Цвет Надежды.

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Цвет Надежды.

Задумывался как рассказ об истории (Ненависти? Любви?) Гермионы Грейнжер и Драко Малфоя. По ходу дела появился Люциус Малфой, который потребовал рассказать историю своей Любви и своей Ненависти. Таким образом появилась Нарцисса, которая ничего не требовала, а просто жила и Любила. Так в истории возник Сириус Блэк. А начиналось все так просто: прогулка в парке, ясный день и искорки смеха в ярко-зеленых глазах Мальчика – Который –Выжил. Миг счастья у всех был недолгим, но этот цвет - Надежды запомнился на всю жизнь.

Никто не в силах остановить бег времени. ПРИГОВОР: «Миссис Малфой» - и нет веселой непредсказуемой девчонки; «Азкабан» – и нет синеглазого паренька, который так и не стал Великим; «Просьба Дамблдора» - и все труднее семнадцатилетней девушке играть свою роль, каждый день находясь рядом с НИМ; «Выбор» - два старосты Слизерина. Одна кровь. Один путь. Между ними двадцать лет и сделанный выбор. И в этой безумной войне, когда каждый оказался у последней черты, так важно знать, что вот-вот серую мглу разорвет всполох цвета Надежды. И тогда все закончится... или только начнется, это как посмотреть. ///// Мой первый фик.

Посвящаю Эльвире – жаркой поклоннице Сириуса Блэка и Драко Малфоя, Вадику – пылкому поклоннику Нарциссы, Миле, обожающей Гарри и Рона, а также всем своим читателям, которые меня поддерживали на протяжении всего творческого процесса

Предупреждение: стихи отмеченные (*) написаны Эльвирочкой Шабановой, все остальные мои(**).

Сейчас все это напоминало просто дурной сон, но… тот день был, и та ночь была. Что бы кто ни говорил и ни думал…

Предпоследний день летних каникул, и сумасшедшая, ни с чем не сравнимая радость, от того, что она, наконец-то, увидит своих любимых друзей, своих единственных друзей, переполняла лучшую ученицу теперь уже седьмого курса школы чародейства и волшебства Хогвартс. Как же она соскучилась за прошедшее лето, с каким нетерпением ждала писем и весточек от двух своих дорогих мальчишек! И вот, наконец, остались позади темные и одинокие вечера, просмотр бесконечных телесериалов и необъяснимая грусть. Вот они уже гуляют по парку, ярко залитому летним солнцем. Солнечные блики отражаются от стекол очков темноволосого паренька, смеющегося над чем-то. «За лето Гарри так вырос!» - подумалось Гермионе. Сейчас ей приходилось задирать голову, чтобы посмотреть в эти ярко-зеленые глаза. «Сколько же в нем все-таки радости и света, как он умудрился все это сохранить до семнадцати лет, потеряв в жизни столько, сколько другие никогда и не имели?» - в сотый раз удивилась девушка.

Сейчас она очень отчетливо поняла, что если это будет в ее власти, она никогда не допустит того, чтобы он страдал. Пусть эти удивительные глаза всегда горят таким радостным и ясным огнем. Зеленый – цвет Надежды. Пусть кто-то говорит, что этот высокий худощавый паренек - Надежда всего волшебного мира, да и неволшебного тоже; для нее он, в первую очередь, просто самый удивительный и светлый человек на Земле. Она поняла это отчетливо за прошедшие два месяца. Так странно… За все шесть лет совместной учебы у Гермионы ни дня не проходило без мыслей о Гарри; она так привыкла к ощущению постоянного беспокойства, что вздрагивающее от радости сердце при виде его стало неотъемлемой частью ее существования.

Тогда на четвертом, а потом на пятом курсе она чуть не потеряла его. Эта мысль была настолько пугающей, что девушка гнала воспоминания о бледном и окровавленном Гарри за тридевять земель. Но они возвращались. Обычно ночью, когда никто не мог спасти. И тогда она просыпалась в холодном поту и крепко стискивала цепочку с простым медным крестиком на груди. Этот крестик подарила Гермионе ее бабушка. Девушка сразу убрала его в ящичек комода в доме родителей в Лондоне: ну не могла же она, волшебница, в самом деле, в это верить. Но вот после похода в Министерство Магии на пятом курсе, когда они все едва не погибли, первое, что сделала Гермиона, вернувшись домой, - побежала к старому комоду в своей комнате. Крестик был все еще там. Лежал под фотографиями и отливал какой-то святой красотой в свете электрической настольной лампы. Гермиона достала его и повесила на шею. Сначала ощутила непривычную тяжесть: никаких украшений она до этого не носила. А потом ей вдруг стало так спокойно. Ведь если Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся, должно же существовать что-то, что его остановит. Гермиона не знала, что это будет, но крестик с тех пор не снимала. Слишком часто они видели смерть в последнее время. Даже как-то стали к этому привыкать: Седрик Диггори, Сириус Блэк, Денис Криви, Сьюзан Боунс. Гермиона всегда боялась, что этот скорбный список пополнит имя Гарри Поттера. Это был самый страшный ее кошмар. И ему было совсем не место именно сегодня, когда все было так здорово! Она и Гарри гуляют в парке, едят мороженое и смеются, смеются… Гарри вообще не часто ТАК смеялся. Правду говорят, что сильное веселье - это не к добру. Но в тот день ничто не предвещало беды: яркое летнее солнце, сладкое шоколадное мороженое, зеленые искры в глазах повзрослевшего Гарри и счастливый смех. Позже она так и не могла вспомнить, над чем же они смеялись тогда. До встречи с Роном в «Дырявом котле» оставался час… Или целая жизнь…

Внезапный крик, яркая вспышка Света или Тьмы, и отошедшая в сторону урны с фантиком из-под мороженого Гермиона увидела падающего Гарри и четверых людей, которые затаскивают его тело в средневековый экипаж. Тогда ее поразила не быстрота и стремительность всего происходящего, а реакция окружающих людей, вернее, ее полное отсутствие. Позже Гермиона так и не смогла понять, какие чары применили нападавшие, чтобы этот переполох не был замечен никем. Это казалось неправдоподобным. Затем она сделала первое, что пришло ей в голову: вскочила на подножку отъезжающего экипажа и стремительно залезла в отделение для багажа, благо, оно оказалось пустым. Времени подумать: «что она вытворяет?» не было. Этот черный экипаж с серебряным гербом на дверце уносил ее лучшего друга в неизвестность, в страх.

Экипаж двигался никем не замеченный. То что он принадлежал волшебникам не вызывало сомнения. Во-первых, где Вы видели средневековые экипажи, разъезжающие по улицам, а во-вторых, Вы и не смогли бы их увидеть - они были явно заколдованы, судя по тому, как лихо возница вклинивался в потоки машин и проскакивал на запрещающие сигналы светофора и до сих пор не был никем остановлен. Сколько времени прошло до того момента, как экипаж притормозил, Гермиона сказать не могла. Ей показалось, что целая вечность, но, судя по ручным часикам, подаренным Гарри на ее шестнадцатилетие, прошло сорок две минуты. Экипаж остановился у огромных кованых ворот, за которыми виднелся ухоженный сад, а вдалеке возвышался старинный замок. Первое, чему удивилась Гермиона - ее окружала совсем другая растительность, словно это место находилось далеко от Лондона. Замок, как призрачный воин, высился на фоне заходящего солнца и медленно темнеющего неба. Заходящего солнца? Но… они гуляли в парке около 12 часов дня, ехали же совсем не долго… Что происходит?

Меж тем, ворота с красивым старинным гербом на створках открылись, и экипаж, гулко стуча колесами, покатился по подъездной дорожке, выложенной булыжниками. Герб? Точно такой же был на дверцах кареты. Значит, похитители привезли жертву в свой дом?

На гербе была изображена витиеватая буква «М», которую обвивали руки-лапы каких-то зверей-людей. Буква «М»! Гермиона знала только один колдовской род, достаточно богатый и древний для обитания в подобном жилище, начальная буква фамилии которого была пресловутая «М»… Плохо дело.

Меж тем, экипаж остановился. Четверо людей вышли из него, неся за собой что-то, по очертаниям напоминающее тело. Надо сказать, они не слишком церемонились. Их ноша постоянно сталкивалась со всевозможными препятствиями в виде дверцы экипажа, бордюров, косяка какой-то жутковатой двери. Из свертка на руках похитителей не доносилось ни звука. Жив ли еще ее бедный Гарри? Скорее всего, да, иначе, зачем бы они тащили его с собой. Думать о мотивах их поступков Гермионе совсем не хотелось. От этого почему-то начала кружиться голова, и засосало под ложечкой. Отлично… И что теперь делать? Выбравшись из-под полога, прикрывающего место для чемоданов, Гермиона осмотрелась. Прямо напротив находилась небольшая дверь, в которую и потащили похитители свою жертву. Идти за ними? Но это глупо… Она здесь совершенно не ориентируется. Хорошо еще хоть палочка при себе. Хотя это слабое утешение.

Глубоко вздохнув, Гермиона уже решила произвести разведку на местности, когда на заднем дворе поместья появилось отвлекающее обстоятельство в виде… человека? Черный плащ, капюшон опущен на лицо, из рукава выглядывает удивительно белая, неправдоподобно белая рука. Как будто мертвое тело. Но мертвые не могут двигаться, и у них не могут быть такие красные глаза, налитые кровью… кровью многочисленных жертв. Он что-то сказал своему спутнику - незабвенному Люциусу Малфою, которого Гермиона узнала сразу. Голос говорившего был похож на шипение змеи. В это время они прошли мимо экипажа, и на притаившуюся Гермиону дохнуло таким Вселенским холодом, словно, вокруг был не погожий августовский денек, а как минимум Рождественские морозы. Вот только не было места здесь Рождественскому празднику и веселью. Создавалось ощущение, что в этом замке вообще не было места радости.

Обе фигуры скрылись в дверном проеме, и тут Гермиона не выдержала. Она побежала, что было сил, не разбирая дороги, не оглядываясь назад, словно, за ней гнались все демоны этого мира. Темных сил здесь действительно было много - это она верно подметила, но ошибалась Гермиона в одном. За ней совершенно никто не гнался. Просто все в это время были заняты пленником.

Влетев в какую-то дверь, Гермиона оказалась в подсобном помещении, уставленном склянками, корзинами и прочей утварью. В дальнем конце помещения была еще одна дверь, ведущая в темный коридор. Плохо понимая, что делает, девушка побежала по коридору. Казалось, этот страшный дом жил своей собственной жизнью: отовсюду слышались шорохи, шепот, стук. Словно, в каждую дверь и каждое окно старого замка стучались души людей, погубленных в его подземельях. Хотя, возможно, это было лишь разыгравшееся воображение бедной перепуганной девушки. Внезапно дверь, мимо которой Гермиона благополучно пробежала секунду назад, стала со скрипом открываться. В ужасе девушка свернула в примыкающий коридор и побежала быстрее, хотя раньше казалось, что быстрее уже невозможно. Ей чудилось, что все обитатели замка слышат оглушительный стук ее сердца, и каждую секунду она ждала погони.

Поворот. Ступеньки наверх, потому что снизу уже кто-то поднимается. Еще поворот налево. Площадка, увешанная гобеленами. Еще поворот. Единственным звуком был шум крови в ушах. Поворот, коридор. Этот коридор был значительно светлее и уютнее, что ли. Со стен на нее равнодушно взирали многие поколения Малфоев. Если бы у Гермионы было время остановиться и внимательно посмотреть на портреты, она бы заметила удивительную красоту всех женщин рода Малфоев. А если бы еще она свернула этажом ниже и вошла в первую дверь по коридору, то очутилась бы в огромной библиотеке, где помимо множества книг из разных областей магии и рабочих документов хозяина замка находился гобелен с генеалогическим древом Малфоев. Тогда бы стало понятно наличие в роду этих удивительно светлых волос и глаз цвета осеннего утра. Несколько поколений назад в роду Малфоев была знаменитая Миранда Светлая, пожалуй, самая известная вейла в колдовском мире. Ее кровь оказалась настолько сильна, что спустя шесть поколений единственный потомок рода Малфоев был таким непохожим на других.

Но Гермиона ничего этого знать не могла, да и не хотела, потому что именно в этот момент сзади себя она отчетливо услышала шаги и поняла, что сама загнала себя в ловушку. Освещенный факелами коридор заканчивался тупиком. Вернее, огромным окном во всю ширину, но, по приблизительным подсчетам, Гермиона находилась этаже на третьем, если не на четвертом. Так что окно из списка путей к спасению исключалось автоматически. Сзади шаги все отчетливее, и деваться некуда, кроме как… в эту дверь? Дверь!!! Гермиона метнулась к двери, про себя моля Мерлина, чтобы та оказалась открыта. По-видимому, Мерлин внял мольбам лучшей студентки Хогвартса. Дверь бесшумно отворилась, и Гермиона влетела в комнату. Пытаясь отдышаться, она прижалась спиной к дверному косяку и прислушалась: что же творится снаружи. Шагов не было слышно. По-видимому, человек вошел в одну из многочисленных комнат раньше по коридору.

Немного успокоившись, Гермиона попыталась осмотреться. Картина, представшая ее глазам, разрушила все надежды на то, что девушка попала в какой-нибудь чулан, в который заглядывают раз в неделю – смахнуть пыль. Несмотря на идеальный порядок, царивший вокруг, Гермиона поняла, что комната жилая, и хозяин покинул ее совсем недавно. Значит, скоро сюда кто-то вернется. Возможно, совсем скоро. Оглядываясь по сторонам, девушка пыталась найти укрытие. Слева от нее располагалась стена со встроенным камином, судя по тлеющим поленьям - действующим. Странная манера разжигать камин в августе. Хотя здесь, вопреки летнему вечеру за окном, было довольно холодно и мрачно. Весь интерьер комнаты был выполнен в серо-зеленых тонах. Гермиона некстати задалась вопросом: почему люди считают зеленый - цветом надежды? Ничего безнадежнее этой комнаты она в жизни не видела. И этот густой зеленый цвет совсем не радовал. Вместо ассоциации с травой в ясный солнечный день, в памяти всплывали яркие искры смеха в зеленых глазах человека, который страдал в подземелье этого ненавистного замка. Может, этот холодный серый оттенок так губит радость и надежду? Как можно жить в таком окружении?!

Подойдя к большому окну, Гермиона поняла, что отказ от окна в коридоре как от варианта к спасению был очень верным решением. Наверное, единственным верным за весь день. Она находилась на шестом этаже, насколько можно было судить по освещенным окнам внизу. Почему она не бросилась сразу посылать сову Дамблдору? Тот бы точно смог спасти Гарри. А теперь… Только тут она с ужасом поняла, что никто не знает о случившемся. Их, конечно, будут искать - ведь они не пришли на встречу с Роном. Искать. Девушка нервно всхлипнула. Ну, кому в голову придет искать Гарри Поттера и Гермиону Грейнджер в доме Малфоев! Да уж, соскучились за лето и, не дожидаясь первого сентября, решили навестить самого ненавистного сокурсника - чайку попить. Девушка всхлипнула еще раз. Так, надо взять себя в руки. Похоже, это уже истерика…

Чтобы отвлечься, Гермиона отвернулась от окна и продолжила изучение комнаты. Старинный шкаф с резной дверцей. Кажется, здесь можно спрятаться. Огромная кровать: под нее тоже можно залезть при необходимости. По еле заметным мелочам: вроде куска пергамента на столе, старинной книги на прикроватной тумбочке, Гермиона сделала вывод, что эта комната – явно действующая спальня одного из обитателей дома. «ДРАКО МАЛФОЯ», - ехидно подлил масла в огонь внутренний голос. Эта мысль заставила девушку нервно икнуть. Она тут же зажала рот рукой и попыталась справиться со столь громкими последствиями страха. На время борьбы с икотой Гермиона позабыла об опасности. Действительность накатилась страшной волной, когда девушка услышала щелчок дверной ручки. «В ШКАФ!!!» - крикнул внутренний голос, но все, на что ее хватило - сделать несколько шагов и, пригнувшись, скорчиться за кроватью, с противоположной от двери стороны.

Дверная ручка опустилась до основания, и старинная резная дверь медленно отворилась.

Дверная ручка опустилась до основания, и старинная резная дверь медленно отворилась. На пороге библиотеки возник худощавый подросток.

- Ты звал меня, отец? - с порога спросил юноша.

Он говорил чуть устало, словно специально растягивая слова, но во взгляде, устремленном на мужчину, сидящего за огромным письменным столом, мелькнул страх. Внимательный наблюдатель, много дней проведший с этой, поистине, необычной семьей, мог заметить, что именно это выражение чаще всего таилось в глазах сына, коль скоро тому доводилось общаться с отцом.

- Ну, разумеется, звал. Ты заставил меня ждать, – в голосе сорокалетнего представителя древнейшего и богатейшего волшебного рода звучало едва скрываемое раздражение.

- Слуги только что сообщили мне, - не моргнув глазом, соврал юноша.

- Они будут наказаны, – вынес свой вердикт мужчина. – Думаю, ты догадываешься, зачем я позвал тебя, Люциус?

«Еще бы не догадываться! Если б мог, я бы вообще не пришел». Мысль о незаслуженном наказании слуг не вызвала никаких эмоций. Люциус равнодушно воспринимал все, что не касалось непосредственно его или человека, сидящего напротив. Он уважал своего отца, практически боготворил его, и все, что делал Эдвин Малфой, казалось правильным и безоговорочным. Мать, сосланная в летнее поместье Малфоев… Когда же это было? Кажется, лет восемь назад. Точно! Ну что ж, она, несомненно, это заслужила. Женщина не должна мешать делам настоящего мужчины.

Отца Люциус считал именно настоящим мужчиной. Эдвин легко принимал решения за всех окружающих и требовал безоговорочного выполнения его воли. Никто не смел ему перечить, потому что, в противном случае, следовало немедленное и суровое наказание. Что такое непростительное заклятие «Круцио» Люциус испытал на своей шкуре в восемь лет. Тогда он вызвал гнев отца тем, что, погнавшись за щенком, испачкал новый парадный камзол, одетый специально для важного приема. Тот день мальчик запомнил на всю жизнь: боль, которая, казалось, разрывала все клеточки, плавила все кости. Но что удивительно, он не винил отца. Он принял то, что заслужил. Больше всего тогда он испугался разочарования в глазах Эдвина.

С тех пор самым большим кошмаром Люциуса стала сама мысль о том, что он может разочаровать отца, вновь увидеть в его глазах тень раздражения. Поэтому, начиная с восьми лет, все существо Люциуса Малфоя жило одной мыслью – угодить отцу. Похвала следовала редко - Эдвин был скуп на проявление эмоций. Даже ярость его была утонченно-изящной. Часто, пытаясь предвосхитить мысль отца, Люциус делал не то, чего от него ожидали. За этим следовало наказание: раздражение в серых глазах и тихое спокойное «Круцио». Люциус ненавидел боль, за всю свою жизнь он так и не научился ее терпеть, что, казалось, злило отца еще больше.

Поэтому, войдя сегодня в библиотеку, Малфой-младший понимал, что наказания не избежать, и все же осмелился навлечь на себя гнев отца, оттягивая свое появление здесь. Причина на это была очень даже веская. Дело в том, что три дня назад Люциус Эдгар Малфой встретил свой семнадцатый день рождения. Вступление в этот возраст для мужчины из рода Малфоев считалось особым шагом. В этот день подросток приобретал совсем иной статус, переходя из ранга юного отпрыска в ранг взрослого мужчины. Начиная с этого дня, юноша вступал в наследование части родовых земель и определенной суммы денег, ничтожной, впрочем, по сравнению с остальным состоянием, но достаточной для того, чтобы вызвать глубокий обморок сверстников, узнай они об этой причуде старинного рода. Все, казалось бы, радужно и безоблачно: неограниченные траты, свобода и все прелести молодости, которые теперь по карману. Однако во взрослой жизни существовало одно «но». В семнадцать лет наследник фамилии и титулов должен быть помолвлен. И, несмотря на свободу выбора во всех других вопросах: что одевать, с кем общаться, как проводить свободное время вне дома, избранницу должен был объявить отец. Самое страшное: для Люциуса стала откровением фраза отца, сказанная однажды. У Эдвина было много любовниц: изысканных, красивых, блестяще воспитанных. И Люциус как-то осмелился спросить у отца:

- Почему ты не заменил Присциллу на одну из этих удивительных женщин?

В том, что они удивительные, мальчик не сомневался – ведь отец сам их выбирал. На что получил ответ, потрясший его до глубины души.

- Малфои не разводятся. Это правило, - это было сказано так просто и спокойно…

Фраза прочно засела в голове мальчика. Поэтому он боялся этого дня и одновременно ждал его. А вдруг сбудется самая сокровенная мечта? Ведь будущая миссис Малфой должна быть из уважаемого рода и обладать изысканной красотой. Такой была Присцилла, его мать. Светло-рыжие волосы, тонкие черты лица и непроницаемый взгляд, когда-то, возможно, живых и веселых, а теперь безжизненных и усталых глаз. Люциус не унаследовал ничего из внешности матери. Ему достались удивительно светлые волосы и серые глаза Эдвина Малфоя. А яркая и живая красота Присциллы перешла к Марисе – младшей сестре Люциуса. За исключением, пожалуй, цвета глаз. Они были не голубые, а серые, как у отца. Вспомнив сестру, Люциус даже на минутку отвлекся от того, что его сейчас ожидало.

Мариса была удивительным созданием. Время еще не лишило ее блеска глаз и радости жизни. До совершеннолетия еще далеко, и ей не нужно было заботиться о том, в какую семью отправит ее злой рок по имени Эдвин Малфой. В Марисе было все, чего не было в самом Люциусе. Не проходило дня, чтобы он не думал о младшей сестре, потому что не было на земле человека, которого бы Люциус так … ненавидел. До сих пор в памяти был тот день, когда он, шестилетний мальчишка, ревел от страха в своей комнате, узнав, что Присцилла ждет ребенка. Ведь это означало, что у отца может появиться новая надежда и опора. А вдруг он отвернется от старшего сына?!

Эти несколько месяцев стали кошмаром для бедного мальчика. Отец редко в те дни бывал дома, и Люциусу казалось, что это – вина еще неродившегося ребенка, который отталкивает отца от него. Никого еще Люциус не ненавидел так, как этого, еще не появившегося на свет младенца, да, пожалуй, Присциллы, ходившей по замку с мягкой улыбкой женщины, которой стало доступно таинство материнства. Сколько раз Люциус мечтал, чтобы она оступилась на широкой каменной лестнице…

Но время шло, и ничего из того, о чем мечтал Люциус, не происходило. В положенный срок на свет появилась Мариса. Узнав, что это дочь, Эдвин даже не пошел посмотреть на ребенка. А спустя два года и вовсе отправил Марису вместе с Присциллой в другое имение. Люциус немного воспрял духом, но с тех пор отец как-то охладел к нему. Хотя скорее, такие мысли были результатом разыгравшегося воображения Люциуса, но мальчика не оставляла мысль, что отец очень надеялся на рождение второго сына, а это значит: первый был ему чем-то не мил. Дети жестоки. И будучи избалованным ребенком Люциус предпочитал считать виновницей всех своих неудач сестру.

И вот сегодня настал день, когда отец огласит свой выбор. В день рождения сына его не было дома. Но это ничего, правда ведь? Наверняка он был занят. С появлением Темного Лорда отец теперь всегда был занят. О том, кто такой Темный Лорд и откуда он появился, Люциус имел весьма отдаленное представление, но все его поручения, переданные через отца, выполнял исправно.

До чего же страшно услышать имя из уст отца и знать, что ничего изменить уже нельзя. Хотя, о чем он думает!!! Почему он должен хотеть что-то изменить? Ведь отец, несомненно, выберет для него лучшее.

- На Рождество состоится твоя помолвка, Люциус… Хочу сразу предупредить: это будет пышное торжество. На нем будут присутствовать все нужные люди нашего общества, - начал Эдвин.

- Я могу пригласить кого-то из друзей, отец? – Люциус очень надеялся, что его голос звучит ровно.

Серебристая бровь Эдвина вопросительно изогнулась. Сын впервые перебил его за все семнадцать лет.

- Прости, отец, - поспешно добавил Люциус, верно истолковав жест отца.

- Предположу, что это от волнения, хотя Малфои не показывают своих эмоций. Ты огорчаешь меня, – спокойно сказал Эдвин.

- Прости, - Люциус опустил голову, стараясь скрыть выражение глаз. Ну почему он никогда не повышает голос? Это было бы так… по-человечески и менее страшно.

- Тебе не любопытно узнать имя будущей жены? - с усмешкой спросил отец.

Люциус молчал. Решив покончить с игрой, Эдвин тихо произнес:

Перед глазами Люциуса тут же возникла яркая картина. Смеющаяся девушка стоит на берегу озера. Солнечные блики отражаются от ее волос цвета нежного шоколада. Ее удивительные глаза цвета весенней листвы смотрят на него. В них плещется смех. Над чем она смеялась тогда, Люциус не помнил. Если на то пошло, он даже не мог с уверенностью вспомнить, во что она была одета в тот день. Только эти глаза…

- У тебя глаза цвета осеннего утра, - ее голосок звенит, как хрусталь, сливаясь с плеском волн, которые подкатываются прямо к их ногам. При этих словах она улыбается, и на ее левой щеке появляется очаровательная ямочка.

- А у тебя глаза цвета Надежды, - ответил он тогда. Ответ явно удивил и порадовал ее.

- Тогда пусть я буду твоей Надеждой. Если будет тяжело, позови, и я тут же появлюсь. Ведь Надежда всегда должна быть рядом.

О красоте его будущей жены ходили легенды. Не одному юноше Хогвартса снились эти серые глаза и необычно светлые волосы. Несмотря на то, что ей было только пятнадцать, Нарцисса кружила головы парням направо и налево. Вот только Люциуса Малфоя в числе ее воздыхателей не было.

- Когда переваришь эту мысль, найди меня. Нам нужно обговорить все детали церемонии.

С этими словами Эдвин вышел, обогнув по пути неподвижно застывшего сына. Но Люциус не заметил этой тактичности отца, проявленной впервые за семнадцать лет его жизни. В другой раз он бы, наверное, умер от сознания того, что отец считается с его чувствами и мыслями. Но не сейчас.

«Нарцисса Блэк». От звуков этого имени что-то дрогнуло и порвалось в душе. С удивлением Люциус понял, что это оборвалась нить к ней, его Надежде. В огромной комнате сразу стало как-то пусто и тихо.

Единственным, что нарушало эту мертвую тишину, было потрескивание дров в камине.

Единственным, что нарушало эту мертвую тишину, было потрескивание дров в камине. Стоп, но он же не горел. Наверно, это какой-то способ приветствовать хозяина.

Ручка, между тем, опустилась до основания, и старинная резная дверь медленно отворилась.

Самые худшие опасения Гермионы подтвердились. Потому что на пороге комнаты возник человек, которого она ненавидела больше, чем кого бы то ни было. Этот гаденыш был кошмаром последних шести лет ее жизни. А так как впечатления от этих лет были гораздо ярче, чем от предыдущих одиннадцати спокойных годов, проведенных с родителями-маглами, то можно сказать, что он был кошмаром всей ее жизни. Доброй, кроткой Гермионе до встречи с ним шесть лет назад никогда так не хотелось кого-то ударить, унизить, стереть самодовольную ухмылочку с этого ненавистного лица. Казалось, за лето она подзабыла о нем, но сейчас, глядя на светлые волосы, брошенные в лицо порывом ветра из окна… которое она забыла закрыть… ОКНО. «Сейчас он поднимет шум», – в ужасе подумала девушка, но Драко Малфой, казалось, не замечал ничего вокруг. Он явно над чем-то размышлял.

Наверное, обдумывает способы пыток для ее несчастного Гарри.

Между тем хозяин комнаты, сосредоточенно глядя в окно, расстегивал белоснежную рубашку. Когда руки юноши дошли до ремня брюк, Гермиона нервно выдохнула, и Малфой резко обернулся на звук. Ей бы в этот момент выхватить палочку, наложить на него заклятие, но она лишь, судорожно всхлипывая, сжалась на полу. В былые времена за такое выражение лица Малфоя она бы отдала многое. Но сейчас ей было не до смеха. Тем временем, Малфой медленно приходил в себя. Потрясение на его лице сменилось привычным раздражением и ненавистью в холодных серых глазах.

- Грейнджер? – его обманчиво мягкий голос заставил Гермиону поежиться.

Он просто стоял и смотрел на нее. Но даже этот взгляд наполнил ужасом каждую клеточку ее существа. Сколько же нужно тренироваться, чтобы научиться так смотреть? Гермиона попыталась заставить себя подумать о том, что это всего лишь Драко Малфой. Он ничем не страшнее любого другого подростка, например, Гарри или Рона…. Ведь ему только семнадцать, он такой же студент Хогвартса, как и она сама. Подумаешь, что слизеринец. Это совсем не страшно, совсем не страшно. Если это несколько раз повторить, может, пропадет этот тугой комок, застрявший в горле. Совсем не страшно. Почему же так колотится сердце, почему она не может ничего сделать, а просто сидит на полу и таращится на него снизу вверх? Как же он вымахал за лето!

В прошлом году Хагрид показывал кармалинов. Тогда отважная Гермиона Грейнджер с визгом запрыгнула за спину Рона. Это было нечто такое ужасное, что после ее боггарт превращался в эту гадость. Теперь он будет превращаться в Драко Малфоя, стоящего в расстегнутой рубашке посреди этой чудовищной комнаты. Заглянув в его глаза, Гермиона поняла, что так напугало ее. У семнадцатилетнего подростка не могут быть такие глаза. Ну, так же не бывает - он слишком молод для подобной жестокости. Дети жестоки. Но у них нет такого взгляда. Их жестокость мимолетна. А здесь она видела свой приговор.

- М-м-малфой, - пролепетала девушка. Ну, зачем она начала заикаться? Хотя удивительно, что смогла вообще издать какой-то звук. Ее лепетание заставило Малфоя лениво приподнять бровь. Видно, он не мог себе представить, что когда-нибудь увидит ненавистную грязнокровку, не знающую, что сказать.

- Будем считать, что с формальностями покончено, - подвел итог их «приветствию» Драко Малфой. - Ты еще хочешь чем-то меня порадовать или сразу позвать охрану?

Он сделал ленивый жест в сторону камина. Гермиона ни разу не бывала в волшебных замках. Она вообще не бывала в доме волшебника, кроме дома Рона. Но «Нору» никак нельзя было отнести к замкам, снабженным системой безопасности, поэтому она справедливо решила, что, воспользовавшись камином, Малфой вызовет своих людей.

- Малфой, пожалуйста, - умоляюще глядя на него, выдавила Гермиона.

Если бы она видела себя со стороны в этот момент, она, несомненно, возненавидела бы себя. Но сейчас ей было все равно. Нужно как-то отвлечь его, протянуть время, уговорить помочь… Дикая мысль! А вдруг получится?

- Малфой, - Гермиона сама не поняла, какая сила заставила ее подняться на ноги и бросится к нему. – Ты не можешь позвать охрану, ты должен мне помочь, еще не поздно что-нибудь сделать, ты сможешь – я знаю. Ты же не такой, каким хочешь казаться, в глубине души ты… ты… добрый.

Неся всю эту ерунду, Гермиона сама не заметила, как крепко схватила Малфоя за запястья и сдавила с такой силой, что ему наверняка было больно. Однако он не двинулся с места. Сложно сказать, что заставило его стоять неподвижно. Позже Гермиона поняла, что он мог бы стряхнуть ее с себя одним движением руки. Но он стоял, возможно, ошеломленный ее порывом. Его глаза, которые находились сейчас так близко от Гермионы, расширились от удивления. Гермиона же понимала, что у нее начинается самая настоящая истерика, и она уже не сможет остановиться.

- Грейнджер, ты себя со стороны послушай, - его ледяной голос произвел на нее эффект ушата холодной воды. - Что ты несешь? Я добрый???

Встретившись с ним взглядом, Гермиона поняла всю тщетность своих попыток. Его глаза вновь приобрели свое обычное жесткое выражение. В них не было места состраданию. Гермионе захотелось разреветься. Вот так глупо и бесславно закончилась ее попытка спасти Гарри. Интересно, почему Малфой еще здесь, а не глумится над пленником в подземелье. Чтобы не смотреть в эти глаза, Гермиона опустила голову, скользнув взглядом по лицу Малфоя. Внезапно она поняла, что стоит к нему очень близко, так близко, как никогда. Она успела разглядеть тонкую ниточку шрама на его переносице (раньше она его не замечала), губы, которые от напряжения были сжаты в тонкую линию. Как близко его губы. Так… странно. Но голова закружилась, конечно же, от страха, а не от запаха его одеколона. Опустив взгляд ниже, Гермиона с ужасом поняла, что, цепляясь за его запястья, она умудрилась стащить расстегнутую рубашку с одного плеча. Девушка скользнула взглядом по обнажившейся ключице, по пути отметив, пульсирующую жилку на его шее. Ее взгляд задержался на медальоне. Это был серебряный медальон в виде оскаленного дракона, держащего в когтях букву «М». Гермионе внезапно показалось, что он следит за ней.

- Малфой, - тихо проговорила Гермиона, - твой дракон мне подмигивает.

- Что? - опешил слизеринец, проследив за ее взглядом.

- О, Мерлин! - с раздражением проговорил Малфой. - Это же волшебный медальон. Хотя откуда тебе, в самом деле, разбираться в таких вещах, как фамильные драгоценности чистокровных семей.

- Гад! - выпалила Гермиона, прежде чем поняла, что говорит.

Малфой резко оттолкнул ее от себя, и она не упала только потому, что схватилась за край его письменного стола.

- Грейнджер, - голос Драко Малфоя был слаще сиропа, - даже ты с твоими гриффиндорскими мозгами должна понимать, что ты будешь последним человеком на этой земле, кому я соберусь помогать.

- Это не мне, - взмолилась Гермиона, на что Малфой вопросительно изогнул бровь, - это Гарри.

- Ты меня повеселила, Грейнджер. Ты считаешь, что отказавшись помогать тебе, я со всех ног кинусь со своими услугами к этому четырехглазому уроду? Тогда ты еще глупее, чем мне раньше казалось. Твой идиотский дружок сделал свой выбор. Шесть лет назад, когда я протянул ему руку в поезде. Мне плевать на него, я буду рад, если он, наконец, сдохнет. Ясно?

Самым удивительным было то, что, говоря это, Драко Малфой даже не повысил голоса. Однако в каждой фразе было столько яда и ненависти, что Гермиона поняла всю серьезность ситуации. Ей неоткуда ждать помощи. Но что-то в злых словах Малфоя заставило ее задуматься. Что-то в его словах было очень важным.

- Малфой, - озарило Гермиону, - если ты до сих пор помнишь ту встречу в поезде…

- Вон! – его голос разрезал тишину, как удар хлыста. - Убирайся из моей комнаты!

- Какую часть фразы: «Убирайся из моей комнаты» ты не поняла? - вежливо осведомился ее палач.

- Грейнджер, ты проникла в мой дом наверняка по какому-то делу. Спасибо, что навестила меня. Польщен, что не утерпела до первого сентября и проникла тайком в мою спальню. Извини, что не могу ответить на твои притязания взаимностью.

Говоря это, Малфой уверенным шагом направлялся к тяжелой двери, ведущей в коридор.

- Не смею задерживать! - лицо его при этом оставалось совершенно бесстрастным.

Как будто он вел речь о погоде, а не обрекал ее своими действиями на верную смерть. Гермиона с ужасом наблюдала за тем, как он распахивает дверь в коридор.

Это конец. Ее ноги намертво приросли к полу. Если бы неделю назад ей сказали, что она не захочет уходить из спальни Драко Малфоя, староста Гриффиндора впала бы в кому, предварительно отправив в нокаут говорившего подобную ересь.

- Не хотелось бы тебя торопить, - начал меж тем Малфой, - но у меня полно дел.

Проговорил юноша с притворным сочувствием, но тут же замер, услышав что-то в коридоре.

Захлопнув дверь, он одним прыжком пересек расстояние до застывшей Гермионы, схватил ее за плечи и втолкнул в платяной шкаф. Именно его девушка рассматривала как один из вариантов спасения. Как оказалось, шкаф был не очень удобным убежищем. Впихнув девушку в пространство между аккуратно развешанными мантиями и маггловскими (!) рубашками и прорычав обещание: разделать Гермиону на части ее же заколкой для волос, если она издаст хоть звук, Малфой захлопнул дверцы и метнулся к двери.

Шкаф оказался резным, и это давало Гермионе возможность сквозь щели наблюдать за тем, что происходит в комнате.

Между тем дверь без предупреждения распахнулась, и на пороге комнаты предстала однокурсница Драко Блез Забини, собственной персоной. Гермиона сразу узнала ее. Блез была настоящей слизеринкой: стервозной, расчетливой, высокомерной и на редкость красивой. Гарри как-то сказал, что она напоминает ему мать на школьных фотографиях, которые ему подарил Сириус. Гермиона не видела сходства. Разве что рыжие волосы. Пока однажды, вбегая в библиотеку, не столкнулась с Блез, которая из нее выходила. От удара вещи обеих девушек рассыпались по полу. Гермиона присела на корточки, собирая пергаменты и перья. Блез, чертыхнувшись, сделала то же самое. Потянувшись к учебнику по Зельям, Гермиона столкнулась с препятствием. Забини тоже схватилась за эту же книгу. Гермиона вспомнила, что ее экземпляр лежит в сумке, и отпустила книгу, подняв взгляд на Блез. Та раздраженно взглянула в ответ. Гермиона поразилась цвету ее глаз. Она никогда не видела таких глаз цвета весенней листвы. Впечатление портило только выражение злости, мелькнувшее в них. Выпрямившись, Гермиона краем глаза заметила какое-то движение. Драко Малфой резко затормозил перед дверью библиотеки, чтобы избежать столкновения с двумя девушками.

- Надо же, слизеринцы знают дорогу в библиотеку. Или вы отбываете здесь взыскание? - сказала тогда Гермиона.

Блез собралась ответить что-то, как подозревала Гермиона, малоприятное, но ее опередил Малфой.

- Оставь ее, Блез, вряд ли Грейнджер даже на картинках видела личные библиотеки чистокровных семей. Ей, бедняжке, за каждой ерундой приходится сюда таскаться.

Гермиона позеленела, Малфой же обменялся с Забини мерзкими ухмылками в адрес гриффиндорки.
И вот теперь эта девица бесцеремонно распахнула дверь в комнату Драко.

- Блез, - слегка поморщился юноша, - я же просил не вламываться ко мне без стука, я мог заниматься чем угодно.

Впорхнув в комнату, Блез по пути постучала о дверной косяк.

- Видишь - исправляюсь на глазах, - ее совершенно не смутило сделанное замечание. - Что касается всего остального… Ты же знаешь, меня вряд ли чем-то можно смутить. А, Драко Малфой?

С этими словами она приблизилась к юноше и положила руки ему на плечи. Гермиона почувствовала, что у нее начинают гореть щеки. Ей меньше всего на свете хотелось видеть Драко Малфоя, целующегося или занимающегося чем-нибудь еще похуже. Меньше всего на свете… или же… Это открытие поразило Гермиону. Но она не могла не признать, что Малфой был… красив? Ужас!!! Она подумала это, хотя, что толку спорить с очевидным. Из нескладного, хлипкого, мерзкого гаденыша он превратился в высокого, стройного, невозможно красивого... гаденыша. Хоть что-то остается неизменным в этом мире.

Между тем Блез, привстав на цыпочки, коснулась своими губами губ Малфоя. При этом ее руки сделали резкое движение на его плечах, скидывая прочь многострадальную рубашку. Издав тихий шорох, та обреченно повисла на манжетах, застегнутых на запястьях Драко. Блез неторопливо гладила его плечи, грудь, руки. Гермионе стало жарко. Как Забини так может! Это же Драко Малфой! С ним же нельзя обращаться вот так просто, по-человечески. Он же непременно сделает сейчас ей что-нибудь ужасное. Он же, он же… страшный человек.

А страшный человек обнял девушку за талию и, крепко прижав к себе, ответил на ее поцелуй. Это заставило Блез выгнуться, прижимаясь к нему еще ближе и запуская руки в его растрепанные волосы.

«Зачем он это делает? - думала Гермиона. - Я совсем не хочу этого видеть!»

«А что же ты не отвернешься?» - ехидничал внутренний голос.

«Ну, должна же я знать, что происходит в комнате!!!» - бросилась оправдываться Гермиона.

«Ну да, и тебе совсем не нравится эта картина. То-то ты так не смотришь на его обнаженные плечи…»

Зря она это сделала. От ее движения мантия соскользнула с соседней вешалки и, падая, стукнулась о стену своей затейливой серебряной застежкой.
Звук заставил Блез оторваться от увлекательного занятия.

- Что это было? - испытывающее глядя в глаза юноше, спросила она.

- Понятия не имею, - искренне пожал плечами Малфой.

- Кстати, Драко Малфой, я не успела тебе сказать, что у тебя в комнате пахнет женскими духами…

- Точно, - весело согласился Малфой. - Я прячу Гермиону Грейнджер в своем шкафу. Хочешь с ней поздороваться?

От этих легкомысленных слов Гермиона забыла, как дышать. Блез же восприняла сказанное буквально и пошла через комнату. До шкафа три шага, два…один…

Ее ухоженная ручка начинает открывать дверь. Гермиона видит даже дурацкий рисунок на ее ногтях – резвящиеся дракончики. Чтобы оттянуть момент, когда придется смотреть в эти жестокие зеленые глаза, Гермиона крепко зажмурилась. Ну вот и все. Что она теперь сможет объяснить этой фурии? О покладистом характере Блез Забини ходили легенды, которые пересказывались исключительно шепотом с указанием на следы ее общения с не угодившими субъектами. Конец!

Вернул к действительности насмешливый голос Малфоя.

- Блез, золотко, прежде чем тебя засыплет содержимым моего гардероба, вникни в то, что я сказал: Грейнджер в моем шкафу.

Приоткрыв один глаз, Гермиона увидела, что Блез стоит к ней спиной, глядя в смеющиеся глаза Малфоя. Ее ладонь по-прежнему лежит на ручке двери… наполовину открытой.

- Прости, я не подумала об абсурдности этой мысли.

Блез выпустила дверцу шкафа и, увлекаемая движением Малфоя, прижалась к нему. Гермиона смотрела на его руки, которые гладили спину Блез в десяти сантиметрах от ее глаз. Его золотистый загар потрясающе смотрелся на фоне ее белой рубашки. Каждое движение его пальцев заставляло Блез выгибать спину. Гермиона нервно сглотнула и с трудом оторвала взгляд от этой картины. Подняв глаза, она встретила два темно-серых омута. Как можно так нежно целовать одну девушку и с такой ненавистью смотреть на другую? И все это одновременно.

«У него глаза цвета пасмурного неба», - невпопад подумалось Гермионе.

Малфой, не прекращая поцелуя, сделал резкое движение вокруг своей оси, увлекая Блез, и сильно впечатался спиной в дверцу шкафа, заставив ту захлопнуться.

Теперь Гермиона ничего не могла видеть: все заслонила спина Малфоя. Зато ей все было слышно. Неровное дыхание, сбивчивый шепот. Ужас! Гермиона всеми силами старалась не прислушиваться. Но слова Блез чуть не заставили ее бухнуться в обморок.

- Мне повезло! – прошептала та. - Кто еще сможет похвастаться таким страстным и умелым мужем?!

- Блез, - услышала она голос Драко, - давай до Рождества повременим с объявлением о помолвке. Потом все равно все узнают. После того, что приготовил мой папочка…

- Хочешь насладиться холостыми деньками? Окей, Драко Малфой, до нашей помолвки можешь делать, что хочешь. Даже спать, с кем хочешь. Но после Рождества…

Малфой, по всей видимости, остановил поток ее слов поцелуем. Странно, Гермионе послышалась обида в ее голосе. Что здесь происходит? Ну не могут же их насильно тащить в такое предприятие, как брак. А если так, то почему Забини этому рада, Малфой же не прыгает от восторга? Они красивая пара, а серьезно он, вроде бы, ни с кем не встречался. Он менял девушек со скоростью света. Не то, чтобы Гермиону это интересовало, но она всегда исподтишка наблюдала за ним. Ведь он – враг, а слабости врага нужно знать.

- Нет, жутко хочу, чтоб ты осталась, но у меня, правда, сегодня еще куча дел.

- Да, Темный Лорд тоже здесь. И Нарцисса приехала.

- Да уж, зная моего папочку, да еще с такой компанией, как Темный Лорд.

- Шшшш. Не говори так. Ты расстроился. Ведь великий Драко Малфой сильный и ничего не боится.

- Знаю. Хочешь, я попытаюсь что-нибудь разузнать?

- Да. Хотя нет. Не хватало тебе еще в это впутываться.

- Не стоит. Находясь здесь, ты можешь оттянуть неизбежное.

Звук легкого поцелуя и закрывающейся двери. И тишина. Гермиона подумала, что про нее просто забыли. Или Драко ушел с Блез. И в этот миг дверь шкафа распахнулась, и Драко Малфой, который успел застегнуть рубашку (Хвала Мерлину - очень отвлекала), отчеканил тоном, от которого непременно должна была замерзнуть вода в графине на столе:

- Грейнджер! У тебя пять минут, чтобы объяснить мне, что, черт побери, здесь происходит.

В комнате повисла напряженная тишина. А ведь пять минут назад здесь еще жили звуки: потрескивал камин, в закрытые створки огромного окна библиотеки бился дождь, звучал голос отца, тихий, спокойный, равнодушный, как всегда. Что же он говорил? Кажется, что-то важное. Ах, да! После того, как вошла Нарцисса, и он по-отечески поцеловал ее в лоб (дурацкий жест!), он сказал:

- Люциус, оставляю вас наедине. Думаю, вам есть что обсудить. Нарцисса, мы с твоим отцом будем в гостиной. В случае слишком ретивого поведения жениха можешь смело звать нас… если захочешь…

Такая усмешка в голосе. Как можно так просто и бездушно говорить о конце всего? Светловолосый юноша проводил улыбающегося отца усталым взглядом и повернулся к своей… Язык не поворачивался назвать ее невестой. Да и до Рождества было еще несколько месяцев. Странно. Куда подевалась блистательная Нарцисса? Нет, она была красива, но что-то было не так. Люциус не мог понять что, и это его нервировало.

От звуков его резкого голоса она вздрогнула, но села на краешек кресла, заставив себя улыбнуться. Люциус еще ни разу не видел такой неуверенности на ее лице. Нарцисса Блэк привыкла к восторгам окружающих. Люциус не восторгался, и она, похоже, тоже не понимала, что происходит.

Вся ее жизнь была подчинена этому дню, дню, когда она узнает имя своего суженого и поклянется отцу во всем слушаться будущего мужа и никогда ему не перечить. Узнав, что ее избранником стал Люциус Малфой, Нарцисса улыбнулась отцу так, как может улыбаться только по-настоящему счастливая шестнадцатилетняя девчонка: ярко, светло и попросила разрешения удалиться отправить сову Белинде, своей подруге. Нужно же похвастаться такой замечательной новостью! Отец, поцеловав дочь в лоб, разрешение дал. Пусть девочка повеселится. И Нарцисса пулей выскочила из библиотеки, пересекла холл, устланный тяжелым ковром, и бросилась из замка через главный выход, сбив по дороге Крамера, домового эльфа, который пытался полить огромную кустовую розу, стоящую в деревянной кадке. Эльф безропотно поднялся и бросился за тряпкой – вытирать разлившуюся воду. Как и все в доме, он знал причину такой бурной радости юной хозяйки. Пусть себе, ему не привыкать.

Нарцисса же не заметила, учиненного ею беспорядка, потому что уже опрометью сбегала по каменным ступеням главной лестницы. Она очень торопилась поделиться… радостью с Белиндой? Нет! Девушка резко свернула к дорожке, ведущей в сад. Если бы отец увидел это, мог заподозрить что-то неладное – совятня находилась в противоположной стороне. А юная Нарцисса бежала вглубь сада, в сторону едва заметной тропки, чтобы поделиться. Нет, не радостью – вестью и не с Белиндой, а… с совсем другим человеком.

В конце сада ютился старый заброшенный домик садовника. Им давно никто не пользовался, и девушка понятия не имела, почему его до сих пор не сносят. А спросить боялась. Вдруг о нем просто забыли, а она своим вопросом может лишить себя последнего убежища в этом огромном доме. Маленькое деревянное здание стояло в конце заброшенной неухоженной площадки. Нарцисса побежала прямиком к нему. Ее легкие шажочки тонули в густой траве. Здесь не было даже дороги. Нарцисса споткнулась. Вероятно, о камень. Негромко вскрикнув, девушка упала в траву, больно ударившись коленом. Она быстро встала, оглядываясь по сторонам, не слышал ли кто? На колене, в месте удара о камень, виднелся глубокий порез, из которого довольно сильно шла кровь. Каблучок правого босоножка подломился, когда Нарцисса попыталась опереться на больную ногу.

- Этого еще не хватало, - всхлипнув, пробормотала девушка.

Нарциссе Блэк неделю назад исполнилось шестнадцать лет. И самое главное правило, которое она постигла на собственном опыте и потому запомнила на всю жизнь, гласило: «Беда не приходит одна!».

Отряхнув платье и окончательно отломав теперь бесполезный каблук, девушка разулась и осторожно продолжила свой путь. Если бы кто-то в этот момент взглянул на эту хрупкую босую девчушку с окровавленным коленом, бредущую к покосившемуся домику, вряд ли смог бы узнать веселую блистательную сердцеедку факультета Слизерин.

Открыв скрипучую дверь, Нарцисса пробралась к груде хлама, сваленной в дальнем конце комнаты старого домика. Приподняв проржавевший шлем, она руками разгребла солому на земляном полу. Тонкие пальцы нащупали кольцо в крышке небольшого люка. Прошептав заклинание пароля для вскрытия тайника, девушка потянула крышку. На дне небольшого углубления лежал сверток непонятной формы. Достав его, девушка отошла к окну, устроилась на старом пыльном подоконнике и развернула сверток. В груде тряпья оказалось обычное на вид зеркальце. Спустя много лет именно это зеркальце получит пятнадцатилетняя Надежда всего волшебного мира из рук своего крестного отца, но так и не сможет им воспользоваться.

Нарцисса протерла кончиком платья пыльную поверхность, приблизила зеркальце к лицу и внятно произнесла: «Сириус Блэк». После чего, откинув голову к стене, стала ждать, когда на другом конце этого чудовищного мира красивый темноволосый паренек заметит сигнал вызова на точно таком же зеркальце. Тогда он посмотрит на нее, и его удивительно синие глаза без слов скажут, что это лишь дурной сон, что все будет хорошо.

И она даже поверит в эту нелепую мысль. Нелепую, но такую желанную.

А потом будет дождь и поездка в замок, въездные ворота которого украшает старинный герб: витиеватая буква «М», которую обвивают руки-лапы каких-то зверей-людей. И напряженная тишина, повисшая в библиотеке с момента ее появления.

Однако когда ее будущий муж предложил (приказал!) сесть, она даже умудрилась выдавить из себя какое-то подобие улыбки.
Люциус Малфой присел на огромный письменный стол. Он не знал, о чем говорить с этой девушкой.

Нарцисса тоже не спешила затевать душещипательную беседу. Ее, вообще, похоже, в данную минуту сверх всякой меры интересовали собственные босоножки. Иначе с чего бы она добрых десять минут не отрывала от них взгляда? Хотя, может, она любовалась серебристым лаком на пальчиках своих миниатюрных ножек. Люциуса охватило раздражение. Черт возьми! И это его будущая жена! Сейчас, когда она сидела на самом краешке широкого кресла, опираясь на него руками и нелепо втянув голову в плечи, со стороны была похожа на нахохлившегося воробья. Люциусу совсем не понравился ее вид. С одной стороны, его душу грело то, что она испытывает… страх. Хоть и старается его не показывать. Ведь Люциуса еще никто никогда не боялся. Домовые эльфы не в счет, да и Крэбб с Гойлом боялись скорее имени его отца. А Нарцисса боялась. Но ведь жена не должна… Вот Присцилла не боялась Эдвина, поэтому и жила далеко-далеко, хоть и не по собственной воле, но так всем было удобней. Хотя… может в этом и есть смысл. Он знал, какую клятву дают женщины чисткровных семей при вступлении в брак. Что ж, наряду с послушанием и верностью он приобретает еще и страх. А страх влечет за собой восхищение и уважение. Именно такие чувства вызывал страх Люциуса перед отцом. Откуда же ему, семнадцатилетнему подростку, воспитанному с очень странным представлением об институте семьи, было знать, что именно эта формула: «Страх = уважение + восхищение», выведенная им самим, сыграет с ним злую шутку, когда у него появится собственная семья.

Взгляд Люциуса поднялся от поджатых пальчиков ног Нарциссы к ее коленям. На правом был волшебный пластырь, искусно подобранный к цвету кожи, но, тем не менее, заметный для наблюдательных глаз.

- Что с твоим коленом? - зачем-то спросил он. Честно говоря, ему было на это глубоко наплевать, но как-то нужно было разбить эту проклятую тишину.

- Я упала в саду, - не поднимая глаз, ответила Нарцисса. Ее тихий голос прозвучал неожиданно ровно.

- Ездила в гости к Уизли помочь выдворять гномов?

Снова стало тихо, и молодые люди погрузились каждый в свои мысли.

Люциус настойчиво отгонял от себя образ темноволосой девушки с глазами цвета Надежды, который воображение упорно подсовывало снова и снова. Если бы в этом кресле сидела она… Все было бы совсем не так. Он бы не прислонялся к этому чертовому столу, а уже давно сидел бы у ее ног, пытаясь облегчить боль в израненной ножке. Ведь болеть должно обязательно, чтобы он первым смог оказать помощь. А она рассмеялась бы звонко и поблагодарила его.

Разговор о саде и родственниках (даже таких как Уизли) напомнил Нарциссе совсем другого человека.

- Что с твоим коленом? - тревога в синих глазах. - У тебя кровь идет.

- Да уж, полподоконника – это совсем чуть-чуть, - нетерпеливо сказал Сириус. - Ты где сейчас?

- Так! Выбирайся за территорию, там в дупле того дуба, ну ты помнишь, я оставил портключ. Он перенесет тебя к озеру. Я буду там через десять минут.

- Сириус, не нужно, я просто хотела поговорить, и …

- Нарцисса! Когда ты посинеешь от потери крови или подхватишь какую-нибудь заразу, всем уже все равно будет, о чем ты хотела поговорить. Кстати, возможен и комплексный вариант. Я имею в виду потерю крови и… - он хотел казаться беспечным, но во взгляде сквозило беспокойство.

- Если бы я знала, что точно умру от этого, я бы никому не позволила оказать мне помощь.

- Стоп! Быстро встала. Да-да, прямо сейчас, вместе с зеркалом, чтобы я видел, и пошлепала к дубу. Я тоже вылетаю.

- Подходящей обувью не обеспечу, но, - он пожал плечами, - могу взять на руки.

- Ты, правда, умеешь оказывать первую помощь?

В тот день она впервые убежала из дома, и это был самый счастливый день в ее жизни. Ну и что, что болело колено; плевать, что она была босиком. Ведь глядя в его глаза, она верила, что все будет хорошо. Так сказал брат. Пусть не родной, но Нарцисса любила называть его именно так. Она так и не решилась поделиться с ним новостью. Они просто бродили, смеялись, и он ее фотографировал. Увидит ли она теперь эти фотографии? Прощаясь, Нарцисса незаметно подсунула зеркальце в карман куртки Сириуса. Оно ей теперь не понадобится, а ему может еще сослужит хорошую службу.

Улыбнувшись на прощание, девушка взялась за порт-ключ. В тот миг она еще не знала, что это последняя их совместная прогулка и что, счастливее, чем сегодня, они уже не будут никогда. А многочисленные встречи в Хогвартсе будут так мимолетны и безлики... Потому что оба они сделали свой выбор.

Нарцисса, как и обещала отцу, станет женой Люциуса Малфоя, а мятежный Сириус Блэк уйдет из дома, и его имя станет синонимом грязного ругательства для всей семьи Блэков. Да и вообще, для всех волшебников, хоть и по разным причинам. Для всех, кроме Нарциссы, которая с уходом Сириуса потеряет что-то очень важное.

И уже ничего нельзя будет изменить, и не на что станет надеяться.

Находясь в этой комнате рядом с ненавистным человеком, она четко поняла: теперь она зависит от него целиком и полностью.

Гермиона посмотрела в глаза Драко Малфоя и невольно отшатнулась, запутываясь в висящих мантиях. Если она считала, что Малфой был зол, увидев ее в своей комнате… Нет! Что вы! Оказывается, до этого он был просто образцом приветливости и гостеприимства. Сейчас же единственным, что еще спасало здоровье и жизнь несчастной гриффиндорки, было его нежелание портить собственный гардероб, которым, по-видимому, он очень дорожил. Но вот она выйдет из шкафа… Гермиона заметила, что правая рука Малфоя нервно сжимается и разжимается, и прижалась к спасительным мантиям.

- Грейнджер! Я не буду повторять, - голос его был настолько тихим, что Гермионе пришлось прислушиваться. Может спокойствие это хороший признак? Только его голос как-то не вяжется с этим взглядом.

Если бы она чуть лучше знала Малфоя, поняла бы, что он дошел до точки кипения. Это качество выработал отец. Он запрещал сыну проявлять эмоции. И с самого детства у Драко появилась черта: чем сильнее он злился и раздражался, тем тише и спокойней звучал его голос, заставляя окружающих цепенеть. В отличие от отца в этом возрасте, Драко Малфоя действительно боялись. Он был жестоким и опасным человеком, а его язвительная речь ранила, часто, сильнее многих заклятий. Его преимущество было в том, что он ВИДЕЛ людей: их мысли, чувства. Так было проще управлять, дергая за нужные струны. Он без запинки мог назвать десять способов достать любого ученика Хогвартса, на которого в свое время упало его внимание. Он даже знал наперед, какой будет реакция того или иного человека. Его жертва еще только успевала подумать, чем ответить обидчику. А он уже ЗНАЛ, каким будет этот ответ. Со стороны могло показаться, что он способен читать мысли. На самом деле, он просто никогда не смотрел на людей, он их ВИДЕЛ.

Блез, посвятившая более десяти лет своей жизни наблюдению за этим странным человеком, была полностью уверена, что если бы он задался целью: мог бы очаровать даже профессора Макгонагалл, которая, к слову сказать, его терпеть не могла. Ведь, умея причинять боль, он, наверняка, умел ее излечивать и дарить радость. Но он ограничивался первой частью этого действия. Просто потому, что ему не нужны были эти люди. Они не волновали его. Блез всегда считала, что человек, которому Драко Малфой захочет протянуть руку дружбы, очень многое обретет в его лице. Ведь она-то знала его не только жестоким и надменным. С ней он бывал другим. Иногда, если позволял себе расслабиться. Нет, он не пытался ее очаровать. Зачем? Она и так была готова ради него на все. Просто с ней он иногда был обычным. В такие минуты она понимала, что за ликом надменного подростка прячется усталый ребенок, который слишком давно утратил свое детство. Раньше она думала, что пройдет время, и Драко Малфой станет, наконец, просто человеком, не несущим на своих плечах бремя этой проклятой фамилии. Но всегда случалось что-то, что заставляло его жестоко улыбаться и понижать голос почти до шепота. В такие моменты даже она его боялась. Что же можно говорить о несчастной Гермионе Грейнджер, которая вообще ни разу не видела на лице Малфоя ничего кроме презрения.

- Малфой, это очень длинная история. Я не знаю… как я могу тебе рассказать? Может, ты все это сам затеял? – хотя Гермиона начала допускать мысль, что Драко Малфой мог действительно ничего не знать о пленении Гарри.

- Три минуты… - он уже справился с приступом ярости, и теперь его лицо было непроницаемым, только голос звучал еле слышно.

- Малфой, подожди, ты не можешь. Ну, дай мне хотя бы вылезти из шкафа… - приговаривая это, девушка попыталась выбраться, запуталась в висящей одежде и чуть не упала на пол.

Драко Малфой отвернулся от своей жертвы и медленно двинулся в сторону входной двери. Сейчас он ее распахнет и выставит из комнаты.

Рука Малфоя, тянувшаяся к ручке двери застыла в воздухе. Он резко развернулся и напрягся как тигр перед прыжком. Гермиона, не сводя с него глаз, осторожно выбралась из шкафа, и, несмотря на всю серьезность ситуации, чуть не рассмеялась. Кажется, Драко Малфой с трудом удерживался от желания заглянуть под широкую кровать.

- Ты хочешь сказать, что местом встречи со своим ненаглядным Поттером, вы выбрали мою спальню??? - в его голосе появилась опасная мягкость.

- Да, нет же! – воскликнула Гермиона. - Он не в твоей спальне, он в твоем подземелье.

- Во-первых, это подземелье моего отца, во-вторых, ты несешь ерунду. Откуда ему здесь взяться?

- Ага, прям как в детективе. Темно-темной ночью люди в черной одежде появились на улице как-она-там, прокрались в дом и схватили несчастного Поттера прям, как был, в пижаме в сердечки. Кстати, ты в этот момент тоже присутствовала в его спальне? – его ухмылку невозможно было терпеть.

- Причем здесь темная ночь, Малфой! Его похитили днем, в Центральном парке.

Юноша скептически поднял бровь и ухмыльнулся. Гермиона поняла, что он не верит ни одному ее слову.

- Малфой, включи мозги! - с раздражением произнесла девушка. - Зачем мне являться в твой дом на ночь глядя? Не считаешь же ты, в самом деле, что я соскучилась за лето!

- Вполне вероятно, если считать, что твоей компанией были Поттер и Уизли. Удивляюсь, как ты вообще жива, как вы все живы. От ваших бесед мозги тухнут. Темы сезона: №1 Темный Лорд; №2 Спасение мира. Не удивлюсь, что кто-то из троих потянулся за толикой интеллектуальной беседы.

Внезапно его ухмылка исчезла, и он резко сказал:

- Я жду правду! И меня больше интересует способ, которым ты сюда проникла.

- Ты не спрашиваешь, зачем я здесь? – не поверила своим ушам Гермиона.

- Причины меня не очень интересуют – итог для тебя все равно будет один. - Гермиона сглотнула. Что он имел в виду? - Но лучше расскажи все.

- Мы гуляли в Центральном парке… - начала она.

Драко Малфой по-прежнему стоял у двери, засунув руки в карманы брюк, нетерпеливо сгибая и разгибая большие пальцы. При этом он зачем-то перекатывался с носка на пятку.

- Мы ели мороженое, смеялись, - Гермиона почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Еще несколько часов назад они были беззаботны и счастливы. Все было так здорово. Ее Гарри так весело смеялся, его глаза блестели от счастья. А сейчас он…

- Грейнджер, избавь меня от слезливых подробностей, - равнодушный голос вернул ее к действительности.

Девушка яростно моргнула и подумала про себя, что если выберется отсюда, придумает для этого ублюдка такую кару... Ему сто крат вернутся каждая ее слезинка и каждая минута стра