Костомаров Н.И. 1817- 1885г.г.

2.

В 1731—1732 гг. винные откупщики (компанейщики) для того, чтобы предотвратить контрабандный ввоз вина в Москву, обнесли город деревянным частоколом, получившим название Компанейского вала. Когда частокол сгнил, на его месте в 1742 г. был возведен вал, называвшийся уже более основательно — Камер-коллежским.

Камер-Коллежский вал — земляная насыпь со рвом и заставами, а затем кольцо улиц в Москве, следующее за Садовым кольцом. Периметр кольца — 37 км. Учреждён в 1742 году как таможенная граница Москвы.С конца XVIII века — фактическая, с 1806 — официальная полицейская граница города.

План г. Москвы (вторая половина 18 века).

Вплоть до начала XX столетия он был границей Москвы.
Линия, ограниченная Камер-колежским валом, хорошо прослеживается по названиям улиц, содержащим в себе слово вал: Хамовнический, Трехгорный, Пресненский, Грузинский, Бутырский, Сущевский, Крестовский, Переяславский, Сокольнический, Олений, Богородский, Преображенский, Черкизовский, Семеновский, Измайловский, Крутицкий, Симоновский, Даниловский, Серпуховской.
В 1730-е гг. количество постоянно проживавшего в Москве населения составило 138 792 человека. С учетом дворовых и крепостных, живших на дворянских дворах, а также крестьян, приходивших в город на заработки осенью и зимой, надо полагать, что общая численность населения составляла примерно 200 тысяч человек, т.е. был достигнут уровень первых лет XVIII столетия.
В первые десятилетия XVIII в. каменное строительство в городе, а также благоустройство развивались слабо. Однако в 1742 г. были изданы два важных указа. Они предписывали строить дома только с разрешения полиции — и согласно плану общегородской застройки.
По этому плану ширина улиц должна была равняться 8 саженям (17 м), а переулков — 4 сажени (8, 5 м). За основу был принят первый геодезический план Москвы, составленный архитектором И.Мичуриным в 1739 г. В отличие от более ранних планов, он показывал улицы и переулки спрямленными, т.е. являлся одновременно и проектным заданием. Поэтому задачей полиции было следить за тем, чтобы улицы были прямыми и ровными, а дома ставились «в линию», как это предписывалось еще петровским указом 1722 г.
Большинство строившихся домов были деревянными, что способствовало распространению пожаров, угрожавших Москве на протяжении всего Средневековья..
Пожар 29 мая 1737 г. был особенно страшен для памятников московской старины, поскольку охватил Кремль и Китай-город. В огне погибли множестве архивных документов, церковное убранство и утварь, пострадали даже мощи святых. Про этот пожар говорили, что Москва «от копеечной свечи сгорела» — по преданию, он начался от свечи, поставленной перед иконой.

Городское благоустройство и санитарное обеспечение Москвы к середине XVIII в. оставляли желать лучшего.

К 1730-м гг. были вымощены только Кремль и главнейшие улицы — Тверская, Никитская, Пречистенка, Сретенка. Остальные по-прежнему во время весенней распутицы покрывались непроходимой грязью. Разливалась в районе Охотного ряда Неглинная, по берегам которой образовывались свалки и зловонные болота.
Городские власти пытались сохранить московские водоемы в чистоте. В 1712 г. был издан указ, предписывавший следить за чистотой улиц, а мусор и нечистоты свозить в отвезенные для этого места и ни в коем случае не сваливать в пруды и реки.
Императрица Елизавета Петровна была вынуждена во время своего пребывания в Москве в 1748 г. издать указ (2 июля) о запрете погребать при церквях, находящихся на дороге от Кремля до Головинского дворца на Яузе, т.е. на пути следования ее кортежа.
Указ касался церквей, расположенных на улицах Никольской, Ильинке, Мясницкой, Старой и Новой Басманной. Могилы при этих церквях было указано сровнять с землей, а надгробия употребить в церковное строение. Причиной подобного указа был, несомненно, характер императрицы, чрезвычайно суеверной и стремившейся оградить себя от печальных предзнаменований.
Для погребения умерших прихожан этих церквей императрица указала отвести место за городом, где выстроить церковь «на свой кошт». 2 августа 1748 г. этот указ был подтвержден Московской консисторией — и дано было распоряжение пока использовать для погребения ближайшие церкви.
Одновременно шли работы по устройству первого московского городского кладбища, каким стало Лазаревское, образованное в Марьиной роще.
Кладбищенская церковь во имя Воскресения Лазаря Четверодневного была освящена 21 декабря 1750 г.
После отъезда императрицы в Санкт-Петербург погребения при церквях на Никольской, Ильинке, Мясницкой и Басманных улицах возобновились, но запрещение было подтверждено в 1755 г. московским митрополитом Платоном.
Возможно, что причиной стало прошение причта новоустроенной кладбищенской церкви Лазаря. Кладбищенское духовенство в марте 1752 г. доносило митрополиту Платону, что «ныне на оное [запрещение] невзирая, ни на что учинят погребение в монастырях и церквях, кто где пожелает», а у церкви Лазаря хоронят самых бедных, отчего церковь «приходит в пустоту», так как «в штате против других церквей не положена и прихода не имеет».
В ином положении оказался причт церкви Троицы в Сыромятниках, причисленной к тем храмам, в которых было запрещено погребение, несмотря на то, что находится этот храм вдалеке от дороги — в «глухом месте». Прихожане покинули эту церковь, и она также пришла в запустение, почему причт просил дозволить возобновить погребение.

2. После смерти Императора Петра II на престол взошла Анна Иоановна.

Коронация происходила 28 апреля 1730 года в Соборной Успенской церкви с величайшею «помпою». В церкви «супротив алтаря» соорудили «живописною работою» трон под балдахином «из кармазинного (красного) бархата с позументом и бахромою золотою, с шнурами с кистьми золотыми масифными». Под балдахином «поставлены для Ея Императорского Величества древней персидской работы креслы, драгоценными каменьями украшенные». Путь «от апартаментов Ея Императорского Величества до красного крыльца» и Успенского, Архангельского и Благовещенского соборов покрыли красными сукнами. Все это великолепное торжество было организовано, продумано до мельчайших подробностей и разыгрывалось как публичное театрализованное действо, за которым все присутствующие наблюдали согласно своему сословному положению: чужестранные и русские министры, «российский генералитет и статские чины тех же рангов» располагались на особых местах — «у западной стены Соборной церкви позади трона построены две галлереи в форме театра с перилами, обитые красными сукны». Венец на Анну Иоанновну возложил новгородский архиерей Феофан Прокопович и произнес затем поздравительную речь. При шествии только что коронованной императрицы из Успенского собора за ней следовал генерал-фельдмаршал граф Брюс, «который на обе стороны пути золотые и серебряные бросал в народ жетоны; мешки с теми жетонами, из кармазинного бархата сшитые и золотыми снуры обложенными и с позолоченными кованными орлы зделанные, несли статские действительные советники Алексей Зыбин и граф Платон Мусин-Пушкин». А также отправили по Москве «для метания в народ еще жетонов» Новосильцева и Баскакова «на лошадях».

Затем состоялась трапеза в Грановитой палате — эта «зала величиною и красотою из лучших есть в резиденции Московской».

Как в празднества, устраиваемые еще Петром I, «на площади перед Грановитою палатою на приуготовленных рундуках для народу поставлены два быка жареных, начиненных разных родов птицами, а по сторонам тех быков пущено из двух зделанных фонтанов вино красное и белое, которое по окончании Ея Величества стола дано народу в вольное употребление». Однако Анна Иоанновна не только не смешивалась, как Петр, с толпой, но даже и не спускалась к ней, а смотрела в величественном отдалении из окна, откуда «изволила бросать в народ золотые и серебряные жетоны».

Торжество «продолжалось чрез последующие семь дней со всякими радостными забавы зело преславно; и по вся ночи по всей Москве в домах огненные иллюминации были», причем многие весьма сведущие отмечали, что они «такие великолепные, каковых и не видывали». Особенно необыкновенные иллюминации устроили в Немецкой слободе. Некоторые иностранные посланники расщедрились на сооружение Триумфальных ворот и арок, «при которых во время шествия Ея Величества играли на трубах, а сами те министры, стоя пред своими квартиры Ея Величеству поклон и поздравления чинили».

Во все дни праздников государыня императрица в многочисленном сопровождении то «забавилась в покоевых палатах» в Кремле, то «изволила итти гулять в летний свой дом, именуемый Головинский», то шествовала «чрез Немецкую слободу». 3 мая «торжествующим» коронацию показали новое развлечение: в Кремле «на площади от Красного крыльца на колокольню Ивана Великого протянут был канат, даже до большого колокола, которого высота от земли перпендикулярно четырнадцать с половиною сажени, и по оному ходил персиянин; и по довольном его танцовании и протчих забавах, спустился назад».

Вечером состоялся фейерверк.

Так прошла первая неделя торжеств; они, в сущности, растянулись на целых два года. Происходило это оттого, что сразу после смерти Петра II на год был объявлен траур: три месяца — «глубокий траур», когда еще было необходимо даже обтягивать черным кареты, а в домах обивать траурной тканью одну или две «палаты»; следующие три месяца — «не такой глубокий траур» и последующие шесть — «камер траур». В течение года, при том, что праздновалась коронация, не все «забавы» были позволительны. В частности, не устраивались маскарады и комедии.

Все это оказалось возможным после того, как в январе 1731 года Анна Иоанновна отметила годовщину своего восшествия на престол, и развлечения накатили новой волной, точнее сказать — шквалом. Главным событием стал «великий машкарад

Почти месяц маскарадный смерч гонял и кружил по Москве вместе с февральскими снежными вихрями весь русский двор и приближенных к нему. Всех участников маскарада разделили на «4 класса» (группы); каждая из них имела один тип костюма в тот или иной день: например, сначала в «первом классе», где находилась сама императрица со своим придворным штатом, все надели «персидской убор»; ко «второму классу» относились иностранные министры — они явились «в швейцарском»; а остальные два — «в венецианском уборе были». На следующий раз «машкарадное платье переменялось» и императорский двор предстал «в гишпанском уборе», иностранные министры — «в подобие Парламентских членов убранные», «здешние министры» (причисленные к 3 классу) — «в венецианском шляхетном», «генералитет — в турецком платье».

На одном из маскарадов присутствовали китайские послы. Их спросили: «Не кажется ли вам увеселение такого рода странным?» Они ответили, что нет, ибо «здесь все — маскарад». Но самое удивительное для них — «это видеть на престоле женщину!».

Императрица Анна Иоановна (1730-1740г.г.)

В 1730 году императрица Анна Иоанновна приказала перелить разбитый колокол Григорьева с добавлением металла и довести вес колокола до 10 тысяч пудов.

После всех согласований колокол был отлит русскими мастерами Иваном Моториным и его сыном Михаилом Моториным в 1733—1735 годах на Пушечном дворе. Для отливки колокола помимо нового металла был использован металл старого разбитого колокола времен Бориса Годунова и Алексея Михайловича.

Формовка колокола производилась на Ивановской площади. Для этого была вырыта яма глубиной около 10 метров. Чтобы кожух выдержал давление расплавленного металла, всё пространство между формой колокола и стенами литейной ямы засыпали землёй, тщательно её утрамбовав.

Высота колокола с ушками составляет 6, 24 м, диаметр — 6, 6 м, масса около 200 тонн.

Колокол был отлит 25 ноября 1735 года, после полутора лет подготовительных работ. При литье постоянно возникали непредвиденные ситуации. Иван Моторин умер, не успев закончить отливку, и его дело завершил его сын Михаил.

Последняя плавка металла продолжалась 36 часов в четырёх плавильных печах, а отливка прошла всего за 1 час 12 минут.

20 мая 1737 года во время Троицкого пожара в Москве загорелась деревянная постройка над ямой, в которой стоял колокол. В яму стали падать горящие брёвна. Чтобы колокол не расплавился, сбежавшийся народ стал заливать водой раскалённый металл. В результате быстрого и неравномерного охлаждения колокол дал 11 трещин и от него откололся значительный кусок весом около 700 пудов (11, 5 тонн). Поэтому колокол был оставлен в литейной яме, где и находился около 100 лет.

В 1792 году и в 1819 году делались неудачные попытки поднять колокол.

Проект подъёма и установки на постаменте колокола разработал архитектор И. Л. Мироновский в 1827—1831 годах^[5].

17 августа 1836 года Царь-колокол был поднят из литейной ямы.

Во время подъёма часть канатов лопнула и отскочил один из блоков, колокол перекосило. Подъём остановили. Один из рабочих не испугался, спустился в яму и установил под колокол подпорки. Через несколько дней, заменив канаты, подъём продолжили.

В 1837 году установлен в Московском Кремле на постамент, исполненный по проекту Огюста Монсеррата.

Отлит из бронзы. Украшения, портреты и надписи на нём выполнены В. Кобелевым, П. Галкиным, П. Кохтевым, П. Серебряковым и П. Луковниковым.

Несколько раз поднимался вопрос о спайке колокола. Но в итоге от этого отказались, так как восстановить нормальное звучание оказалось невозможным.

Внутри пьедестала сохраняется язык от неизвестного колокола.

Царь-колокол (фото 19 века)

3.

Лефо́ ртово (часть бывшего Благуше-Лефортовского района, затем Кали́ нинского райо́ на) — один из старейших исторических районов города Москвы и внутригородское муниципальное образование, расположен на берегу Яузы в Юго-Восточном административном округе города Москвы.

.

В середине XVII века в Москве на правом берегу Яузы (в современном Басманном районе) царь Алексей Михайлович воссоздаёт Немецкую слободу. Среди иностранных офицеров, служащих в России и проживающих в слободе, Пётр I находит многих соратников, в том числе уроженца Женевы Франца Лефорта.

Считается, что район был основан в 1699 году. До революции район назывался Лефортовской слободой в честь Франца Яковлевича Лефорта, рядом находилась Немецкая слобода.

Лефорт Ф.Я. (1656-1699г.)

В XVIII веке в Лефортове и рядом с ним строится целый ряд дворцов для дворян и царских особ: Лефортовский и Слободской дворцы (оба на правом берегу Яузы, ныне Басманный район), Головинский дворец, Анненгоф, Екатерининский дворец, дача Строгановых.

В 1730-е рядом с дворцом Анны Иоанновны разбита Анненгофская роща, в XIX веке превращенная в свалку нечистот и уничтоженная смерчем 16 (29) июня 1904.

В 1771 году во время эпидемии чумы в Лефортове открылось Введенское (Немецкое, Иноверческое) кладбище, на котором поначалу хоронили католиков и лютеран. В 1776 был построен последний дворец Лефортова — Екатерининский (на левом берегу Яузы), в котором императрице так и не довелось пожить. Павел I положил конец «дворцовой эпохе» Лефортова, отдав дворец под казармы.

Лефортовский дворец.

4.

Императрица Елизавете Петровна (1741-1761 г.)

Елизаве́ та Петро́ вна (18 [29] декабря 1709, Коломенское — 25 декабря 1761 [5 января 1762], Санкт-Петербург) — российская императрица из династии Романовых с 25 ноября (6 декабря) 1741 года, младшая дочь Петра I и Екатерины I, рождённая за два года до их вступления в брак.

Моско́ вский госуда́ рственный университе́ т имени М. В. Ломоносова — ведущий, один из старейших и крупнейших классических университетов России, один из центров отечественной науки и культуры. C 1940 года носит имМихаила Ломоносова. Создание университета было предложено И. И. Шуваловым и М. В. Ломоносовым. Указ о создании университета был подписан императрицей Елизаветой Петровной 12 (23) января 1755 года. В память о дне подписания указа ежегодно в университете отмечается Татьянин день (12 января по юлианскому календарю, по григорианскому календарю в XX—XXI веках — 25 января). Первые лекции в университете были прочитаны 26 апреля 1755 года. Иван Иванович Шувалов стал куратором университета, а Алексей Михайлович Аргамаков (1711—1757) — первым директором. Ни в официальных документах, представленных в Сенат, ни в речах, произнесённых на открытии университета, имя Ломоносова даже не было упомянуто. По мнению историка М. Т. Белявского, «Шувалов не только присвоил себе авторство проекта и славу создателя университета», но и «значительно испортил ломоносовский проект, внеся в него ряд положений, против которых с такой страстью боролся Ломоносов и другие передовые русские ученые в Академии наук».

Основатели московского университета.