Восстание

Каждое действие вызывает противодействие, и не является простым совпадением то, что человек, который впервые привнес в науку систематические пытки животных, а именно – Клод Бернар, дал старт антививисекционному движению в Великобритании. В дальнейшем его вдова и дочь, которые видели так много жестокости в своем доме, выступали в поддержку Французской антививисекционной лиги, а в 1883 году ее президентом стал Виктор Гюго, воплощавший не только ум, но и дух Франции, и при вступлении в должность он произнес слова: «Вивисекция это преступление!»

В Британии движение против вивисекции начал доктор Джордж Хогган (George Hoggan), английский физиолог, который учился во Франции и был назначен ассистентом Клода Бернара. Но через четыре месяца Хогган с отвращением отказался от этой работы, вернулся во Францию и в длинном письме в “Morning Post”, опубликованном 1 февраля 1875, описал жестокие и бессмысленные эксперименты, которые ему пришлось видеть, а также бесчеловечность и цинизм экспериментаторов. Вот некоторые выдержки.

«Я придерживаюсь мнения, что ни один из этих экспериментов не является оправданным или необходимым. Мысли о том, что что-то делается для человечества, не было, ее бы высмеяли; цель заключалась лишь в том, чтобы идти в ногу с другими учеными или обогнать их… Я стал свидетелем жестокой игры, но с самым печальным зрелищем мне пришлось столкнуться, когда собак несли из подвала в лабораторию. Они вместо того, чтобы радоваться попаданию из темноты на свет, пугались, как только вдыхали воздух этого места, чувствуя, по-видимому, что им предстоит. Они с надеждой приближались к трем или четырем присутствующим, и их глаза, уши и хвосты красноречиво выражали безмолвную просьбу о милости… Если бы чувства экспериментаторов не притупились, они бы не смогли продолжать практику вивисекции… Я сто раз видел, как они ударяли корчащихся от боли животных и раздраженно требовали от них вести себя тихо… Вряд ли стоит добавлять, что, испив чашу до дна, я отказался ото всего, и предпочту увидеть гибель человечества, чем прибегать к таким средствам, чтобы его спасти».

Когда доктор Хогган это писал, никто не мог догадаться, что вивисекция не только не «спасает» человечество, но и причиняет ему дополнительный вред, так как дает неверную информацию, а также портит характер экспериментаторов. Но было уже много людей, которые считали, что человечество, прибегающее к столь страшным мерам для спасения, недостойно его.

Письмо Хоггана вызвало реакцию общества, и это касалось не только гуманитарных вопросов, но и медицинской науки. Сразу же возникло Объединение против вивисекции, и его поддерживали выдающиеся личности, среди них – Теннисон (Tennyson), Рескин (Ruskin), Карлейль (Carlyle), Браунинг (Browning), лорд Шафтсбери (Shaftesbury), Вагнер (Wagner), Виктор Гюго и королева Виктория, которая поручила своему премьер-министру Дизраэли (Disraeli) назначить «королевскую комиссию по расследованию опытов на животных».

Комиссия опросила ряд ведущих врачей и естествоиспытателей, среди которых были Чарльз Дарвин и Роберт Кох, и благодаря ее «докладу» - первому так называемому “Royal Commission Report on Vivisection” – в том году был принят закон, согласно которому, для проведения опытов на животных, требовалось согласие министра. Этот закон, “Cruelty to Animals Act 1876”, составил основу для аналогичных законов во всех странах, принявших решение регулировать вивисекцию.

Самым достойным внимания исключением являются Соединенные Штаты, где лоббистам, которым химическая индустрия выплачивает огромные суммы денег за влияние на обе палаты парламента, удается пресечь любую законодательную инициативу. При этом в настоящее время США находятся на втором месте по антививисекционному движению.

Но даже там, где действуют законы в защиту животных, эксперименты распространяются все больше. Зоозащитному законодательству нигде не придают значения, в том числе в Великобритании, где в настоящее время имеется всего лишь 14 инспекторов, и у них нет ни времени, ни желания действовать в духе закона и без предупреждения посещать лаборатории. Они сидят у себя в кабинете, проверяют заявления 18 тысяч британских вивисекторов, имеющих разрешения, и ежегодно выдают разрешения примерно на 5, 5 миллионов экспериментов, которые были выставлены как «необходимые» для блага народа.

В Великобритании в лабораторию ни разу не пускали депутата парламента, от которого зависело законодательство в сфере вивисекции. Вивисекция в Великобритании ни в коей мере не отличается от того, что происходит в других странах, и иначе быть не может. Как и везде, в этой стране правительство поддерживает требуемое вивисекторами неразглашение тайны: в Англии запрещено делать фото- и видеосъемку экспериментов – доказательство в пользу того, что совесть у британских правителей в данном отношении нечиста, и что демократические права надо удерживать за запертыми дверями лабораторий.

*

Движение в защиту животных находится в невыгодном положении, по сравнению с другими гуманитарными инициативами. Те, кто впервые выступали за социальную справедливость, могли собрать рабочий класс, лично заинтересованный в этом. Те, кто впервые в Англии требовали равноправия женщин, могли рассчитывать на союзничество женщин. Те, кто в США впервые боролись за права негров, знали, что негры примут участие в борьбе. Но те, кто защищают животных, не могут рассчитывать на помощь животных – приходится полагаться только на самих себя.

Положение противников вивисекции усугубляется еще и тем, что они не могут рассчитывать на всех любителей животных: большинство из них находят предмет спора таким неприятным, что не желают ничего узнавать о нем. Кроме того, существует огромное количество так называемых защитников животных, которые все же тайно надеются получить для себя что-то полезное через опыты на животных.

Многие люди, которые никогда утруждали себя знакомством с сущностью опытов на животных и в результате не имеют никакого понятия о царящем в этой сфере варварстве и шарлатанстве, питают злость к противникам вивисекции и разглагольствуют о «прогрессе» и «неуместной сентиментальности», точно так же, как в мрачном Средневековье людям, не согласным с охотой на ведьм и пытками во имя религии, ставили клеймо антигуманистов и еретиков, ибо те пытки якобы были призваны очистить душу; а вплоть до XIX века те, кто вкладывал деньги в работорговлю, обвиняли ее противников в разрушении экономики и отбирании хлеба у детей.

Конрад Лоренц, который считается любителем животных и был удостоен Нобелевской премии за свои труды в области психологии животных, никогда не выступал против вивисекции. Хотя сообщения о его собственных экспериментах, как кажется, не подразумевают никакой жестокости, в своей известной книге “Das Sogenannte Bö se” он безо всякого осуждения описывает эксперимент своих «ассистентов» В. и М. Шлейдтов (W., M. Schleidt). Они лишили слуха нескольких индюшка с помощью операции, чтобы «изучить», как от этого изменится их поведение с только что вылупившимися цыплятами. «Все оглушенные индейки сразу же заклевывали цыплят до смерти», - деловито сообщает Конрад Лоренц. Разумеется, такое поведение, не характерное для матери, не обязательно связывать с ее неспособностью слышать писк цыплят: возможно, хирургическое повреждение повлияло на материнский инстинкт иным путем. Нобелевскому лауреату ни на секунду не пришла в голову мысль, что индюшка, возможно, предпочла увидеть своих цыплят мертвыми, чем беспомощными перед капризами людей, как самка павиана, убившая детенышей, дабы оградить их от лабораторной участи. В любом случае, Конрад Лоренц, сам того не желая, привел очередной пример глупости и бессмысленности вивисекции.

Профессор Бернард Гржимек (Bernard Grzimek), известный как «защитник животных», в передовице издаваемого им журнала “Das Tier” (1975, 15 год издания, №4) выступает в поддержку вивисекции и использует те же слова и аргументы, что и вивисекторы. Тем самым он подтверждает по меньшей мере мою точку зрения, что даже он ни разу не удосужился изучить вопрос с научной и исторической позиции, не говоря уж об этической. Пропаганда вивисекции со стороны мнимых защитников животных, таких как Лоренц и Гржимек больше всего препятствует ее отмене.

Когда противники вивисекции хотят заявить о своей позиции, самые важные двери перед ними оказываются закрыты, в том числе Ватикан. Зато когда известные экспериментаторы, переодевшись в филантропов, воспевают хвалебные гимны вивисекции, главные двери отворяются пред ними, в том числе и Ватикан.

*

Движение против вивисекции – это однопутная улица. Человек, который после изучения данного вопроса становится антививисекционистом, никогда не изменит своей позиции, в то время как многие вивисекторы – великий Тейт в XIX веке и наши современники – по мере обретения новых знаний и опыта приходили к другому мнению.

Движение против вивисекции необязательно зависит от людей, которые особенно любят животных: оно имеет в своей основе нормальные, здравые, гуманные идеи, так же как и движение за свободу личности и против дискриминации по расовому, половому и религиозному признаку. Человек, который останавливает садиста, мучающего ребенка, не обязательно должен быть пламенным любителем детей. Шекспировед Джон Вивиан (John Vyvyan), написавший две выдающиеся книги против вивисекции (“In Pity And In Anger”, 1969; “The Dark Face of Science”, 1971, издатель Michael Joseph, Лондон), пишет по этому поводу: «Меня могут спросить, зачем я написал эти книги. Я не отношусь к невероятным любителям животных. Я любил мою собаку – ее уже нет в живых – но каждый нормальный человек любит свою собаку, если она у него есть. Но когда я столкнулся с той невероятной жестокостью, она подорвала мою веру в человечество больше, чем что-либо еще. Для меня это стало пятном на нашей цивилизации. Я понял, что должен что-то сделать для удаления этого пятна».

Альберт Швейцер известен как филантроп, а как защитник животных – в меньшей степени. Но его последнее знаменитое «Послание к миру», которое он отправил в 1965 году за несколько недель до смерти из своей лесной больницы в Ламбарене, касалось вивисекции. Он направил его на французском и немецком языках на Всемирный конгресс за отмену вивисекции (World Congress for Abolition), который состоялся в Цюрихе. Послание Швейцера также передали по швейцарскому телевидению, и в нем говорилось следующее:

«Мы должны бороться против духа бессознательной жестокости к животным… Живые существа подвержены страданиям так же, как и мы. Истинный, глубокий гуманизм не позволяет нам причинять им страдания. Это осознание снизошло на нас поздно. Наш долг – помочь осознать это всем людям».

Я ранее говорил об антививисекционизме как о признаке зрелости, а об обратном – по меньшей мере как свидетельстве инфантилизма и душевной недалекости именно потому, что даже такому великому человеку как Альберту Швейцеру потребовалось прожить длинную жизнь, чтобы прийти к данному осознанию.