Гармонь

«Словно ищет в потемках кого-то…»

На нетвердом краю табурета

в суматохе столичных забот

вот и замерло всё до рассвета,

старичок в гимнастерки поет.

Всё никак он не в силах проститься

с теплым шелестом летней земли,

легкой девушке в платье из ситца

потерявшейся где-то вдали.

Там, где будут прохладные росы

наступающий посвист косы

только чьи-то далекие косы

безутешной и нищей ба

ВЕНЕЦИЯ

«Гиганты бьют полночный час…»

А. Блок

1

Там время застыло по милости Божьей

и в улочках тесных течет неподвижно,

там голубь воркует со времени дожей

у старого Марка на плеши булыжной.

Когда я растаю в надзвездном эфире,

когда я освою небесный поселок,

Венеции сизой, как память о мире,

под сердцем оставь драгоценный осколок.

Пусть улочки эти приблизятся снова,

и в горнем покое кольнут на мгновенье

янтарные блики канала ночного

и в запахе моря по жизни томленье.

Там - только холодные ветры подули -

скрывают лицо за картонной улыбкой,

мелькают наряды, ступают ходули,

и клювы снуют за ликующей скрипкой.

Хватайте подружек под шум карнавала,

кружитесь у моря в обветренной пляске,

когда вы поймете, что всё миновало

припомните эти подвижные маски.

Когда заскрипите по доскам настила,

кряхтя над водою, что все перемёрли,

что в мире недолго душа погостила,

и годы першат в неприкаянном горле.

Далеко, в России, есть город похожий,

там только мосты над волнами длиннее,

там бродит подолгу усталый прохожий

в надежде случайно увидеться с нею.

Нелепый под старость, мечте потакая,

ведь столько прошло, как со времени дожей,

и он не такой, и она не такая,

и что мне сказать им… и всё же… и всё же…

На стены ложатся недолгие тени,

и слышится песня о прелести донны,

под плеск еле слышный о плесень ступеней,

под шелест вечерний скользящей гондолы.

Смеркается быстро, и матово-блёкла

стальная поверхность. Но, мало-по-малу,

в соседних домах загораются стекла,

и зыбкие блики бегут по каналу,

а песня все дальше уходит к заливу,

слабеющий голос доносит оттуда,

как лет отдаленных призыв сиротливый,

как тающей жизни щемящее чудо.

Гиганты готовят работу на башне

и ждут в темноте своего господина,

и завтрашний день окликает вчерашний,

как будто не слиты они воедино.

Неярко мерцая, глядят издалёка

созвездья бессмертные над колоннадой,

и ветер с лагуны, тревоживший Блока,

глаза увлажняет бессмертной прохладой.