Императивная речь

Ритуальная и провокационная речи не являются самыми главными и речевой коммуникации. Когда мы обращаемся к человеку, т.е. являемся инициатором речи, чаще всего хотим воздействовать на его эмо­циональное состояние: понравиться ему, польстить, унизить, разозлить и т.п. Эта функция речи называется " заставить почувствовать", т.е. вызвать эмоции.

В первую очередь хочется вызвать ту эмоцию, которую человек испытывает сам. Это явление носит название конгруэнтности (математический термин, который означает подобие). Почувствовать конгруэнтную эмоцию — это значит почувствовать то же, что ощущает говорящий. В этой ситуации происходят сложные эмоциональные события, которые подчас вводят нас в состояние подопытных кроликов, так как в соответствии с известной психологической закономерностью людям свойственно обмениваться своим душевным состоянием. Эта закономерность универсальна. Почему, испытывая сильное чувство, нам хочется поделиться им с окружающими? Потому что сама по себе эмоция трудна, она представляет собой немалую нагрузку на централь­ную нервную систему. В тот момент, когда человек " разряжается", т.е. передает ее во внешний мир другим людям, напряжение спадает, и не­рвная система приходит в более уравновешенное состояние. Таким об­разом, у человека существует психофизиологическая потребность в раз­рядке. И это касается всех, а не только людей с определенным характе­ром — открытых, откровенных. Нет, это заложено в человеческой при­роде. Другое дело, что у нас есть система жестких самоограничений, часто связанных с комплексами уязвимости и неполноценности, кото­рые формируются с детского возраста, и людям бывает неловко выра­жать эмоции, которые они испытывают, реализовывать их во внешнем своем поведении и, таким образом, " заражать" этими эмоциями дру­гих людей. Наше сегодняшнее общество значительно менее откровенно и искренно по сравнению с западным, но отсутствие откровенности не национальная черта характера, а следствие исторического опыта уни­жения человеческого достоинства и человеческой личности. Когда вас унижают, вы, естественно, после этого боитесь обнажать свои эмоции перед другими людьми, несмотря на то, что генетически человеку это свойственно. Причем надо сказать, что как существует потребность в том, чтобы эмоции демонстрировать, так и существует способность легко воспринимать чужие эмоции и на них отвечать аналогичными.

В этом заложена немалая коммуникативная опасность, посколь­ку эмоции вам навязываются помимо вашей воли (императивным спо­собом); подчас они для вас нежеланны, и вы к ним не готовы.

Первая эмоция, которую мы рассмотрим, эмоция любовная. Чело­век, испытывая страсть, передает эту эмоциональную информацию раз­ными способами. Очень часто — энергетическим способом (см. выше); кроме того, через мимику, жесты и выражение лица, глаз (BL) и, конеч­но, речевым способом тоже. Как любая сильная эмоция, она очень хо­рошо принимается тем человеком, на которого направлена. И если вы, поначалу ничего не испытывая, находитесь в долгой коммуникации (особенно если задействованы все три способа, т.е. если вы наблюдаете друг друга лицом к лицу) с человеком, который вас любит, то через не­которое время, как правило, начинаете на это чувство отвечать. Это одна из причин многих неожиданных браков-мезальянсов, когда, на­пример, очень интересная, богатая, респектабельная женщина выби­рает себе в мужья малопривлекательного, без положения в обществе че­ловека по непонятной, с точки зрения здравого смысла, причине. Но она в него влюблена! Рассматривая опыт взаимоотношений этих людей, приходишь к выводу, что мужчина был инициатором этого чувства и колоссальным воздействием (преимущественно энергетическим) на жен­щину в конечном итоге добился того, что ответное чувство пришло. По­хожая психологическая ситуация, по свидетельствам очевидцев, лежала и основе взаимоотношений В. Высоцкого и М. Влади. История их взаи­моотношений — история большой страсти В. Высоцкого на протяжении многих лет, очень сильного чувства, почти фанатичного к незнакомой и неведомой женщине (он видел ее только на экране). И когда первый раз они встретились, М. Влади оказалась в очень трудном положении: она почувствовала необычайную энергетику, необыкновенный эмоциональ­ный натиск, против которого через некоторое время не смогла устоять, хотя не только судьба всемирно известной кинозвезды в этот момент была связана с другим человеком, но и сердце ее было занято.

Иными словами, каждый из нас находится в ситуации " опаснос­ти", если входит в коммуникацию (любую!) с человеком, который ис­пытывает к нам очень сильные эмоции. И если вы психологически не готовы отвечать на эту эмоцию, есть только один путь — выйти из ком­муникации вообще. Потому что если вы будете часто общаться с этим человеком, будете на него смотреть, будете улавливать всю многока­нальную информационную сеть, которую он будет на вас направлять, а не делать этого он не может (это за пределами человеческих возмож­ностей), вы вынуждены будете рано или поздно ответить на это чувство. Такова одна из причин многих изменений в судьбах людей в самые разные периоды их жизни. Очень привлекательные женщины редко бывают постоянны в личной жизни, потому что они оказываются объектом сильных эмоций многих мужчин, которые в результате сменяют друг друга. Это связано вовсе не с легкомысленным поведением дамы, а с тем, что она, как любой человек, принимает эмоциональную инфор­мацию, которая на нее направлена чаще, чем на других людей, и не может на нее не ответить. Провокация конгруэнтной эмоции — очень распространенный механизм человеческих отношений. На нем основа­ны и многие феномены общественной жизни. Оратор, находясь в нервном, перевозбужденном (с медицинской точки зрения) состоянии (это пограничное состояние может быть вызвано любыми причинами, вклю­чая личные), обращается с " пламенной" речью к публике и через некоторое время " заражает" ее. Контагиозность в этой ситуации крайне опасна: люди могут напасть друг на друга в истерическом состоянии, плохо понимая, что творят, или сформировать ярко выраженные агрессивные намерения. Трагическая европейская история XX века знает немало подобных примеров.

В более простом случае человек заражает всех окружающих своим дурным настроением, таким образом вызывая конгруэнтную эмоциональность. Чаще делятся отрицательными эмоциями. Следует заметить, что сильная страсть скорее относится к отрицательным эмоциям. (В пси­хиатрии эмоции не делят на положительные и отрицательные, градация иная: стимулирует ли эмоция депрессивное или маниакальное состояние). Сильная страсть мучительна для человека, она лишь мгновениями обра­щается блаженством. И когда кто-то вас очень любит, особенно безот­ветно, он делится с вами этой внутренней мукой. Негативная эмоция легче и лучше усваивается. Мы действительно являемся потенциальными жер­твами отрицательной эмоциональности. Потребность поделиться отри­цательной эмоцией часто бывает бессознательной.

Приведем пример, который может показаться неожиданным, хотя психологически достоверен. Когда подросший ребенок, не предупредив родителей, поздно приходит домой, его нередко отчитывают в доволь­но резкой и грубой форме. Даже на непрофессиональном уровне понят­но, что криком нельзя от человека ничего добиться, кроме ответной не­гативной реакции. И именно эта реакция есть подсознательная цель кри­ка: " Я весь вечер нервничаю, с ума схожу, — теперь ты помучайся! " Психологический механизм именно таков.

Заставить почувствовать можно не только конгруэнтную эмоцию, но и любую специально заданную говорящим на сознательном или бес­сознательном уровне, что является воздействием скорее греховным, не­жели нравственным. Очень распространенной является осознанная про­вокация в человеке чувства стыда. Типичен (увы!) пример поведения учителя средней школы (особенно в начальных классах), когда един­ственным педагогическим приемом становится нравоучение в отноше­нии ребенка, который плохо учится или недисциплинированно себя ведет. При этом нередко судилище становится публичным, так как ста­вится задача опозорить ученика перед одноклассниками (вызвав к дос­ке и поставив лицом к классу, т.е. в оппозицию к остальным ученикам) или перед старшими школьниками, если они пользуются у него автори­тетом. Эмоция стыда вызывается обычно на речевом уровне, т.е. сло­весно. Одна из самых сильных, самых мучительных эмоций, которую можно испытать, это эмоция стыда. Если взрослый человек вызывает в другом эту эмоцию, причем в таком, который не может ему ответить, который беспомощен, в два раза ниже его ростом, в три раза меньше весит, то на языке этики иначе как садизмом это публичное унижение названо быть не может. Надо сказать, что такого рода унижения люди помнят всю жизнь, платят стойкой ненавистью к тому, кто их унизил, тщательно эту ненависть скрывая. В фильме Р. Быкова " Чучело" в 1984 году впервые была поставлена проблема стыда и уни­жения, которые переживают люди в детском и молодом возрасте в системе отечественной средней школы. Мало что изменилось в этом отношении с той поры: из всех цивилизованных стран дети плачут в школе только у нас. На Западе это повод для судебного разбирательства.

Существует еще одна очень сильная эмоция — эмоция страха. В случае, если ребенка позорят перед родителями, эмоции стыда и стра­ха комбинируются: страх перед наказанием, или страх, что выгонят из школы, или страх перед стыдом в присутствии людей, которые име­ют у ребенка авторитет. Этот методологический прием используется вместо убеждения в основном по отношению к младшим школьникам, потому что уже в 6—7-м классе ребенок не позволит над собой издеваться, он будет мстить, что вполне естественно. Садизм — одна из долго сохраняющихся характеристик общества, и долг каждого взрослого — оградить от него детей.

Эмоции, вызываемые человеческой речью, могут быть разделены на несколько типов. Базовой эмоцией является именно страх, который мы испытываем перед речью как таковой: любой человек боится сооб­щения о несчастье. Об этом писал Аристотель в своей " Поэтике". Если о6ьектом несчастья оказывается посторонний, чувство страха меняется на сострадание. Для психологической компенсации отрицательных базовых эмоций используется сама членораздельная речь, особенно изыс­канная, мелодичная, так как она воздействует на эмоцию наслаждения, любви или привязанности, ведь речевая коммуникация как таковая пре­дусматривает общность и взаимопонимание между людьми. Резко прерванная или специально построенная речь может вызвать противопо­ложные чувства — неприязнь или даже ненависть.

Стыд относится к эмоциям этическим, которые связаны с переживанием чувства долга или духовного удовлетворения. Чувство ответственности, снисхождение к слабому, уважение также относятся к этическим эмоциям.

Эмоции, связанные с интеллектуальным удовлетворением (догад­ка, понимание сложного научного текста), относятся к так называемым рациональным эмоциям, формирование которых есть основное назна­чение, в частности, педагогической речи. В философской традиции при­оритет часто отдается именно рациональным эмоциям. См. у Б.Спинозы: " Non ridere, non lugere, neque detestari, sed intelligere" (лат.) (" Не смеяться, не плакать и не ненавидеть, но понимать").

Человек — существо критичное: анализ, оценка окружающего мира и самого себя являются неотъемлемой частью его духовного бытия. Речь может воздействовать на чувства, с этим связанные. Они называются эстетическими эмоциями.

Последний тип эмоций — физиологические. С помощью речи мож­но вызвать боль, жажду, голод, эротическое влечение и т.п. Очень эффективным при этом оказывается прямое словесное указание на определенное явление, например, чтобы вызвать чувство голода, следует под­робно рассказать о праздничном ужине.

Искусная речь может вызывать в слушателе или читателе самые тонкие оттенки переживаний, одновременно принадлежащих ко всем семи типам эмоций: страху, состраданию, любви (или ненависти), этическим, рациональным, эстетическим или физиологическим чувствам. И точно так же речь другого может лишить человека эмоции, которую он испы­тывал, т.е. человека можно заставить не чувствовать: вывести из опре­деленной эмоции. Например, он испытывал печаль, а вы его утешили и развеселили, значит, вы его заставили не чувствовать печаль. Это ред­ко бывает в случае конгруэнтности: вы с другим человеком испытывае­те одну и ту же эмоцию, но его вы стараетесь из этой эмоции вывести. Хотя в личных отношениях случается, что два человека увлечены друг другом, но один (по каким-то причинам) в другом пытается это чувство уничтожить.

Точно так же, как человека можно заставить нечто почувствовать, его можно заставить совершить поступок. При этом можно заставить сделать что-то конгруэнтное, т.е. то, что делаете вы сами (например, пригласить человека на танец), или конгруэнтно чего-то не сделать. " Я не танцую — и ты не будешь" — это речевой запрет на определенную деятельность в условиях, когда сам говорящий эту деятельность осу­ществлять не хочет. Человека можно заставить, конечно, совершить про­сто какое-то действие или чего-то не совершать. Человечество вырабо­тало специальную речевую форму, связанную с принуждением к дей­ствию или бездействию: это — приказ. В нашей стране письменный при­каз как бюрократический документ является нормой в менеджменте. В более демократических системах он имеет меньшее распространение, и императив, т.е. повелительность этой категории, звучит не столь жест­ко. Например, если в приказе ректора отечественного университета на­писано: " Студентам сдать дипломные работы в деканат не позднее...", то в аналогичном приказе ректора университета, скажем, в Великобри­тании даны скорее рекомендации: " Students (have, are) to hand the course papers over to dean's office before...". Рекомендательная модальность име­ет безусловное психологическое преимущество по сравнению с модаль­ностью императива. Конечно, в таких структурах, как, скажем, армия, императивная форма приказа вполне оправданна и целесообразна, по­скольку в этих структурах нарушение дисциплины, связанное с невы­полнением приказа, карается вплоть до трибунала. Но, к сожалению, в командно-бюрократической системе приказ есть норма и в тех случа­ях, когда он совершенно нецелесообразен, и мы сегодня являемся пси­хологическими жертвами давно заведенного порядка.

Пример.

Охранник стоит на вахте при входе в университет. Если вы забыли пропуск или студенческий билет, разговаривать с ним бессмысленно, так как человек в форме ощущает себя находящимся в армейской иерархии. Даже если он получает указания от невоенного (скажем, проректора по учебной работе), он его воспринимает как военный приказ, как облигаторную (обязательную) функцию, и находится в мироощущении: " Нарушу приказ — пойду под трибунал". На уровне здравого смысла он, возможно, по­нимает, что вас надо пропустить, но на уровне решения конкрет­ной проблемы он подчиняется приказу, хотя это не армия, а университет[4].

Мы рассмотрели две формы репрезентации человека — эмоциональную и поведенческую. Третья форма — мыслительная. Можно ли заставить человека подумать? Можно ли жестким, силовым способом сфор­мировать в нем определенную мысль? Нет, человека нельзя заставить подумать, его можно только убедить. А если вам убедить не удалось, вы можете заставить его сделать вид, что убедили. Но это — категория " заставить сделать". " Сделать вид" — это поведение, а не размышление. У человека есть врожденное генетическое чувство логики, на основании которого императив " заставить подумать" становится невозможен[5]. То же самое происходит с аргументацией как воздействием на врож­денную логику человека (см. ниже).

Нельзя отрицать, что человека можно ввести в определенное психическое состояние, в котором он выступает в роли зомби или медиума. И тогда через него можно проводить идеи, которые нужны говоряще­му. Но это специальная энергетическая деятельность, и она не связана с собственно речевым поведением. Сама тема является очень интересной для изучения, но сегодня наука в проблематике такого типа находится скорее на стадии постановки задачи, чем ее решения. Во всех прочих случаях только убеждение делает воздействие на человеческий интел­лект осмысленной формой деятельности.

Заставить подумать человека нельзя, но можно сформировать в нем намерение, т.е. заставить его принять определенное решение (даже воп­реки его воле). При этом воздействие идет, как правило, через эмоции (страха, стыда и т.п.). Например, можно вынудить жену решиться на эмиграцию, шантажируя ее разводом. Это очень распространенный слу­чай в эмигрирующих семьях, где, как правило, готова ехать одна поло­вина, а вторая подчиняется чужой воле. Категорию принятия решений следует отнести, таким образом, к категориям эмоциональным и пове­денческим, а не собственно мыслительным.