Глава 7. Днем Джулия отвезла сына на паром, полная дурных предчувствий.

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Днем Джулия отвезла сына на паром, полная дурных предчувствий.

День выдался не слишком удачным — к ее стыду, потому что обычно они с Джейком радовались выходным. Конечно, она нажарила блинчиков на завтрак, и они провели утро на ялике, но сердце ее было не на месте, и это не удавалось скрыть. Она пыталась отвлечься от своих мыслей, но очень боялась, что сын все равно заметит и о чем‑ то догадается.

— Тебе не нравится мистер Мариотт? — спросил Джейк, когда они ехали в город, и сердце Джулии сжалось. Не считая нескольких странных взглядов на нее, он впервые заговорил об их посетителе.

— Нельзя сказать, что не нравится, — тщательно взвешивая слова, ответила Джулия, не совсем уверенная, что сама понимает различие. — Я просто не хочу, чтобы сюда съезжались репортеры. Именно поэтому я переехала на Сан‑ Хасинто.

— Еще когда была актрисой? — предположил Джейк, чьи знания об определенном периоде ее жизни были крайне ограниченны. Он знал, что мать снималась в нескольких фильмах, но она всегда подчеркивала, что это было так давно, что и говорить не о чем. Кроме того, он больше интересовался ее книжками для детей и до появления на сцене Куинна никогда не спрашивал о причинах ее отъезда из Англии.

— Давным‑ давно, — уклончиво сказала она. — Еще до твоего рождения. А ты не забыл свой тренировочный костюм? Я выстирала его и оставила в твоей комнате.

— Нет, не забыл. — По выражению его лица было ясно, что он совсем не удовлетворен ее ответом. Он нахмурился. — Ты знала тогда мистера Мариотта… ну, когда жила в Англии? Он поэтому приехал к тебе? Потому что тоже был актером?

Джулия вздохнула. Следовало ожидать расспросов, она поняла это, едва увидев Куинна сходящим с парома. Нет, еще раньше. Едва увидев Нэвила Хагера. Тот факт, что он появился посреди недели и Джейк не видел его, давал лишь временную отсрочку. Она знала, что рано или поздно столкнется с такими расспросами, и всем сердцем желала быть к ним более подготовленной.

— Мистер Мариотт не актер, — равнодушно сказала она. — Он сам тебе говорил — он работает на телевидении. Кажется, это называется «тележурналист». Они работают как газетные журналисты, но рассказывают свои истории с экрана.

— Здорово! — воскликнул Джейк. — Ты тоже появлялась на телевидении? Джулия внутренне застонала.

— Нет, — ответила она, надеясь, что Бог простит ей небольшую ложь. Ее появления на телевидении были совсем нечастыми. — Я появлялась в нескольких фильмах, вот и все. Я уже говорила тебе раньше.

Джейк поставил ногу на крышку коробки передач, и Джулия подумала, не лучше ли было бы, если бы Куинн или кто‑ то другой — кто угодно — нашел ее раньше. В свои десять лет Джейк уже достаточно большой, чтобы найти неувязки в ее легенде, и, хотя он не «варился на улице», как сказал бы Куинн, вполне может кое‑ что заподозрить.

— Так он тоже знал моего отца? — спустя мгновение спросил Джейк, и по залившей его щеки краске Джулия поняла, насколько мучителен для него этот вопрос. Джейк редко задавал вопросы. Он воспринимал ее объяснения, совершенно не вступая в споры. Он полностью доверял матери. Ей ли разбивать его веру?

— Я… не уверена, — ответила она наконец, понимая нелепость своего ответа. Но что, если Джейк спросит Куинна о своем отце? Что, если у Куинна появятся подозрения? О Господи, почему Ты не дал еще несколько лет, прежде чем у нее потребуют объяснений?

Джейк засопел. Затем, словно переварив услышанное, продолжал допрашивать:

— Никак. — Джулия с опозданием переключила передачу, когда они начали спуск к гавани. — Ты… ты сам видел, что произошло. Я встретила его, когда вы оба сошли с парома.

Взглянув на раскинувшийся внизу уютный городок, Джулия не ощутила обычного чувства надежности. Сан‑ Хасинто — больше не убежище. Теперь нельзя сказать себе, что она распрощалась со своим прошлым. Ее поймали, как ловят других беглецов. Сейчас ей остается только попытаться ограничить ущерб.

— Как ты думаешь, он может возвращаться сегодня? — внезапно оживился Джейк. — Ведь может, мама? Он, наверное, приезжал на уикенд, как я?

Джулия надеялась, что нет, и бранила себя за это. Как ни крути, любой исход плох. Если Куинн уедет, наверняка вернется снова. Он еще не закончил с нею.

К огорчению Джейка и сомнительному облегчению Джулии, на пристани не было знакомого англичанина. Паром ожидали еще двое пассажиров, но они не обращали на Джулию никакого внимания. Оба были слишком поглощены друг другом, и Джулия догадалась, что это молодожены, возвращающиеся домой из незабываемого путешествия.

Обратный путь к бухте Ренессанс навеял на нее тоску больше, чем обычно. Она всегда ненавидела воскресные вечера, когда знала, что пройдет еще пять дней, прежде чем они снова увидятся. Конечно, она никогда не беспокоила Джейка своими переживаниями. Сыну нужно проводить время вне острова. Не хватало еще, чтобы он вырос отшельником.

Она увидела мотороллер, как только свернула на свою дорогу. Уже темнело, но его белая краска и хромированная отделка блестели в последних лучах заходящего солнца. Мотороллер стоял у ее дороги, но следов владельца видно не было. Если он снова вторгся в ее дом, она точно вызовет полицию. Здесь, на Сан‑ Хасинто, полицейских раз‑ два и обчелся, но Генри Лафайет достаточно силен, чтобы справиться со своими обязанностями.

Выдернув ключи из зажигания «мицубиси», она критически осмотрела себя. На случай встречи с Куинном она оделась в широкие сатиновые брючки и тонкий хлопчатобумажный жакет. Она не собирается производить ни на кого впечатление, уверяла себя Джулия, просто легче встретить противника во всеоружии.

Разгладив складки жакета, проверив, не выбилась ли блузка из‑ под пояса и волосы из косы, она уверенно двинулась к вилле.

Куинн, очевидно, слышал шум машины — будь он проклят, немилосердно подумала она. Оставалось надеяться, что он так поглощен своим занятием, что удастся застать его врасплох, как вчера. Что на самом деле смешно, признала она, ведь всего минуту назад именно на этот случай она собиралась вызвать местного полицейского. Впрочем, Куинн никогда не делает того, что от него ожидают. Наверное, и никогда не делал.

В самом деле, он стоял на границе дворика и смотрел на темнеющую воду бухты. Как и раньше, он был одет во что‑ то темное — в черную куртку, подумала она, тонкую и обтягивающую, поверх шелковых брюк, которые ветер колыхал вокруг его ног. Волосы тоже были взъерошены бризом. Он спрятал руки глубоко в карманы брюк, и ширина его плеч производила впечатление. Сейчас ей показалось, что она ожидала именно этой картины — но не предательского возбуждения в крови.

Куинн слышал ее шаги. Едва она достигла угла дома, он повернул голову и увидел ее. Он смотрел через плечо, и глаза его оценивали каждую деталь ее облика. Но если она ожидала увидеть раскаяние, то ошибалась. Его лицо не выражало ничего, кроме презрения.

В таких обстоятельствах невообразимо трудно придерживаться собственного плана.

— Чего ты хочешь? — требовательно спросила она, но голос ее потерял уверенность. Она была напугана.

Куинн повернулся и направился к ней, не вынимая рук из карманов. Инстинкт подсказывал ей бежать, но она не двинулась с места. Если суждено случиться насилию, пусть это случится здесь.

— Ты воображала, что я не приду? — холодно спросил он, тепло его дыхания резко контрастировало со словами. — Ты, конечно, думала, что сможешь выйти сухой из воды? Тебе следовало знать, что мне потребуется разобраться!

Горло Джулии перехватило, губы пересохли. О Господи, мелькнуло в ее голове, она теряет самообладание. Ноги, спина, шея — все словно превратилось в желе.

— Любопытно, что ты надеялась найти? — ехидно спросил он. — Или это просто небольшая месть? Тебе абсолютно нет резона делать это. Человек, который выдал твое местонахождение, мертв.

Джулия моргнула. Совершенно невозможно понять, что он говорит, когда собственные мысли в таком беспорядке. От потрясения весь ее план, продуманный специально для подобной ситуации, превратился в ничто. Хорошо еще, что Джейка здесь нет и она не даст сыну поводов к размышлениям.

— Не трудись отрицать! — презрительно воскликнул Куинн. — Я вижу вину, написанную на твоем лице. Только скажи, сделала ты это сама или взяла в помощники Хоупа? Я намерен сообщить о нем властям для защиты своих прав.

— Каких прав? — неуверенно спросила она, начиная подозревать худшее. Но ведь он не может знать точно? Пока все в ее власти.

— Прав постояльца отеля! — воскликнул Куинн, еще более затуманивая ситуацию. — Проклятие, Джу, ты не имела никакого права рыться в моих вещах. Что, черт возьми, ты надеялась найти?

— Рыться в твоих вещах? — эхом откликнулась она, и звук ее слов доходил до нее как будто с большого расстояния. — Я… я просто не понимаю, о чем ты говоришь. Я не прикасалась к твоим вещам… — Ее голос внезапно сорвался. — О какой мерзости ты здесь болтаешь?

Куинн застонал и, несмотря на попытки Джулии уклониться, железной хваткой сдавил ей плечи.

— Успокойся, — сказал он, когда Джулия вяло откинула голову назад, будто не в силах удержать ее тяжесть. — Спокойнее, Джу. Пойдем внутрь. Тебе нужно что‑ нибудь выпить.

Она попыталась высвободиться из его слишком знакомых рук, от аромата его лосьона перехватывало дыхание. Он тащил ее к вилле, но она не хотела видеть его в своем доме, не хотела, чтобы он касался ее, и больше всего не хотела думать, какой ущерб она себе нанесла.

— Я сказал, успокойся! — воскликнул он, его нетерпение стало пересиливать благоразумие. Лишая ее возможности сопротивляться, он оторвал ее от земли и на руках перенес через весь дворик, словно она весила не больше Джейка. — Мы должны разобраться, — сказал он, поднявшись по ступеням веранды и остановившись перед двустворчатой дверью на кухню. Он поставил ее на ноги, продолжая крепко держать за плечи. — Где твои ключи? В сумочке?

— У меня нет сумочки, — ответила она, досадуя, что ее голос все так же неуверен. — Дверь не заперта… словно ты не знаешь… Не притворяйся, будто не пытался открыть.

— Не пытался, — равнодушно ответил Куинн, обходя ее и толкая незапертую стеклянную дверь. Он втащил Джулию внутрь и включил лампу. — Подозреваю, ты решила отплатить мне за чтение твоей проклятой рукописи.

Джулии наконец удалось вырваться из его рук. Отбежав в другой конец кухни, она заставила себя остановиться.

— Я уже говорила, что не понимаю, о чем ты. — Она покачала головой. — Я только что из гавани. Посадила Джейка на паром.

— Я знаю, где ты была сейчас, — произнес Куинн, захлопывая дверь перед огромным количеством мошкары, слетевшейся на свет. Он сложил руки на груди и повернулся к ней. — Я имею в виду — не сегодня, а прошлой ночью.

Джулия облизнула сухие губы. Перед глазами все вертелось, но до нее начало доходить, что она что‑ то не поняла, что он пришел не воевать с ней по поводу ее сына, и это успокаивало.

— Прошлой ночью? — переспросила она, по‑ прежнему опасаясь сказать лишнее, чтобы не навредить себе. Сейчас, когда ее мозг снова заработал, она лихорадочно соображала, не проговорилась ли. Вдруг она дала какой‑ нибудь повод для подозрений? Или у нее вырвалось что‑ нибудь такое, в чем он сможет найти скрытый смысл по прошествии времени?

— Да, прошлой ночью, — коротко повторил Куинн, потом, заметив, что она по‑ прежнему бледна, тихо, но злобно выругался. — Успокойся, ты дрожишь до сих пор. Где у тебя виски? Выпей, и почувствуешь себя лучше.

— Я не пью, — неуверенно сказала Джулия. — Во всяком случае, не виски. И не собираюсь открывать бутылку вина, чтобы у тебя притупилось… твое чувство вины.

— Мое чувство вины? — прорычал он. — Какого черта мне чувствовать вину? Именно ты должна объясняться. Мне просто жалко тебя, вот и все.

Джулия пыталась говорить презрительно, но актерское мастерство впервые подвело ее. Вместо высокомерия получилось, будто она готова зарыдать, и Куинн снова выругался, направляясь к ней через кухню.

— Ради Бога, пойди сядь, не то сейчас свалишься, — решительно приказал он. Игнорируя ее инстинктивное сопротивление, он развернул ее и толкнул в гостиную. — Итак, — произнес он, пока она боролась со своей слабостью, — где у тебя бренди? И не говори, что нет, я просто не поверю.

— Я не хочу бренди, — с отвращением сказала Джулия, совсем неэлегантно рухнув на подвернувшийся диван. В действительности она боялась принять хоть каплю алкоголя. И без того в голове путаница.

— Ладно. А я хочу, — объявил Куинн, возвращаясь на кухню, и она услышала, как он бесцеремонно открывает и закрывает дверцы шкафов.

Она безнадежно вздохнула, не в силах более противостоять этому шумному вторжению.

— В баре в столовой, — непроизвольно подсказала она, решив, что ни в коем случае не присоединится к нему. Но пока он не скажет, зачем пришел, он не уйдет.

Тон его был почти грубым, но сейчас не время реагировать на невежливость. Пока он включал свет в столовой и выбирал бутылку бренди в баре, Джулия сосредоточилась на том, чтобы восстановить свое самообладание. Сейчас уже очевидно, что они говорили о разных вещах, и если он обвиняет ее в воровстве, ему придется привести доказательства.

Куинн вернулся с бутылкой бренди и двумя стаканами, и хотя она игнорировала поставленный перед нею стакан, даже шедший от него аромат придал ей сил. Однако, когда Куинн уселся рядом, ее восстановленное равновесие несколько пошатнулось. Пришлось бороться с ощущением его близости и тем фактом, что она не может оставаться равнодушной к его настроению.

— Лучше? — спросил он, выгибая бровь, и Джулии захотелось иметь хотя бы половину той уверенности, которая излучалась им.

— Нормально, — не задумываясь, ответила она, хотя это вряд ли было правдой. Если приходится сжимать колени вместе, чтобы унять в них дрожь, то какое же это спокойствие?

— Итак… — Он вытянул свои длинные ноги и стряхнул с брюк пылинки. — В чем я не прав? Джулия проглотила комок в горле.

— Ты, похоже, считаешь, будто я обыскивала твою комнату в отеле.

— Уверен. — Он прищурился. — Пустая трата времени, не так ли?

— Думаю, так бы оно и было, — согласилась она, — если бы это делала я.

— Если бы это делала ты? Что ты имеешь в виду? — Губы Куинна саркастически скривились. — Джулия, я авторитетно заявляю, что прошлой ночью видели женщину, выходящую из моей комнаты.

— Правда? — Джулия постаралась тоже говорить с сарказмом. — Как интересно! Куинн поморщился.

— Тебе нет смысла запираться! — Он поднес стакан к губам и нетерпеливо отхлебнул глоток бренди. — Послушай, я был зол, когда прибыл сюда. Я признаю и даже готов обсудить это. Догадываюсь, ты считаешь, что у тебя были свои резоны. Я просто хочу их знать.

— Нет, — решительно отрезала она, наконец почувствовав себя уверенней. — Мне нечего обсуждать. Я сказала: это была не я. Прошлой ночью… прошлым вечером я ужинала с сыном.

— Пошла спать, — резко ответила Джулия. — Ради Бога, Куинн, за кого ты меня принимаешь? Неужто думаешь, что я хочу продолжения нашей связи:

Он вздрогнул, лицо его неожиданно потемнело.

— Тогда кто же это был? — в бешенстве процедил он, но Джулия пожала плечами.

— Это твои проблемы, а не мои. — Тут она немного смягчилась:

— Зачем кому‑ то обыскивать твою комнату? Ты обвиняешь кого‑ то в воровстве?

— Нет. — Куинн сжал губы. — Ничего не украдено.

— Я был уверен, что это ты, — пробормотал он, опрокидывая залпом стакан и наливая еще. — Я думал, тебе стало любопытно, как я отыскал тебя.

— О нет… — Горло у Джулии перехватило. — Допустим, мне это любопытно, — честно признала она. — Но я бы никогда не сделала то, что ты предполагаешь. У меня есть какая‑ то гордость, сам знаешь.

Куинн искоса разглядывал ее, и Джулия подумала, достаточно ли окрепли уже ноги, чтобы встать и включить еще несколько ламп. Лишь лампа за диваном, на котором они сидели, освещала комнату, и от царившего в ней полумрака и полной темноты за окнами интимность.атмосферы ощущалась все сильнее.

— Почему ты не подумал, что это одна из горничных? — быстро спросила она, смущенная его пытливым взглядом, и Куинн неуверенно пожал плечами.

— Было поздно, — произнес он, словно это что‑ то объясняло. Затем, подумав, добавил:

— Черт возьми, не знаю. Может быть, и горничная. Они обычно застилают постель раньше, но кто знает? Может быть, прошлой ночью задержались. Может, я ошибся. Может, у меня паранойя.

Его глаза потемнели от нахлынувшего чувства, которое Джулия сейчас не могла определить, и она ощутила, что задыхается. Внезапно он показался ей таким молодым и так похожим на мальчика, которого она знала раньше… Это ощущение ужаснуло ее.

— В любом случае, — произнес он, когда она собралась немного отодвинуться от него, — я должен еще раз принести свои извинения. Я не хотел действовать так грубо.

— Нет, не все. — К ее ужасу, он пододвинулся ближе, его бедро вдавилось в ближайшую к ней подушку, отчего Джулия даже слегка наклонилась к нему. Он взял ее руку и погладил дрожащие пальцы. — Я знаю, мы взяли не самый лучший старт, Джу, но должен сказать тебе, для меня это тоже был шок. — Его губы сложились в подобие улыбки. — Не каждый день встречаешь женщину, которая научила тебя всему, что ты знаешь.

— Именно ты, но мы говорим сейчас не об этом.

Она опустила голову, но чувствовала его взгляд на своей щеке.

— Мне не выпало случая рассказать тебе, — продолжал Куинн, — что я испытал, когда ты исчезла. — Он грустно вздохнул и покачал головой. — Я был уничтожен, Джу. Не мог поверить, что ты можешь сделать такое. Со мной. С нами. Что лишний раз показывает, каким мелким и самодовольным педантом я был.

Джулия попыталась было убрать руку, но это оказалось не так‑ то просто, и она оставила свои попытки. Пора прекратить играть поруганную девственницу, или он найдет другой повод для подозрений. Да и какой вред от этого?

Большой, предупреждал тихий внутренний голос. Эти крепкие загорелые пальцы невероятно чувственны, да и воспоминания о том, как они касались ее разгоряченной плоти, совершенно не добавляют уверенности. Сейчас не вмещается в голове, почему она однажды позволила этому юнцу Куинну такие вольности с собой, но беда в том, что он никогда не казался ей юнцом…

— Помнишь, как я впервые пришел в твои апартаменты? — тихо спросил он, поглаживая рукой по ее запястью, где под кожей нервно пульсировала жилка. Его взгляд скользил по ее затылку, и она ощущала его как прикосновение. — Ты так удивилась, увидев меня…

— Я была поражена, — словно уточняя, сказала она. — Куинн…

— Ты не прогнала меня, — напомнил он, и она скорее почувствовала, нежели увидела, что он поменял руки и поднес пальцы — те пальцы, которыми ласкал ее влажную ладонь, — к своим губам.

— А следовало бы, — коротко возразила Джулия, замечая, что он слизывает привкус ее кожи со своих пальцев. Воспользовавшись возможностью, она выдернула руку и резко заговорила:

— Куинн, что ты здесь рассиживаешь, копаясь в прошлом, которое я предпочла бы забыть? Это вряд ли акт раскаяния.

— Нет. — Она подняла на него взгляд — лишь затем, чтобы усилить свои слова. — Я думаю, тебе лучше уйти, пока… пока мы не наговорили друг другу такого, о чем будем жалеть.

— О, не думаю. — Черные глаза Куинна чувственно смотрели на нее. — Я не жалею — ни о чем.

— А я жалею, — вырвалось у Джулии. Уж в этом она не лжет. Хотя интерпретация ее слов не исключает разночтений… Она облизнула губы. — Куинн, пожалуйста…

Внезапно Джулия бросила попытки урезонить его. Резким движением она вскочила на ноги с единственным намерением — вырваться от него и душой, и телом.

Но, к ее ужасу, Куинн поднялся следом и, как только она попыталась сбежать, взял ее за плечо.

— Джу, — хрипло сказал он, — чего ты боишься? Разве ты не знаешь, что я никогда не сделаю тебе больно?

— Я… я ничего не боюсь, — торопливо ответила она. — Но прошло десять лет, Куинн. Люди меняются.

— Они перестают любить друг друга, ты это имела в виду? — потребовал он ответа, и его пальцы властно впились ей в плечо. Он не делал ей больно, но и не давал сдвинуться с места, и его неровное дыхание обжигало ее щеку.

— Мы никогда не любили друг друга, — ответила она, не решаясь при этих словах поднять на него глаза и не сомневаясь, что он заметил это. Да, она не любила его, уверяла себя Джулия. Была влюблена в него, вот и все. Как и он в нее. Короткий и, как оказалось, горький опыт. И определенно не такой, какой ей захотелось бы повторить.

— Я любил тебя, — произнес он и совершенно неожиданно наклонился и коснулся кончиком языка ее уха.

Она вырвалась, создавая ту дистанцию между ними, которой добивалась раньше.

— Куинн, это смешно! — воскликнула она, за диваном ощутив себя в большей безопасности. — Я не позволю делать из себя дуру лишь за то, что, как ты полагаешь, осталась в долгу перед тобой, не предупредив об отъезде.

— Ты полагаешь, в этом моя цель? Сделать из тебя дуру?

— Я не могу придумать ничего другого. — Она на мгновение сжала губы, затем сдавленно продолжила:

— Надеюсь, ты не собираешься рассказывать, что искал меня все десять лет. Наша… связь закончилась задолго до моего отъезда в Лос‑ Анджелес.

— Потому, что я просил тебя выйти за меня замуж, — уточнил Куинн, и Джулия почувствовала, как память об этом ужасном происшествии болью отдается в сердце. До сих пор она думала, что может подавить в себе это воспоминание. До сих пор она не думала о будущем.

Ее драматическое мастерство снова пришло ей на выручку. Она слегка улыбнулась.

— Допустим, — грустно произнесла она, словно это было восхитительное воспоминание. — Боже, представляю, что сказал бы твой отец, если бы ты объявил ему это.

Резкий окрик Куинна вызвал в ней что‑ то вроде шока. До сих пор он, казалось, полностью контролирует себя — и в разговоре, и в эмоциях. Ее слова внезапно задели его за живое, и сейчас он злобно смотрел на нее, совершенно лишенный своего хладнокровия.

Джулия едва не задохнулась, рот приоткрылся от изумления, смешанного с недоверием. Но лицо и вполовину не выдавало всей глубины охватившего ее смятения. О Господи, я ударила его, вертелось в голове. Совершенно нечаянно попала в больное место.

Нет, так нельзя. Меньше всего она хотела бы испытывать к нему сочувствие. Ладно уж нейтралитет, на худой конец — терпимость. Но сочувствие опасно: оно граничит с сожалением.

Как бы там ни было, надо воспользоваться моментом. Она уже наполовину убедила его, что для нее это лишь забавное приключение, и было бы глупо потерять свое преимущество. Итак…

— В чем дело, Куинн? — с насмешкой спросила она. — Не нравится правда? Вспомни, не ты ли завел этот разговор?

— И это для тебя все? — хрипло произнес он. — Лишь временное развлечение? Забавное приключение, которое ты постаралась забыть, лишь только оно закончилось?

— Конечно. А чем же оно могло еще быть? — Она пожала плечами. — Не скажу, чтобы оно было… — она подобрала слово, — неприятным.

— Тебе было приятно? — зловеще протянул он. — Тебе было приятно использовать невинного мальчика и превратить его в полного идиота?..

— Было совсем не так, — резко возразила Джулия, внезапно заметив, что расстояние между ними уже не столь велико. С каждым своим словом Куинн продвигался вперед, и, еще не испугавшись, она осознала это и отступила назад. — Ничем не могу помочь, если у тебя сложилось ложное впечатление.

— Ложное впечатление? — Губы Куинна скривились. — Брось, Джу, когда мы первый раз занимались любовью, я вряд ли был… опытен.

— Но ты не был и невинным, — возразила Джулия, сейчас действительно обороняясь. Она отдавала себе отчет, что сзади нее стенка, отделяющая гостиную от кабинета, и это ее беспокоило. — Не я первая, с кем ты лег в постель.

— Нет, именно ты. — Куинн стоял уже слишком близко, лишь в нескольких дюймах от нее, и тепло его тела ощутимо сгущало ее кровь. Он по‑ прежнему был в куртке, но сейчас она рассмотрела расстегнутый воротник рубашки и испарину на горле. — Если уж говорить о постели. До этого мой жалкий сексуальный опыт не был связан с постелью. Неужели тебе это было невдомек?

— Я совершенно не желаю обсуждать это, — нетвердо сказала она. Спина уже упиралась в стену, и она с дрожью в сердце осознала, насколько опасно ее положение, не смягченное даже существованием Джейка. Она покачала головой. — Мне жаль, если ты считаешь, что я воспользовалась своим преимуществом. Но по крайней мере я положила этому конец до того… не доводя дело до серьезных последствий.

— Ты так думаешь? — с гримасой, не предвещающей ничего хорошего, произнес Куинн. — А если я скажу тебе, что у меня случилось нервное расстройство после твоего исчезновения?

— Нет? — Он неторопливо поднял руку и провел костяшками пальцев по ее щеке. — Тебя не волнует, что случилось со мной.

В какой‑ то момент Джулии показалось, что она произнесла эти слова вслух, но выражение лица Куинна нисколько не изменилось, и она поняла, что он слишком занят своими переживаниями, чтобы заметить ее смятение. Даже когда она с шумом вздохнула и отвернула лицо от его назойливой руки, он продолжал свои ласки, позволив пальцам соскользнуть со щеки на трепещущую шею.

— Куинн… — Она с трудом дышала. — Это неразумно.

— Я думаю, это в высшей степени разумно, — ответил он, опуская руку ниже и проводя ею по отворотам блузки. Ткань смялась под его пальцами, выпуская на свет мягкие холмы грудей. Груди отказались подчиняться любым ее командам и бесстыдно налились под тонким шелком.

Джулия отодвинулась, пытаясь уклониться от мужской руки, но Куинн оказался настойчив. Его пальцы захватили ее ладонь и положили ей на грудь, заставляя ее почувствовать свое физическое возбуждение от его ласки. Как ни нелепо, это было эротично, так эротично, что она невольно протестующе вскрикнула.

— Не делай этого, Куинн! — взмолилась она. — Если хочешь услышать всю историю, я расскажу. Не знаю, что ты хочешь, но не делай этого со мной.

— Почему нет? — Он отпустил ее ладонь, но его руки скользнули вниз и сейчас ласкали трепетный живот. — Я думаю, ты должна мне больше чем бойкие объяснения. Веришь или нет, но ты погубила мою жизнь! Потребовались годы и множество других женщин, чтобы забыть тебя.

Джулия изнемогала. Она дрожала всем телом и не знала, сколько еще он намерен терзать ее. Ясно лишь, что все ее заранее выношенные планы, как справиться с ним, пошли прахом. Чем дольше тянулась эта мука, тем больше слабела она.

— Но все уже в прошлом, — слабым голосом произнесла она. — Ты сам сказал, что забыл меня. Зачем начинать снова и… — она чуть не сказала «губить», но сейчас это слово имело совсем другой смысл, — ломать свою жизнь еще раз?

— Почему ты решила, что я ломаю свою жизнь? — издевательски изумился он, снова взяв себя в руки. Он наклонился к ней, упиваясь ее женственным ароматом, и даже позволил себе закрыть глаза от чувственного удовольствия. — О, Джу, ты не представляешь, как долго я ждал этого момента. По крайней мере иметь тебя в своей власти. Это почти стоит тех лет, что я искал тебя.

— Ты не искал меня все эти годы, — запротестовала она, и Куинн принял задумчивый вид.

— Нет, — уступил он, глядя вниз, где его руки искали край ее блузки. — На этот раз все оказалось крайне просто. — Его руки легли на ее голую кожу, отчего волнение пробежало по всему телу Джулии. — Когда твой старый агент умирал, у него не было времени очистить компьютер. Информация осталась там, и кто‑ то мог прочитать. И кто‑ то действительно прочел и продал информацию моему боссу.

Вот как оно вышло. Джулия тяжело вздохнула. А она думала, что прошлое умерло вместе с Бенни. Но компьютерные файлы оказались бессмертны и болтливы.

— Это совершенно… не относится к делу, — прерывисто выдохнула она, а он тем временем обвил руками ее талию. Но когда его пальцы двинулись к поясу ее брюк, она отпрянула, прижимаясь к стене с нелепой поспешностью.

Куинн отпустил ее талию, словно ему начала надоедать эта игра, и уперся руками в стену с обеих сторон ее головы, надежно, но без насилия удерживая ее как в ловушке.

Тем не менее этот плен во многих отношениях оказался тяжелее, чем прежний. Такая близость означала, что его глаза могут детально исследовать ее лицо, замечая мельчайшие изменения и находя морщинки, которых не было раньше.

Конечно, она тоже может рассматривать его, но ничего хорошего ей это не сулит. Его суровые черты, его тепло, его запах слишком разрушительны для ее взбунтовавшихся чувств. Он всегда производил такой эффект на нее. С самого начала. О Господи, неужели она обречена терять голову при одном его появлении?!

А Куинн, словно обо всем догадываясь, непроизвольно опустил глаза на ее губы. Не убирая рук, он наклонился над ней, обжигая ее губы своим дыханием и мягко завладевая ртом. Силы отказали Джулии, и тело ее начало оседать по стене. Пока их губы не соприкоснулись, пока дыхание не смешалось, она сопротивлялась изо всех сил. Но в этот момент все изменилось. Мужское тепло его тела пробудило чувства, пребывавшие в спячке более десяти лет. Не умершие, а лишь уснувшие. Каждый ее нерв откликнулся на зов его тела.

Ее глаза закрылись — как от знакомой и волнующей близости его лица, так и от слабой надежды на возможность сопротивления. Но от этого стало лишь хуже. Потеряв барьер между рассудком и эмоциями, которые он пробудил, Джулия потеряла последние силы в войне чувств, которую он вел.

Но самообладание Куинна тоже поколебалось. Пока он продолжал дразнить ее губы легкими поцелуями, которые не утоляли распаленную им жажду, она уловила момент, когда вспыхнули его собственные желания. До этого он вполне довольствовался тем, что его руки опираются для устойчивости о стену, позволяя телу терзать ее. Он легко касался своей грудью ее набухших сосков и мучил ее атаками своих бедер. Он вел опасную для себя игру, но не понимал этого, пока не стало слишком поздно.

Но когда сопротивление Джулии уступило место беспомощной покорности, когда ее губы открылись и она могла отвечать на его осаду лишь грабежом в собственной крепости, их роли мгновенно поменялись. Лишь только ее язык коснулся его языка и она жадно припала к нему, он потерял над собой власть. Пока она все еще боролась с бурными желаниями своего естества, его тело всем своим весом навалилось на нее. Он прочно прижал ее к стене, и его восставшая плоть горячо застучалась ей в живот.

— Господи, — простонал он, прежде чем она успела сообразить, что происходит. — Ты… сука! — И зубы его заскрежетали у нее над ухом…