А.Д. Логвиненко

МОДИФИКАЦИЯ ЗРИТЕЛЬНЫХ НАПРАВЛЕНИЙ,

ЗРИТЕЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА

И ВИДИМОГО МИРА¹

Инвертированное зрение

Стрэттон показал, что при длительной инверсии сетчаточных изобра­жений к испытуемому постепенно возвращается способность видеть мир в правильной ориентации². Однако спустя тридцать лет, американский пси­холог Иверт, повторив эксперимент Стрэттона, не наблюдал адаптации ни у одного из своих испытуемых (одним из испытуемых был сам Иверт). И это несмотря на то, что его эксперимент длился около двух недель, т.е. в полтора раза больше, чем у Стрэттона³. Так возникла проблема адаптации к инвертированному зрению. Последующие попытки внести ясность в эту проблему не принесли ничего нового. Проведенные в американских уни­верситетах два длительных эксперимента по адаптации к инверсии укре­пили скепсис бихевиорально ориентированных психологов относительно возможности перцептивной адаптации к инверсии'¹. В то же время австрий­ский психолог Колер, имевший гештальтистскую ориентацию, работая с инвертированным зрением, полностью подтвердил выводы Стрэттона о воз­можности перцептивной адаптации⁵.

¹ Логвиненко А.Д. Зрительное восприятие пространства. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1981.
С. 74-96.

² См.: Stratton G. Some preliminary experiments in vision without inversion of the
retinal image // Psychol. Rev. 1896. Vol. 3. P. 611-617; Stratton G. Vision without inversion
of the retinal image // Psychol. Rev. 1897. Vol. 4. P. 341-360, 463-481.

³ См.: Ewert P.H. A study of the effect of inverted retinal stimulation upon spatially
coordinated behavior // Gen. Psychol. Monogr. 1930. Vol. 7. P. 177-363.

⁴ См.: Peterson J., Peterson J. K. Does practice with inverting lenses make vision normal?
// Psychol. Monograph. 1938. Vol. 50. № 225. P. 12-37; Snyder F.W., Pronko N.H. Vision
with spatial inversion. Wichita: University of Wichita Press, 1952.

⁵ См.: Kohler I. The formation and transformation of the perceptual world // Psychol.
Issues. 1964. Vol. 3. Translated by H. Fiss. P. 1-173.

Аогвиненко А.Д. Модификация зрительных направлений... 309

Внимательный анализ экспериментальных дневников, которые ве­лись этими авторами во время проведения хронических экспериментов, позволил нам обнаружить следующие примечательные факты¹. Во-пер­вых, ход перцептивной адаптации, как он открывался испытуемым во время хронического эксперимента, был одинаков во всех экспериментах независимо от того, какой окончательный вывод делался эксперимента­тором относительно исхода эксперимента. Во-вторых, по мере адаптации к инверсии испытуемые теряли способность оценивать ориентацию сво­их зрительных образов. Иными словами, испытуемые в ходе опыта зат­руднялись с ответом на прямой вопрос о том, как они видят мир — пра­вильным или перевернутым. Это обстоятельство выглядит по меньшей мере странным, ибо речь идет не о каких-то нюансах в зрительной кар­тине, а о ее ориентации относительно вертикали. В-третьих, даже авто­ры, по мнению которых их эксперименты завершились полной перцеп­тивной адаптацией, опускали в своих дневниках такой важный момент, как собственно наступление правильного видения. Складывается впечат­ление, что правильное видение у их испытуемых появлялось постепен­но. Однако трудно себе представить процесс, в ходе которого постепенно и незаметно для испытуемого изменяется вертикальная ориентация зри­тельной картины на противоположную. В-четвертых, почти все исследо­ватели указывали на то, что пристальное вглядывание в зрительную кар­тину, ее интроспективный анализ позволяли все-таки обнаружить пере­вернутость визуального поля даже в конце длительного адаптационного периода. В свете этого факта становится понятным, почему те авторы, которые брали за критерий адаптации исчезновение каких бы то ни было признаков перевернутости, делали вывод об отсутствии адаптации², а авторы, придерживавшиеся более широкого толкования понятия образ, считали общее впечатление «естественности», «нормальности» визуаль­ного мира достаточным основанием для утверждения о полной перцеп­тивной адаптации³.

Поскольку предыдущие исследователи инвертированного зрения ос­тавили больше вопросов, чем получили ответов, нами было предпринято собственное исследование инвертированного зрения и проведено несколь-

¹ См.: Логвиненко А.Д. Экспериментальные исследования инвертированного зрения
// Зрительные образы: феноменология и эксперимент. Душанбе: Дониш, 1974, Ч. IV.
С. 80-146.

² См.: Ewert Р.Н, A study of the effect of inverted retinal stimulation upon spatially
coordinated behavior // Gen. Psychol. Monogr. 1930. Vol. 7. P. 177-363; Peterson J., Peter­
son J.K. Does practice with inverting lenses make vision normal? // Psychol. Monograph.
1938. Vol. 50. № 225. P. 12-37; Snyder F.W., Pronko N.H. Vision with spatial inversion.
Wichita: University of Wichita Press, 1952.

⁸ См.: Stratton G. Some preliminary experiments in vision without inversion of the retinal image // Psychol. Rev. 1896. Vol. 3. P. 611-617; Kohler I. The formation and transformation of the perceptual world // Psychol. Issues. 1964. Vol. 3. Translated by H. Fiss. P. 1-173.

Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия

ко хронических экспериментов¹. Оказалось, что феноменология инвертиро­ванного зрения слишком сложна для традиционного понятийного аппара­та психологии зрительного восприятия. Поэтому изложение собственного понимания психологического механизма адаптации мы предваряем анали­зом тех изменений, которые вносит в зрение инвертоскоп.

Начнем с того, что инвертоскоп ограничивает оптическое простран­ство (в наших экспериментах его размеры составляли 25°х30°) и инвер­тирует его. Поскольку инвертоскоп обычно крепится на голове испытуе­мого так, чтобы его оптическая ось совпадала с главным эгоцентричес­ким зрительным направлением, то инверсия оптического пространства приводит к инверсии зрительного пространства. Однако, помимо измене­ния ориентации зрительного пространства, инверсия оптического про­странства вызывает ряд других изменений в восприятии.

Во-первых, инверсия эгоцентрических зрительных направлений при­водит к потере константности видимого положения объектов. Причина это­го кроется в том, что вертикальное смещение головы на некоторый угол а в обычных условиях вызывает смещение сетчаточного изображения на та­кую же угловую величину, но в противоположном направлении, т.е. на угол -а, в то время как при инверсии — на угловую величину и в том же направлении (т.е. на угол о). Константность видимого положения обеспе­чивается тонким механизмом компенсации сетчаточных смещений изобра­жения, вызванных собственными движениями наблюдателя. Инверсия изменяет знак сетчаточного смещения и компенсирующий сигнал увели­чивает вдвое изменение видимого положения предмета вместо того, чтобы уничтожить его, что и переживается в виде отчетливых смещений зритель­ных образов, сопровождающих движения головы наблюдателя. Интересно отметить, что константность зрительных направлений сохраняется, если инвертоскоп крепится на голове, ибо в этом случае движения глаза вызы­вают то же самое смещение сетчаточного изображения, как и без инверсии. Однако если инвертоскоп поместить непосредственно на глазное яблоко, константность зрительных направлений будет нарушена².

Итак, при инвертированном зрении теряется константность види­мого положения предметов (что отмечалось всеми исследователями, на­чиная со Стрэттона), и эта утрата является естественным следствием из­менения связи между собственными смещениями головы и соответству­ющими смещениями сетчаточного изображения.

¹ См.: Логвиненко А.Д. Зрительный образ и инвертированное зрение // Вопросы пси­
хологии». 1974. Ns 5. С. 19-28; Логвиненко АД., Жедунова Л.Г. Психологический ме­
ханизм адаптации к инвертированному зрению // Вопросы психологии. 1980. № 6.
С. 97-108; Логвиненко А.Д., Жедунова Л.Г. Адаптация к инверсии сетчаточных изобра­
жений: Непрерывное ношение инвертоскопа не является необходимым // Вопросы психо­
логии. 1981.

² См.: Smith K.U. Inversion and delay of the retinal image // Am. J. Optom., Arch. Am.
Akad. Opt. 1971. Vol. 48.

Логвиненко А.Д, Модификация зрительных направлений…

Во-вторых, мы обнаружили, что при инвертированном зрении ис­чезает также и константность видимой формы¹. Утрата константности видимой формы при инвертированном зрении может быть следствием потери константности видимого положения объектов. Действительно, константность видимой формы предполагает константность видимого наклона. При инвертированном зрении константность видимого наклона (как разновидность видимого положения) теряется: наклон головы сопро­вождается изменением видимого наклона объектов. Так, в частности, испытуемые всегда отмечают, что при ходьбе земля «колышется» в такт шагам, а при наклоне головы «вздыбливается». Земной поверхности, по­падающей в поле зрения, можно по желанию придать практически лю­бой видимый наклон.

Нами было проведено измерение константности видимой формы в двух условиях. В одном случае наклон объекта, видимая форма которо­го подлежала измерению, осуществлялся вдоль горизонтальной оси вра­щения, в другом случае — вдоль вертикальной. Поскольку утрату кон­стантности видимого наклона при инверсии вызывали лишь вертикаль­ные движения головы, то в первом случае константность видимой формы должна была нарушаться, а во втором — нет. Если же причина наруше­ния константности видимой формы не в потере константности видимого наклона, то результаты измерения константности видимой формы в обо­их условиях будут идентичны. Именно это и имело место в действитель­ности². Результаты эксперимента говорят о том, что утрата константнос­ти видимого положения объектов при инверсии не является непосред­ственной причиной падения константности видимой формы. Ранее нами было показано, что этой причиной не может быть ни редукция оптичес­кого пространства, ни сам факт использования оптического приспособле­ния. Действительно, если в эксперименте заменить в инвертоскопе при­змы Дове простыми стеклянными призмами, то падения константности восприятия видимой формы не наблюдается. Статистически значимых различий между коэффициентами константности, измеренными без ин-вертоскопа, и с инвертоскопом с прямоугольными призмами, не дающи­ми инверсии, не было³.

В-третьих, все исследователи инвертированного зрения, начиная со Стрэттона, указывали на картинность, нереальность, иллюзорность визу­ального пространства при инверсии, «...и хотя все эти образы, — писал Стрэттон, имея в виду образы при инвертированном зрении, — были чет-

¹ См.: Логвиненко А.Д., Столин В.В. Исследование восприятия в условиях инверсии
поля зрения // Эргономика. Труды ВНИИТЭ. 1973. Вып. 6. С. 151-179.

² См.: Логвиненко А.Д., Жедунова Л.Г. Психологический механизм адаптации к ин­
вертированному зрению // Вопросы психологии. 1980. № 6. С. 97-108.

³ См.: Логвиненко А.Д., Столин В.В. Исследование восприятия в условиях инверсии
поля зрения // Эргономика. Труды ВНИИТЭ. 1973. Вып. 6. С. 151-179.

Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия

кими и определенными, они вначале не производили впечатления реаль­ных вещей, подобно объектам, которые мы видим при нормальном зрении, а выглядели неуместными, фальшивыми или иллюзорными образами (разрядка Стрэттона. — А. Л.), помещенными между наблюдателем и са­мими объектами или вещами»¹. При чтении дневника, который Стрэттон вел по ходу своего эксперимента, обращает на себя внимание настойчи­вость, с которой им подчеркивается «нереальность» образов инвертирован­ного зрения. В нормальных условиях мы видим предметы, а при инверсии переживаем наличие образов — так можно было бы резюмировать его наб­людения.

В-четвертых, инвертоскоп создает инверсию образа в зрительном пространстве относительно его собственных координат, но не затрагива­ет ориентации самого зрительного пространства в координатах видимо­го мира. Сразу после надевания инвертоскопа зрительное пространство выглядит уплощенным (нечто среднее между плоскими фигурами и объемными телами); нереальным, отчужденным от испытуемого. Зри­тельное пространство локализуется, как некая картинка, между испы­туемым и предметами в осознаваемом мире. Причем ориентация этой картинки всегда такова, что она перпендикулярна относительно главно­го эгоцентрического зрительного направления. Если испытуемый смот­рит вниз и его главное эгоцентрическое зрительное направление перпен­дикулярно плоскости пола (т.е. составляет с земной поверхностью угол «-90°»), то картинка зрительного пространства параллельна полу. Ин­вертоскоп инвертирует эту картинку относительно главного эгоцентри­ческого зрительного направления, но не относительно вертикали в амо-дальном пространстве. Заметьте, что в этом случае для правильного видения (если под правильным видением понимать правильную ориен­тацию зрительных образов относительно вертикали в амодальном про­странстве) не нужна никакая адаптация, поскольку при главном эгоцен­трическом зрительном направлении в «-90°» правильное видение имеет место сразу после надевания инвертоскопа. Это же можно сказать и для главного эгоцентрического направления в «+90°».

Анализ и сопоставление перечисленных особенностей восприятия, возникающих вслед за надеванием инвертоскопа, убеждают в том, что инверсия приводит к разрушению видимого мира. Иными словами, при инверсии воспринимаются зрительное пространство и видимое поле, а восприятие видимого мира оказывается невозможным. В этом случае перцептивная адаптация, если она вообще наступает, может происходить либо в виде изменения ориентации видимого поля (а следовательно, и зрительного пространства), либо в виде построения нового видимого мира на основе инвертированного зрительного пространства. Проведен-

¹ См.: Stratton G. Some preliminary experiments in vision without inversion of the retinal image // Psychol. Rev. 1896. Vol. 3. P. 613.

Логвиненко А.Д. Модификация зрительных направлений...

ные эксперименты с длительной адаптацией к инверсии убеждают в том, что адаптация происходит в форме построения нового видимого мира.

В свете такого подхода к решению проблем инвертированного зре­ния возможно непротиворечивое истолкование его особенностей и многих сложных вопросов, перед которыми останавливались прежние исследова­тели. Действительно, поскольку зрительное пространство и видимое поле строятся в соответствии с проекционными (т.е. угловыми) отношениями, то переход от восприятия видимого мира к восприятию зрительного про­странства и видимого поля неизбежно должен сопровождаться утратой константности восприятия во всех ее проявлениях и стабильности види­мого мира. Становится понятной противоречивость наблюдений прежних авторов, которые, с одной стороны, утверждали, что временами их испы­туемые видели правильно, а с другой стороны, отмечали, что при интрос­пективной установке впечатление правильности исчезало, и визуальная картина вновь выглядела перевернутой. Так и должно было быть, ибо интроспективная установка, как отмечал еще Гибсон, всегда способствует переходу от восприятия видимого мира (который к концу адаптации вос­станавливался и был правильно ориентирован) к восприятию видимого поля (которое в течение всего времени оставалось инвертированным).

Проведенные нами исследования адаптации к инвертированному зрению показали, что по ходу эксперимента возникали и сменяли друг друга три стратегии адаптации¹.

Вначале испытуемый игнорировал свое перевернутое зрительное про­странство и старался вести себя так, словно он находится в темноте. Пона­чалу и особенно тогда, когда он находился среди знакомых предметов, эта стратегия поведения себя оправдывала. Однако уже к концу первого дня испытуемым пришлось отказаться от этой стратегии, поскольку тускнели образы памяти и испытуемый часто не мог вспомнить, где находится дверь или стол, или какой-либо еще нужный ему предмет, тем более, что эта стратегия была вовсе неприемлема в незнакомом окружении.

Затем испытуемые начали строить свои движения так, чтобы они выглядели правильными в их зрительном пространстве. При этом их движения выглядели вычурными и лишенными смысла. Например, для того чтобы взять чашку, испытуемый вводил руку в поле зрения так, чтобы она выглядела правильно ориентированной в зрительном простран­стве. Но, поскольку чашка выглядела перевернутой, ему приходилось выворачивать руку причудливым образом. В конечном счете все конча­лось тем, что содержимое чашки расплескивалось, как только она поки­дала поле зрения. Эта стратегия не могла привести к адаптации, посколь-

¹ См.: Логвиненко А.Д. Зрительный образ и инвертированное зрение // Вопросы пси­хологии. 1974. № 5. С. 19-28; Логвиненко А.Д, Перцептивная деятельность при инверсии сетчаточных изображений // Восприятие и деятельность / Под ред. А.Н. Леонтьева. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1976. С. 209-267.

314 Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия

ку ее последовательное проведение означало бы полный разрыв с логи­кой предметного мира.

Третья стратегия, завершившаяся перцептивной адаптацией, связа­на с транспозицией визуальной позиции наблюдения. Мы уже отмечали, что инверсия зрительного пространства, которая вызывается инвертоско-пом, не затрагивает ориентацию самого зрительного пространства отно­сительно тела наблюдателя в амодальном пространстве, которая опре­деляется склонением взора¹. Действительно, если склонение взора равно «-90°» (линия взора перпендикулярна полу), зрительное пространство ви­дится внизу, и его ориентация совпадает с ориентацией пола. В этой си­туации инвертоскоп обращает ориентацию зрительного пространства в на­правлении «вперед — назад», а не в направлении «вверх — вниз», как при нулевом склонении взора (т.е. при линии взора, параллельной полу).

Заметьте, когда линия взора перпендикулярна поверхности пола, достаточно вообразить, что вы смотрите как бы с другой стороны, и ваше зрительное пространство будет выглядеть правильно ориентирован­ным в амодальном пространстве. При этом вы как бы совершаете пере­нос (транспозицию) позиции, с которой вы наблюдаете зрительное про­странство. Эта операция (транспозиция виртуальной позиции наблюде­ния) и лежит в основе перцептивной адаптации к инвертированному зрению. Поначалу она возможна лишь для углов склонения взора, близ­ких либо к «-90°», либо к «+90°». Затем транспозиция удается испыту­емым и при меньших (по абсолютной величине) склонениях взора, т.е. область всех возможных значений склонения взора распадается на две области — область инвертированного и область правильного видения. Границы этих областей задают две критические величины склонения взора — а _ви a _н. Если склонение взора а заключено в пределах, то видение инвертировано; если склонение взора лежит вне этого интер­вала, видение правильное. Перцептивная адаптация происходит в виде сужения области инвертированного видения, т.е. в ходе адаптации а _в и а _н стремятся к нулю. На рис. 1 представлен график зависимости вели­чины области инвертированного видения как функции чистого адапта­ционного времени. Определение границ области инвертированного виде­ния происходило с помощью перемещения по вертикальной стене стрел­ки. Испытуемый должен был отметить момент, когда ориентация стрелки изменилась. С помощью психофизического метода границ² опре­делялись границы а _в и а _н.

Константность восприятия видимой формы в ходе эксперимента восстанавливается и достигает исходного (доэкспериментального) уровня (рис. 2).

¹ Так будем называть ради краткости склонение главного оптического направления в оптическом пространстве.

² См.: Guilford J.P. Psychometric Methods. Bombay-New Delhi: Tata McGraw-Hill Publishing Co, 1954.

Логвиненко А.Д. Модификация зрительных направлений…

Рис. 2. Восстановление константности видимой формы во время адаптации (А) к инвентированному зрению и ее динамика во вре­мя реадаптации (Б) (заполненные кружочки², пустые кружочки³)

¹ См.: Логвиненко АЛ., Жедунова Л.Г. Психологический механизм адаптации к ин­
вертированному зрению // Вопросы психологии. 1980. № 6. С. 97-108.

² См.: Логвиненко АД. Зрительный образ и инвертированное зрение // Вопросы
психологии. 1974. № 5. С. 19-28.

³ См.: Логвиненко АД., Жедунова Л.Г. Психологический механизм адаптации к ин­
вертированному зрению // Вопросы психологии. 1980, № 6. С. 97-108.

316 Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия

В то время как некоторые авторы высказывают сомнения относи­тельно перцептивной адаптации к инверсии, все исследователи единодуш­ны в том, что моторная адаптация безусловно происходит. В этом убеж­дают как наблюдения за поведением испытуемых, так и тестирование зрительно-моторных координации, которые велись в ходе хронических экспериментов. Иногда высказывалось мнение, что во время адаптации к инверсии испытуемый заново проходит весь путь, который совершает младенец, овладевая зрительно-моторными навыками. Иными словами, во время адаптации формируется заново весь алфавит зрительно-мотор­ных реакций. Предельное выражение эти взгляды находят в точке зре­ния, согласно которой в ходе адаптации к инверсии происходит мотор­ное научение и после этого вопрос о перцептивной адаптации теряет смысл (по крайней мере, для внешнего наблюдателя) и невозможно от­личить моторно адаптировавшегося испытуемого и обычного человека. Суть этой позиции в том, что моторная адаптация ведет за собой перцеп­тивную. На наш взгляд, факты говорят об обратном — перцептивная адаптация ведет за собой моторную. Действительно, во-первых, моторная адаптация совершается довольно быстро, во-вторых, происходит перенос успешности выполнения на чрезвычайно широкий класс не встречавших­ся прежде в ходе адаптации зрительно-моторных задач, в-третьих, отсут­ствует последействие, которое могло бы проявиться в виде дезорганиза­ции моторного поведения после удаления призм. И, наконец, в одном из наших хронических экспериментов было показано, что существуют про­стые зрительно-моторные задачи, в которых адаптации не было в тече­ние всех 145 ч экспериментального времени¹. Ввиду важности этого факта для понимания психического механизма адаптации, рассмотрим его бо­лее детально.

Задача испытуемого заключалась в попадании металлической стрел­кой в пробковый круг, разделенный на 20 секторов. Секторы нумеровались одной из четырех букв в соответствии со сторонами света (Ю, 3, С, В) и цифрой (1, 2, 3, 4, 5). Испытуемому называли номер сектора, и он должен был попасть в этот сектор круга, метнув в него стрелку. На круге никаких отметок, надписей и прочих знаков, позволяющих идентифицировать верх, низ, право и лево, не было. Испытуемого просили оценить успеш­ность каждого попадания, т.е. сказать, удалось ли ему правильно попасть в цель. Однако ему не сообщалось, попал ли он на самом деле туда, куда требовалось. Оказалось, что оценка успешности попадания со стороны эк­спериментатора и со стороны испытуемого отличалась, у них были разные критерии оценки. Критерий экспериментатора — это объективный крите­рий. Если испытуемого просили попасть, скажем, в сектор С1, то правиль­ным считалось попадание, при котором стрелка действительно попадала в

¹ См.: Логвиненко А.Д., Жедунова Л.Г. Психологический механизм адаптации к ин­вертированному зрению // Вопросы психологии. 1980. № 6. С. 97-108.

Логвиненко А.Д. Модификация зрительных направлений... 317

сектор С1, в то время как испытуемый считал, что он попал правильно, если стрелка оказывалась в секторе Ю1. Таким образом, согласно крите­рию испытуемого, правильное попадание будет в том случае, если испыту­емый видел, что он попал в тот сектор, куда он и намеревался попасть. В ходе эксперимента испытуемый довольно быстро достигал безошибочного попадания, однако, по своему собственному критерию. По критерию экс­периментатора, успешность попадания даже в конце эксперимента практи­чески не превышала 20—30% '. Это означает, что в рамках задачи попа­дания в цель испытуемый остался на уровне второй стратегии адаптации. Следует сказать, что в этом же эксперименте использовались и другие, более традиционные тесты зрительно-моторных координации, в которых испытуемый демонстрировал полную моторную адаптацию. Кроме того, все наши испытуемые к концу адаптационного эксперимента ездили на велосипеде, поднимались по лестнице и т. п. Поэтому не может быть ни­каких сомнений в том, что у них произошла полная моторная адаптация в широком смысле слова.

На наш взгляд, адаптация к инверсии является разновидностью перцептивного научения, однако, этот процесс существенно отличается от перцептивного научения в раннем детском возрасте. Широкое распрост­ранение получила точка зрения об идентичности этих процессов².

Процесс адаптации понимается как образование новых нервных свя­зей, которые приходят на смену старым, имевшим место до адаптации. Этот взгляд нашел свое выражение и в самой процедуре адаптации, кото­рая у всех исследователей имела непрерывный характер. Все эксперимен­таторы принимали специальные меры предосторожности во избежание попадания света в глаза испытуемым, минуя инвертоскоп, на протяжении всего многодневного эксперимента. Однако это вовсе не является необхо­димым для адаптации. В одном из наших экспериментов периоды инвер­тированного зрения были равномерно распределены между периодами нор­мального зрения. Испытуемый носил четыре часа инвертоскоп в первой половине дня, затем инвертоскоп снимался на два часа, после чего следо­вал еще один четырехчасовой период инвертированного зрения во второй половине дня. Затем инвертоскоп вновь снимался — теперь уже до утра следующего дня. Оказалось, что в этих условиях возможна полная перцеп­тивная адаптация. Более того, она протекает совершенно аналогично адап­тации при непрерывном ношении инвертоскопа³. Константность восприя­тия формы, измерявшаяся в периоды инвертированного зрения, вначале

¹ См. там же.

² См.: Epstein W. Variety of perceptual learning. N. Y.: MvGraw-НШ Series in Psychology.
Cons., ed. by Garmezy N., 1967.

³ См.: Логвиненко А.Д., Жедунова Л.Г, Адаптация к инверсии сетчаточных изображе­
ний: Непрерывное ношение инвертоскопа не является необходимым /, / Вопросы психоло­
гии. 1981.

Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия

упала, а затем постепенно возвратилась к доэкспериментальному уровню. Измерения, проводившиеся в периоды нормального зрения, практически соответствовали доэкспериментальному уровню. Область инвертированно­го видения постепенно уменьшалась с течением адаптационного времени, так же как в предыдущих экспериментах с непрерывной адаптацией к инверсии. Аналогичная картина имела место и с успешностью попадания в зрительную цель. К середине эксперимента испытуемый, по субъектив­ному критерию, достигал почти безошибочного попадания, в то время как с точки зрения экспериментатора успешность попадания не превышала в среднем 30%. Измерявшаяся во время двухчасовых интервалов нормаль­ного зрения успешность попадания практически не отличалась от успеш­ности попадания, которую испытуемый демонстрировал до эксперимента. Все это говорит о том, что в ходе перцептивной адаптации возни­кает новое восприятие как некое новообразование не вместо прежнего восприятия, а наряду с ним. Человек овладевает способностью строить правильно ориентированный видимый мир по инвертированному зритель­ному пространству, но при этом он не теряет способности воспринимать видимый мир и без инвертоскопа.

Б.И. Компанейский ПСЕВДОСКОПИЧЕСКИЕ ЭФФЕКТЫ¹

В настоящем разделе мы вновь будем излагать эксперименты, в которых переплетается и взаимно обусловливает друг друга влияние центральных и периферических факторов. Но в этих экспериментах пре­имущественное влияние будут оказывать центральные факторы. Отде­лить влияние центральных факторов от периферических при исследова­нии проблемы формы почти невозможно, и лишь условно, в целях боль­шей четкости изложения, мы подразделили наше исследование на два раздела. В настоящем разделе мы будем описывать преимущественное влияние центральных факторов. <...>

Наблюдатель смотрит в псевдоскоп на человеческое лицо. При этом никаких изменений в лице вовсе не наблюдается. Этот негативный опыт является одним из наиболее замечательных. Благодаря измененным глу­бинным ощущениям наблюдатели должны были бы видеть обратный ре­льеф лица с провалившимся носом, вогнутыми глазами и т.д. Однако наблюдатели этого не видят и не могут увидеть даже в том случае, если стараются представить этот образ. На сетчатой оболочке глаза даны все условия для восприятия формы в обратном рельефе. Однако такая фор­ма не воспринимается потому, что опыт всей жизни человека противоре­чит такому восприятию.

Наблюдателю предлагалось посмотреть в псевдоскоп на выпуклую скульптуру. В этом случае она так же, как и живое человеческое лицо, продолжала казаться выпуклой. Однако когда испытуемому предлага­лось посмотреть на вогнутую маску лица той же скульптуры, эта маска воспринималась выпуклой. И даже в том случае, когда испытуемый смотрел одновременно на выпуклую и вогнутую формы лица, он видел обе формы выпуклыми.

¹ Хрестоматия по ощущению и восприятию / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер, М.Б.Ми-халевской. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1975. С. 353-360.

Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия

На вертикальной оси устанавливалась передняя половина целлуло­идной головки куклы. Без псевдоскопа головка воспринималась спере­ди выпуклой, а сзади вогнутой.

При восприятии в псевдоскоп кукла с обеих сторон выглядела вы­пуклой. Мы устанавливали ту же половину головки куклы на вращаю­щейся вертикальной оси. При определенной скорости вращения голов­ки зрителю казалось, что головка не вращается, а поворачивается слег­ка только направо и налево.

Положение головки «в профиль» зритель не видел, хотя при каж­дом полном повороте такое положение головка принимала два раза.

В данном опыте сознание объединяет в новый образ отдельные фазы (en face и trois quart) вращающейся головки и выключает те фазы, которые этому новому образу не соответствуют.

Если наблюдателю предлагалось посмотреть в псевдоскоп на какой-либо объект, имеющий неизвестную ему форму, то объект воспринимал­ся в этом случае в обратных глубинных отношениях. Однако если наблю­датель смотрел на известные ему предметы, то воспринимаемые формы не изменялись. Данное явление есть проявление константности восприя­тия формы. В то время как в первом разделе нашего исследования глу­бинные ощущения способствовали константному восприятию формы, дан­ный эксперимент показывает, что глубинные ощущения, антагонистич­ные прошлому опыту человека, не возникают, а вместо них возникают представления, противоположные глубинным ощущениям. Эти представ­ления входят в восприятие данной формы и осознаются как заместители глубинных ощущений.

При восприятии (в псевдоскоп) известных и неизвестных форм вос­принимается нередко странная смесь форм, которые даны одновременно и в прямых и в обратных пространственных отношениях. Нередко один и тот же предмет в одной своей части (более знакомой) воспринимается в прямых глубинных отношениях, а в другой — в обратных. Например, если посмотреть на письменный стол в псевдоскоп, то можно нередко увидеть плоскость стола в прямых глубинных отношениях, а рельефные вырезы на его боковых сторонах — в обратных отношениях. Знакомые формы на этом столе также могут восприниматься в прямых глубинных отношениях (чернильница, лампа), а случайные формы (мятая бумага, веревка) — в обратных отношениях. <...>

Были установлены четыре пробирки с цветными жидкостями на вращающемся круге (рис. 1). Перед пробирками был поставлен экран, закрывающий круг, на котором стояли пробирки. Смотревшие в псевдо­скоп испытуемые отмечали, что ближняя пробирка — дальше и больше, а дальняя — ближе и меньше. При медленном вращении круга, на кото­ром стояли пробирки, испытуемые замечали, что дальняя пробирка зак­рывает ближнюю, и в этот момент им казалось, что пробирки менялись местами: дальняя становилась ближней, а ближняя — дальней. Но дос-

Компанейский Б.Н. Псевдоскопические эффекты 321

таточно было заслоняющим друг друга

пробиркам несколько отодвинуться друг _{с п} ^с | П

от друга, как испытуемым казалось, что пробирки вновь возвращались на пре­жние места. При медленном вращении такие перемены происходили при каж­дой встрече друг с другом обеих проби­рок и при каждом их отклонении друг от друга. При быстром вращении кругов сохранялось только одно положение, большей частью соответствующее нор­мальному восприятию.

Данный эксперимент вновь иллюс­
трирует влияние сознания на констант­
ность восприятия формы. Восприятие
пробирок в обратных глубинных отно­
шениях возможно только в том случае, Рис. 1. Третий эксперимент:
когда оно не противоречит прошлому Э - экран;

нашему опыту. Как только мы убежда- ⁿ ~ пробирки с цветными

емся, что задняя пробирка начинает за- жидкостями

крывать переднюю, положение пробирок

мгновенно «перевертывается», и вступает в силу явление константности восприятия формы. Ощущения глубины пространства снимаются, и воз­никает трансформированное восприятие формы в прямых и глубинных отношениях. <...>

Если взять в руку рюмку или стеклянный бокал на длинной нож­ке и посмотреть на него в псевдоскоп, то верхняя часть бокала (или рюм­ки) «вывернется», так что передняя стенка его будет казаться просвечи­вающей через заднюю стенку. Это произойдет потому, что бокал — стек­лянный, и то обстоятельство, что передняя стенка просвечивается через заднюю, не осознается. Однако задняя сторона основания бокала засло­няется его ножкой. Поэтому основание бокала не переворачивается, и ближняя его сторона кажется ближе, а дальняя — дальше. Если в мо­мент восприятия слегка наклонить бокал вперед или назад (верхней его частью), то при наклоне вперед мы будем воспринимать наклон не впе­ред, а назад. Однако низ бокала воспринимается в прямых глубинных от­ношениях и также отклоняется назад. Что же делается с ножкой бока­ла? Она сгибается. Бокал как бы складывается пополам; и только когда бокал наклоняется вперед очень сильно и малопрозрачные части бокала закрываются прозрачными его частями, то бокал воспринимается в со­ответствии с действительным своим положением.

Данный эксперимент показывает, насколько сильно влияние созна­ния при оценке пространственных форм. <...>

Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия

В этом случае суммируется весь пред­шествующий опыт, на основе которого и да­ется более правильная оценка явления.

На человеческую руку были положены жгуты, скрученные из папиросной бумаги. Фиксируя внимание на фактуре жгутов, пос­ле нескольких секунд испытуемые начинали видеть жгут в обратном рельефе, т. е. в виде вогнутого желоба. Вслед за тем они через не­которое время замечали, что жгут постепен­но как бы вдавливался и опускался под кожу. Если жгут был положен на руку выше ее кисти и опоясывал руку несколько раз в виде браслета, то через некоторое время ис­пытуемые воспринимали в виде желоба так­же и руку. При этом кожа между двумя кольцами жгута казалась сплошным пузы­рем, поднимающимся над желобами жгутов. Рис. 2, А изображает схематический продоль­ный разрез поверхности руки с наложенны­ми на нее жгутами. Рис. 2, Б изображает форму руки так, как она дана в обратном рельефе, и рис.2, В изображает ту же форму так, как она воспринимается испытуемыми. Из рисунка видно, что при рассматривании руки в псевдоскоп участки кожи б, б, б под­нимаются над жгутами, которые превращаются в желоба а, а, а. Но со­знание трансформирует висящие в пространстве над желобами полоски кожи в пузыревидные вздутия, опускающиеся вниз, так как весь опыт предшествующей жизни противоречит осознанию такой формы, которая представляла бы собою висящие в воздухе полоски кожи над помещенны­ми в глубине желобами. И вот края полосок кожи опускаются вниз так, что кожа воспринимается как некоторые опухоли, поднимающиеся над жгутами. Ощущения глубины трансформируются, и возникает хотя и урод­ливая, но все же возможная форма. Что же касается теней, которые пада­ют от жгутов на кожу, то они также не могут более восприниматься, как тени, так как кожа находится над жгутами и теням быть неоткуда. По­этому тени осознаются как землистый цвет изъязвленных опухолей.

Если на лицо человека (с закрытыми глазами) положить тот же жгут, расположив его так, чтобы он образовал на лице клубок перепле­тающихся и образующих «окна» шнуров, то характер восприятия изме­нится еще в большей степени. В «окна», образуемые жгутом, будут вид­ны неправильной формы «пузыри», поднимающиеся над желобами жгу­та, нос провалится; если же случайно посредине его будет расположен

Компанейский Б.Н, Псевдоскопические эффекты 323

жгут, то нос будет восприниматься как два провала среди рваных взду­тий из человеческой кожи: от человеческого лица не останется ничего, что хотя бы отдаленно было в состоянии напомнить его. Воспринимае­мая форма будет скорее напоминать форму пузырей на человеческом тор­се¹. Впечатление усиливается еще тем, что воспринимаемый объект трех­мерен и что при некоторой перемене точки зрения форма будет вслед­ствие этого изменяться. При этом перспективные отношения исказятся, изменяющиеся тени будут восприниматься как изменения в землистом цвете отдельных участков кожи, а вся воспринимаемая форма в целом приобретет еще большую реальность своих пространственных форм и еще большую пластичность. Если жгуты, покрывающие лицо, снимаются, то испытуемый видит в псевдоскоп обычное человеческое лицо. Восприятие изменяется также в том случае, если человек, на лице которого положе­ны жгуты, откроет глаза: глаза не воспримутся в обратном рельефе, а вместе с глазами воспринимается в прямом рельефе и все лицо.

Анализируя данный эксперимент, следует прежде всего отметить, что испытуемые никогда не в состоянии предвидеть, как ими будет осоз­нана предъявляемая форма при ее восприятии в псевдоскоп. Осознание (в искусственных условиях нашего эксперимента) предъявляемого испытуе­мому объекта как человеческой руки непрерывно «мешало» процессу вос­приятия. Особенно трудно было сломать сопротивление сознания, когда оно «навязывало» хорошо известные формы и подавляло подлинные ощу­щения. При этом обнаруживались индивидуальные отклонения: одни ис­пытуемые видели то, что они ощущали, другие же — то, что представля­ли. Иногда для подавления привычных «представлений» требовалось очень большое время — 30 и более минут. При этом особенно помогало предъявление неизвестных испытуемому форм, в особенности имеющих небольшой рельеф: такие формы легко воспринимались в их псевдорелье­фе, а вслед за ними воспринимались в обратных отношениях и знакомые испытуемым формы.

Можно предполагать, что трудности для такого псевдоглубинного восприятия возникали также и вследствие зависимости между конверген­цией и аккомодацией. Аккомодация в данном случае была отрицатель­ным фактором, так как чем дальше был объект, тем сильнее была кон­вергенция, и чем ближе был объект, тем слабее была конвергенция.

Однако на близком расстоянии глаз должен аккомодировать силь­нее, а на далеком слабее. Поэтому аккомодация была в антагонистичес­ких отношениях к конвергенции: ощущения, возникающие вследствие аккомодации, вызывали восприятие прямого рельефа, а глубинные ощу­щения и ощущения, возникающие вследствие конвергенции, вызывали восприятие обратного рельефа.

¹ При иных условиях освещения воспринимаемая форма может осознаваться так же, как группа полупросвечивающих минералов.

Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия

Трудности возникали также и вследствие того, что при предъявле­нии в псевдоскоп трехмерного объекта оба изображения не сразу слива­лись в одно. Если же объект воспринимался одним глазом, то действи­тельная его форма легко осознавалась, а затем, когда возникало слияние обоих изображений, представления прямых глубинных отношений были достаточно сильными, чтобы противодействовать восприятию новой фор­мы. Поэтому во время эксперимента рекомендуется предварительно зак­рывать предъявляемый объект и постепенно открывать его лишь после того, как осуществится слияние открытых частей обоих изображений. «Знание», что объект должен восприниматься в «псевдоглубинных» от­ношениях, никому из испытуемых помочь не могло. Испытуемые смот­рели на объект, например, на руку со жгутами, и «видели» то, что им дано в представлении: сознание, что перед ними человеческая рука, по­давляло ощущение глубины. Мы советовали в этом случае не обращать внимание на воспринимаемое, «забыть» о том, что они видят, думать о постороннем и относиться к воспринимаемому как к неизвестному и без­различному. При этом мы накладывали дополнительно на руку папирос­ную бумагу и постепенно ее отодвигали. Если процесса «узнавания» постепенно открывающейся руки не возникало, то рука воспринималась в псевдоглубинных отношениях и осознавалась уже в новой своей фор­ме. Восприятие новой формы было обусловлено глубокими центральны­ми процессами больших полушарий коры головного мозга. Сознание уча­ствовало в процессе восприятия лишь в качестве «зрителя». Иногда про­ходило довольно много времени, пока автор настоящей работы внезапно начинал «видеть» рассматриваемый им объект в псевдоглубинных отно­шениях. Что будет воспринято, испытуемому неизвестно, и предвидеть это весьма трудно. Новая форма созидается вне контроля нашего созна­ния; сознается только то, что создано более глубокими процессами при одном, конечно, условии, что новая форма не находится в противоречии с нашими представлениями. Но в этом «согласовании» сознание не уча­ствует. Почему рука и лицо не изменяются без наложенных на них жгу­тов? Потому, что жгуты имеют случайную форму, и привычные «пред­ставления» не подавляют псевдоглубинных «ощущений» при восприятии жгутов в псевдоскоп. Эти отдельные участки, воспринимаемые в обрат­ных глубинных отношениях, являются как бы очагами, распространяю­щими свое влияние на окружающие участки кожи руки или лица, кото­рые при этом «поднимаются», если удается вытеснить «представления» этих участков, кожи рук или лица.

Из данного эксперимента видно, какие трудности возникают в тот момент, когда ощущения находятся в противоречии с привычными пред­ставлениями, и какие условия необходимы, чтобы увидеть то, что мы ощущаем.

Данный эксперимент интересен не только тем, что испытуемые видят в псевдоскоп новую, неизвестную им форму. Наибольший интерес

Компанейский Б.Н. Псевдоскопические эффекты 325

представляет та часть экспериментов, в которой обнаруживается, что испытуемые видят в псевдоскоп неизменное человеческое лицо в прямых глубинных отношениях, как только с этого лица сняты жгуты. Суще­ственно подчеркнуть, что трансформация формы возникает легче в том случае, когда при помощи жгутов удается: 1) создать очаги, через кото­рые в восприятие проникают глубинные ощущения, и 2) замаскировать форму лица.

Но чем более «мешает» прошлый опыт формированию нового обра­за в искусственных условиях, тем более он «помогает» правильному ото­бражению формы в реальной действительности.