«Так легко умереть безропотно, тихо – о тебе никто не вспомнит…» – сказала мать в моём сне.

Я кивнула.

Мы стояли на невысоком мосту через улицу, совсем рядом с домом, где мы раньше жили, пока она не выгнала меня. Сильный ветер тряс волосы и приятно охлаждал лицо. Я думала над её словами, глядя вдаль на уходящие в никуда искристые машины. Мне было страшно…

– Подъём, Кэролайн! – это меня разбудило.

Не знаю, к чему слово «безропотный» в начале и что делает мать – человек, которого я ненавижу, рядом со мной. Но мои сны всегда лишены логики. Мой мозг спит, и вижу я, как правило, хоть и шикарный, цветной, но полный абсурд. То мутанты, то рожающие пауки, то люди-медведи. Может, это какое-то отклонение. Тем более, так у меня одной. А в больнице вот усилилось… Либо меня пичкают таблетками, либо мой мозг соскучился по творчеству, больше я не знаю… Ну и ладно, мне же интересней.

Вскочив с постели, я вернулась к реальности. Пустая койка со мной рядом со мной напомнила мне об этой яркой.

Фелис Диккенс выписали на второй, сегодняшний день. За ней приехала мать. И то, как быстро эти двое нашли общий язык, даёт мне основания полагать, что Фелис ничуть не глупее матери. Либо, возможно, она наврала про всё, пытаясь скрыть своё тёмное прошлое.

Всё-таки она не привыкла проигрывать, это точно, как выяснилось…

Впрочем, я не долго тосковала, как это ни странно. Фелис Диккенс была яркой звездой, не спорю, но в моей голове эта звезда быстро потухла, ослеплённая светом других звёзд. Вы будете шокированы. Это звёзды были больницей!

Как назвала известная мой эзотерик-кумир, во мне сейчас происходили глубинные трансформации… Хоть я была до сих пор в наблюдательной палате, хоть видела по вторникам и пятницам злые маленькие глазки и мучилась так же от еды до еды, не зная, чем себя занять и ела от скуки, хоть и находилась, чёрт возьми, в психушке, я здесь не умерла, как думала, плача и жалуясь миссис Фриман.

Я стала слышать много комплиментов – как по поводу внешности, так и о внутреннем мире, что обновляет меня назначенное лечение лаковой кровью. Поддерживала я, кстати, со всеми равные отношения. Не враги, но и не голуби-неразлучники.

Единственное, я немного сблизилась с Венди Чандлер, соседкой по койке, и такой же жертвой нашего с ней общего врача. Человек Венди, прямо сказать, была заурядный. Дети, работа, здоровье, деньги и никакой искорки. Но мне она была сейчас по состоянию. То понимание, что давала она, выслушивая мои жалобы на родителей и жизнь, тот образ опять-таки идеальной матери, которым она была, та депрессия (с ней и поступила сюда) были для меня сейчас нужнее и ближе любой искорки. И не надо обвинять меня, что я ей просто пользовалась. Венди никто не держал около меня. Интересно будет, если она тоже мной пользовалась. А искорки мне хватает и от другой Венди.

А та всё так же гоготала на всю больницу, что даже цветы в горшках незаметно сжимались своими стеблями, смотрела по утрам гороскопы, веселилась с коллегами, хватая за грудь друга, пила тоннами кофе, как романтик, и любила меня. А я любила её! Хоть и верила она в бога, а я служила Сатане, хоть встряла я однажды случайно в разговор медичек, подумав, что миссис Фриман говорит мне говорила мне, и получила бурю в ответ, всё равно мы с ней жили и души не чаяли друг в друге. Вот он был второй этап – я наконец-то обратила внимание на взаимность!..

К чему я веду. Чтобы выбраться из больницы, надо её полюбить, а потом потерять. Если я хочу большего с миссис Фриман после больницы, я должна вместе с ней, например, поверить в Бога… А иначе мы рано или поздно рассоримся. А так может быть, она даже удочерит меня, я чувствую… Теперь вы понимаете, насколько всё это для меня невыполнимо – особенно последнее условие. А раз невыполнимо, то невесть сколько мне томиться в больнице, не видать мне искорки – миссис Фриман…

Вселенная отнимает то, что нам дорого и увеличивает то, что нам неприятно – вот, по сути, что я хотела сказать этим произведением… Хочешь, пользуйся: как в математике, плюс и минус. Всё до одурения просто и в то же время сложно…

Не не чает души во мне миссис Фриман – я была наивна, раз так думала. Она накричала на меня из-за пустяка: я принесла в палату ночной горшок по просьбе Венди, а, видите ли, ничего нельзя делать без разрешения. На Венди тогда пришёл основной удар: ведь всё-таки миссис Фриман меня не ненавидит.

А, может, миссис Фриман меня просто жалеет, а я думаю, что она меня любит?.. Я уже не знаю, что и ждать…

Я запуталась и устала. Хватит. С меня хватит самообмана. С того самого момента, где я на эмоциях расхотела жить. Ещё тут не расхочешь, если вся твоя жизнь – да что там больница – одна сплошная пытка!..

Именно в те дни, когда Венди мне особенно была нужна, меня перевели в другую палату. И нет чтобы на другой пост, где все уже близки к выписке – так просто на первый!

В тот же момент миссис Фриман ушла в отпуск. Вместе с ней ушла миссис Белым, которая в последнее время интересовалась мной.