💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Ноября, четверг

На следующий день я отправилась в деканат, дабы узнать, возможно ли каким-либо образом получить возможность прочесть дипломную работу мистера Снейка. Оказалось, что для этих целей мне всего лишь нужно проникнуть в архив и найти ячейку с именем бывшего студента. Но проблема состояла в том, что доступ в архив имеелся только у преподавателей.
Рассудив, что на помощь профессора Питч вряд ли стоит рассчитывать, я решила обратиться к профессору Вейнсу. И для того было подходящее время – на четверг у нас была назначена работа в лаборатории.
Я пришла к туда в обычное время, но названный пароль не открыл дверь. Профессора тоже поблизости не было. Я прождала его полчаса, а затем решила пойти поискать его к нему домой. Однако, помня инцидент с моим прошлым визитом, я была твердо намерена уйти, если никто не откроет.
Но стоило мне ударить о деревянную дверь лишь дважды, как та распахнулась и передо мной предстал профессор Вейнс во всей своей красе. В прямом смысле. На нем была черная парадная мантия, с выглядывающей из-под неё белой рубашкой с воротником-стойкой и черным шелковым платком-галстуком. Светлые волосы были аккуратно зачесаны назад, на лице играла надменная ухмылка, придавшая лицу выражение абсолютного осознания собственной привлекательности. Для Вейнса это было ново.
Я поздоровалась, пролепетала извинения и объяснила причину и цель своего визита. Последнее договаривалось уже в прихожей, куда меня за мантию втянул профессор.
- Я прошу меня простить. У меня были планы на сегодняшний вечер, но я был совершенно уверен, что сообщил вам об этом. Да, мистер Макферсон должен был передать вам об отмене занятий в лаборатории.
Я отрицательно покачала головой.
Терррри…
- Что ж, если вы заняты, я могу уйти… - произнесла я смущенно.
- Да, пожалуй, так будет лучше. Еще раз прошу прощения.
Тут в дверь постучали. Вейнс метнул на меня недовольный взгляд и открыл входную дверь. Там стояла женщина лет тридцати с небольшим, её короткие рыжевато-каштановые волосы блестели от тусклого ноябрьского солнца, оттеняя глаза цвета осенней травы. Это была преподаватель из колледжа Триффани, имени её я, однако, не знала.
Тут всё прояснилось – у профессора Вейнса намечалось свидание. На мгновение в голове пронеслась мысль: «Она же старше его лет на десять!», и произнесено это было голосом Клаудии. Я, чувствуя себя крайне неловко, попыталась распрощаться уйти. Но женщина заставила меня замереть, сказав:
- Персеус, извини, но сегодня ничего не получится. Мне срочно нужно аппарировать к маме…
- Да, я помню, твоя больная мама, - сухо ответил Вейнс, и я всей кожей ощущала его дискомфорт от того, что я наблюдаю эту сцену.
- Прости. Но в следующий раз обязательно…
- Конечно.
- Я решила, что стоит сказать лично…
- Премного благодарен.
- Серьезно, извини…
- Твоя мама заждалась, - напомнил Вейнс бесстрастно и, закрыв дверь, ни к кому не обращаясь, добавил, - пока ты расшаркиваешься, она успеет двадцать раз скончаться.
Я хмыкнула, и профессор, привлеченный звуком, устремил свой взор на меня. Смех сразу же куда-то исчез, оставив место легкому испугу и волнению.
Профессор придирчиво оглядел меня с ног до головы.
- У меня билеты пропадают, - заявил он таким тоном, словно это была моя вина.
- Ээ, сожалею, сэр, - ответила я растерянно.
- Не делайте вид, что не понимаете, - потребовал он.
Но я действительно не понимала. Чего этот человек хотел от меня? Что я должна была сделать с его билетами? Купить у него?
- Ох, ну, конечно, - недовольно пробормотал профессор, и затем притворно любезным тоном произнес, - мисс Грейнджер, как следует из сцены, невольной свидетельницей которой вы стали, я являюсь счастливым обладателем лишнего билета на концерт классической музыки. Не окажите ли вы мне такую честь, и не составите ли компанию в этот унылый вечер? Скрипка и ужин в ресторане будут нам аккомпанементом.
Стоит ли говорить, как удивлена я была?
- Как-то... неудобно... я очень польщена, но...
- Достаточно, - прервал меня профессор, - если вы не хотите идти, так и скажите.
Несколько томительных секунд я обдумывала предложение, взвешивала все «за» и «против», и, наконец, не слишком уверенно, произнесла:
- Но я не готова идти на концерт. Моя мантия…
- Воспользуйтесь палочкой. На два-три часа вашей магии непременно хватит. Вы же талантливая студентка.
Слово «талантливая» было произнесено не без язвительности. Я немного рассердилась, и решила, что, в конце концов, на приглашение не навязывалась, и если я получу от этого вечера немного удовольствия – это будет только его вина. Вина профессора Вейнса.
Скрывшись в уборной первого этажа, я придала своей мантии более торжественный вид и собрала волосы. Поправив макияж, я, наконец, вышла к профессору, который с недовольным видом поджидал меня в коридоре.
По пути в город мы обсуждали возможность обнаружения и необходимость дипломной работы другого студента. В общем, профессор не возражал против того, что она могла оказаться полезной, но убеждал меня не возлагать на неё слишком больших надежд. В конце конов, Снейк был таким же обычным студентом, как и я.
В Концертном Зале Стоунхенджа я была впервые, и место сразу поразило меня роскошью и богатством убранства. Я словно оказалась во дворце. Сочетание темно-красного бархата и золота напомнило мне еще и о гостиной родного факультета в Хогвартсе.
- Дом богатого гриффиндорца, - сказала я негромко.
- Гриффиндорцы не бывают богатыми, - парировал профессор Вейнс.
Я удивленно воззрилась на него.
- Слишком много «благородства», - и снова язвительные нотки, - чтобы зарабатывать большие деньги.
Но причиной моего изумления было другое.
- Вы учились в Хогвартсе? – спросила я.
- Нет, я учился в Америке, - ответил мой собеседник, - но на жизненном пути встречал немало гриффиндорцев, чтобы сложить о них собственное мнение.
- Мне кажется, у вас предвзятое отношение… вы, наверное, и слизеринцев встречали не менее часто?
- Безусловно.
- И уж с ними-то обнаружили много общего?
- Вы являетесь обладательницей редкой проницательности.
- Вы слишком щедры на комплименты, сэр, - в тон профессору ответила я, - я того не заслуживаю.
Вейнс усмехнулся:
- Вы обвиняете меня в лести? – спросил он полушутливо, полусердито.
- Нет-нет, сэр, что вы! Я бы не посмела оскорбить вас подобным образом! – ответила я наигранно. – Я лишь хотела сказать, что польщена вашим вниманием к моим достоинствам и отсутствием оного к недостаткам. Ведь вы почти никогда не делаете мне замечаний!
- Какое упущение с моей стороны… пройдемте, мисс, вот наши места.
Я была приятно удивлена, обнаружив, что мы оказались в ложе. За разговором я и не заметила, куда мы шли.
Концерт произвел на меня невероятное впечатление. На нем играли скрипачи из разных стран и каждый следующий, казалось, превосходил предыдущего и в технике и в степени экспрессии. Каждый номер оставлял в душе след и запечатлевался в памяти. Пятилетняя малышка исполняла сложнейшее произведение Паганини, двадцать девушек-скрипачек из Японии играли в унисон Моцарта, молодой мужчина из Чехии играл на трех скрипках одновременно – при помощи волшебной палочки.
Но, наверное, самым проникновенным мне показалось выступление пожилого скрипача, исполняющего собственное сочинение. Сперва, когда он вышел на сцену, то напомнил мне нищего из метро, на которого надели чистую мантию и галстук-бабочку. Взъерошенные седые волосы, белая спутанная борода, печальные светло-голубые глаза и старая-старая скрипка. Я с интересом наблюдала за тем, как он готовился к выступлению, как прикрыл глаза, словно впитывая направленную на него энергию зрительного зала. Вот его рука взмыла вверх, смычок коснулся струн, и извлек из них самый прекрасный в своей печали звук на свете. Мелодия полилась, проникая в душу и вызывая в ней самые светлые воспоминания, заставляя сердце сжиматься от тоски по ушедшему и по ушедшим. Не умея сдержать эмоции, я дала волю слезам. Они катились, кристально чистые и нестыдные, музыка слилась с моими чувствами, и теперь мелодия звучала не со сцены, а из моего сердца.
Я не сразу заметила, как старик прекратил играть, как он поклонился, как неторопливо ушел со сцены. Ощущение, что я одна в этом огромном зале исчезло, и я словно очнулась ото сна. Очнулись и остальные. Вдруг раздался шквал аплодисментов. Люди встали со своих мест, продолжая аплодировать, и я не могла не поддержать их в этом выражении благодарности.
После я обернулась на профессора Вейнса. Его лицо было непроницаемо, а взгляд устремлен в бесконечность. Внутреннее же око, я уверена, было обращено в прошлое, к воспоминаниям.
Когда концерт подошел к концу, мы спустились на первый этаж Концертного Зала и прошли, как и обещал профессор, к ресторану. Я попыталась намекнуть, что вовсе не обижусь, если он передумал ужинать со мной, но в привычно резкой манере он ответил, что если бы хотел, чтобы я ушла, непременно сообщил бы об этом.
Ужин вышел довольно приятным. Мы успели обсудить дела учебные, убранство зала, в котором проходил концерт, поговорить о техничности исполнения, которую показали гости с востока – более трогательные номера мы в своих обсуждениях старались не затрагивать – а также высказаться по поводу общей любви к Нериде Питч и, наконец, посетовать на неприятную погоду, предлагающую то мелкий дождик, то ледяной ветер, то затянутое тяжелыми тучами небо.
Однако, уже когда профессор провожал меня до здания факультета, я не смогла не задать вопрос, который терзал меня весь вечер.
- Сэр… - произнесла я и замолкла, не зная, как лучше поставить вопрос.
- Спрашивайте, мисс Грейнджер, - подстегнул меня профессор, - если я сочту вопрос оскорбительным, я просто не стану на него отвечать.
- А что ВЫ вспомнили, когда играл старый скрипач?
Профессор некоторое время молчал.
- Ничего определенного.
- А мне казалось, что это похоже на что-то, что я слышала очень давно, еще в детстве, только не как не могла вспомнить, когда и где. И от этого было грустно. Вспомнились родители, дом, что-то такое…
- Это объясняется тем, что ваши самые светлые воспоминания связаны с детством, - объяснил Вейнс.
Я пожала плечами, не соглашаясь, но и не опровергая.
- А ваши? – спросила я, удивляясь собственной смелости и любопытству.
- А мои – нет.
Мне стало очевидно, что профессор не хочет говорить об этом, и сразу же сменила тему.
Позже, когда я уже поблагодарила Вейнса и попрощалась с ним, выложила все, что произошло Клаудии, и легла в кровать, я подумала, что на фоне профессора даже я кажусь любопытной бестактной болтушкой с душой на распашку.