Ранняя роль отца

Хотя наша дискуссия до сих пор сосредоточива­лась на взаимоотношениях ребенка и матери, мы не имели при этом в виду, что отец и другие члены семьи не играют важной роли. Различные исследователи опи­сывают, каким образом отец содействует процессу я-объектной дифференциации в первый год жизни (Loewald, 1951; Mahler and Gosliner, 1955; Авеlin 1971, 1975). Педерсон и Робсон (1969) открыли, что младенец различает отца и мать, и различимая привязанность к отцу явно заметна, по крайней мере, к восьмимесячному возрасту. Бурлингем (1973) и Йогман (1982) заметили определенные отличия в том, как отцы и матери играют со своими младенцами, а также в том, как они держат на руках мальчиков и девочек. Отцы в целом склонны более активно играть со своими младенцами. Крамер и Актар (1988) подчеркивали позитивную выгоду, которую это имеет для начинающего ходить ребенка; в опреде­ленных пределах, стимулирующее воздействие физичес­кой удали дает начинающему ходить ребенку возмож­ность большего осознавания частей тела и телесного «я». Херцог (1980, 1982) полагает, что другая важная роль отца

– 138 –

заключается в том, что он помогает младенцу развить способность модулировать агрессию. Отсутствие или по­теря отца во время первых восемнадцати месяцев жизни может содействовать поведенческим и аффективным рас­стройствам, которые не сразу можно распознать. Отец также играет важную роль, помогая начинающему хо­дить ребенку разрешать конфликты фазы практики. В качестве менее «заряженного» объекта, отец может стать посредником между начинающим ходить ребенком и матерью, обеспечивая дополнительную «дозаправку» в периоды разочарования, а также может служить в каче­стве дополнительного объекта для идентификации. Дей­ствительно, ранние признаки идентификации с отцовс­кими моделями поведения явно проявляются в возрасте около восемнадцати месяцев (Mahler и др., 1975). В ходе продолжения развития ребенок отождествляется как с матерью, так и с отцом.

Лишь сравнительно недавно были предприняты прямые, являющиеся результатом наблюдения, исследо­вания отец — ребенок (например, Gunsberg, 1982), и было исследовано влияние отсутствия отца (например, Neubauer, 1960; Herzog and Sudia, 1973; Herzog, 1980; Wallenstein and Kelly, 1980; Burger, 1985; Wallenstein and Blakeslee, 1989). Пруэ (1984, 1985, 1987) сосредоточил свое внима­ние на целых семьях с воспитывающим отцом и работа­ющей матерью; он обнаружил, что в стрессовых обстоятельствах дети склонны вначале обращаться к своим от­цам, что указывает на то, что «главным объектом репре­зентации» (Maler, 1961, стр. 334) в этих семьях был ско­рее отец, чем мать. Даже хотя основным присматриваю­щим за ребенком лицом был мужчина, по всей видимо­сти, у исследуемых детей не было каких-либо затрудне­ний в родовой идентичности или в роли полов. Призна­ки эдиповой вовлеченности типично появлялись у этих детей во всех отношениях достаточно поздно; расстрой­ства в развитии или психопатология были мягкими или отсутствовали. Ламб (1981, 1984) сообщил о социальных изменениях в образцах семьи и о тех многочисленных

– 139 –

возможностях, которые они обеспечивают для сдвигов в традиционных контактах детей с родителями в процессе своего воспитания; мы только начинаем узнавать внут­рипсихические последствия.