Антиинтеллектуализм

В некоем отдаленном уголке вселенной, разлитой в блестках бесчисленных солнечных систем, была когда-то звезда, на кото­рой умные животные изобрели познание. Это было самое высо­комерное и лживое мгновение «мировой истории»: но все же лишь одно мгновение. После этого природа еще немножко подышала, затем звезда застыла и разумные животные должны были уме­реть. — Такую притчу можно было придумать, и все-таки она еще недостаточно иллюстрировала бы нам, каким жалким, при­зрачным и мимолетным, каким бесцельным и произвольным ис­ключением из всей природы является наш интеллект. Были це­лые вечности, в течение которых его не было; и когда он снова окончит свое существование, итог будет равен нулю. Ибо у этого интеллекта нет никакого назначения, выходящего за пределы че­ловеческой жизни...

Интеллект, как средство для сохранения индивида, развива­ет свои главные силы в притворстве; ибо благодаря ему сохраня­ются более слабые и хилые особи, которые не могут отстаивать

себя в борьбе за существование с помощью рогов или зубов. У человека это искусство притворяться достигает своей вершины: здесь обман, лесть, ложь, тайное злословие, поза, жизнь, пол­ная заемного блеска, привычка маскироваться, условность, ра­зыгрывание комедий перед другими и перед собой, — короче, постоянное порхание вокруг единого пламени тщеславия — яв­ляются настолько и правилом, и законом, что нет ничего более непонятного, как то, каким образом среди людей могло возник­нуть честное и чистое стремление к истине. Они погружены в иллюзии и сновидения, глаза их только скользят по поверхности вещей и видят лишь «формы», их ощущения никогда не дают истины, но довольствуются тем, что испытывают раздражения и играют наощупь за спиною вещей. К тому же человек всю жизнь по ночам поддается обманам снов и его нравственное чувство нисколько не протестует против этого; между тем как есть люди, которые благодаря усилиям воли отучились от храпения. Что собственно знает человек о самом себе? Мог ли бы он хоть раз в жизни воспринять самого себя, как будто бы он был вложен в освещенный стеклянный ящик? Разве природа не скрывает от него почти всего, даже о его теле — извороты кишок, быстроту кро­вообращения, сплетение волокон, — для того, чтобы загнать его в область гордого обманчивого сознания и запереть его в ней! Она выронила ключ: и горе роковому любопытству, которое че­рез щель ухитрилось бы подглядеть на то, что за пределами ком­наты сознания, и узнало бы, что человек в равнодушии и безраз­личии своего незнания покоится на безжалостном и ненасытном, на жадности и убийстве, — и как бы лежа на спине тигра отдает­ся своим сновидениям. Откуда же при таком устройстве челове­ка стремление к истине!

Ницше Ф. Философия в трагическую эпоху. М., 1994.

С. 254-255