Стих сотый

«Паче старец разумех, яко заповеди Твоя взысках».

Во всяком народе старцы почитаются людьми, умудренными не только учением, но и опытами жизни, — лицами, составляющими твердыню об­щества, которые руководят советом своим всту­пившее в дело новое поколение и сочетавают собою прошедшее с будущим. Были такие и во время святого пророка в Иерусалиме, и, конечно, он нередко пользовался их советами при заведе­нии благотворных порядков в своем царстве по всем отраслям управления. Но эти же опыты дали ему познать, что он разумел всякое дело гораздо лучше и вернее старцев.

И этому причина та же, какая и превосход­ству его над учителями, — именно, что Сам Гос­подь умудрил его. Святой Амвросий говорит так: «И это не трудно, — чтобы то есть тот, кого учит Господь, разумел паче старец. Благодать воспол­няет лета, и мудрость старческая делается досто­янием нестарого летами. Так как «возраст старо­сти — житие нескверно» (прем.4, 9) то научение нескверному житию представляет старческое разумение. Ког­да святой Иеремия отказывался, за молодостию, от пророческого служения, то ему сказано было: «не глаголи, яко отрок аз есмъ» (Иер.1, 7). Божий суд не по­читал его отроком потому, конечно, что он имел сединную мудрость, которая сияла в нем всеосвящающею Божиею благодатию».

Так Божия благодать просветила и пророка Давида, потому и он разумел дела Божий паче старец. Но за что же такая благодать? — За то, что он взыскал заповеди Божий. Так как с дет­ства поставил он законом всей жизни своей — благоугождение Богу неуклонным исполнением заповедей Его, то представлял в себе сосуд креп­кий для вмещения токов Божественной премуд­рости. Она и излита была в него. «В злохудожну» же «душу не внидет премудрость» (Прем.1, 4). Если люди драго­ценных ароматов не влагают в сосуды нечистые или дырявые, то вложит ли Господь премудрость небесную в душу, служащую страстям и потому нечистую и разбитую? И если бы, по преизбытку благодати, Он снизошел до того, то злохудожная душа не имела бы чем принять эту мудрость. Ум у нее набит понятиями ничтожными, низкими и ложными, — как же вместить ему высокие исти­ны Божественные? Расположения сердца ее все обращены к предметам земным, чувственным, — как же оно постигнет доброту чистых неземных благ, чтоб одобрить их и поставить выше всего? Сжилась она с землею, и иной жизни предста­вить себе не может, — как же уразуметь ей уро­ки, последняя цель которых в другой жизни? Между тем гордости ее меры нет, и она не за­думается Самому Господу сказать: «Отойди, пу­тей Твоих я ведать не хочу!»

Пророк именует себя взыскавшим заповеди не в том смысле, что всячески старался узнать, какие это заповеди Божий, а в том, что всячески заботился преуспеть в исполнении каждой из них и приобресть такой навык в этом, чтоб они все казались не предписаниями только совне, а естественными расположениями сердца. Сердце и по естеству настроено на всякое добро, но прившедшие страсти обезображивают его и из­вращают. Когда деятельное взыскание заповедей подавит страсти и восставит добрые расположе­ния, тогда они сами становятся указателями Того, что требуется по заповеди в том или другом случае. Как искусный художник, какое ни пред­ставься дело по его части, тотчас разумеет, как начать его, какие употребить материалы и какими инструментами действовать, так и взыскавший за­поведи и навыкнувший в исполнении их сразу понимает, как в каком случае поступить: муд­рость деятельная приседит сердцу его и толкует это. Оттого, что для другого составляет предмет многотрудного рассуждения, то для него не пред­ставляет никакого затруднения. Как естественно человеку дышать, так у него естественно исхо­дят из сердца всегда благовременные уроки муд­рости.