Предание о башне

Около 1300-го года волею короля Ондрея III в Братиславе был построен монастырь для монахинь ордена святой Клары (в народе их попросту называли «кларисками»). Монастырь с квадратным внутренним двором, который был обрамлён открытыми аркадами и украшен цветами – поистине он заслужил своё название «райского двора». Заодно возвели для монахинь и великолепную церковь со стрельчатыми сводами, с кружевным каменным орнаментом вокруг высоких узких окон, скупо впускавших солнечный свет. Кроме того, король даровал монастырю несколько деревень в окрестностях Братиславы.

Монахини воспринимали всё это как должное. Ведь все они происходили из знатных семей. Были среди них урождённые графини, баронессы, княжны и даже одна королева. Кто же ещё, как не они, мог притязать на прекрасные условия, на беззаботную, безбедную жизнь?

Но с некоторых пор одно обстоятельство отравляло монахиням существование. Францисканский монастырь, расположенный неподалёку от них, сразу же за Михальской улицей, возвёл над своей церковью башню невиданной красоты. А церковь кларисок как была, так и осталась без башни! Как тут было не огорчаться высокородным монахиням, которые привыкли быть первыми во всём? Неужто монастырь святой Клары недостаточно богат, неужто он позволит посрамить себя хоть в чём-то?

И вот примерно в 1400-м году над церковью кларисок поднялась наконец башня – да такая, что краше и представить себе нельзя.

Вот какое предание о постройке этой башни бытовало среди старожилов Братиславы.

Рыцарь Кристиан, набожный молодой человек, не раз посещал обеденную мессу в церкви кларисок. Но с тех пор, как он увидал среди монашек сестру Матильду, он стал ходить туда каждый день. (Имя он выведал у сестры-привратницы за серебряный талер.)

Лицо у сестры Матильды было как яблоневый цвет. Её бархатные карие глаза глядели на мир с вечным недоумением, словно спрашивая: как я сюда попала, что это за люди вокруг меня.

Кристиан лишился сна с тех пор, как разглядел эти глаза под накрахмаленным былым чепцем. И эту фигурку, почти детскую, которая обрисовывалась под тёмным одеянием послушницы. И эту улыбку, от которой она ещё не успела отвыкнуть.

Долго боролся Кристиан с самим собой, долго пытался стряхнуть с себя это наваждение. Всё было напрасно. Тогда он решился и попросил настоятельницу монастыря принять его.

Настоятельница Мария Эмеренция де Дьярмат приняла Кристиана в своей келье с побеленными стенами и большим тёмным столом, на котором стояло драгоценное распятие. С первого взгляда настоятельнице бросилась в глаза его молодость, его статная мужественная фигура в роскошном рыцарском наряде, и она сразу почувствовала какую-то странную неприязнь к этому молодому человеку.

- Достойная мать-настоятельница…

Голос Кристиана дрожал и ломался, когда он начал говорить о своих душевных муках. Любовь вкладывала в его уста слова смирения, хотя он больше привык отдавать властные приказания.

- Я бы не посмел высказать свою просьбу, - объяснял он, - если б не знал, что сестра Матильда ещё не постриглась в монахини.

Холодно и пристально глядела на Кристиана Мария Эмеренция. Ей смутно вспоминалось, что когда-то и её душу опалял подобный огонь. Этот пагубный и постыдный жар никак не подобал её высокому происхождению. К счастью, родители вовремя вмешались и поспешили отвезти её в монастырь вместе с её богатым приданым. Здесь это пламя угасло, оставив после себя лишь горький привкус пепла. Поистине, всё суета сует, лишь слава Господа нашего пребывает вовек.

- … я готов на любую жертву, достойная мать-настоятельница, с радостью выполню любое ваше условие.

Сердечный пыл Кристиана нисколько не интересовал настоятельницу, зато в мыслях её эхом отозвались последние его слова: «я выполню любое ваше условие».

- Так ты говоришь: любое? – повторила она.

- Да, достойная мать-настоятельница, я готов сделать всё, что в человеческих силах, - отвечал рыцарь Кристиан. - Хоть этим я докажу, как велико моё чувство.

Мария Эмеренция де Дьярмат ещё раз окинула его холодным взглядом, затем поманила пальцем к окну, пробитому в толстой стене. Вытянув руку, она показала на башню францисканской церкви – восхитительное каменное чудо, возвышавшееся над черепичными крышами приземистых домов.

- Видишь эту башню, рыцарь Кристиан? Так вот, если ты возведёшь над нашей церковью башню, которая превзойдёт своей красотой и изяществом башню францисканцев, тогда я сама готова поговорить с сестрой Матильдой…

От волнения Кристиан побледнел. В порыве благодарности он опустился на колено перед настоятельницей и поцеловал ей руку.

- Благодарю, достойная настоятельница, ты заронила надежду в мою душу.

Спустя недолгое время над церковью кларисок, в западном углу нефа, начала расти башня, окружённая строительными лесами. С каждым днём она всё выше устремлялась в небо.

- Слыханное ли дело, строить башню без всякого фундамента? – качали головой местные каменщики. Их злило, что рыцарь Кристиан поручил строительство башни этим чужакам, итальянским мастерам.

- Ну и ну, они лепят её на боковую стену храма, словно ласточкино гнездо!

- Ветер дунет, она и свалится!

Они смеялись, пожимали плечами, но любопытство не давало им покоя. Каждый божий день они наведывались на стройку.

- Дай, думаю, посмотрю, не унесло ли её ветром.

- Ну нет, пока ещё леса её держат. Зато потом поглядим, что с ней станется!

Сёстры-клариски тоже любопытствовали. После заутрени, когда небо над восточными городскими стенами только-только начинало розоветь, они почтительно возводили взоры к башне и перебирали тонкими перстами крупные зёрна четок, висевших у них на поясе.

- Пресвятая дева Мария, Матерь Божья…

Одна только сестра Матильда не молилась. С удивлением глядела она на растущую башню, и с ещё большим удивлением – на молодого рыцаря, который всякий раз оказывался рядом, словно только её и ждал, и почтительно кланялся, приложив руку ко лбу. И всякий раз она так терялась, что даже не замечала завистливые взгляды прочих сестёр.

Разрумянившись от смущения, она спешила под защиту монастырских стен и молилась до изнеможения, преклонив колена на каменные плиты. К вечеру её сердце начинало биться чуть спокойнее. Но, едва проснувшись, она думала лишь о том, придёт ли снова этот рыцарь, который здоровается с ней так почтительно, словно она высокородная княжна, а не дочь мелкого дворянина из Солошницы.

Однажды ей передали приказ явиться к матери-настоятельнице.

Матильда пришла, потупив голову, с неясным чувством вины в душе, вины за греховное чувство, которое она никак не могла изгнать из своего сердца.

- В последнее время, сестра Матильда, душа твоя томится, не так ли?

Взгляд настоятельницы пронзителен, как нож.

- Да, достойная мать.

Бархатные глаза Матильды виновато уставились на каменные плитки пола.

- Моли Божью Матерь и нашу покровительницу, святую Клару, чтобы они вернули тебе душевный покой. Через неделю тебе предстоит святой обряд пострижения.

- Да, достойная мать, - прошептала Матильда.

- Здесь душа твоя подвержена великому искушению. Поэтому после пострижения мы передадим тебя в другой монастырь нашего ордена.

Голос Марии Эмеренции звучит неумолимо.

- Да, достойная мать.

Губы сестры Матильды шевелятся почти беззвучно, в глазах стоят слёзы.

- За эти слёзы, которые выдают твоё сожаление о мирских соблазнах, налагаю на тебя строгий трёхдневный пост! – вскипает настоятельница. – Запрещаю тебе покидать монастырские стены! Удались в свою келью!

Наконец строители начали убирать леса с церкви, и башня постепенно открывалась взглядам, как золотой початок кукурузы, с которого лист за листом снимают обёртку. А когда была снята последняя доска опалубки, люди затаили дыхание. На косых опорных колоннах стояла башня: прекрасная, пятигранная, воздушная, с узким стройным корпусом, украшенная изящными статуями под каменным балдахином, хрупкими фиалами* и водостоками в виде звериных голов. Сказочно возносилась она над низкими крышами домов, а трепетно дрожащий воздух и ясное голубое небо подчёркивали благородство её силуэта.

И было ясно как день, что башня не просто прекрасна – что она неповторима в своей красоте.

В тот же день рыцарь Кристиан попросил настоятельницу принять его.

- Прими мой почтительный привет, достойнейшая мать-настоятельница, - склонился он перед ней в поклоне.

- Молю простить моё нетерпение, но мне хотелось услышать от тебя, справился ли я со своей задачей, получу ли я обещанную награду.

Марию Эмеренцию раздражала его настойчивость. Поджав губы, чтобы сдержать недобрую усмешку, она произнесла:

- Благодарю тебя, благородный и щедрый рыцарь Кристиан. Башня, которую возвёл ты над нашим храмом, поистине великолепна, она достойно послужит ко славе всемогущего Господа и нашего города на Дунае. Поистине ты заслуживаешь обещанной награды – но что поделаешь? Сестра наша Матильда не хочет расстаться с благостной тишиной монашеской жизни, не хочет возвращаться в мирскую суету…

- Но ведь… - прервал её Кристиан, - когда я приветствовал её перед храмом, она всякий раз отвечала мне улыбкой, и глаза её подавали мне надежду. Правда, в последнее время я не встречал её, и всё же… Прошу тебя, достойная мать, позволь мне повидаться с сестрой Матильдой…

- Две недели тому назад сестра Матильда приняла пострижение.

- Не может быть! – вскричал Кристиан. – Не ты ли обещала мне…?

- Не забывайся, рыцарь! – нахмурилась настоятельница. – Я обещала тебе переговорить с сестрой Матильдой – клянусь, я это сделала.

- Достойнейшая мать-настоятельница, - Кристиан молитвенно сложил руки. – Будь милостива, вели позвать сестру Матильду, чтобы я услышал свой приговор из собственных её уст.

- В нашем монастыре нет больше сестры Матильды. При пострижении она приняла другое имя.

- Но какое? Как её теперь зовут? – Кристиан чувствовал, что теряет последний след. – Ради бога, скажи мне!

Настоятельница презрительно поджала губы:

- Не подобает рыцарю столь недостойным образом домогаться любви, которая не была ему суждена. Не забывай, что Матильде с самого рождения был предназначен иной жених – Иисус Христос. Он – судьба её. Ему пожертвовала она своё прежнее имя, ради него нашла себе теперь иное пристанище. Нет её больше в нашем монастыре!

Рыцарь Кристиан стоял белее известковой стены.

- Обманула ты меня, мать-настоятельница, - с горечью сказал он. – С самой первой минуты ты меня обманывала – и это не служит тебе к чести.

Он повернулся и пошёл прочь.

Не один золотой дукат достал он потом из своего кошеля, чтобы разговорить сестру-привратницу, но так ничего и не выпытал. Видно, та не знала, куда девали Матильду.

Отчаявшись, Кристиан пустился странствовать по свету. Среди рыцарских боёв и турниров забылась со временем сердечная боль. Нашёл ли он иное счастье, или рано сложил где-то голову – об этом предание молчит.

А башня церкви кларисок по сей день радует глаз своей неповторимой красой.

* Фиал – (в готической архитектуре) украшение в виде пирамиды, шпиля и т.д.