Богатыри города Сопг-хуша

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

На краю этого города каком муж с крепкими суставами пог вырос? Муж Сонг-хуш, сильный богатырь, мой отец там вырос. На семь копцов земли сватать девиц с косами за хороший выкуп оп ходил. После того как он обошел многие страны на сотворенной богом свшцеппой

Едва лп осталось место на суше пли воде, где оп не побывал бы. Когда он достиг самого отдалепного конца мрачпого озера 1 II пошел войпой на многочисленных рукастых чертей, Он в них

За их убитых отцов возбудил к себе сильную пенависть. С семи концов света он взял семь девиц, семь жеп. И пп от семи девиц, семи жен, пи от одной женщины

У него пе родилось ни сына-богатыря, держащего лук в руке, привычной

Ни дочери-девицы, держащей иглу и работающей концами пальцев. После этого своему топху, одетому в малицы из медвежьих и лосиных

Иа боровой сторопе реки оп пожертвовал семь амбарэв, изобилующих

На урманпон стороно он ему пожертвовал семь амбаров, изобилующих

Торчавшие наружу собольи хвосты1 обвевал ветер, как шкурка весенних

Торчавшие наружу беличьи хвосты обвевал ветер, как шкурки осенних

То подкладывал сухое сено в изъеденное червоточиной пространство

Многочисленную пушнину из семи амбаров с боровой стороны Он положил на огонь,

Многочисленную пушнину из семи амбаров с урманной стороны Он положил на огонь 4.

Когда к старому тонху, одетому в малицы из медвежьих и лосиных шкур. Приблизились пять мужей, облаченных в кольчуги,

Одетый в малицу из медвежьих и лосиных шкур тонх зашевелил вместо

с собой и кожистую землю5. Тогда сильный богатырь, старик Сонг-хуш, в гневе отира вился туда сам, Схватил одетого в малицу из медвежьих и лосиных шкур тонха За голову, поросшую роскошными волосами, Выворотил его вместе с кожистой землей, волосатой землей И положил его па огонь. Но, оказавшись в огне,

Тонх сделал скачок, подобно самцу-горностаю, и упал в сторонув.

Тогда пришли пятеро мужей, облаченных в кольчуги, принесли железную палку и н? елезный клин. Вставив железный клин в его седалище, они ударили его железной палкой, и он раскололся на две половины, подобно прямому куску дерева. Его положили на огонь, как кладут пищу на дно желудка. Когда первый дым поднялся вверх, он, подобно шероховатому куску пищи, застрял посреди горла Золотого Света, отца. Тогда Золотой Свет, отец, сказал своему сыну Много Странствовавшему, Много Блуждавшему мужу:

— Спустись на бренную кожистую землю на неотрывающем-ся конце железной цепи7.

Вот Много Странствовавший, Много Блуждавший муж, его сын, спустился на землю. Сильный богатырь, старец Сонг-хуш, стоя у огня, поворачивается к нему то спиной, то грудью. Сын бога, Много Странствовавший, Много Блуждавший муж, сказал:

— Здесь как будто что-то приключилось из-за гнева и злобы: у моего отца, Золотого Света, дым застрял посреди глотки, как шероховатый кусок пищи.

— Моему тонху, одетому в малицы нз медвежьих и из лосиных шкур, я пожертвовал семь амбаров, изобилующих пушным товаром, на боровой стороне реки и семь амбаров, изобилующих пушниной, на урманной стороне. Несмотря на это, не родилось у меня ни сына-богатыря, держащего лук в руке, привычной к луку, не родилось у меня ни дочери-девицы, держащей иглу и работающей концами пальцев. За это я положил тонха на огонь.

Много Странствовавший, Много Блуждавший муж, сын бога, опять поднялся к Золотому Свету, отцу, и отвез туда дважды сложенную складчатую весть. Золотой Свет, его отец, дал ему три зернышка величиною с косточку черемуховой ягоды, чтобы on отнес их сильному богатырю, старику Сонг-хушу, а тот чтобы дал съесть их своей любимой жене. Сын бога, Много Странствовавший, Много Блуждавший муж, дал старику Сонг-хушу три зернышка величиною с косточку ягоды черемухи. Богатырь дал их съесть своей любимой жене. Тогда в углу ее обжорливого живота свернулся как бы клубок из золотистого шелка. Десять лунных месяцев *, которые женщины носят плод, она его носила. Наконец она разрешилась от бремени у комля дерева, где женщины рожают 9. Там родился у нее сын-богатырь, держащий лук в руке, привычной к луку.

Когда мы жили на кожистой земле в большом городе Сонг-хуша, дух смерти пошел на нас с огромным войском. Еще не наступил день, как шум от переноски ледяных мертвецов, холодных покойников громко раздался, подобно гоготанью гусынь, подобно гоготанью уток. Сильный богатырь, старик Сонг-хуш, тоже лежал в горячке на высокой подушке. Он пролежал неделю, умер и затерялся среди многочисленных мертвецов с заплесневелыми одеяниями. Многочисленные мужи города закопали его тело в передней части города, имеющего переднюю часть. Родившийся ог него сын-богатырь, держащий лук в руке, привычной к луку, стал расти, но, еще будучи мальчиком с неокрепшими руками, умер и потерялся среди многочисленных мертвецов с заплесневелыми одеяниями. Многочисленные мужи города похоронили его тело в передней части города, имеющего переднюю часть.

Однажды этот ребенок в том миру проголодался. Сильный богатырь, старик Сонг-хуш, сказал ему:

— Ступай в благодатный дом мужа, где я жил, пойди к работающей в доме рабыне: она о тебе узнает по семи щелям светлого дерева, в которое вселился дух |0.

Когда этот отрок, муж-богатырь с привычной к луку рукой, вошел в середину города, построенного из дерева, многочисленные собаки с погаными ртами схватили его за толстые жилы икр, как будто это были кровавые кости. Когда оп вошел в дом, па работающую в доме рабыню нашла сильная зевота ". Работница-рабыня сказала своей госпоже:

— Оленья Самоедка с Иловатыми Глазами, поставь полную чашу хороших яств, славная душа рукастого мужа, держащая лук в руке, привычной к луку, спустилась по цепи домой.

Когда она поставила для него полную чашу хорошей пищи, она стала складывать трехколенный коленчатый плач 12. Ее сын, держащий лук в руке, привычной к луку, хотя и взял концами пальцев кусочек пищи, он шероховатым куском застрял у него поперек глотки, и мальчик громко закричал13. Ее сын-богатырь с рукой, привычной к луку, вышел на площадь города, имеющего площадь, и стал молиться Золотому Свету, своему отцу. Сын бога. Много Странствовавший, Много Блуждавший муж, стоял поблизости. Сын бога, Много Странствовавший, Много Блуждавший муж, сказал:

— Не иди в могилу, сооруженную из осинового дерева, пройди у передней части города, имеющего переднюю часть, по узкой тропинке, усеянной листьями и былинками. Когда ты придешь к безлесной лыве, обойденной во время пастьбы оленьими языками, обратись там в репейник с красной верхушкой. После этого тебя, красноверхий репейник, Родившая Сто Детенышей Голобрюхая Оленья Самка положит па дно своего желудка, как кладут туда пищу.

По узкой дорожке, усеянной листочками и былинками, я пошел, п у края безлесной лывы, обойденной оленьими языками, я там превратился в красноверхий репейник. Когда я в него обратился, меня, красноверхий репейник, съела Родившая Сто Детенышей Голобрюхая Самка. Тогда у Родившей Сто Детенышей Голобрюхой Самки свернулся в животе как бы дорогой клубок из золотистого шелка. Десять лунных месяцев, которые женщины носят плод, опа нас носила, и тогда мы — три богатыря, три брата — появились на белый свет остяцкого народа.

Наступила длинная зима, держащая все в инее. Появился слабый наст с зернами льда величиной с нос куропатки. Потом из растаявшего и замерзшего снега образовался наст, хоть топором руби. Родившая Сто Детенышей Голобрюхая Самка сказала своим детям:

— Послушайте вашим долгим ухом небольшую весть. Пущенный богом железный волк с заиндевелыми боками нас заставит подняться.

Вот пущенный богом железный волк с заиндевелыми боками нас спугнул, мы побежали, побежали семисаженными прыжками. Родившая Сто Детенышей Голобрюхая Самка от усталости бросилась в мягкий снег. После того как мы пробежали пространство, которое может пробежать олень без передышки, мой младший брат бросился в рыхлый снег. После этого мой второй брат упал в рыхлый снег. Когда я пробежал расстояние, которое олень может пробежать без передышки, я стал молить Золотой Свет, отца: пусть передо мной появится обойденная оленьими языками безлесная лыва. Тогда появилась обойденная оленьими языками безлесная лыва, и мы начали бежать вокруг нее, во все семижды семь сторон света. Вот стемнело. Я залез в мягкий снег. Хоть я и ждал его, железный волк с заиндевелыми боками все не приходил. Так я лежал. На утренней заре, когда звери начинают бродить, я выскочил из снега, и волк выскочил из снега. Я сказал:

— Железный волк с заиндевелыми боками, обежим опять семь сторон света.

Тогда волк встряхнулся — и человек в своем собственном облике предстал перед ним, сам Много Странствовавший, Много Блуждавший муж в своем собственном облике там стоит. Оп сказал:

— Что я стану делать с твоим покрытым гнидами и поганым Мясом? Ступай к Осетровой речке, на ее берег, и начни ходить там, где водятся олени. Когда двое мужей одного роста, двое охот-

ников сядут в плоскую лодку, ты, животное, обладающее сердцем, выстави твое сердце напоказ м.

Я пошел на то место, где водятся олени. Вот пришли туда двое мужей одного роста. Кормовщик покачивал лодку веслом, а муж, находившийся на носу, взял лук и стрелы, положил стрелу на тетиву лука, снабженного тетивой, натянул его так медленно, как летом убывает вода в Оби, и спустил стрелу; в сердце животного, имеющего сердце, она попала. Сделав только три прыжка, я упал. Вот содрали с меня кожу, подобно хорошо снятой коже дубравной сороки. Меня, оленя, притащили в крытую лодку, в большой город мужа Сонг-хуша меня привезли и крытую лодку привязали около пристани, отступя от берега 15. Вот работающая в доме рабыня спустилась к воде, и когда увидела, что там в крытой лодке лежит олень, то украла сердце у животного, имеющего сердце, и язык у животного, имеющего язык. Она принесла их домой, и они с хозяйкой 16 стали их варить. Когда они были готовы, они их съели. В небольшом углу живота хозяйки я свернулся, как дорогой клубок из золотистого шелка; затем образовался мой брат, потом мой младший брат образовал клубок в небольшом уг-ту живота рабыни.

Когда нас проносили десять месяцев, в течение которых женщины носят детей, они у комля дерева, где ложатся женщины на сносях, разрешились от бремени. Когда они разрешились от бремени, мы, трое богатырей, трое сыновей, родились на белый свет остяцкого народа. Пока мы были маленькие, мы росли в девичьем городе, где много девочек, в отроческом городе, где много мальчиков.

Так мы жили и жили. Однажды пришел ко мне мой старший брат, глава города. Когда он вошел в деревянные сени, где лежат собаки, то многочисленные собаки с погаными ртами хотели укусить его за толстые жилы икр, но, как только холодный ветер от вошедшего славного богатыря коснулся их своим быстрым порывом, они разбежались во все стороны, как брошенная на землю горсть мороженой рябины. Ледяной проем двери, находящейся в проеме, он распахнул. После этого мой брат — Пташек Стреляющий Богатырь с Суставами Искусных Рук и Ног — пришел ко мне. Я смотрел сквозь маленькую щелку моего согнутого локтя, как он защемил в щелке двери кончик своей пятки; слышно было, как с крыши песчаного дома упало несколько песчинок. Когда приблизился мой старший брат, глава города, я приподнялся на месте хранения лука, на котором обычно лежат богатыри, и стал торопить сотню работающих в доме незамужних работниц. Моя сотня незамужних работниц-рабынь поставила на четвероногий стол благодатную чашу с оленьим салом. Мой брат сказал:

— Я пришел не из голодного дома. Если ты выслушаешь мое доброе слово, то, сколько ни есть оленьего сала в твоем благодатном блюде, я все концом граненого сустава своего пальца засуну в рот. Если же ты не выслушаешь то слово, которое я тебе скажу, то я уйду, захлопнув ногой ледяную дверь, холодную дверь.

— Отчего ты не скажешь, какая у тебя есть весть, какое слово?

— До каких пор ты, подобно незамужним девицам, будешь бегать быстро, подобно стреле, которая пробегает пространство перед луком? Разве ты не знаешь, что у тебя подбородок оброс бородой, как у взрослого человека?

— Красавица-девица, такой красоты, что я бы ее взял в жены, в каком конце света, где она родилась?

— Если пройти через семь вод той безлесной лывы, обойденной оленьими языками, и пересечь семь поросших лесом гривок, то за седьмой лывой возвышается город, выстроенный из кожури-стой лиственницы. Старый князь строгает там черен двухконечной стрелы. В доме, оглашаемом песнями, качали семерых сыновей. После них в берестяной люльке с изящной спинкой кого укачивали, толкая люльку ногой? Трех самоедских красавиц, трех дочерей там укачивали. Я своим долгим ухом слышал слух про девицу такой красоты, что ты бы взял ее в жены. Ступай, если хочешь, а пока устрой пир для всего города.

Когда наступил следующий день, я послал слугу — Счастливого Мужа, Несущего Блюдо с Мерзнущим Краем — на равнину, поросшую оленьим мохом. Вот мой слуга — Счастливый Муж, Несущий Блюдо с Мерзнущим Краем — в самый полдень пришел к месту, где был слышен стук оленьих копыт. Олени были приведены к комлю священного дерева с изображением бога, и перед ним были поставлены в качестве кровавой жертвы семь оленьих быков, привязанных к одному ремню. Счастливый Муж, Несущий Блюдо с Мерзнущим Краем, мой слуга, перерезал острым ножом их многожилистые шеи, затем с них сняли шкуры, подобные хорошо снятым шкурам дубравной сороки. Их варили в большом котле для обеда жителей города. Когда навар в большом котле поспел, многочисленные мужи всего города были туда созваны, подобио тому как метущая рука собирает гусиным крылышком сор. Мой слуга, Счастливый Муж, Несущий Блюдо с Мерзнущим Краем, при этом приподнимался на цыпочки у каждого встречного дома, чтобы через верхнее отверстие дымохода позвать людей. В мой жердяной дом, СОСТОЯЩИЙ из восьмисот жердей, в котором я живу, пришло столько народу, сколько входит рыбы в наполненную окуневую или плотвиную мережу. Когда на большом пиру, устроенном для населения города, славный навар в большом котле был съеден, принесли питающую неживую пищу, принесли много кузовов с завязанным отверстием и многочисленные угловатые лукошки с завязанными отверстиями. Они начали есть. С подбородками, грязными от сочащегося осетрового жира, они стояли, как судомойки с мокрыми руками. Когда они так стояли, подобно судомойкам с мокрыми руками, опи начали говорить исходящие из сердца слова, подобные гусиному крику. Многочисленные мужи со старческими лицами сказали:

— Вы еще молодежь, не имеющая детей! В прежнее время, когда мы жили с вашими отцами, если мы устраивали такой большой пир, чтобы на нем угощались воины, то потом мы славными суставами тяжелых ног направлялись в какой-нибудь край земли.

Тогда из угла дома, имеющего переднюю часть, выскочил сын доблестного мунга, схватил из угла за чувалом, где лежат дрова, большую половинку колотого полена и на его стороне нарезал три грани. Себе мой брат Пташек Стреляющий Богатырь с Суставами Искусных Рук и Ног как начальнику над войском и главе свадебного поезда нарезал большую зарубку, потом — зарубку на моего брата 17. Там, где был плох отец, отмечался зарубкой сын его; там, где сын был плох, отмечался зарубкой его отец. Ои собрал толпу в семьсот человек, воинский отряд в семьсот мужей. Мой брат сказал:

— Когда наступит завтрашний день, отправимся на военную ногу, на сватовскую ногу.

Хотя я и лежал на пестром одеяле, на узорчатом коврике и спал на мягком месте, мне казалось, что я лежу па граненой стороне ручки топора, что я лежу на ребре ручки ножа. При появлении утренней зари, когда звери начинают свой ход, я забылся, как сооруженный из глнны семиугольный запор держит рыбу. Вот мой слуга, Счастливый Муж, Несущий Блюдо с Мерзнущим Краем, подойдя ко мне на расстояние рукоятки посоха-топора 18, стал толкать меня между лопатками ребристым суставом согнутого пальца. Мой слуга, Счастливый Муж, Несущий Блюдо с Мерзнущим Краем, сказал:

— У твоих многочисленных мужей, которых ты ведешь на войну и которые собрались перед пристанью, от холода начинают дрожать концы рукавов, начинают дрожать края пол их одежды.

Висевшую на гвозде бонгественную, удлиняющую жизнь кольчугу с прочным краем я через маковку головы опрокинул на свою высокую грудь, как будто это были три ковша холодной воды. Потом я надел одну на другую славные одежды из пушистого бархата и нз тонкого шелка. Я принарядился красивее всех в городе и в стране. Я пошел в переднюю часть дома, имеющего переднюю часть, в углы дома, имеющего углы. Угол дома, изобилующего товарами, где хранилась пушнина, был чист, как обработанная кожа дубравной сороки. Хотя я и пошел в содержащий кольчуги угол дома, где у меня хранились кольчуги, он был чист, как обработанная шкурка сороки. Я вышел на площадь города, имеющего площадь, и перед комлем священного дерева с изображением бога, сильно изгибаясь, семь раз поклонился. Когда я шел к привязанным за оленями деревянным саням, передо мной встала толпа девиц, состоящая из десяти женщин. Тогда я, муж, обладающий сердцем, думал в глубине своего сердца: «Если бы я, вместо того чтобы вести своих многочисленных людей в жадную пасть мамонтов, встретился на кривой дороге, по которой бегают песцы, с толпой молодых девиц, я бы не повел своих многочисленных горожан в ненасытную пасть мамонтов». Высокая женщина говорит:

— Ты, низкая женщина, сделайся-ка ниже. Низкая женщина говорит:

— Послушай, высокая женщина, сделайся выше 19.

Мой младший брат громко меня пристыдил за мою нерешительность 20. Я сел на находящиеся за оленями дощатые сани и покрылся пестрым ковриком с изображениями людей. Начальник иад войском сделал головой знак к отправлению 2|.