💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Часть 9. След Арахны 1 страница

Глава 1. Джеймс Поттер.
Мерлин, это же просто… Уму непостижимо! Невероятно…
Он окаменел, превратившись только в слух, потому что боялся, что что-нибудь пропустит и окончательно запутается. В ощущениях. В себе.
- Я знал, что твои дети, Гарри, - Дамблдор смотрел на своего любимого ученика, - в опасности, ведь только так твои противники смогут до тебя добраться… Тогда профессор Снейп, - все повернулись к портрету черноволосого волшебника, но тот с легким презрением к такому вниманию рассматривал свои ногти, - предложил установить ментальные нити…
- Ох, - выдохнул один из портретов, до того хранивший молчание. Видимо, кому-то было понятно, но не Джеймсу и, судя по всему, не отцу и Малфою.
- Это особая магия, требующая больших сил у легилимента. К счастью, у нас есть два одаренных в этом волшебника, поэтому мы решили, что подстраховаться никогда не будет лишним, - Дамблдор чуть улыбнулся, излучая спокойствие.- Поэтому Тео и Ксения, - он кивнул девушке, что все еще стояла за спиной гриффиндорца, - согласились соединить себя заклятием с Джеймсом, - старый директор чуть улыбнулся юноше, - и Лили.
- Что значит «ментальные нити»? - заговорил Гарри, глядя то на Дамблдора, то на Манчилли. Джеймс и Скорпиус переглянулись.
- Особая связь, - заговорил целитель.- Односторонняя. Но довольно прочная. Позволяет наложившему заклинание волшебнику контролировать поток сознания другого человека. Контролировать без визуального контакта. Считывать. Воспринимать. Интерпретировать.
- То есть вы связаны с моими детьми сознанием? - уточнил Гарри.
- Нет. Только с Лили, - Манчилли скользнул взглядом по лицам Джеймса и Скорпиуса. Гриффиндорец почувствовал волну, что исходила от Малфоя. Да, приятного мало, когда ты знаешь, что в голове твоей девушки сидит этот гоблин…
- Погодите, - наконец, дошло до Джеймса, - значит, со мной тоже это проделали? - парень обернулся к Ксении и посмотрел сверху вниз.- Ты влезла в мою голову?
Она лишь кивнула, а Джеймс даже не знал, как это воспринимать.
- Когда вы успели? - немного нахмурившись, спросил он.
- Я знаю, когда они это сделали, - заговорил Скорпиус, с насмешкой глядя на Ксению.- Ночная прогулка в башню Гриффиндор?
Джеймс стал понимать еще меньше. Но задать очередной вопрос ему не дали, потому что вмешался отец:
- Значит, вы, Тео, можете связаться с Лили? - надежда мелькнула в голосе Гарри.
- Нет. Не связаться. Я могу считывать ее чувства. Ее состояние. Ее поток сознания. Сам я не могу с ней… связаться.
- Но, Гарри, у нас есть большой шанс узнать, где находится твоя дочь, - вмешался Дамблдор.- Тео сегодня днем узнал, что с ней что-то случилось, и даже смог точно определить, что она идет к воротам…
- Потому что мисс Поттер думала об этом, - уточнил Манчилли. Джеймс тоже с надеждой смотрел на целителя. Он готов был простить этому гоблину все и вся, лишь бы тот помог найти Лили.
- О чем она думает сейчас? - Гарри стоял рядом со столом МакГонагалл.
- Ей страшно. Она в абсолютной темноте. У нее болят руки.
- Почему? - Малфой дернулся к Манчилли, словно мог с его помощью стать ближе к Лили.
- Я не могу сказать точно, - Тео закрыл глаза, губы поджаты.- Она сама не знает этого.
- О чем она думает? - Гарри хотелось знать, что его дочь в порядке, что ей не нанесли вреда. Пока…
- Она думает о серебряном лесе, - Манчилли открыл глаза и посмотрел прямо на Скорпиуса Малфоя.
Серебряном лесе? Джеймс оглянулся на Ксению, словно та могла объяснить эту загадку, но та лишь пожала плечами. Но, наверное, Малфой знает, о чем речь, потому что слабая тень ухмылки появилась на его аристократичном лице. Что за серебряный лес?
Гарри тоже немного изумленно смотрел на Тео – единственную нить, которая теперь связывала их с Лили и давала надежду:
- Только о лесе? То есть она не знает, где ее держат? И кто?
- Нет. Она в темноте. Ничего не видит. Боится. Думает о вас, Гарри. О вашей жене…- и снова целитель поднял взгляд на Скорпиуса.
Отец опустился в кресло, закрыв лицо руками. Воцарилась тишина, потому что все ждали. Хоть чего-нибудь. МакГонагалл в упор смотрела на Тео, как и все в этой комнате.
Джеймс обернулся к Ксении и шепотом спросил:
- Значит, мы с тобой связаны?
- Да, - она нагнулась, чтобы говорить ему прямо на ухо и не тревожить остальных.
- Почему ты не сказала?
- Не успела. Мы сделали это сегодня ночью. Как вовремя…
- Почему ночью?
- Когда человек спит, его сознание наиболее расслаблено, и проще связать с другим сознанием, - объясняла она, поглаживая пальцами его затылок. Это успокаивало.- Тем более что я тебя научила основам окклюменции.
Джеймс кивнул. Наверное, если бы ему сказали о подобной самодеятельности еще пару часов назад, он бы не был так спокоен. Но сейчас не до сцен протеста. Нужно просто спасти Лили. Просто? Черт, как же это…. Как они не уберегли сестру?!
- Свет, - вдруг заговорил Тео, и все вздрогнули. Отец встал, с надеждой глядя на целителя.- Неяркий свет… Боль в руках.
- Там есть кто-нибудь? - приглушенно спросил Гарри.
- Не знаю, она об этом не думает. Просто видит свет. И это ее чуть ободряет.
- Где она?
- Комната. Маленькая комната. Кушетка. Полки. Стол, - целитель опять покрылся капельками пота, кулаки его были крепко сжаты. Наверное, это было невероятно трудно – читать и интерпретировать чужое сознание, ощущать чужие страхи. Джеймс даже посочувствовал Теодику Манчилли.- Чашка... Цепь из скрепок… Зеленый моток ниток… Книга… Она нашла книгу… Черный переплет… На форзаце слова… «Дорогому Рею, любителю Шекспира, от любящей Эммы»… Каменные стены. Нет окон. Нет дверей. Ей страшно… Болят руки. Они в крови…
- Что? - Гарри буквально подскочил, снося со стола МакГонагалл половину вещей.- Что с ее руками? Ее укусили?
Джеймс вдруг заметил, что Малфой, совершенно белый, пятится к дверям.
- Мне нужно выйти, - выдавил слизеринец, но никто не обратил на него внимания. Никто, кроме Джеймса. И он тоже встал и последовал за другом. Наверное, его проводили взглядами изумленный отец и подозрительная Ксения.
- Малфой, стой! - Джеймс выскочил из-за горгульи и увидел, как Скорпиус бежит по коридору.- Стой, подожди!
Он нагнал друга и остановился, тяжело дыша и упираясь руками в колени.
- Я знаю, где Лили…- прошептал Малфой, не глядя на гриффиндорца.
- Знаешь? Надо сказать всем, они…
- Нет, - категорично заявил Малфой, и Джеймс тут же выпрямился, глядя на друга.
- Малфой, это же моя сестра!
- Я знаю! Черт, Поттер, она в Малфой-Мэноре!
Джеймс отшатнулся от слизеринца, чувствуя, как зашлось от страха его сердце:
- С чего ты взял?
- Книга. В ее руках была моя книга. Я знаю это посвящение наизусть! - Скорпиус мял в руке палочку.- Понимаешь? Я не могу привести в свой дом мракоборцев. Я должен сам узнать… Все.
- Скорпиус, а вдруг…
- Я не уверен, - Малфой смотрел себе под ноги.- Потому что Лили не в самом особняке, она в тайной комнате под садовым домиком… Я там спрятал Шекспира, когда отец нашел эту книгу… Возможно…
- Я иду с тобой, - твердо заявил Джеймс. Он решил так не просто из-за гриффиндорской храбрости или из-за сестры. Он не хотел оставлять друга одного разбираться со всем этим.- Я. Иду. С тобой.
- Черт, Поттер, если я прав... Ты же сам придешь к ним в лапы! И у них окажутся двое детей Гарри Поттера!
- Ничего. Я же в любой момент могу связаться с Ксенией и показать ей прекрасные виды на твое родовое гнездо…- с бравадой произнес Джеймс.- Чего мы стоим? Быстрее!
- Ладно, - сдался слизеринец, - но без геройства… Сейчас по тайному проходу, там трансгрессируем… Запомни – даже дышать с моего разрешения, понял?!
И друзья побежали по лестнице. Сердце Джеймса заходилось от тревог и предчувствий. Что если в похищении Лили замешаны родители Малфоя? Что же тогда будет со слизеринцем? Как можно поставить человека перед выбором, и как можно сделать подобный выбор?!
Они трансгрессировали, держась за руки, к стене непроходимого леса, освещенного хмурым осенним небом. Ни души вокруг.
- Где мы? - Джеймс достал палочку, но Малфой лишь покачал головой. Сам же, к изумлению Джеймса, прикусил себе палец и провел им по воздуху перед стеной деревьев.
И воздух вдруг задрожал, словно вода, образуя какой-то арочный проход прямо в деревьях. Скорпиус схватил друга за руку, и они прошли сквозь этот странный воздух.
Джеймс не поверил своим глазам. Они стояли спиной к высокой каменной стене, а перед ними был парк, уже избавившийся от листвы, поэтому почти черный и неприютный. Вдали виднелся просто огромный белый особняк. В некоторых окнах горел свет.
- Не двигайся, - шепнул Скорпиус, созерцая парковые деревья. Судя по тому, что видел Джеймс, поместье было не менее внушительным, чем дом Малфоев.- Донг.
Перед ними с хлопком появился домовой эльф в полотенце с гербом Малфоев.
- Юный хозяин…- начал домовик, но Скорпиус приказал ему замолчать.
- Донг, в доме есть чужие люди? - шепотом спросил Скорпиус.
- Нет, сэр, - так же тихо ответил Донг.
- А были? С кем-нибудь чужим встречался отец?
- Нет, сэр.
- Забини?
- Нет, мистера Забини не было давно.
- Где сейчас отец?
- Он и хозяйка обедают в столовой, сэр.
- Хорошо. Что-нибудь странное на территории замечал?
- Нет, сэр, вы же знаете, нам нельзя без разрешения уходить из дома, сэр.
- Ладно. Сейчас ты должен кое-что сделать…
- Что угодно, сэр…
- Незаметно подойди к садовому домику. Посмотри, кто есть рядом, что там подозрительного. Если тебя заметят, я приказываю тебе открутить себе уши, понял?
- Да, сэр, - с каким-то даже задором согласился домовик и тут же скрылся, слившись с темными кустами.
- Открутить уши? - переспросил Джеймс, глядя на Малфоя.
- Так он точно сделает все, что сможет, чтобы его не заметили… Черт, вот черт!
- Что?
- Там, в комнате, спрятана старая палочка. Волшебная палочка… Черт, только бы Лили не наделала глупостей…
- Может, не найдет?
- Надеюсь, - Скорпиус с тревогой вглядывался в парк. Наверное, где-то там был этот садовый домик.
Джеймс же старательно прикрывал свой разум, иногда ощущая, как кто-то чужой чуть касается сознания. Ксения ищет их, но пока было рано давать ей панораму Малфой-Мэнора. Это семья Скорпиуса, ему решать, как поступить.
Прости, Ксения, но ты сама научила меня этому. Я тебя люблю, вот это можешь узнать, потому что вслух я тебе этого еще не говорил… Я бы хотел оказаться сейчас с тобой в Выручай-комнате… Или за гобеленом на третьей этаже… Я обожаю твои холодные руки…
Джеймс старательно подсовывал Ксении свои мысли, связанные с ней и ее руками…
- Хозяин Скорпиус, сэр, - из неоткуда появился Донг, заговорщицки подмигивая огромными глазами.- У садового домика только новый садовник, сэр… В доме кто-то есть, но Донг боялся, сэр, что его увидят…
- У нас новый садовник?
- Да, сэр, три недели, как работает, сэр…
- Заткнись, - попросил Малфой, а потом повернулся к Джеймсу. Лицо Скорпиуса стало меньше походить на гримасу убийцы, с которой он ходил с тех пор, как увидел Лили в теле Забини, трансгрессирующую неизвестно куда.- Поттер, ты…
- Я иду с тобой, - категорично заявил Джеймс.- Слушай, ты уверен, что в этом замешан твой…
- Нет. Я скорее уверен в обратном, - Малфой смотрел в сторону большого дома.- Поттер, мой отец – всего лишь трусливый хорек, ты забыл?... Все, думаю, хватит болтать, а то мы дождемся, что твоя сестричка найдет волшебную палочку и убьет всех оборотней без нас…
- Не смешно.
- А я и не смеюсь, - фыркнул Малфой. Потом снова повернулся к эльфу: - Теперь слушай внимательно. Ты сейчас должен нас с Поттером переместить в тайную комнату под садовым домиком. Помнишь ее? Ты там был со мной однажды…
- Да, сэр Скорпиус…
- Тогда пошли, - Малфой протянул одну руку эльфу, а вторую Джеймсу.- Поттер, и никакой самодеятельности…
Гриффиндорец кивнул и через мгновение провалился в душную темноту. Как он ненавидел трансгрессию!

Глава 2. Лили Поттер.
Все произошедшее с ней казалось просто кошмарным сном. Если бы не ноющая боль в руках и не темнота, которая пугала своей абсолютностью, то Лили смогла бы представить, что действительно просто спит и видит кошмар.
В этом ужасном сне не было человека в маске.
А она думала о нем, пусть глупо, но надеялась, что он придет и спасет. Заслонит ее от того, что ее ожидает. Скорпиус, любимый, мне так страшно…
Послеобеденные события в Хогвартсе сейчас казались просто дурацкой шуткой слизеринцев. Чьи-то сильные руки, чьи-то злые глаза. Ужасное по вкусу зелье, которое ее заставляли глотать. Оно лилось по подбородку и шее, она задыхалась и пила, думая, что сейчас просто умрет. Ведь это был яд, медленно ползущий по ее венам, заполняющий каждую клеточку тела страшной болью…
А потом была совсем не она. Не ее тело. Чье-то более сильное, более раскрепощенное. Чужие ощущения. По-другому даже чувствовались воздух, пространство, температура. Другие краски – более яркие, слишком бьющие по глазам.
И чужая воля, которой вообще невозможно было противиться. Никак. Можно было думать о том, что ты не хочешь никуда идти и ничего делать, но тело само делало то, что приказывали. И Лили сама пошла в объятия страха. Потому что понимала, куда и зачем она идет.
Была страшная мысль – мама. Неужели она так же легко шла в объятия смерти? Или даже легче, ведь она не знала, что ее ждет?
Потом пришла мысль об отце – прости, папа, тебе опять будет больно. Тебе опять будет мучительно больно.
Джим. Скор. Скор!
Лили судорожно вздохнула в черном мраке, лежа на чем-то твердом и ровном. Если не двигаться, руки не будут ныть. Почему они болели? Когда ее сюда положили, руки были покрыты горячей влагой. Кровь?
Когда она успела поранить руки? Когда пришла боль? Ах, да, когда она трансгрессировала на «Кингс-Кросс». Лили не умела трансгрессировать. Ее не учили. Забини, чье тело ненадолго приобрела гриффиндорка, умела, но этого было мало. Недостаточно. Наверное, поэтому ее руки болели.
Лили пошевелила пальцами. Вроде все на месте, и боль притупилась. Кровь остановилась и засохла. Была бы палочка…
Но палочку у нее отобрал тот человек, что почти сразу схватил ее за плечи, когда Лили появилась у барьера на вокзале. Он ждал ее. Тут же трансгрессировал с ней на какую-то аллею. Чугунные ворота, а за ними – дорога, уходящая к огромному дому, живые изгороди, деревья.
Потом было холодно – человек применил к ней дезилюминационное заклинание. Он легко прошел сквозь ворота, но повел девушку не по подъездной дороге, а по тропинке в глубь парка. Лили не могла противиться, потому что ей приказали еще в Хогвартсе - не сопротивляться. И зелье еще действовало.
А потом она оказалась в этой темноте. Причем даже не помнила, как. Наверное, она потеряла сознание – от боли в руках или потери крови, от страха или от действия зелья. Но очнулась здесь.
Она пока жива и почти невредима. Значит, она лишь приманка… Для отца. Папа, папочка, не надо. Я тебя прошу, не надо.
Мысли путались, потому что было страшно. Страшно из-за неизвестности и темноты.
Вот бы оказаться сейчас в серебряном лесу, где так хорошо было и спокойно. Где был ее серебряный человек. Скор… Он бы спас, он бы защитил, он бы обнял.
Лили не верилось, что совсем недавно она была в его объятиях, что он целовал ее, ласкал, что они были вместе среди снега и огня.
Она погрузилась в воспоминания, стало легче дышать, стало не так страшно. Потому что не страшно умирать, когда в твоей жизни был серебряный лес и любимый человек, так легко сотворивший чудо. Когда ты узнала, что значит любить и быть любимой…
- Скорпиус…- прошептала она, чтобы просто услышать живой человеческий голос.
Вдруг зажегся свет. Она вздрогнула, сжимаясь. Но никого не было. Лишь слабый отсвет какого-то огонька в банке в дальнем углу. Почему он зажегся?
Лили села, поджав ноги и оглядываясь. Небольшая комната. Каменные стены. Полки, почти пустые. Стол, на котором осталась кем-то забытая чашка. Просто чашка. Клубок на полу. Клубок? Да, зеленый клубок.
Лили осмелилась встать с кушетки, на которой лежала. Руки ныли. Она взглянула на них – все-таки расщепило. Но не так страшно, как могло бы быть. Засохшая на запястьях и предплечьях кровь. Лили сморщилась, не желая видеть подробностей и надеясь, что это можно вылечить…
Скрепки, сцепленные одна с другой. Они свисают с гвоздя, вбитого в каменную стену. Зачем? Везде пыль. Ни одного окна. Нет двери. Ее просто нет.
Мерлин, где она?!
Книга. В нише, почти полностью скрытой тенью, лежит книга. Лили взяла ее. Маггловая книжка в черном переплете. «Уильям Шекспир. Трагедии». Девушка открыла первую страницу. Косыми буквами написано посвящение. Кто такой Рей? Может, именно он привел ее сюда?
Неизвестность. Ее мучила неизвестность. Было страшно. Было зябко. Было больно.
Лили отложила книгу и пошарила рукой в темной нише. Что-то царапнуло по открытой ране, девушка зашипела от боли.
Палочка. Мерлин, волшебная палочка!
Лили не верила своим глазам, потому что в нише была спрятана палочка. Оружие.
Она старалась дышать ровнее. Села на кушетку, сжимая до боли в кулаке свою надежду. Теперь она так просто не сдастся. У нее есть оружие.
Девушка поджала ноги и замерла. Думая, размышляя. Она ждала. Кто-то же должен был прийти. Или они решили уморить ее голодом? Им все равно, что с ней будет?
Папа, только не поддавайся. Папа, не надо. Потому что это все равно ни к чему не приведет.
Она не знала, сколько прошло времени. Наверное, она задремала, потому что, когда открыла глаза, на нее смотрел какой-то человек. Страшные, желтые глаза с маленькими зрачками. Растрепанные волосы. Поношенная одежда.
- Кто вы? - слегка севшим от долгого молчания голосом спросила девушка, незаметно сжимая в руке палочку. Откуда он пришел? Где выход?
- Ты боишься, - с каким-то радостным злорадством улыбнулся мужчина, втягивая носом воздух.- Боишься, маленькая…
Лили еще никто и никогда так не называл. Она же промолчала, понимая, что у нее будет лишь один шанс, чтобы атаковать этого большого и сильного противника.
- Что вам нужно? - она старалась говорить спокойно. Есть ли у него палочка?
- Чтобы из твоего горлышка лилась горячая кровь… Но ничего, мне недолго осталось терпеть…- ухмыльнулся человек, делая к ней шаг.- Когда твой несравненный папочка-герой узнает, что ты пропала, он сделает все, чтобы спасти свою маленькую рыжую дочурку… И это будет очень скоро… А пока… Мне нужен локон твоих волос.
- Нет, - помотала головой Лили, понимая, как это глупо звучит.- Зачем вам?
- Отправим твоему отцу, чтобы он уж точно поверил… И используем для зелья, когда великий Гарри Поттер пойдет производить обмен себя на тебя…- и этот жуткий человек расхохотался.
Лили поняла, что лучше шанса не представится, и резко взмахнула палочкой: «Ступефай!». Мучитель, не ожидавший отпора, мешком упал у кушетки, неловко подогнув ноги. Заклинание с близкого расстояния ударило его прямо в грудь. Лили надеялась, что он не скоро очухается.
Она собиралась уже подняться с кушетки и попытаться найти выход (должен же он быть!), как посреди комнаты началось что-то странное. Хлопок. Потом крик: «Черт!», что-то большое рухнуло со стола и распласталось на полу.
Лили не верила своим глазам. Посреди комнаты развалился ее брат со страшным, обещающим жуткую месть, лицом. Из-под него были видны большие босые ноги эльфа, дергающиеся так, словно домовик уже почти задохнулся. А в стороне, с комичной миной на лице созерцая происходящее, стоял Скорпиус Малфой, сложив на груди руки и играя палочкой:
- Я так и знал, что не стоит тебя брать с собой, Поттер. Хорошо, что здесь заглушающие чары, - потом слизеринец посмотрел на тело у ног Лили и ухмыльнулся: - Оказывается, мы зря торопились, тут и так все под контролем.
- Скор, - выдохнула Лили, наконец, встрепенувшись от шока, и в следующее мгновение уже была в его объятиях. Его запах, его руки, его дыхание. Страх отпустил, напряжение спало, и она позволила себе заплакать на его плече.
- Ну-ну, - прошептал он ей на ухо, поглаживая по спине, - поздно рыдать, когда ты уже успела оглушить одного из них. Тебе радоваться надо, что ты такая упрямая, что нашла палочку, и такая смелая, что напала на своего тюремщика. Все, теперь мы о тебе будем заботиться…
Джеймс поднялся на ноги, выволакивая из-под себя почти придушенного эльфа:
- Замечательно, а брата обнять не надо? Я, кстати, только что чуть не убился, рухнув со стола, - добродушно пробурчал Джеймс, и Лили тут же его обняла, всхлипнув и улыбаясь сквозь слезы.
- Как вы тут оказались? - она вытерла рукой щеки, чуть поморщившись.
- Так, все потом, - Скорпиус взял осторожно ее руки в свои и оглядел.- Черт, я четвертую этого ублюдка и развешу его внутренности сушиться на флагштоках…
- Может, обсудим это в более приятном месте? - Джеймс уже подошел к оглушенному мужчине и успел связать его.- Как отсюда выйти?
Скорпиус поднял голову и указал на люк в потолке.
- Отсюда можно выйти, только если ты вошел сюда через люк… так что будем снова использовать Донга… Мерлин их знает, сколько их там еще… И как долго они будут ждать своего лохматого дружка… Поттер, тебе не кажется, что он твой поклонник? Прическа что-то уж очень мне кого-то напоминает…
- Малфой, ты можешь быть серьезным хотя бы сейчас? - огрызнулся Джеймс.- Мы, кстати, в каком-то подземелье, а наверху Мерлин знает сколько замечательных и добродушный зверюг нас поджидает…
- Не драматизируй, Поттер, - Скорпиус обнял Лили, словно давая понять, что он рядом и все позади. Девушка уже успокоилась, потому что он был рядом. Он все сделает, он спасет их. Как – это она узнает потом.- У нас есть одно преимущество – это мой дом и мои правила игры…
Лили изумленно воззрилась на слизеринца, но тот лишь подмигнул ей:
- Все, пора уходить. Донг, с тремя справишься?
- Да, сэр…
И уже через пару мгновений Лили оказалась на улице, в том самом парке, через который ее вели. Но тут же она охнула, падая на колени. Перед глазами стало темно от боли.
- Черт, Лили…- Скорпиус мгновенно подхватил ее на руки. Она чувствовала, как по рукам опять потекла горячая кровь. Наверное, из-за трансгрессии открылись раны.- Донг, сделай так, что бы с территории никто не мог уйти. Возьми других эльфов. Встретишь какую-нибудь собаку, волка или другой неопознанный объект – за хвост и мордой об землю, понял?
Лили чувствовала, что Скорпиус ее куда-то несет, бережно держа в руках. Чьи-то прохладные ладони – наверное, Джеймса – осторожно взяли ее запястья и положили ей на живот. Стало чуточку легче. Кружилась голова.
- Малфой, надо остановить кровь!
- В поместье, - бросил Скорпиус. И Лили поняла, что ее несут к тому огромному особняку, что она видела. Неужели это дом Скорпиуса? С этой пугающей мыслью она потеряла сознание.

Глава 3. Гарри Поттер.
Был ли кто-нибудь когда-нибудь в темном тоннеле прошедших лет?
Когда идешь по нему день за днем и чувствуешь их дыхание. Их призрачные взгляды. Их немой укор.
День за днем, год за годом. Туннель. Дыхание. Боль. Вина.
Ты задыхаешься, тебе нечем дышать, ты буквально умираешь с каждым шагом, с каждой минутой. Но все равно идешь по туннелю из прошлого.
Из прошлых дней. Прошлых поступков. Прошлых ошибок. Прошлых чувств.
И ты слышишь их. Ты видишь их лица. Лица тех, кто остались там, в туннеле прошлого.
Их глаза не порицают, не дарят ни любви, ни ненависти.
Немой укор. Просто ты бы так смотрел на себя. Если бы был на их месте. Но как они смотрят? Никак. Просто смотрят.
Шаг – и отец, выигравший лишь мгновения для жизни любимого человека.
Шаг – и мама, вставшая между тобой и твоей смертью. Между смертью и миром. Потому что если бы она не умерла за тебя, то погибли бы сотни других. Она, мама, спасла мир. Не ты. Это ее рука держала твою палочку в тот момент, когда ты впервые осознанно убивал человека. Убивал во имя жизни. И во имя смерти. Смерти тех, кто уже не мог держать палочку.
Год за годом ты слышишь ее крик. И сам кричишь вместе с ней. Потому что тогда ты тоже кричал. Это память тела, память чувств. Ты кричал над ее телом. Год за годом, шаг за шагом.
Туннель уходит вглубь, петляя, сгущая сумрак и туман.
Шаг – и мертвый Квиррел. Он умер из-за тебя. Потому что ты и только ты был нужен убившему Квирелла. Ты. Не было бы тебя, он бы не умер, брошенный хозяином за ненадобностью. Твои руки все еще ощущают горящую кожу. Ты все еще слышишь тот крик в подземелье. И он присоединяется к крику мамы и твоему собственному крику.
Шаг - тонкий, едва проходимый туннель, в котором светятся глаза. Они были выколоты, но все равно светятся в темноте твоего туннеля. Ты сам убил его. Ты впервые отнял жизнь. Чтоб жить самому. Чтобы жила твоя Джинни. Чтобы она стала твоей. И ты жил, потому что мама умерла за тебя, Квиррел погиб из-за тебя, а ты убил ради себя. И ради твоей Джинни.
Мрак. Страх. Неизвестность. Это туннель твоей судьбы. День за днем, неделя за неделей. И здесь пусто, потому что ты подарил несколько лет жизни. Ты впервые дарил жизнь, но зачем? Ты не дал убить другим, не дал убить себе. Но разве это что-то изменило? Ты подарил не жизнь, а лишь ее продление. На какой-то миг. Ты подарил жизнь – и боль. Боль самому себе.
Шаг – и Седрик. Мальчик, вставший рядом с тобой и твоей смертью. Он погиб зря. Просто зря. Он никого не заслонил собой, никого не спас. Он просто оказался рядом с тобой. Рядом с тобой и твоей смертью. И он принял смерть, но свою. Бессмысленную, ненужную, не решавшую ничего в этой войне. И ты опять кричишь, надрываясь, именно из-за этой бессмысленности, этой жертвы твоего благородства, твоей глупости, твоей веры в справедливость. И твой крик становится надрывным, потому что он был по маме, умершей за тебя, из-за Квиррела, умершего из-за тебя, из-за Седрика, умершего рядом с тобой.
Как ты выжил, как ты продолжил карабкаться в этом туннеле? Зачем ты карабкался, царапался, цеплялся за жизнь? Чтобы день за днем идти в темноте, натыкаясь на стены, слыша дыхания, видя лица. Их становилось все больше. Ты даже не знал многих и не видел их смерти. Но знал – из-за тебя. Для тебя.
Шаг – и крестный. Ты подарил ему несколько мгновений жизни, чтобы он умер по твоей вине. Прямой и непростительной, выжигающей твое сердце вине. Он жил, чтобы быть рядом с тобой. Он жил для тебя. А умер по твоей вине. И его лицо ты не можешь видеть, потому что нет сил. Ты лишь задыхаешься от рыданий и крика – такого, что если бы Сириус мог тебя услышать, он бы вернулся. И горло разрывается от этого крика.
Если бы кто услышал тебя, то оглох бы, его сердце не выдержало бы этого. Но ты выдержал. Зачем? Чтобы идти дальше, разбивая в кровь руки, ноги, лицо, сердце, душу.
Какой терпеливый мастер выбивал для тебя этот бесконечный туннель? Чья бесчувственная рука проложила этот путь для тебя одного? Весь путь, который и сто человек бы не прошли так, как ты. Кто решил, что ты, и только ты, должен идти день за днем по этому туннелю, теряя почти все, обретая – и снова теряя? Кто решил, что туннель твоего ада должен быть таким длинным? Почему его не оборвали тогда, когда разорвалось, разлетелось вдребезги твое сердце?
Шаг – и Дамблдор. Вот здесь это случилось, вот здесь ты был разбит, сломлен, обессилен. Здесь на тебя смотрят не так, как до этого. Здесь ты – это все. И ничто. Потому что он умер не из-за тебя и не ради тебя. Он жил и действовал для мира. А ты был лишь орудием, лишь мостом к достижению цели. Тебя оберегали, тебя любили. Но тебя использовали. Но и здесь ты кричишь, потому что, даже зная, что ты был оружием, что ты был отправлен на смерть ласковой рукой Учителя, ты был разбит. Потому что вот тогда, вот здесь ты остался один на один со своим страхом. Со своим криком, со своим адом, тогда еще только возводившим стены внутри тебя.
А потом – лица. Лица, лица… Не шаг – полшага, четверть. Многих ты не узнаешь, потому что никогда не знал и не видел. Они стоят в стороне. Но есть те, от взгляда на призрачные лица которых ты снова заходишься криком.
Хедвиг. Он погиб, потому что погибал весь твой мир, а он и был для тебя твоим миром. Нитью, цепочкой. Он связывал тебя и твой мир.
Грюм.
Тед Тонкс.
Добби.
Фред.
Колин Криви.
Ремус Люпин.
Тонкс.
И ты уже не идешь – ползешь, стараясь уйти отсюда, не видеть, не слышать, не рвать свое горло, не слышать звон твоей души, осколки которой никак не умрут.
Шаг – и перед тобой Северус Снейп. Ты даже не останавливаешься, потому что иначе не сможешь дышать. Не сможешь вынырнуть из его серебристой памяти. Это страшно. Это больно. Это конец. Здесь тебя разбили. Здесь тебя растоптали. Окончательно.
Шаг – здесь умер ты. Ты умирал какие-то долгие минуты, пока шел от замка к лесу. Ты умирал. Тебя еще не убили, а ты уже умирал. Потому что вдруг все понял. Все узнал. Твой хрупкий мир разрушился, и ты впервые оказался в аду. Впервые ты шел по его темным коридорам. Потому что у тебя отняли последнее – надежду. И даже осколки души умирали. Вместе с тобой. И взглянув в глаза своей смерти, ты, тот ты, уже был мертв.
Преданный. Растоптанный. Покинутый. Разбитый.
Почему ты не умер тогда? Почему? Да потому что твой крик – твоя боль – твое разбитое и растоптанное сердце – не должны были умереть. Они должны были все так же показывать миру Мальчика, Который Выжил. Потому что он – он – спас мир. Он спас мир – и умер. А ты остался жить. А миру был нужен он. И ты стал им, ты сделал вид, что тот ты все еще жив. Но никто не заметил этого.
Шаг – здесь всегда холодно. Здесь красные глаза и нестерпимый холод. Здесь ты стал убийцей. Он умер от твоей руки. Ты. Его. Убил. Именно ты, а не он, не Мальчик, Который Выжил. Потому что он остался в лесу, на той поляне. А ты пошел и убил. Ты отомстил. За каждый свой крик, за каждую смерть в твоей жизни: за тебя, из-за тебя, рядом с тобой, для тебя… За каждую.
А туннель вел все глубже, все дальше, он резко менял направление, но был все так же холоден. Все так же наполнен твоей болью и эхом твоих криков. Потому что кричал – каждый раз кричал – не тот, не умерший Мальчик, кричал ты, ты настоящий, ты, никогда не желавший быть героем, не желавший терять близких для того, чтобы однажды стать спасителем мира. И крик остался в тебе, еще пронзительнее от прожитых дней, от прожитых лет.
Ты кричал на могиле последнего из Мародеров. Так же пронзительно, как кричал его сын. Только твой крик никто не слышал. Потому что ты уже не мог выдавить ни звука. Не было Мальчика, Который Выжил, была твоя разбитая и растоптанная жизнь.
И ты стал жить. Жить за него и за себя. Часто даже не разделяя, где твоя жизнь, а где его. Но ты за вас двоих шел по туннелю вашего общего прошлого. Вашего прошлого ада. Только он был мертв. А ты продолжал идти.
Шаг. Шаг. Шаг. Лица, их немного. Но каждого ты помнишь. Ты их убивал. Ты. Потому что ты сам выбрал этот путь однажды. Путь мести. Путь воздания по заслугам. И ты шел, наполняя повороты твоего туннеля лицами, взглядами, дыханием.
Шаг – вот она. Она умерла за него, за того мальчика. Но из-за тебя. Из-за того, что ты не успел поднять палочку. Из-за того, что кто-то другой убил ее за тебя. Здесь ты можешь отдохнуть, немного, потому что в этой женщине нет укора. Она – мать. И она умерла бы и за тебя, если бы ты был ее сыном. И между вами молчаливое понимание. И отсюда не хочется уходить.
Шаг. Шаг. Шаг. Ты живешь. За двоих. Все больше за себя, все меньше за него. На работе – за себя. С детьми – за себя. С Гермионой – за себя. С Тедди – за себя. С Джинни – за себя и за него. С Роном – за него. С окружающими - за него. Он жил, хотя был мертв.
Шаг – и здесь умерла твоя Джинни. Она умерла из-за тебя. Ради тебя и него. Рядом с тобой. И ты сам ее убил. Все слилось, весь ад собрался в одной точке. В этой. Где умерла твоя и его Джинни. Ты не можешь здесь дышать, ты только рыдаешь, бьешься о каменные стены, разбиваешь в кровь руки и лицо. И кричишь – и в этом крике прорываются все те, что были в тебе раньше. От такого крика должны рушиться стены. Потолок. Пол. Но они стоят. Ад не может быть разрушен.
Шаг – здесь умерло прошлое. Болезненно, но тихо. Прошлое – это три первокурсника. Черноволосый мальчик в очках. Рыжий парнишка в поношенной одежде. Девочка с крупными зубами и растрепанными волосами. Они тихо стоят. И ты снова виноват. Ты не уберег прошлое. Ты не смог убедить Рона, что тот ты, умерший в лесу много лет назад, жив. Что он все еще рядом. Что трио все еще существует. Ты. Сам. Виноват. Потому что тот, умерший, спас бы Джинни. Тот, умерший, мог все. Он совершал даже невозможное. Но он умер. А ты жил – за себя и за него. Но его не было. И прошлого не стало.
Вот теперь тот ты, воскрешаемый тобой столько лет, был действительно мертв и похоронен. Ты перестал жить за него. Потому что не стало Джинни. Не стало Рона. Не стало окружающих. Не стало прошлого. Мальчик, Который Выжил, умер даже в тебе самом.
Ад. Он снова стал ощутим, потому что готовил новый поворот внутри тебя. Твоя Лили. Неужели всего полшага, четверть шага отделяют тебя от ее укора? Твоей вины. Ее дыхания во мраке.
Когда же это закончится? Неужели никто не остановит этот путь? Не остановит того, кто пробивает в скале окаменевшего от горя и нескончаемого крика сердца этот страшный туннель?