Боязнь в целом #8776; Боязнь нового места #8776; Боязнь находиться рядом с отцом #8776; константа.

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Когда я еду на автобусе, я добираюсь от дома до школы за 19 минут. Но когда я прошел то же расстояние пешком, это заняло 47 минут, так что я очень устал. Я надеялся немного побыть в школе, прежде чем отправиться на вокзал: поесть печенья и выпить апельсинового сока. Но в школу заходить было нельзя: когда я подошел поближе, я увидел отцовский фургон, припаркованный на стоянке. Я знал, что это отцовский фургон, потому что на нем была надпись: «Эд Бун. Ремонт сантехники и нагревательных приборов». И еще нарисован значок перекрещенных гаечных ключей, вот такой:

И когда я увидел фургон, меня снова вырвало. Но на этот раз я знал, что меня будет тошнить, и поэтому не испачкался. Меня вырвало на стену и на тротуар, и рвоты было не очень много, потому что я мало ел. А потом мне захотелось свернуться на земле и начать стенать. Но я знал, что если я свернусь на земле и буду стенать, то отец увидит меня, когда выйдет из школы, и увезет домой. Так что я сделал много глубоких вдохов и выдохов, как учила Шивон. И, отсчитав пятьдесят вздохов, я очень сильно сосредоточился на числах и стал возводить их в куб. И от этого мне стало не так больно.

И потом я вытер рвоту с губ и решил, что должен выяснить, как попасть на вокзал. И надо кого-нибудь спросить, лучше женщину. Потому что когда нам в школе рассказывали об опасных незнакомцах, то говорили, что ими бывают мужчины. И я подумал, что нужно найти женщину, поскольку женщины более безопасны.

Так что я вынул свой нож, вытащил лезвие-пилу и опять убрал в карман – в тот, где не было Тоби. Теперь я мог бы ударить того, кто начнет меня хватать. А потом на другой стороне улицы я увидел женщину. Она везла ребенка в прогулочной коляске, рядом шел маленький мальчик c игрушечным слоном. И я решил спросить у нее. На этот раз я посмотрел налево и направо и опять налево – чтобы не попасть под машину. А потом перешел улицу.

И я чувствовал, что рука с зажатым в ней ножом начинает дрожать, хотя я ею и не тряс.

– Патрик, брось немедленно, он же грязный. Карту чего?

– Не знаю. – Потом она спросила: – А куда ты хочешь попасть?

– Нужна, потому что я не знаю, где находится вокзал.

– Я его не вижу. И еще мне нужно знать, где там банкомат.

– Вон. Вот это здание. Со знаком Британской железной дороги наверху. А внизу находится вокзал… Патрик, сколько можно повторять? Я тебе уже тысячу раз говорила: не подбирай ничего с тротуара и не суй в рот.

Я посмотрел в ту сторону, куда она показывала, и увидел здание с надписью наверху. Но оно было слишком далеко, и я не мог прочитать, что там написано. И я сказал:

– Вы имеете в виду это полосатое здание с горизонтальными окнами?

– Гордон Беннетт. – И потом еще сказала: – Если догонишь вон тот автобус, он тебя привезет куда надо. – И указала на автобус, который отходил от остановки.

Так что я побежал. Но автобусы ходят слишком быстро, а мне нужно было следить, чтобы Тоби не выпал у меня из кармана. Мне довольно-таки долго удавалось не отстать от автобуса: я пересек б перпендикулярных улиц. Но потом автобус повернул, и я больше его не видел.

И тогда я перестал бежать, потому что задыхался и у меня очень болели ноги. Я стоял на улице, где было много разных магазинов, и я вспомнил, что уже бывал здесь, когда мы с матерью ходили за покупками. На улице было множество людей, которые заходили в магазины и выходили из них, но я не хотел, чтобы они меня трогали, так что я отошел на край тротуара. Я не люблю, когда рядом со мной много людей, потому что они очень шумят и ко мне поступает слишком много информации разом, – от этого мне становится трудно думать. Как будто кто-то кричит внутри моей головы.

Потом я заметил, что я все еще вижу знак, на который указала мне женщина, и пошел к нему. А потом знака уже не было видно, и я не запомнил, где он был. И это испугало меня, потому что я потерялся и потому что обычно я ничего не забываю. Обычно я могу составить у себя в голове карту и мысленно отметить красным крестом то место, где я нахожусь, а потом следовать по этой карте. Но сейчас у меня в голове было столько всего перемешано, что я растерялся. Я стоял под бело-зеленой парусиновой крышей около лавки зеленщика. Там в коробках лежали морковки, и лук, и пастернак, и брокколи, а под них были подстелены зеленые меховушки. И я составил план.

Я знал, что вокзал где-то поблизости. А если что-то находится недалеко, то можно это найти, если двигаться по спирали. Нужно идти по часовой стрелке и все время делать поворот направо, пока не придешь в то место, где ты уже был. Потом надо свернуть налево, потом опять все время направо – и так далее. Вот таким образом (это гипотетический план, а не карта Суиндона):

Так я и нашел вокзал. Я стал следовать этим правилам и, по мере того как шел, составлял у себя в голове карту города. Это помогало игнорировать людей и шум вокруг меня.

Вот почему я не люблю новые места. Если я нахожусь в каком-то месте, где я бывал раньше, – дома, или в школе, или в автобусе, или в магазине, или на улице, я знаю, что там я все видел. И тогда я просто замечаю, если что-то изменилось или передвинулось. Например, однажды в школьном классе со стены упал плакат «Шекспировский „Глобус“. Я это понял, потому что обратно его повесили чуть правее – и слева на стене осталось три маленьких кружочка от кнопок. А на следующей день на нашей улице кто-то написал «Кукареку» на фонарном столбе № 437, который находится рядом с домом № 35.

Но по большей части люди ленивы. Они никогда не смотрят на все подряд. Они делают то, что называется бросить взгляд. Это как будто их взгляд ударяется обо что-то и продолжает движение дальше, почти в ту же сторону, что и раньше, но не совсем. Вроде как один бильярдный шар ударяется о другой бильярдный шар. И потому у них в голове находится только очень простая информация. Например, если человек приехал за город, это может выглядеть так:

4. В траве видно некоторое количество цветов.

7. А потом они перестают что-либо замечать, потому что они начинают думать о чем-то другом, например: «О, здесь очень красиво!» Или: «А выключил ли я газ на кухне?» Или: «Интересно, Джулия уже родила?» [10].

Но если я стою на поле за городом, я замечаю все. Например, я помню, как я стоял на поле в четверг 15 июня 1994 года, потому что мать, отец и я ехали в Дувр, чтобы сесть на паром до Франции. Мы делали то, что отец называл ехать по живописным местам. Это значило, что мы ехали по маленьким дорогам и остановились на ланч в саду паба. А потом мне понадобилось вылезти, чтобы пописать, а неподалеку было поле с коровами. И после того как пописал, я посмотрел на поле. И вот что я заметил:

1. На поле было 19 коров, и 15 из них были черно-белые, а 4 бело-коричневые.

2. В отдалении находилась деревня, и с моего места были видны 31 дом и церковь с квадратной башней и без шпиля.

3. На поле были борозды, и это означало, что в средневековые времена здесь находилось то, что называется межа, и люди, которые жили в деревне, должны были проводить эти борозды, чтобы знать, где чья земля.

4. В живой изгороди лежал старый пластиковый пакет, раздавленная банка из-под кока-колы, на которой сидела улитка, и длинный кусок оранжевого шнура.

5. Северо-восточный угол поля – самый высокий, а юго-западный – самый низкий (у меня был компас, потому что мы ехали в отпуск и я хотел знать, где находится Суиндон, когда мы будем во Франции). И поле имело легкий уклон вниз от северо-востока, и юго-западный угол оказался несколько ниже, чем мог бы быть, если бы поле было ровным.

6. Я заметил три разновидности травы и цветы двух разных оттенков.

7. Коровы по большей части повернулись мордами в сторону горы.

В этом списке есть еще 30 вещей, которые я заметил, но Шивон сказала, что не надо описывать их все. И это значит, что для меня очень утомительно находиться в новом месте, потому что я вижу все эти вещи. И если потом кто-нибудь меня спросит, как выглядели коровы, я спрошу, которая из них. И потом я мог бы нарисовать их всех и сказать, как были расположены пятна у каждой из них. Вот, например:

И теперь я понимаю, что в главе 13 сказал неправду. Тогда я сказал, что не могу шутить, но на самом деле я знаю три шутки, которые могу рассказать и понять. И одна из них про корову. А Шивон сказала, что мне не нужно исправлять то, что я написал в главе 13, потому что это не очень важно. Потому что это была не ложь, и потому что теперь я написал пояснение.

Трое едут в поезде. Один из них экономист, второй – логик, а третий – математик. И они только что пересекли границу Шотландии (я не знаю, зачем они поехали в Шотландию) и увидели в окно, что на лугу стоит бурая корова (она повернута боком к поезду).

«Посмотрите, в Шотландии водятся бурые коровы».

«Нет, мы можем сказать лишь то, что в Шотландии есть, по крайней мере, одна бурая корова».

«Нет, мы можем сказать лишь, что в Шотландии есть, по меньшей мере, одна корова, которая является бурой с одного боку».

И это смешно, потому, что экономисты – не настоящие ученые, и потому, что логики мыслят гораздо более четко, но математики – самые лучшие.

И когда я оказываюсь в новом месте, я вижу все и со мной происходит то же самое, что происходит с компьютером, который выполняет много разных операций одновременно. Главный процессор блокируется, потому что у него нет больше памяти. А когда я оказываюсь в новом месте и вдобавок кругом слишком много людей – это еще сложнее. Потому что люди – они не как коровы, или цветы, или трава; они могут разговаривать с тобой и делать разные вещи, которых ты не ожидаешь. Так что тебе приходится замечать все и еще думать о том, что может произойти. Иногда, когда я попадаю в новое место и там много людей, это похоже на сбой в компьютере. Мне приходится зажмуривать глаза, закрывать уши руками и стенать. И– это напоминает нажатие клавиш CTRL + ALT + DEL. Это значит, что программы перестают работать, и компьютер выключается и перезагружается. И мне нужно то же самое, чтобы вспомнить, что я делал и что собираюсь делать.

Вот почему я хорошо играю в шахматы и разбираюсь в математике и логике. Потому что большинство людей часто бывают слепы и не замечают очень многих вещей. И поэтому в их головах очень много свободного места и оно заполняется всякими вещами, не связанными друг с другом и глупыми. Вроде: «А выключил ли я газ на кухне?»

Мой игрушечный вокзал представлял собой маленькое здание, состоявшее из двух помещений и коридора между ними. В одном располагалась касса, где можно было покупать билеты, а другое было залом ожидания. Это место, где можно посидеть, если твой поезд еще не пришел. Но вокзал в Суиндоне оказался совсем не таким. Там был туннель, и несколько лестниц, и магазин, и кафе, и зал ожидания. И все это выглядело вот так:

Но это не очень точная карта станции, потому что я был испуган и не слишком хорошо понимал, где что находится. Я нарисовал все так, как запомнил, и это называется приблизительная схема.

Я чувствовал себя так, как будто бы стоял на скале, а вокруг дул очень сильный ветер. Голова у меня кружилась, меня подташнивало, потому что вокруг было слишком многолюден. Они входили в туннель и выходили из него, весь туннель был заполнен гулким эхом, и в нем пахло туалетом и сигаретами. Так что я встал у стены, рядом с плакатом, который гласил: «Уважаемые пассажиры! Если вам требуются услуги автостоянки, пожалуйста, обращайтесь по служебному телефону справа от билетной кассы». Я ухватился за этот плакат, чтобы не упасть. Мне хотелось пойти домой, но в то же время я боялся идти домой. И я пытался составить план действий, но вокруг было слишком много всего.

Я закрыл уши руками, чтобы не слышать шума и спокойно подумать. Я решил, что должен остаться на вокзале, чтобы попасть в поезд. Хотелось где-нибудь посидеть, но возле входа сесть было негде, так что мне ничего не оставалось, как спуститься в туннель. Поэтому я сказал себе (не вслух, а мысленно): «Я пойду вниз по туннелю, и, может быть, там найдется место, где можно будет сесть. И тогда я сяду, закрою глаза и подумаю». И я пошел по туннелю, стараясь сосредоточиться на плакате, где было написано: «Внимание! Работает система скрытого наблюдения». И я чувствовал себя так, словно спускаюсь по канату с высокой скалы.

Я дошел до конца туннеля. Там были ступеньки, и я поднялся наверх. Но наверху тоже было очень много людей, и я начал стенать. Потом я увидел магазин и комнату, где стояли стулья. Но в комнате со стульями тоже оказалось много людей, так что я прошел мимо. И я видел разные плакаты: «Холодное пиво», «Осторожно, пол скользкий», «Ваши 50 пенсов продлят жизнь преждевременно родившегося ребенка на 1, 8 секунды», «Изменения в расписании» и «Это вкусно! Горячий шоколад со сливками всего за 1, 3 фунта», «0870 777 7676», «Не курить» и «Самый лучший чай».

А потом я увидел маленькие столики со стульями. Один столик стоял в углу, и за ним никто не сидел. Так что я сел на стул возле этого столика и закрыл глаза. И засунул руки в карманы, а Тоби забрался по моему рукаву, и я дал ему два шарика крысиной еды. А в другой руке я стиснул свой армейский нож. И поскольку теперь обе руки у меня были заняты, я больше не мог зажимать уши. И я начал стенать, чтобы заглушить шум, но не слишком громко. Я не хотел, чтобы окружающие это услышали и захотели выяснить, в чем дело.

Я попытался подумать, что делать. Но думать не смог, потому что у меня в голове было слишком много других вещей. Так что я начал решать математическую задачу, чтобы немного прочистить мозги.

Задача называлась «Солдаты Конвея». В «Солдатах Конвея» есть шахматная доска, которая может быть неограниченно большой, и квадраты на ней раскрашены вот так:

И покрашенную плитку можно передвигать, только если она может прыгнуть через другую покрашенную плитку горизонтально или вертикально (но не по диагонали), туда, где есть пустой белый квадрат. И когда двигаешь покрашенную плитку таким образом, можно потом передвинуть покрашенную плитку, через которую она перепрыгнула, вот так:

И нужно понять, насколько покрашенные плитки могут отдалиться от изначальной границы, и ты начинаешь делать примерно так:

Я знаю ответ на эту задачу. И я знаю, что, как бы ты ни передвигал покрашенные плитки, ты никогда не продвинешь покрашенную плитку более чем на четыре квадрата выше первоначальной горизонтальной линии. Но это очень хорошая математическая задача, и можно решать ее в голове, когда не хочется думать ни о чем другом. Ее можно сделать любой степени сложности, какая тебе требуется, потому что доска может быть неограниченно больших размеров, а движения могут представлять любую комбинацию.

А потом я поднял глаза и увидел, что прямо передо мной стоит полисмен. Он спросил:

Я посмотрел на него и подумал, как будет правильнее ответить. И сказал:

У полицейского на пальце было золотое кольцо, а на нем – волнистые буквы, но я не мог разглядеть, что там написано.

– Леди из кафе говорит, что ты сидишь здесь уже 2Ѕ часа, и, когда она попыталась поговорить с тобой, ты был словно в трансе. – Затем он спросил: – Как тебя зовут?

И мне стало лучше, потому что мне нравятся полицейские и он задавал простые вопросы. И я задумался, сказать ли ему, что отец убил Веллингтона, и арестует ли он тогда отца.

– Ладно, давай зайдем с другой стороны. Что ты делаешь на вокзале?

– Не знаю. Она живет в Лондоне. И я не знаю, где поезд в Лондон.

И он спросил: – Стало быть, ты не живешь с матерью?

Потому что Тоби выглядывал из моего кармана и смотрел на полисмена.

– Да, ручная крыса. Он очень чистый, и у него нет бубонной чумы.

– Тогда как же ты собираешься ехать в Лондон?

И я не знал, что ответить, потому что у меня была банковская карточка, взятая у отца, а я знал, что красть вещи – это незаконно. Но со мной разговаривал полицейский, а полицейским нужно всегда отвечать правду. Так что я сказал:

– У меня есть банковская карточка. – И я вынул ее из кармана и показал ему.

И тогда я подумал, что он может арестовать меня, и сказал:

Но сказал он это очень медленно и потер нос большим и указательным пальцами.

– Так почему бы тебе не снять в банкомате деньги, а?

– Я получил предупреждение из-за того, что ударил полицейского, но я не хотел ему повредить. И если я опять это сделаю, у меня будут большие неприятности.

И потом мы пошли обратно через туннель, но на этот раз я не так сильно боялся, потому что со мной был полисмен.

И я вставил карточку в банкомат. Отец иногда позволял мне это делать, когда мы вместе ездили за покупками. И в банкомате появилась надпись: «Введите свой персональный код», и я набрал 3558 и нажал «Ввод», и банкомат написал: «Пожалуйста, введите сумму», и там был выбор:

Но я не смеялся, потому что мне не нравится, когда люди надо мной смеются, даже если они полицейские.

Так что я нажал 50, и из машины выпали пять десятифунтовых бумажек и квитанция, и я положил банкноты, и квитанцию, и карточку в карман.

Это потому, что если ты потерялся и тебе нужен совет, то можно спросить полисмена.

– Где можно купить билет на поезд? – поскольку он не ответил на мой вопрос.

– Вон там, – и указал на большую стеклянную залу по другую сторону вокзала. И потом он еще сказал: -Ты уверен, что отдаешь себе отчет в своих действиях?

– Да. Я еду в Лондон, чтобы жить со своей матерью.

– И ты сумеешь позвонить своей матери, если у тебя будут какие-то проблемы, да?

– Да, – потому что я знал, что можно позвонить из телефонного автомата, если у тебя есть деньги, а деньги у меня были.

И я пошел к билетным кассам, а когда обернулся, то увидел, что полисмен все еще стоит и смотрит на меня, и поэтому я чувствовал себя спокойно. А в зале с билетными кассами был длинный стол и окошко. И еще там был мужчина, который стоял перед окошком, и мужчина, который сидел за окошком, и я сказал мужчине за окошком:

– С твоего позволения, – и отвернулся, так что оказался ко мне спиной.

А человек за окошком дал ему маленький кусок бумаги, чтобы мужчина его подписал. И он подписал и вернул бумагу обратно в окошко, и человек за окошком дал ему билет. И потом человек перед окошком посмотрел на меня и сказал:

– А ты какого хрена пялишься? – И затем он ушел.

И у него была прическа, состоявшая из множества коротких косичек, как у некоторых чернокожих людей, но он был белый. А косички обозначают, что вы никогда не моете голову, и волосы выглядят как старые веревки. И еще на нем были красные штаны со звездами. А я сжимал в кармане свой нож на тот случай, если бы он ко мне притронулся.

И теперь больше никого не было у окошка, и я сказал человеку за ним:

И я не боялся, пока я был с полицейским, но я обернулся и увидел, что теперь он ушел. И тогда мне снова стало страшно, и я постарался вообразить, будто играю в компьютерную игру, которая называется «Поезд в Лондон». И это похоже на «Мист» или «Одиннадцатый час», где нужно решать всякие задачи, чтобы перейти на следующий уровень, и я мог выключить ее в любой момент.

Он ответил: – Ты собираешься ехать в один конец или ты хочешь съездить и потом вернуться?

И он сказал: – Значит, в один конец. – И потом он сказал: – Это будет стоить семнадцать фунтов.

И я дал ему пятьдесят фунтов, а он вернул мне обратно тридцать и сказал:

И потом он дал мне маленький желто-оранжевый билет и три фунта монетами, и я положил все это в карман, где уже лежал мой нож. А билет мне не понравился, потому что он был наполовину желтый, но мне пришлось оставить его у себя, поскольку это был мой билет на поезд.

– По подземному переходу и вверх по лестнице. Там написано.

И подземный переход означал туннель, потому что я видел, куда указывает человек, и я вышел из здания касс. Но это было совсем не похоже на компьютерную игру, потому что я находился в самом центре всего этого. И все надписи словно кричали у меня в голове, и кто-то толкнул меня, когда проходил мимо, и я издал звук, похожий на собачий лай, чтобы его отпугнуть.

Мысленно я нарисовал на полу большую красную линию, которая начиналась от моих ног и вела через туннель. И пошел по этой красной линии, говоря: «Левой, правой, левой, правой, левой, правой». Это потому, что иногда, когда я испуган или злюсь, мне становится легче, если я использую что-нибудь, что имеет в себе ритм, вроде музыки или барабанного боя. Этому меня научила Шивон.

Я поднялся по лестнице и увидел надпись, которая гласила: «Платформа 1», и указывала на стеклянную дверь, так что я прошел через нее. Меня опять толкнул какой-то мужчина с чемоданом, и я опять издал звук, похожий на собачий лай, а он сказал:

Но я сделал вид, что он всего лишь один из демонов-стражей в игре «Поезд в Лондон».

А потом я пришел на платформу, и там стоял поезд. И я увидел человека с газетой и сумкой гольф-клуба, который заходил в одну из дверей поезда. И он нажал на большую кнопку рядом с дверями, и от этого они открылись, потому что двери были электронные. И мне это понравилось. А потом двери закрылись за ним.

Я посмотрел на свои часы и увидел, что прошло 3 минуты с тех пор, как я вышел из билетных касс. Это значило, что поезд отходит через 2 минуты.

И тогда я подошел к дверям и нажал на большую кнопку. Двери открылись, и я вошел.

Когда я играл со своим игрушечным поездом, я составил расписание поездов, потому что я люблю расписания. А расписания я люблю, потому что мне нравится знать, когда что произойдет.

И когда я еще жил с отцом и думал, что мать умерла от сердечного приступа, у меня был распорядок дня, который тоже – расписание. Вот распорядок дня на понедельник, и он тоже приблизительный.

7.30. Покормить Тоби и налить ему свежей воды

8.10. Почитать книгу или посмотреть телевизор

8.43. Проехать мимо магазина тропических рыб

А в выходные я составляю свой собственный распорядок дня, записываю на куске картона и вешаю на стену. Там написаны всякие вещи, вроде: «Покормить Тоби», или: «Позаниматься математикой», или: «Сходить в магазин за конфетами». И это одна из причин, почему мне не понравилось во Франции. Потому что когда люди в отпуске, у них нет распорядка дня, и, когда мы были во Франции, я просил мать и отца каждое утро говорить мне, что именно мы будем сегодня делать. И от этого мне становилось лучше.

Потому что время – это совсем не то, что пространство. И если ты оставил где-то какой-то предмет, например транспортир или печенье, то у тебя в голове будет карта местности, и ты сумеешь понять, куда ты что положил. И даже если у тебя нет карты, ты все равно сумеешь отыскать этот предмет, потому что он реально существует в пространстве. А расписание – это карта времени. И время – это не как сад, или земля, или дорога в школу. Времени будто бы и нет. Потому что время – это просто обозначение того, как изменяются разные вещи, как Земля оборачивается вокруг Солнца, и перемещаются атомы, и тикают часы, и день сменяет ночь, и наступает пора вставать или ложиться в постель. Это похоже на понятия запад или северо-восток, которые перестанут существовать, когда Земля упадет на Солнце и погибнет. Потому что это всего лишь связь между Северным полюсом и Южным, которая показывает, как соотносятся между собой, например, Могадишу, Сандерленд и Канберра.

И во времени нет фиксированных размеров, вроде расстояния от нашего дома до дома миссис Ширз или соотношения между 7 и 865. Тут все зависит от того, насколько ты разбираешься в том или ином вопросе. И если ты улетаешь на космическом корабле и движешься с околосветовой скоростью, то по возвращении можешь обнаружить, что вся твоя семья умерла, а ты все еще молод и находишься в далеком будущем, хотя, согласно твоим часам, прошло всего лишь несколько дней или несколько месяцев.

И поскольку ничто не может перемещаться быстрее света, мы можем узнать только о части вещей, которые происходят во Вселенной, вот так:

И это схема, которая представляет собой все и везде. Будущее находится справа, а прошлое – слева, а градиент линии с – это скорость света. И мы ничего не можем знать о событиях, которые происходят в серой зоне, несмотря на то что некоторые из них уже случились. Но если мы обращаемся к f, то можем узнавать о событиях и вещах, которые происходят в более светлых зонах p и q.

И это значит, что время – тайна, и оно не материально, и никто еще не разгадал, что же это такое на самом деле. И если вы заблудились во времени, это все равно что заблудиться в пустыне, только вы не увидите эту пустыню, потому что она не материальна.

И вот почему мне нравятся расписания. Потому что они внушают уверенность, что вы не заблудитесь во времени.

В поезде было много людей, и мне это не понравилось, потому что я не люблю, когда вокруг много незнакомых людей. А в замкнутом пространстве с чужими людьми мне еще хуже. Поезд – это замкнутое пространство, потому что, когда он движется, из него нельзя выйти. И я вспомнил, как однажды ехал домой из школы на машине, потому что автобус сломался. Тогда мать приехала забрать меня, а миссис Питере попросила ее взять в машину Джека и Полли, потому что их родители не смогли за ними приехать. Мать согласилась. Но в машине я начал кричать, потому что там было слишком много людей, а Джек и Полли – не из моего класса. И Джек часто ударяется головой о разные предметы и издает всякие звуки, будто животное. И я попытался выбраться из машины, но она двигалась слишком быстро, и потому я упал на дорогу, и пришлось накладывать швы мне на голову. Для этого мне сбрили волосы, и они выросли до прежней длины только через три месяца.

Так что я очень тихо стоял в вагоне и не двигался с места.

И я подумал, что это какой-нибудь знакомый, например учитель из школы или кто-то с нашей улицы, но я ошибся. Это опять был полисмен.

– Еле успел, – сказал он, очень тяжело дыша, и оперся руками о коленки.

Я подумал, он сейчас скажет, что они арестовали отца за убийство Веллингтона, но он этого не сделал.

– Ну что ж, я думаю, у твоего отца есть собственное мнение на этот счет.

И тогда я подумал, что он собирается отвести меня обратно к отцу, и это меня испугало, потому что он был полицейским, а полицейские всегда делают только то, что нужно. Так что я побежал, но он меня схватил, и я закричал. И тогда он меня отпустил. И сказал:

– Ну ладно, давай не будем устраивать здесь бардак. – И потом он еще сказал: – Я отведу тебя в полицейский участок, и там ты, я и твой папа спокойно сядем и поговорим о том, что происходит.

– Он убил собаку. Садовыми вилами. Собаку звали Веллингтон.

– Ну, это мы тоже обсудим. – И потом он сказал: -Ладно, пацан, я думаю, на сегодня тебе приключений достаточно.

Он протянул руку и опять притронулся ко мне, и я снова закричал, а он сказал:

– Слушай, мартышка, ты будешь делать то, что я тебе говорю, или мне придется…

И потом он посмотрел на потолок и сложил ладони перед ртом, как делают люди, когда они молятся Богу, и очень громко задышал, издавая горлом свистящий звук. А потом перестал это делать, потому что поезд опять дернулся, и ему пришлось схватиться за одну из петель, свисавших с потолка.

А потом вынул свою рацию, нажал на кнопку и сказал:

– Роб? … Да, это Найджел. Я уехал на этом чертовом поезде. Да. Даже не… Слушай, он останавливается в Дидкот-Паркуэй. Так что, если ты отправишь туда кого-нибудь с машиной, чтобы меня встретить… Спасибо. Скажи этому джентльмену, что мы задержали его сына, но его еще нужно доставить обратно, а это займет некоторое время. Ладно? Отлично… – Потом он выключил рацию и сказал: – Пойдем присядем, -и указал на два длинных сиденья одно напротив другого. А потом сказал: – Давай приземляйся. И без глупостей, понял?

А люди, которые сидели на этих сиденьях, поднялись и ушли, потому что он был полицейским. И мы сели друг напротив друга.

И я стал думать, поможет ли мне полисмен найти дом № 451с по Чептер-роуд, Лондон, NW2 5NG.

А потом я выглянул в окно. Мы проезжали мимо фабричных зданий и небольших дворов, где стояли старые машины. И там было четыре крытых фургона, две собаки и белье, вывешенное для просушки.

То, что я видел за окном, напоминало карту, только она была трехмерная и очень большая. На самом деле это была не карта, а та самая местность, карта которой составляется. И там было так много разных вещей, что у меня заболела голова, и я закрыл глаза. Но потом я опять их открыл, потому что у меня было такое чувство, словно я лечу по воздуху – только недалеко от земли. И я подумал, что летать – это хорошо.

А потом начался пригород, и там были поля, коровы, лошади, мост, ферма, дома и много маленьких дорог, по которым ехали машины. И тогда я подумал, что в мире есть тысячи и тысячи миль рельсов для поездов. И эти рельсы проложены мимо домов, и дорог, и рек, и полей. И когда я это понял, я начал думать, как много в мире людей. И у всех есть дома, машины, домашние животные, одежда, и они все едят ланч и спят, и у них есть имена, и для них проложены все эти дороги, по которым можно путешествовать. От этих мыслей у меня опять заболела голова, так что я снова закрыл глаза и начал стенать.

А когда я открыл глаза, то увидел, что полицейский читает газету, которая называется «Сан», и на первой странице была картинка: мужчина и дама в нижнем белье.

И тогда я опять занялся математикой, высчитывая квадратное уравнение по формуле:

А потом мне захотелось в туалет, но я ведь был в поезде. И я не знал, сколько еще ехать до Лондона, и чувствовал, что не могу терпеть. Тогда я начал постукивать костяшками пальцев по стеклу, отбивая ритм, чтобы отвлечься и не думать о том, как мне хочется писать, так что я посмотрел на часы и подождал 17 минут. Но когда я хочу писать, мне нужно сходить в туалет как можно скорее, и поэтому, когда я дома или в школе, я всегда писаю, прежде чем сесть в автобус. И вот почему я упустил немного мочи, и штаны у меня стали мокрыми.

– О Господи, да ты… – И потом он отложил газету и сказал: – Черт побери! Да сходи ты в туалет, Бога ради!

– Вон в ту дверь. Но я буду за тобой приглядывать, понял?

– Нет, – поскольку я знал, что значит приглядывать, но полицейский не сможет меня видеть, пока я буду в туалете.

Так что я встал с места и закрыл глаза так, что между моими ресницами остались только совсем маленькие щелки, и я не мог видеть других людей. И я пошел к двери, а когда я вышел, то увидел справа еще одну дверь, и она была полуоткрыта, и на ней было написано: «Туалет», так что я вошел внутрь.

А внутри было просто ужасно, потому что там на сиденье лежали какашки и кругом очень сильно ими пахло – как было в туалете в школе, когда Джозеф там обкакался.

И мне не хотелось пользоваться этим туалетом, потому что все эти какашки принадлежали чужим людям и были коричневого цвета. Поделать нечего, я и в самом деле очень сильно хотел писать. Так что я закрыл глаза и пописал, а поезд трясло и качало, и потому часть мочи попала на сиденье и на пол. Но я вытер свой пенис туалетной бумагой и попытался помыть руки, но кран не работал. Так что я плюнул себе на руки, вытер их бумажным полотенцем и выкинул его в унитаз.

А потом я вышел и увидел, что напротив туалета находятся две полки, а на них лежат чемоданы и разные сумки. И когда я посмотрел на них, я вспомнил, как дома иногда залезал в сушильный шкаф, и там мне было спокойно, я чувствовал себя в безопасности. И тогда я залез на среднюю полку и поставил один из чемоданов поперек, наподобие двери, так что он закрывал меня. И было темно, и я был совсем один, и я не слышал, как разговаривают люди. От этого мне стало гораздо спокойнее, и это было чудесно.

И я решил еще несколько квадратных уравнений:

Я сделал некоторые коэффициенты очень большими, так что уравнения было трудно решать.

А потом поезд начал замедлять движение, и кто-то вышел из вагона, встал рядом с полкой и постучал в дверь туалета. Это был полисмен, и он сказал:

– Кристофер! … Кристофер! … – Потом он открыл дверь туалета и сказал: – Вот дьявол.

Он стоял совсем рядом со мной, так что я видел его рацию и дубинку, которая висела на ремне, и чувствовал запах его лосьона после бритья. Но полицейский меня не видел, и я не откликнулся, поскольку не хотел, чтобы он отвел меня к отцу.

Тут поезд остановился совсем, и я подумал, не Лондон ли это. Но не двинулся с места, поскольку боялся, что полицейский меня найдет.

А потом пришла дама в шерстяном свитере, на котором были нарисованы цветы и пчелы. Она взяла сумку, стоявшую рядом с моей головой, и сказала:

– Кажется, там, на платформе, тебя кто-то ищет.

Потом мимо прошли еще три человека, в том числе чернокожий мужчина в длинной белой одежде. Он поставил большой пакет на полку над моей головой, но меня не увидел.

Люди верят в Бога, потому что мир очень сложный. И люди думают, что всякие сложные вещи, вроде белки-летяги, или человеческого глаза, или мозга не могли возникнуть случайно. Но если бы люди мыслили логически, они бы заметили, что могут задавать этот вопрос только потому, что это уже произошло и они существуют. И во Вселенной есть миллиарды планет, где жизнь так и не развилась, только на тех планетах нет разумных существ, которые могли бы это заметить. Это похоже на то, как если бы все в мире подкидывали монетки и кто-нибудь выбросил бы 5698 орлов подряд. Но были бы еще миллионы людей, которые не выбросили 5698 орлов.

На Земле жизнь возникла благодаря цепочке случайностей. Но эти случайности совершенно особенные, и для того, чтобы появилась жизнь, должно существовать три условия. Вот такие:

1. Организмы должны уметь воспроизводить себя (это называется репликация).

2. Когда они это делают, должны происходить небольшие ошибки (это называется мутация).

3. Их потомки должны сохранять в себе эти ошибки (это называется наследственность).

Эти условия очень редко выполняются, но они возможны, и тогда возникает жизнь. И необязательно, что эти живые организмы будут похожи на носорогов, или на китов, или на людей. Они могут выглядеть как угодно. Но на Земле все произошло именно так, как произошло.

Некоторые люди сомневаются, что, например, глаз возник случайно. Потому что глаз должен был развиться из чего-то другого, очень похожего на глаз; если бы этого не случилось из-за генетической ошибки, то какая была бы польза от половины глаза? Хотя половина глаза тоже полезна, потому что половина глаза означает, что животное увидит половину животного, которое хочет его съесть, и уйдет с дороги. Или оно может съесть животное, которое имеет треть глаза или 49% глаза, потому что оно не убежало. А животное, которое съели, не сможет иметь детей, потому что оно съедено.

А люди, которые верят в Бога, думают, что Бог поместил людей на Земле, поскольку решил, что человеческие существа – самые лучшие из всех животных. Но люди такие же животные, как и все остальные. И однажды они могут развиться в других животных, которые будут ум нее людей. И те посадят людей в зоопарк, как мы сажаем шимпанзе и горилл. Или люди подхватят болезнь и умрут, или они слишком сильно загрязнят окружающую среду и тем самым убьют сами себя. И тогда в мире останутся только насекомые, и они будут самыми лучшими животными.

Я начал думать, не пора ли мне выйти из поезда, потому что, может быть, он уже остановился в Лондоне. А если поезд уедет куда-то еще, то я окажусь в месте, где я никого не знаю.

Потом кто-то пошел в туалет, кто-то из него вышел, но они меня не видели. Я чувствовал запах какашек, но не такой сильный, как внутри туалета.

Я закрыл глаза и решил еще несколько математических задач, и в это время не думал, куда я еду.

Потом поезд снова остановился, и я опять подумал, что нужно слезть с полки, взять свою сумку и выйти. Но я не хотел, чтобы полицейский нашел меня и отвел к отцу, и потому остался на полке, и меня по-прежнему никто не видел.

А потом я вспомнил, что в одном классе в нашей школе на стене висела карта Англии, Шотландии и Уэльса, и на ней было показано, где находятся все города. Я представил ее у себя в голове, и там были Суиндон и Лондон, и вот как она выглядела:

В тот момент, когда поезд отправился из Суиндона, я посмотрел на часы, и тогда было 12.59. А первая остановка была в 13.16, то есть через 17 минут. А сейчас было 13.39, и это значило, что после остановки прошло еще 23 минуты после остановки. И я решил, что мы должны уже подъезжать к морю, если только поезд не сделал большую дугу. Но я не знал, ехал он по большой дуге или нет.

Затем было еще 4 остановки, и 4 человека пришли и взяли сумки с полок, но никто не трогал большой чемодан, который меня закрывал. И только один человек заметил меня. Это был мужчина в костюме, и он сказал:

И еще шесть человек сходили в туалет, но они не какали, поэтому я не чувствовал запаха, и это было хорошо.

А потом поезд остановился. К полкам подошла леди в желтом непромокаемом плаще и взяла большой чемодан. Она спросила:

Через некоторое время к полке подошел мужчина и сказал:

– Эй, Барри, поди-ка сюда! Глянь: тут поездной эльф.

К нему подошел другой мужчина, встал рядом и сказал:

– Ладно, пошли. Давай, шевели жопой. Мне нужно выпить пива, а то я вконец протрезвею.

А потом поезд остановился и больше не двигался, и я ничего не слышал. Так что я решил слезть с полки, взять свою сумку и посмотреть, по-прежнему ли полицейский сидит на своем месте.

Я слез с полки и заглянул за дверь, но полицейского в вагоне не было. Не было там и моей сумки, в которой лежала еда для Тоби, учебники по математике, чистые штаны, куртка, рубашка, апельсиновый сок, молоко, мандарины, сливки и бобы.

Потом я услышал шаги и оглянулся. И увидел полицейского, но не того, что ехал со мной в поезде. Я его увидел через дверь – он шел по соседнему вагону и заглядывал под сиденья. И я решил, что уже не так сильно люблю полицейских, как раньше. И вышел из поезда.

Поезд стоял в огромном помещении, и там было очень шумно. Все звуки многократно отдавались эхом, и мне пришлось опуститься на колени, поскольку я почувствовал, что сейчас упаду. Я стоял на коленях и думал, что делать дальше. И решил идти вперед по ходу поезда, потому что если это действительно конечная остановка, то это значит, что Лондон там, впереди.

Так что я встал на ноги и представил себе большую красную линию на полу. И эта линия вела вдоль поезда, к воротам, которые были в дальнем конце помещения. И я пошел по линии, говоря:

– Левой, правой, левой, правой, левой, правой, -как уже делал раньше.

И когда я подошел к воротам, какой-то мужчина сказал мне:

– Ты здесь совсем один, сынок? Я думаю, кто-то должен тебя сопровождать.

– Кто должен меня сопровождать? – И подумал о матери. Я подумал, что, может быть, полицейский из Суиндона позвонил ей по номеру, который я ему назвал.

– Хорошо. – И потом он еще сказал: – Тогда ты подожди здесь, а я пойду и позову кого-нибудь. – И направился к поезду.

А я продолжал идти. И опять ощутил, как у меня в груди будто бы надувается шар. Мне стало больно, и я закрыл уши руками, встал у стены маленького магазина, где было написано: «Бронирование отелей и театральных билетов. Тел.: 0207 402 5164», – и начал стенать, чтобы перекрыть шум. Я оглядел помещение и стал читать надписи, чтобы понять, Лондон ли это. Надписи гласили:

Но через несколько секунд это выглядело вот так:

Это потому, что вокруг было слишком много всего, и мой мозг не работал как следует. И это так сильно меня напугало, что я снова закрыл глаза и медленно досчитал до 50, но больше уже не возводил числа в куб. Я стоял на одном месте. Я опять открыл в кармане свой армейский нож и крепко его сжал, и тогда мне стало немного спокойнее.

Потом я сложил ладонь трубочкой, открыл глаза и посмотрел сквозь эту трубочку так, чтобы видеть только одну надпись зараз. И через некоторое время я нашел знак «Информация», это было написано над маленьким окошком.

Тут ко мне подошел мужчина. На нем была синяя куртка, и синие брюки, и коричневые ботинки, а в руке он держал книгу. И он сказал:

И он вскинул руки и растопырил пальцы так, как будто хотел протянуть их ко мне и сказать, что он меня любит. Но он поднял сразу обе руки, а отец и мать никогда так не делали, и потому я не понял, что он имел в виду.

Так что я пошел к окошку «Информация». Сердце у меня в груди очень сильно стучало, а в ушах шумело, как будто я был около моря. И, подойдя к окошку, я спросил:

А потом кто-то пришел туда и сел. Это была чернокожая дама с длинными ногтями, покрашенными в розовый цвет, и я спросил:

– Как мне найти 451с Чептер-роуд, Лондон, NW2 5NG?

– 451с Чептер-роуд, Лондон, NW2 5NG. Иногда это пишется как «457с Чептер-роуд, Уиллзден, Лондон, NW2 5NG».

– Подземкой до Уиллзден-Джанкшн, милый. Или до Уиллзден-Грин. Это должно быть где-то там.

– Вон туда. Видишь большую лестницу с эскалаторами? Видишь надпись? Написано: «Метро». Сядешь на ветку Бейкерлу до Уиллзден-Джанкшн или на Джубили до Уиллзден-Грин. С тобой все в порядке, милый?

Я посмотрел туда, куда она показывала. Там была широкая лестница, ведущая вниз, внутрь земли. А над ней был нарисован знак:

И я подумал: «Я могу это сделать. Потому что до сих пор я все делал правильно, и теперь я в Лондоне, и здесь я найду свою мать». И еще я подумал, что люди – это как коровы на лугу, и нужно просто смотреть прямо перед собой и, мысленно нарисовав красную линию на полу, все время по ней идти.

И я пошел через это просторное помещение в сторону эскалаторов. В кармане я сжимал свой армейский нож, а другой рукой придерживал Тоби, чтобы точно знать, что он не убежал.

А эскалаторы – это такие лестницы, но они двигались, и люди наступали на них, и лестницы везли их вниз. И я засмеялся, потому что никогда раньше ничего подобного не видел. Это напоминало фантастические фильмы про будущее. Но мне не хотелось пользоваться эскалатором, и я пошел по лестнице.

Потом я оказался в более маленьком помещении под землей, где было много людей, и еще там стояли колонны, а у их подножий светились голубые огни. Это мне тоже понравилось, но мне не нравились люди – их было слишком много. А потом я увидел фотокабину, похожую на ту, в которую я заходил 25 марта 1994 года, когда мне нужно было сделать фотографию на паспорт. Я вошел в кабину, потому что она была похожа на сушильный шкаф, и там было спокойно и тихо. Я спрятался за занавеской, а потом выглянул оттуда и стал осматриваться.

Я увидел, что люди суют билеты в серые ворота и проходят сквозь них. Некоторые покупали билеты в больших черных машинах, прикрепленных к стене.

Я долго наблюдал за ними. Я видел, как сорок семь человек купили билеты, и запомнил, что надо делать. Потом представил себе красную линию на полу и пошел к стене. На стене висел плакат, а на нем – перечень мест, куда можно ехать, и названия были расположены в алфавитном порядке. Я нашел на нем Уиллзден-Грин, и рядом было написано: «2, 20 фунта». Потом я подошел к одной из черных машин, и там увидел маленький экран, где было написано: «Выберите тип билета». Я нажал кнопку, которую нажимали большинство людей. Около нее было написано: «Один взрослый – 2, 20», и на экране появилась надпись: «Опустите 2, 20», и я опустил в щель 3 монеты по 1 фунту. Раздалось звяканье, и на экране появилась надпись: «Возьмите билет и сдачу». На дне машины лежал билет и монеты в 50 пенсов, в 20 пенсов и в 10 пенсов. Я положил монеты в карман и пошел к серым воротам, засунул билет в щель, его затянуло внутрь, и он выскочил с другой стороны ворот. И кто-то сказал:

Тогда я опять издал звук, похожий на собачий лай, и пошел вперед. Ворота открылись, и я вынул из них свой билет, как это делали другие. Мне понравились серые ворота, потому что это тоже было похоже на фантастический фильм про будущее.

Потом нужно было решить, в какую сторону идти. Я встал около стены, чтобы люди меня не толкали, а на стене была схема, и я увидел надписи «Линия Бейкерлу» и «Кольцевая линия», но нигде не было линии Джубили, о которой говорила дама. Так что я решил сесть на линию Бейкерлу до Уиллзден-Джанкшн. И еще там была схема линии Бейкерлу, и она выглядела вот так:

Я увидел слова «Уиллзден-Джанкшн» и пошел туда, куда указывала стрелка. Я прошел через левый туннель, и внизу, посередине туннеля, увидел стенку; люди огибали ее справа и слева и шли дальше. И я опять свернул налево, потому что туда поворачивал мой туннель. Там были еще одни ворота и надпись: «Линия Бейкерлу». Стрелка указывала на эскалаторы, так что мне пришлось встать на движущуюся лестницу. Там был резиновый поручень, и я ухватился за него. Но он тоже двигался, так что я не упал. А другие люди стояли слишком близко от меня, и мне хотелось их ударить, чтобы они ушли. Но я помнил, что мне вынесено предупреждение, и потому не бил их.

Я спустился к самому низу эскалатора, и мне пришлось с него спрыгнуть. Я пошатнулся и врезался в какого-то человека, и он сказал:

Внизу было два разных туннеля, и возле одного было написано: «Север», и я пошел туда, потому что Уиллзден был в верхней части схемы – там, где на картах всегда находится север.

И я оказался на другой станции, совсем крошечной, и она находилась в туннеле. Там была только одна колея, а стены – выгнутые и покрытые разными надписями. Надписи гласили: «Выход», «Лондонский музей транспорта», «Настало время выбрать карьеру», «Ямайка», «Британские железные дороги», «Не курить», «Проходите вперед», и опять «Проходите вперед», и еще раз «Проходите вперед», «Куинз-Парк, пересадка», «Хаммерсмит», «Линия Сити» и «Ты мне ближе, чем моя семья».

Там было множество людей, все они толпились на маленькой станции. И поскольку все это находится под землей, то здесь не было даже окон. Мне не понравилась эта станция, так что я нашел сиденье – скамейку – и сел на краешек.

Потом на станцию пришло еще больше людей. И кто-то сел на другой край моей скамейки. Это была дама с черным портфелем, в фиолетовых туфлях и с брошью в виде попугая. А толпа все прибывала, и на станции оказалось даже больше людей, чем на предыдущей. Их стало столько, что я уже не видел стен, и подол чьего-то пальто коснулся моего колена. Меня затошнило, и я начал стенать – очень громко. И дама, которая сидела на скамейке, поднялась и ушла, и больше туда никто не садился. А я чувствовал себя так же, как в тот день, когда у меня был грипп. Тогда я весь день лежал в постели, и у меня все болело, и я не мог ни ходить, ни есть, ни спать, ни заниматься математикой.

А потом раздался лязг, который бывает, когда люди сражаются на мечах. Я ощутил сильное дуновение ветра, послышался рев, и я закрыл уши руками. А рев звучал все отчетливее, и я стал стенать еще громче, но не мог его заглушить. Мне казалось, что маленькая станция разваливается на куски или же где-то неподалеку произошел сильный пожар и я сейчас умру. Потом рев превратился в грохот и визг и постепенно стал стихать и наконец прекратился совсем. Но я по-прежнему держал глаза закрытыми, потому что так было спокойнее; я не хотел знать, что происходит. Я слышал, как люди двигаются, перемещаются, а потом стало тише, и тогда я открыл глаза. Сначала я ничего не мог разглядеть, потому что людей было все еще слишком много, но потом увидел, что все они заходят в поезд, которого раньше здесь не было. Оказывается, то, что ревело, – это был поезд. Пот собирался где-то у меня под волосами и стекал по лицу. Я уже даже не стенал, а скулил, как собака, которая поранила лапу. И когда я услышал этот звук, то вначале даже не понял, что сам его издаю.

А потом двери поезда закрылись, и состав двинулся. И опять заревел, но на этот раз не так громко. Мимо меня проехали пять вагонов и скрылись в туннеле, который находился в конце маленькой станции.

Я очень сильно дрожал, и мне хотелось вернуться обратно домой. Но вспомнил, что не могу вернуться домой, потому что там отец, который обманул меня и убил Веллингтона. И это значит, что тот дом больше не мой дом. Мой дом теперь находится на 451с Чептер-роуд, Лондон, NW2 5NG. И когда я это осознал, мне стало страшно, потому что мне в голову пришла мысль: «Я хочу снова оказаться дома» – применительно к моему прежнему дому, который мне больше домом не был. И я испугался, так как это значило, что мои мозги работают как-то неправильно.

А потом на маленькую станцию опять пришли люди, ее опять заполонила толпа. И снова послышался рев, и я закрыл глаза. Я опять покрылся потом, и меня затошнило, и ощущение надувающегося воздушного шара в груди было таким сильным, что стало трудно дышать. А потом люди ушли, и станция опять опустела. Потом опять наполнилась людьми, пришел еще один поезд, и я опять слышал рев. И опять чувствовал себя так, словно у меня грипп.

Если у тебя ломается компьютер, ты просто вынимаешь штепсель из розетки, и компьютер больше не действует, потому что он как бы спит. И я тоже хотел пойти спать, потому что тогда ни о чем не нужно думать, и я бы не чувствовал, как мне больно. Но сейчас мне некуда было пойти спать, и я просто сидел на скамейке. И ничего не мог сделать – только сидеть на одном месте, ждать и ощущать боль.

И вот еще одно описание, поскольку Шивон говорила, что в книге нужно делать описания. Так что я опишу рекламу, которая была нарисована на стенке поезда и оказалась у меня прямо перед глазами. Вообще-то их было много, но я почти не обращал на них внимания, потому что думал, что умираю. Реклама гласила: