ГЛАВА 8 Месть Забини

Альбус Дамблдор, желая установить истину и наказать всех участвовавших в скандальном инциденте, отдал тайное распоряжение, согласно которому все юноши Слизерина, за исключением младшекурсников, не достигших половой зрелости, должны были в обязательном порядке явиться в больничное крыло и сдать сперму для образца в присутствии медсестры и под присмотром своего декана, чтобы избежать любой фальсификации. Это было необходимо для того, чтобы поименно установить каждого, кто вступал в противоестественную связь с Гарри Поттером или каким–либо другим образом совершал с ним развратные действия.

Студенты Слизерина, оповещенные об этом профессором Снейпом, в первый миг были шокированы распоряжением директора. Последствия веселой вечеринки приобретали весьма негативный оборот, грозя серьезными неприятностями всем. Имея образцы спермы, мадам Помфри представит директору полный список не только тех, кто трахал Поттера, но и тех, кто его обкончал. И хотя им так удачно удалось оклеветать и оболгать гриффиндорца, но подобные сплетни не могли полностью убедить Дамблдора, и он имел намерение наказать всех, кто надругался над его любимчиком. Многие слизеринцы начали паниковать, понимая, что обстоятельства этого дела, став достоянием общественности, получат широкую огласку и обо всем узнают родители.

Драко Малфой был поражен и шокирован не меньше остальных, и когда он остался один на один с Блейзом Забини в своих апартаментах, то долго возмущался и негодовал по поводу того, что будет вынужден пройти эту унизительную процедуру в присутствии медсестры, хотя сам взял всю вину на себя и добровольно признался в содеянном, вследствие чего никакой необходимости устанавливать его личность нет.

— Это возмутительно, Блейз! — в очередной раз с негодованием воскликнул Малфой. — Я не обязан это делать!

— Это распоряжение старикана, значит обязан, — сидя в глубоком кресле и закинув ногу на подлокотник, заметил Забини и лениво зевнул.

— Он не имеет право отдавать такие мудовые распоряжения! Это унизительно! Это оскорбляет мое достоинство! Я не собираюсь дрочить при посторонних. Это что, блядь, показательное выступление? Если они боятся фальсификации, то можно все сделать в присутствии одного Северуса.

— Я тебя умоляю, Драко, прекрати истерить, — произнес Забини. — Вот уж не ожидал от тебя такой восхитительной застенчивости.

— Я не застенчивый, — резко обернувшись, процедил Малфой. — Но это оскорбительно для меня!

— Да ладно тебе, расслабься, mio angelo, — вальяжно лежа в кресле, ответил красавчик–итальянец. — Тоже мне трагедия, в кулак погонять.

— А ты сам-то уже гонял? — поинтересовался Малфой, не скрывая своего любопытства.

– Ага, и это при том, что Дамблдор лично меня заверил, что абсолютно уверен в моей непричастности к этому делу. Но наш декан, похоже, действительно вживается в образ великого инквизитора. Сказал, что дрочить будут все без исключения и ему похуй на слова директора, — ответил Блейз. – Мне, конечно, не жалко, я даже принес с собой тематическое пособие для ускорения процесса.

— Блейз, ты что, порнуху туда притащил? — усмехнулся Драко.

— Я серьезно отнесся к распоряжению нашего многоуважаемого директора и очень ответственно подошел к данному мероприятию, — ответил Забини, ехидно улыбаясь. — Но декан заявил, что хранение порнографических материалов категорически запрещено школьными правилами, и журнал конфисковал, как я подозреваю, для личного пользования. Пришлось фапать без наглядных пособий, вызывая в памяти волнующие образы нашей с тобой сегодняшней ночи, mio Drago.

— Ты находишь это очень забавным, mon cher? — с легким раздражением поинтересовался Малфой, закуривая.

— Правда, Драко, это весьма забавно! Мадам Помфри так очаровательно смущается во время этого зрелищного мероприятия, — Блейз похабным жестом изобразил процесс мастурбации и усмехнулся. — А декан наблюдает за происходящим с таким невъебенным видом, что меня постоянно пробивало на ржач. Ты только представь, я пытаюсь сосредоточиться, с умным видом начинаю фапать, но только мне стоит взглянуть на твоего крестного и пиздец!

— Короче, ты туда поржать пошел. Стесняюсь спросить, а ты перед этим ничего не курил, mon cher? Или таблеточки какие–нибудь? — ехидно поинтересовался Драко.

Блейз показал своему любовнику язык и средний палец, и продолжил свое повествование:

— А знаешь, как они охуели, когда я начал спускать? Мадам заботливо поинтересовалась, как долго у меня не было секса. Я сказал, что даже и не помню, может года два или даже три, — Блейз весело засмеялся, а затем продолжил: – Я, естественно, не стал распространяться о своей наследственной гиперсексуальности, а то мало ли что нашему гениальному руководству на ум придет. Вдруг Дамблдор захочет создать банк спермы, а меня определят почетным донором. У вас в Британии магическое население весьма скудно, морально убого и умственно отстало, а у меня роскошный генофонд — я умный, красивый, талантливый, даже гениальный, не побоюсь этого слова…

— Главное, охуенно скромный, — добавил Малфой.

— А это мое основное качество, — согласился юный герцог. — Скромность украшает любую девушку. Короче, надрочил я им сверх всякой меры, но мою порнуху декан так и не вернул, сволочь.

— Знаешь, Блейз, твой веселенький похуизм временами меня забавляет, но сейчас откровенно бесит! — ответил Малфой. — Хоть ты и выёбываешься, что всегда просчитываешь игру на сто ходов вперед, но неужели не понятно, что дрочкой дело не закончится? Старый маразматик намерен докопаться до истины и, установив личности всех, чья сперма осталась на Поттере, он рано или поздно нароет факты, подтверждающие, что мы подлили в вино стимулятор, а про использование «хрусталя» я даже думать не хочу. Дамблдор тебе дерьмо на уши развесил, усыпил твою бдительность, дал тебе возможность почувствовать свою неуязвимость. Но если, блядь, они это установят, ни о каком аморальном поведении Поттера не может быть и речи, это уже будет рассматриваться как групповое изнасилование с применением запрещенного магического препарата. Вот тогда, Блейз, тебя уже не будет пробивать на ржач, и ты тоже начнешь истерично метаться и трагически заламывать руки, потому что, хоть ты сам и не трахал Поттера, все спланировал и организовал ты! И «Феликс», и «хрусталь», и стимулятор принес именно ты. Вот тогда, mon cher, ты станешь не только соучастником всего этого дерьма, а организатором и исполнителем, и вряд ли тебе удастся выкрутиться. Рано или поздно на каждую хитрую жопу находится свой хуй с винтом. Так что на твоем месте тоже стоит задуматься о последствиях, которые тебя ожидают за распространение запрещенного зелья и организацию группового изнасилования. За это и в Азкабан можно угодить, mon cher, и никто не посмотрит на твое двойное гражданство и семейные капиталы.

— Я тебя умоляю, mio amato (мой возлюбленный /ит./), — гнусаво ответил Забини. — Никакого группового изнасилования не было, всего лишь праздничное блядство, и я не против отправиться в тюрьму, если мне придется оказаться в одной камере с тобой.

– Да, Блейз, нести хуйню с серьезным видом — это великое искусство, — произнес Драко, плеснув себе в стакан огневиски. — А ты не подумал о том, если Слизнорт заявит о краже «Феликса»? Ведь он, наверняка, обнаружил пропажу. А в тот вечер только ты ходил к нему, поэтому ни у кого не возникнет сомнений, что именно ты спиздил «Зелье Удачи».

— Слизнорт никогда в жизни не посмеет обвинить меня в воровстве! Это ничтожество готово лизать мне жопу, лишь бы я посещал его жалкое сборище под названием «Клуб Слизней». Он ищет выгодные знакомства и связи. Неужели ты думаешь, что он посмеет заявить на меня? Да он скорее откусит себе язык и сотрет память, чем сделает это, зная, из какой я семьи. Обвинив меня в воровстве, он, тем самым, оскорбит весь род Забини в моем лице, а подобные оскорбления не прощаются и смываются только кровью. Обличив меня в пропаже «Зелья Удачи», он подпишет себе смертный приговор, и старина Гораций отлично это понимает. Поэтому никогда в жизни, под пытками и на дыбе он не признается, что у него что–то пропало, и уж тем более что это я, высокородный герцог из благородного дома Забини, умыкнул у него какую–то хрень. Так что насчет «Феликса» вообще можно не беспокоиться, факт фальсификации результатов финального матча никогда не всплывет на поверхность.

— У тебя, mon cher (мой дорогой /фр./), на все есть ответы, — хмыкнул Малфой.

— Ну так ты же сам говоришь, mio angelo (мой ангел /ит./), что я просчитываю несколько ходов наперед. Так и есть, это у меня по наследству, от дедушки Джованни — редкостный был стервец.

— А если тебя кто–то опознает в Лютном переулке, когда ты покупал компоненты для стимулятора? — не унимался Драко, выискивая любые обстоятельства, на которых они могли бы попалиться.

— Ну во–первый, я был в маске, — ответил Забини и снова зевнул, ибо проведенная горячая «девичья» ночка в объятиях Драко Малфоя давала о себе знать. — Во–вторых, на мне была женская одежда, а ты отлично знаешь, стоит мне надеть корсет и платьице, как все начинают думать, что я девочка. А в-третьих, мой прекрасный ангел, никто не догадывается, что ты починил Исчезательный шкаф и мы с тобой в обход всему можем покидать пределы школы в любое время. Дамблдор возвел хуеву тучу защитных барьеров, беспокоясь о безопасности своего любимого задрота, а мы у него под носом можем в любой момент съебаться из школы. Так что ты прав, mio Drago, на каждую хитрую жопу рано или поздно найдется свой хуй с винтом, вот мы Дамблдору и ввинтили. Никому в голову не придет, что дама в маске, покупающая в Лютном переулке запрещенные ингредиенты — это слизеринский студент Блейз Забини. Скорее уж подумают на твою ебанутую тетку Беллатрису, чем на меня. Я так и заявил старикану, что ничего не мог приобрести где–то на стороне, ибо не покидал пределы школы, и крыть ему было нечем. Исчезательный шкаф великая вещь, а ты — гений, mio angelo! Так что ни одна комиссия ни хрена не сможет ничего доказать. Я же не идиот, Драко. Это зелье имеет эффект только в течение восьми часов, потом полностью исчезает из организма, и не один колдомедик, и даже такой могущественный маг, как Дамблдор, уже не сумеет обнаружить следы его присутствия в крови. Когда декан притащил Поттера в больничное крыло, а мадам Помфри поковырялась у него во всех дырках, уже никаких признаков вещества в его организме не было. Так что кончай очковать — нет следов стимуляторов, нет и фактов, подтверждающих секс по принуждению. Поттер аморальный содомит и извращенец, который сам этого хотел, и точка, — подытожил Забини. — Все складывается очень удачно, и нет никаких причин для того, чтобы трагично заламывать руки и истерично метаться по комнате.

— Все складывается удачно, Блейз, но, тем не менее, нам не удалось убедить всех в нашей невиновности, — задумчиво произнес Малфой.

— О чем ты? — приподняв бровь, поинтересовался Забини. — Имеешь в виду Дамблдора? Но этого и следовало ожидать — старичок обожает очкарика, Потти его протеже, так что неудивительно, что этот маразматик усомнился в том, что шрамоносец гомик.

— Северус так и не поверил мне, несмотря на то, что я предоставил ему свои воспоминания. Он до сих пор сомневается, что Поттер на такое способен.

– Фи, подумаешь, декан… — фыркнул Блейз. — Да пусть подавится моей порнухой! У меня еще есть, с тентаклями и кентаврами! Я тебе показывал тот журнал, где кентавры ебут единорогов, у которых отсасывают тритоны?

— Показывал, mon cher. Спасибо, я отлично поблевал после этого, — ответил Драко. — Сегодня утром крестный вернул мне мои воспоминания, — добавил он, кивнув в сторону прикроватной тумбочки, на которой стоял хрустальный флакончик с клубящимся серебристым туманом.

— Я тебя умоляю, мнение Дамблдора и Снейпа ничего не значит против министерской комиссии. Твой отец возглавляет Попечительский Совет, и я уверен, что все эти господа проголосуют против Поттера. Разве Люциус уже не позаботился об этом? — поинтересовался Блейз, наконец–то вылезая из удобного кресла, и подошел к винному бару, чтобы налить себе мартини.

— Позаботился, — мрачно подтвердил Драко. — Но отец в ярости. Сегодня у меня с ним был разговор по каминной сети, он в бешенстве от того, что эта история всплыла наружу, и теперь имя Малфоев попало в газеты. Мать в шоке, а отец сказал, что прибьёт меня, и похоже, он не шутит.

— Пугает, — усмехнулся Забини. — Я уверен, Люциус не пожалеет никаких денег, чтобы побыстрее замять эту грязную историю. Все члены Попечительского Совета проголосуют за исключение Поттера из школы. Родительский совет сделает то же самое. В решении господ инспекторов сомневаться не приходится, да и многие преподаватели Хогвартса резко поменяли свое отношение к очкарику, даже Гораций Слизнорт, который раньше готов был вылизывать волосатую гриффиндорскую задницу. Потти обречен, Слизерин в очередной раз победил, а ты продолжаешь истерить. Тебя, по–моему, в последнее время подводит самообладание, а это плохо. Самообладание, mio angelo, это когда вместо того, чтобы повышать голос, приподнимаешь бровь. Тебе надо успокоиться, расслабиться… Тебе нужна моя аморальная поддержка, — улыбнувшись, сказал Блейз. — Как насчет…

— Даже не думай об этом!

— Да ладно! Сегодня ночью было потрясающе, почему бы не повторить? Я всегда хочу тебя, mio angelo (мой ангел /ит./).

— Охлади свой пыл, mon cher (мой дорогой /фр./), — огрызнулся белокурый слизеринец.

— Драко, ты любишь меня? — игриво обнимая своего любовника, промурлыкал Забини ему на ушко.

- Да, — с легким раздражением ответил Малфой.

— Что «да»? Хуй на! — передразнил красавчик-итальянец. — Надо отвечать «безумно», — капризно прогнусил он и пощекотал языком мочку уха своего возлюбленного.

— Блейз, прекрати, твою мать! — теряя терпение, крикнул Драко.

— Блядь, да хватит паниковать, я уже заебался убеждать тебя, что все заебись! — Забини изменил тон с соблазняющего на деловой. — Никто никогда ни о чем не узнает. Неужели ты думаешь, что я стал бы рисковать и подставляться? Я не хочу свои лучшие годы провести в Азкабане, как твои родственнички Беллатриса Лестрейндж и Сириус Блэк. Тем более, через два месяца заканчивается эта долбаная школа и я отправляюсь во Флоренцию, на карнавалы, и хочу, чтобы ты поехал со мной, mio angelo. Тебе понравится в Италии, — вновь лукаво произнес юный герцог, ибо совращать и соблазнять уже вошло у него в привычку.

– Нет, Блейз, ты же знаешь, я не могу, — покачал головой белокурый слизеринец, задумчиво глядя на огонь в камине.

— Драко, ты уверен, что хочешь этого? — Забини взял его руку, наклонился и слегка коснулся губами левого запястья. — Неужели ты хочешь получить этот ужасный ожог, который изуродует твою прекрасную белоснежную кожу?

— Это мой долг, mon cher, — ответил Малфой. — Я хочу вступить в ряды Пожирателей Смерти, хочу принести клятву верности и служить Лорду.

— Я не понимаю тебя, Малфой, — с легким раздражением фыркнул Блейз. – Это, конечно, очень романтично — прожечь свое запястье ужасным клеймом, а потом под покровом ночи в маске и дурацком колпаке громить дома и уничтожать грязнокровок, но за это можно угодить в объятия дементоров, а они не такие красивые, как я, — усмехнулся юный герцог. — Или Лорд сам прикончит тебя. Я слышал, что этот психопат-полукровка очень подозрительный и легко расправляется со своими приспешниками, которых заподозрит в измене. Зачем тебе все это дерьмо, Драко? Хочешь подурачиться в колпаке и маске — поехали во Флоренцию!

— Тебе этого не понять, Забини, ты слишком циничный сукин сын и никогда не станешь рисковать своей задницей ради великих идеалов.

— Великие идеалы! Я тебя умоляю, — глумливо скривил губы Блейз. – Да, я слишком люблю свою красивую жопу, чтобы искать для нее такие сомнительные приключения. Я предпочитаю совсем иные развлечения, — с этими словами красавчик-итальянец крепко обнял своего любимого парня, а его обжигающе-сладкие губы, полураскрытые, влажные и горячие, жаждущие поцелуев, скользнули по щеке Драко и на мгновение замерли, а через миг Забини со страстью и неистовством голодного вампира впился в рот белокурого слизеринца. Легкая дрожь пробежала по телу Малфоя, когда он почувствовал, как язык его любовника — такой влажный, упругий и настойчивый, нежно, но уверенно скользнул по его зубам и, разжимая их, проник глубоко внутрь. Блейз засосал так, что сердце Драко бешено заколотилось в груди.

Они целовались пылко, исступленно, взасос, сплетаясь языками и превращаясь в жаркое неистовство бушующей в них страсти. Волна дикого желания охватила слизеринцев, любовный поток доводил до безумия, и не было ни сил, ни желания сопротивляться этому потоку. Парни лихорадочно и жадно ласкали, мяли и тискали друг друга, задыхаясь от наслаждения и обжигая горячим дыханием. Блейз, всецело захваченный страстью и нестерпимым желанием, крепко прижимаясь к телу своего любовника, начал тереться об него, имитируя половой акт, а его руки жадно ласкали бедра Драко, мяли его ягодицы.

— Я не могу сейчас, mon cher, — тяжело дыша, произнес Малфой. — Мне же сперму на анализ надо сдавать.

— Ты же не хотел туда идти и принимать участие в этом постыдном, оскорбительном для твоего достоинства процессе, поэтому предлагаю устроить акт саботажа, — продолжая похабно тереться о своего любовника, лукаво ответил Забини. — Кончишь в меня, а потом заявишься в больничное крыло с грустной рожей и пустыми яйцами, и сообщишь мадам Помфри печальную новость, что после противоестественного полового акта с Поттером у тебя окончательно пропал стояк и ты стал импотентом, в связи с чем не сможешь надрочить в баночку.

Малфой засмеялся, а Забини, продолжая прижиматься к нему и, уподобившись змею–искусителю, с соблазнительной улыбкой продолжил нашептывать: — Поверь мне, mio angelo, кончать мне в жопу намного приятнее, чем гонять в кулак под неусыпным контролем декана. Твоя ранимая детская психика не выдержит такого безжалостного удара по твоему аристократическому самолюбию.

Красавчик-итальянец медленно опустился перед своим возлюбленным и принялся расстегивать его брюки, а в следующий миг напряженный член Драко оказался в его ладони. Блейз крепко сжал его, ощущая и наслаждаясь горячей твердостью упругой плоти.

— Не стоит бездарно проёбывать свой уникальный генофонд, mio angelo (мой ангел /ит./), — добавил Забини и, облизнув пухлые, чувственные губы в предвкушении изысканного десерта, прижался лицом к паху любовника и принялся покрывать его поцелуями, а затем, приоткрыв ротик, стал медленно насаживать его на торчащий колом хуй, покрытый вздувшимися венами. Создавалось впечатление, что член Драко такой огромный, что Блейз с трудом может вобрать его в себя. Слизеринский староста невольно усмехнулся, и, схватив Забини за волосы, сильнее прижал к паху, проталкивая свой ствол ему в горло. Юный герцог гортанно застонал, а затем, причмокивая и едва ли не пуская слюни от удовольствия, начал двигать головой очень медленно, скользя по члену и поглощая его очень глубоко. Не многие обладали такими выдающимися способностями, а минет в исполнении его светлости высокородного герцога из дома Забини всегда доставлял Малфою потрясающее наслаждение. После глубокого погружения и заглатывания по самые яйца, Блейз сменил тактику отсоса и, раскрыв ротик чуть шире, издав при этом сладострастный стон, стал двигаться быстрее, отсасывая энергично и работая при этом языком, скользя по стволу. Драко ответил не менее чувственным стоном. Откинув голову назад и закрыв глаза, он с наслаждением принимал ласки красавчика-итальянца. Забини безупречно работал своим блядским язычком, вознося партнера на вершины блаженства. Малфой опустил взгляд вниз, ибо один только вид отсасывающего развратного ангелочка с членом за щекой мог довести до экстаза кого угодно, и увидел, что Блейз, расстегнув ширинку, второй рукой энергично ласкает сам себя, скользя ладонью по члену. Малфой отстранился от любовника, массивный хуй выскочил из его приоткрытого рта, слегка шлепнув по пухлым губам.

Драко приподнял Блейза за плечи и привлек к себе. Парни снова порывисто прижались друг к другу — молча, без слов слились в объятии, страстном и сладостном, и начали тереться членами. Малфой жадно впился в губы Забини, ощущая на них свой вкус. Это еще больше распалило блондина. Со страстью одержимого он принялся кусать и засасывать губы своего прекрасного любовника, прижимая его к себе, а вторую руку опустил к его промежности и, сжав напряженный член, с силой начал мастурбировать. Развратный итальянец чувственно застонал ему в рот и стал толкаться в крепко сжатую ладонь. Драко с исступлением целовал Блейза в шею, в губы и снова в шею, не переставая дрочить его член.

— Ti amo… (Люблю тебя /ит./) — горячо прошептал флорентийский герцог, на миг оторвавшись от губ слизеринского принца, вспухших от неистовых поцелуев.

Не в силах больше терпеть, Малфой принялся поспешно расстегивать рубашку Забини, и когда последняя пуговица рассталась со своей петелькой, белокурый красавчик начал жадно целовать прекрасное и доступное тело, которое благоухало ванилью, жимолостью, апельсином и еще чем–то восхитительно–пьянящим. Этот чудесный аромат, исходящий от прекрасного герцога, дурманил сильнее вина и разжигал животную похоть, и Драко, обезумев от страсти, не смог удержаться и принялся вылизывать взмокшую грудь Блейза. Забини вздрогнул и громко, протяжно застонал, и в тот же миг Драко уже целовал чувственные губы своего любовника, пытаясь поймать его стон и поглотить его страсть. Блейз поспешно стянул с Драко рубашку, и их разгоряченные тела соприкоснулись — встретились две искры желания и вспыхнуло бушующее пламя. Слизеринцы, задыхаясь от возбуждения и изнемогая от любви, целовались неистово, до боли, полностью отдаваясь своим чувствам, а их обнаженные тела все сильнее прижимались друг к другу. Безумная, необузданная и испепеляющая страсть юных любовников была подобна временному помутнению рассудка. Наконец, насытившись губами Драко, Блейз начал целовать его лицо, а блондин ласкал шею и прекрасные густые волосы своего пылкого партнера. На мгновение расставшись, чтобы глотнуть воздуха, парни вновь объединились в сладком поцелуе.

Вся эта страсть, жадные объятия и жгучие поцелуи вызывали сильнейшее возбуждение, члены стояли колом, упираясь один в другой. Слизеринцы с трудом оторвались от взаимных ласк и начали поспешно избавлять друг друга от остатков одежды. Малфой толкнул Забини, опрокинув его на ложе, застеленное роскошным покрывалом из шкурок платиновых песцов, навалился и буквально подмял под себя. Он всегда был сверху – ему, рожденному властвовать и повелевать, доставляло особое удовольствие доминировать во всем, тем более в постели. Голые и возбужденные сверх всякой меры, задыхаясь от безудержного желания, животной похоти и всепоглощающей любви, слизеринцы со всем пылом своей юной страсти мяли, гладили, исступленно ласкали тела, скользили, елозили друг по другу, перекатываясь в постели, вскрикивали от блаженства и лизали, кусали, терзали, целовали друг друга взасос. Наслаждение росло и делалось невыносимым, обжигая огнем желания их промежности. Оторвавшись от распухших губ любовника, Драко продолжил целовать и одновременно лизать грудь Блейза, прикосновения его языка к твердым соскам Забини, легкое их покусывание и втягивание в рот вызвали у юного герцога очередную волну дикого желания, он не выдержал и хрипло зашептал:

— Io ti voglio… mio amato… (Я хочу тебя… мой возлюбленный… /ит./)

Драко слегка улыбнулся. Он прекрасно знал, что, когда его любовник охвачен похотью, то забывает английский, и, не замечая этого, переходит на итальянский. Блондин и сам иногда в порыве страсти нежно шептал какие–нибудь глупости на французском, и подобная игра еще больше заводила и распаляла обоих слизеринцев.

Малфой спускался все ниже и ниже, и, поиграв языком с пупком, украшенным крупным бриллиантом, опустился еще и лизнул покрытую выступившей смазкой и сочно блестевшую головку члена, игриво пощекотал ее. Затем заскользил языком по напряженному стволу, вобрал в рот одно яичко и принялся его посасывать, как леденец. Поиграв в твердыми яйцами любовника, Драко снова, очень медленно ведя языком влажную дорожку по стволу, вернулся к блестящей залупе и начал облизывать ее и щекотать, а затем полностью вобрал член Блейза в рот, погружая его глубоко, до горла.

— Не могу больше терпеть, — простонал Забини, развратно елозя по мехам. — Выеби меня, мой ангел, пожалуйста… У меня уже яйца болят… Не мучай меня больше, засади мне… — умолял юный герцог, изнывая от желания.

– Non, mon cher (Нет, мой дорогой /фр./), — прерывая минет, улыбнувшись, ответил Малфой. — Я не хочу, чтобы все закончилось так быстро. Я буду терзать тебя мучительно долго.

— Тебе в инквизиции надо работать, сволочь, — тяжело дыша, обиженно произнес Забини, снова вызвав ехидную ухмылку своего бессердечного любовника.

Малфой опять набросился на Забини, продолжая эту сладостную пытку. Тела слизеринцев слились, парни, перекатываясь в постели, оказывались поочередно то сверху, то снизу. Они судорожно мяли и бесстыдно ласкали друг друга, вжимаясь молодыми, полными огня голыми телами, словно стараясь слиться воедино, раствориться друг в друге, превратиться в одно целое. В порыве страсти юные любовники оказались на краю ложа, а в следующий миг Малфой опасно свесился и вдруг почувствовал, что падает. Он инстинктивно схватил Забини, стараясь удержаться за него, но увлек за собой, а тот, в свою очередь вцепился в песцовое покрывало. Слизеринцы с постели грохнулись на пол, но падение ничуть не охладило их пыл. Драко приподнялся, навис над своим любовником и впился ртом в его распухшие губы, вбирая в себя его стон. Юный герцог обхватил своего белокурого принца за шею, прижимаясь к нему, а затем, взяв инициативу на себя, красавчик–итальянец оказался сверху, страстно поцеловал любовника и, скользя языком по его дрожащему от предвкушения телу, медленно стал спускаться вниз, вылизывая и покрывая поцелуями белоснежную кожу, шепча при этом: «Mio biondo chiaro angelo» (Мой белокурый ангел /ит./), а Драко, содрогаясь от каждого прикосновения влажных губ к своему разгоряченному телу, отвечал: «Encore… еncore… еncore…» (Еще… еще… еще… /фр./)

— Теперь я буду мучить тебя, — горячо выдохнул Забини и в следующий миг Малфой почувствовал на своем члене тепло рта своего страстного любовника, его влажный нежный язык и наслаждение, огнем опалившее промежность, которое было такой силы, что на какой-то миг Драко стало больно. Закрыв глаза, он начал громко стонать от нахлынувшего удовольствия, не имея возможности и желания сдерживать себя.

– Что, яйца заболели? — ехидно поинтересовался Забини, а в следующий миг мстительно, со всей силы, упруго сжал член Драко своими губами, заскользил по нему сверху вниз, то настойчиво облизывая головку или слегка покусывая ее, то совершая вращательные движения языком, отчего Малфой уже не стонал, а вскрикивал, вцепившись руками в меха платиновых песцов.

Чувствуя, что так долго продолжаться не может, Драко оттолкнул от себя Блейза, а затем сам набросился на него, изнемогая от желания слиться с ним, раствориться в своем любовнике. Широко раздвинув ему ноги и, слегка приподняв их, Малфой несколько раз провел языком по головке его члена, облизал мошонку и промежность, спускаясь к анусу. Белокурый слизеринец принялся смачно вылизывать очко и вталкивать язык во внутрь, подготавливая дырочку своего любовника к более жесткому проникновению. Эти ласки привели Блейза в экстаз, он громко закричал, прогибаясь в спине, подставляясь под язык своего партнера, а затем, корчась и ёрзая, начал выкрикивать на чисто флорентийском диалекте весьма непристойные для юного герцога выражения. Состояние страстного и развратного любовника распалило Малфоя до предела, он принялся еще активнее работать языком, а затем уже рукой начал ласкать анус, вводя в него сразу несколько пальцев, а затем довольно легко погрузил в широко растянутый задний проход Забини всю ладонь и, сжав ее в кулак, принялся таким образом трахать очко похотливого итальянца. Блейз извивался от нестерпимого желания и громко вскрикивал, мешая английские и итальянские ругательства, и требовал, чтобы любовник засадил ему по самые яйца.

— Обожаю доводить тебя до такого состояния, mon cher (мой дорогой /фр./), — вынимая руку из задницы флорентийского герцога, с восхищением произнес белокурый слизеринец, рассматривая широко растянутую и уже не сжимающуюся дырку, отлично разработанную и готовую для использования.

Блейз, лежа на спине, широко раздвинул ноги и поднял их вверх, приподнимая попку.

– Еби, или я сейчас обкончаюсь, — тяжело дыша, хрипло потребовал он.

Малфой придвинулся вплотную и, обхватив коленями бедра любовника, закинул его ноги себе на плечи, а рукой направил свой напряженный, покрытый венами член в задний проход и одним мощным толчком полностью вошел в юного герцога, вжавшись своими яйцами в его сочные ягодицы. Забини закричал от удовольствия и прогнулся в пояснице, сильнее насаживаясь на член своего любимого парня. Драко, глядя на любовника, лежащего под ним, невольно облизнул пересохшие губы. Блейз Забини с распухшими от поцелуев губами и хуем в жопе, лежа на роскошных мехах в развратной позе в этот момент был олицетворением многовекового порока. Флорентийский герцог одновременно был похож и на грешного ангела, изгнанного с небес, и на прекрасного демона, явившегося в этот мир из глубин преисподней, чтобы довести до грехопадения любого святого, растлить любую непорочную душу, соблазнить и развратить все человечество, погрузить его в омут порока и греха. Малфой на миг залюбовался этим восхитительный и бесстыдным зрелищем, а затем, осознав, что это высшее существо, этот падший ангел находится в его полной власти, принялся размашисто, увеличивая темп, трахать его.

Блейз лежал на спине с поднятыми вверх ногами, с распахнутыми, широко разведенными ягодицами, а Драко, нависая над ним, яростно долбил его, натягивал на свой хуй, жестко ебал в жопу, равномерными толчками ритмично вгоняя в очко свой массивный член, чувствуя обволакивающую сладость горячего нутра. Движения Малфоя становились все резче и мощнее, он все сильнее и сильнее вбивался в любовника, энергично двигая бедрами. Блейз развратно ерзал на мехах, и, открыв рот, судорожно заглатывал и так же судорожно выдыхал воздух, наслаждаясь тем, как в его заднице безостановочно мощно двигается хуй со вздувшимися венами, отчего наслаждение все нарастало и нарастало, делалось все острее и разливалось жидким огнем по обнаженным нервам. Наклонившись над Забини, Малфой обхватил его член ладонью и начал в такт своим движениям двигать крепко сжатой ладонью по горячему стволу, готовому в любой момент взорваться фейерверком спермы. Слизеринцы, став в эти мгновения одним целым, не сдерживались в проявлении эмоций, их крики «Mon cher» (Мой дорогой /фр./) и «Mio amato» (Мой любимый /ит./), слившись в один, были громкими и страстными, а окружающий их мир умолк. Изнемогая от похоти, вскрикивая или что-то шепча — бессвязное, пошлое, глупое, они растворялись друг в друге, плавились, как две свечи в огне своей любви.

Драко, то плотно прижимаясь к Блейзу, то снова отстраняясь от него, яростно долбил анус, стимулируя стенки прямой кишки интенсивным трением своего члена. Забини лежал, содрогаясь от мощных, энергичных толчков, остро ощущая эти распирающие, раздирающие удары большого хуя в глубине своего тела, а блондин, тяжело дыша, весь уйдя в наслаждение, ритмично двигал бедрами, приближая их общий миг наивысшего блаженства.

Малфой почувствовал близость оргазма, и его движения усилились, стали еще резче и интенсивнее. По телу прокатилась волна дрожи, которая сменилась судорогой. Оргазм был таким сильным и ярким, что Драко громко вскрикнул, изогнулся и запрокинул голову назад — на мгновение перед глазами потемнело, затем засверкали золотые звездочки, и в следующий миг он начал извергать мощные потоки спермы в кишечник любовника. Навалившись на Блейза, задыхаясь от наслаждения и жадно глотая воздух, он выстреливал и выстреливал горячее семя, чувствуя как оно стремительной лавой вырывается из его члена, освобождая тело от бушующего в нем огня. Забини закричал, ощущая, как его наполняет горячая струя, анальные мышцы начали непроизвольно сокращаться, юный герцог жадно поглощал своим телом семя слизеринского принца, принимая в себя все до последней капли. Сознание уже не удерживало его и Блейз проваливался в бездну, его кружил водоворот страсти и уже ничего не имело значения — только пульсирующий член любовника в заднице, сжимающейся в такт выплескивающейся спермы. А через миг Забини, лежащий под своим любимым парнем с широко расставленными, полусогнутыми в коленях ногами, мощной струей выстрелил в живот Драко, забрызгивая его грудь, покрытую капельками пота. Их прерывистое дыхание и хриплые стоны в этот миг слились в единую музыку страсти и наслаждения.

Драко навалился на обессиленного Блейза, и слизеринцы, оба потные и изможденные, тяжело дыша, слушали биение своих сердец, а когда их губы снова встретились, выдох флорентийского герцога стал вдохом слизеринского принца.

— Io ti amo, mio angelo (Я люблю тебя, мой ангел /ит./), — горячо прошептал Блейз.

Малфой, покрывая поцелуями опухшие, истерзанные губы Забини, спустился ниже, лаская языком его грудь и слыша, как бьется сердце его чувственного любовника, и ничего прекрасней этого биения в данный момент не существовало.

— Гарри, — тихо простонал в ответ Драко, запуская руку в прекрасные пряди густых, шелковистых волос.

Блейз вздрогнул так, будто к нему в этот момент применили пыточное заклятие, а затем резко и грубо столкнул с себя белокурого слизеринца.

— Какая же ты сволочь, Малфой, — прищурив глаза, зло прошипел Забини.

— Ты что, mon cher? — приподнимаясь на локте, спросил Драко, не понимая, чем так разозлил своего любовника.

— Ты трахал меня, а думал о нем! — холодно произнес красавчик-итальянец, и, схватив пачку ментоловых сигарет, нервно закурил.

— Ты что, псих? О чем ты говоришь?

— О Поттере, — словно выплюнув ненавистное имя, произнес Блейз.

Лицо Малфоя приняло надменное выражение, и стальным тоном, каким он привык разговаривать с окружающими, блондин отчеканил:

— Причем тут Поттер?

— Ты назвал меня его именем, — вызывающе бросил Забини, с не меньшим презрением глядя на любовника. — Ты назвал меня ГАРРИ!

— Вся школа знает, что ты «волшебный» на всю голову, так оказывается, ты еще страдаешь слуховыми галлюцинациями. Тебе стоит обратиться к мадам Помфри за профессиональной медицинской помощью, — высокомерно произнес Малфой и направился к ванной, но возле самого порога обернулся и добавил: — Проваливай отсюда. Думаю, это было наше последнее свидание, — и громко хлопнул дверью.

Блейз отбросил недокуренную сигарету и, закрыв лицо ладонями, тихо зарыдал. Он еще никогда в жизни не получал такого подлого удара в спину, тем более от самого близкого человека. Когда он услышал, как Драко горячим шепотом выдохнул «Гарри», он почувствовал, как на миг все заледенело внутри, хотя его тело еще горело от недавних ласк. Он отлично знал, что Драко был тайно влюблен в Поттера, и когда Блейз догадался об этом, испытал такую боль, будто его душу искромсали на куски. И хотя Забини понимал, что гриффиндорец для Малфоя всего лишь мимолетное увлечение, и у них никогда ничего не будет, но сделал все, чтобы уничтожить ненавистного соперника. Коварный флорентинец рассчитывал, что его любовник после вечеринки, удовлетворив свои страсти, потеряет всякий интерес к опущенному очкарику, поиграется и выбросит, как сломанную игрушку, однако Драко продолжал испытывать к гриффиндорцу чувства, несмотря на то, что теперь Поттер был презренным изгоем и шлюшкой, пущенной по кругу. Сейчас Малфой проболтался случайно — в порыве страсти это проклятое имя сорвалось с его губ, и хотя теперь он все отрицал, но было уже поздно. Роковое слово было произнесено и самые сокровенные грезы Драко Малфоя перестали быть его тайной — он по-настоящему любил Гарри Поттера и грезил о нем. И это окончательно решило судьбу гриффиндорца. Блейз понимал, что через несколько дней шрамоносца вышвырнут из школы, а возможно, и арестуют, но, тем не менее, в этот момент юный герцог был в отчаянии и готов был на все, чтобы ликвидировать своего врага. Он поднял голову, вытирая слезы, и вдруг его взгляд остановился на хрустальном флаконе с серебристым туманом, который стоял на прикроватной тумбочке. Это были воспоминания Драко о его единственном разе с Поттером, когда слизеринский принц лишил девственности проклятого гриффиндорца. Блейз взял флакончик, повертел его в руках, задумчиво рассматривая, а потом, зло усмехнувшись, тихо произнес:

— Лучше, если ты не будешь об этом помнить, мой белокурый ангел. Я найду другое применение твоим воспоминаниям.

Забини решительно подошел к письменному столу, обмакнул перо в чернильницу, и принялся быстро писать:

Уважаемая мадам Долорес Джейн Амбридж!

Я располагаю неоспоримыми доказательствами вины Гарри Джеймса Поттера, чье аморальное поведение, не подобающее студенту школы магии и волшебства Хогвартс, будет рассматриваться в ближайшее время на дисциплинарном слушании. В качестве жеста доброй воли и движимый большим желанием помочь возглавляемой Вами комиссии, направляю эти воспоминания, которые могут убедить уважаемых господ инспекторов в том, что вышеупомянутый студент окончательно погряз в разврате и пороке, совращая невинных учащихся и превращая великий Хогвартс в притон содомии.

Искренне надеюсь, что данная информация поможет установить истину, порок будет обличен и наказан со всей строгостью закона и морали нашего добропорядочного общества.

Искренне ваш, Драко Люциус Малфой.

Блейз быстро перечитал написанное на пергаменте послание, поглядывая на дверь ванной, взял свою палочку и несколько раз взмахнул ей, мысленно сотворив сложное заклинание фальсификации, которому научила его мать. Буквы на пергаменте задрожали, слегка вытянулись и легли под наклоном, принимая вид почерка Драко Малфоя. Блейз криво усмехнулся, заворачивая пергамент, вложил в него флакон с воспоминаниями, осторожно прицепил послание к лапке белоснежной совы, и, приоткрыв дверь, выпустил птицу на свободу.

— Ты за все мне ответишь, Поттер. Ты проклянешь свою мать–грязнокровку и тот день, когда появился на свет. Ты отнял у меня любовь всей моей жизни, а я превращу твою жизнь в ад, — медленно произнес Забини, наблюдая, как сова скрылась из вида за поворотом коридора.

Малфой стоял под теплыми струями воды, закрыв глаза. Никакое очищающее заклинание ни шло в сравнение с настоящим душем. Блейз подошел сзади, нежно обнял его за плечи и тихо произнес:

— Прости меня, mio Drago. Я не знаю, что на меня нашло. Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю, мой ангел, и как схожу с ума от ревности. Ты прав, mio amato (мой любимый /ит./), я идиот… Я тебя умоляю, не прогоняй меня, иначе ты разобьешь мое сердце.

Блейз медленно опустился на колени перед Драко и принялся нежно целовать его гладко выбритый лобок, затем начал водить языком по члену, скользя по стволу от яиц до головки, а затем вобрал его в рот. Малфой, надменно глядя сверху вниз на своего коленопреклоненного любовника, рванул его за волосы и плотно прижал лицом к своему паху, а затем, жестко и грубо, как дешевую шлюху в подворотне, принялся трахать в рот. Он совершал резкие, размашистые движения и один раз засадил член так глубоко в гортань Забини, отчего тот начал давиться и задыхаться. Юный герцог замотал головой, пытаясь вырваться или хотя бы ослабить захват, чтобы можно было дышать, но Малфой, продолжая удерживать своего любовника за волосы, все глубже и глубже насаживал его рот на свой хуй. Красавчик-итальянец снова начал давиться, уже несколько раз испытав рвотный позыв в тот момент, когда член проникал глубоко в глотку. Блейз отлично понимал, что Драко делает это специально, умышленно причиняя ему неприятные ощущения и преднамеренно обращается с ним, как с ничтожной шлюхой. Малфой все еще злился на него и теперь, вымещая подобным образом свою злобу, жестко ебал в рот, стараясь унизить таким обращением. Блейз, давясь членом и слезами, продолжал ласкать своего любовника и отсасывал ему, прорабатывая в этот момент в голове все детали плана мести Гарри Поттеру. Малфой, громко застонав от удовольствия, в очередной раз засадил член настолько глубоко, что Блейз опять испытал рвотный рефлекс. Сильнейшие спазмы скрутили его желудок и юный герцог испугался, что если его сейчас вырвет, он просто захлебнется своей же собственной блевотой. Забини замычал, пытаясь отстраниться, чувствуя очередной позыв, который уже не сможет сдержать, но Малфой, не обращая внимания на сопротивление любовника, продолжал мощные, резкие фрикции практически в гортани Блейза, перекрывая ему дыхание. Член грубо терся о горло, Забини задыхался, хрипел и продолжал вырываться. Волна острого наслаждения нахлынула на Драко, он напрягся, громко застонал, по телу прошла дрожь, которая тут же переросла в судорогу, и он начал извергаться струей спермы, вбивая свой член в глотку любовника. Блейз судорожно сглатывал, но очередной рвотный позыв был уже нестерпим, и в следующий миг его вырвало желто-белой слизью с хлопьями спермы, свернувшейся от желудочного сока. Рвотные массы стрельнули через нос и в промежутке между членом и губами, а затем струйками потекли по подбородку.

Полностью спустив в рот своему любовнику, Малфой, наконец-то, отпустил его. Блейз поспешно отстранился и его вырвало еще раз, затем он медленно поднялся с колен, вытирая с лица слезы, остатки спермы и рвоты.

— Теперь я прощен, мой жестокий ангел? — тихо произнес юный герцог. — Или я недостаточно искупил свою вину, и ты продолжаешь злиться на меня? — добавил он с грустной улыбкой. — Зачем ты так, Драко? Даже с уличными шлюхами так не поступают…

— Прости меня, mon cher, — смутившись, ответил Малфой, которому в этот момент под взглядом прекрасных, грустных глаз своего любовника стало невыносимо стыдно за свой поступок. — Прости… то, что я сделал сейчас, было мерзко и подло…

— Мы все совершаем подлости, mio angelo, — тихо ответил Забини. — Ты тоже прости меня… прости за все, — крупная слеза сорвалась с длинных, пушистых ресниц Блейза и покатилась по щеке прекрасного герцога. — Поцелуешь меня? — спросил он. — Или шлюх в губы не целуют?

— Иди сюда, — произнес Драко, привлекая к себе своего любовника, и нежно поцеловал его в губы, ощущая на них вкус своей спермы, затем принялся целовать щеки Блейза, собирая губами его слезы, и добавил: — Я люблю тебя, mon cher, но больше никогда не говори мне о Поттере. Через несколько дней его исключат из Хогвартса, и я навсегда забуду о нем. Так будет лучше для всех.

– Si, mio bellissimo Drago, (Да, мой прекрасный дракон /ит./) — прошептал Блейз, утыкаясь влажным носом в плечо своего возлюбленного. — Так будет лучше для всех.