Эдвард Каллен POV. Она серьёзно? Гадая, о чём она думает, я посмотрел ей в глаза

Да? Да? Ебать мою жизнь, да?

Она серьёзно? Гадая, о чём она думает, я посмотрел ей в глаза. Никогда прежде я не хотел иметь возможность читать её мысли как в тот момент. Ни её слова, ни действия не имели для меня грёбаного смысла. Она то двигалась вперёд, то отступала, и я понятия не имел где она теперь. В один момент она хотела быть со мной, а в следующий – уже нет. Был ли это её способ, наконец, остановиться на одной стороне? Серьёзно, теперь она моя девушка? Она на самом деле этого хочет?

— Ты... что? Да? – переспросил я. – Ты серьёзно?

Она кивнула.

— Я... я серьёзно, – ответила она, но её нервозность была очевидна.

— Нет, это не так, – с сомнением посмотрев на неё, слабо протестовал я. Я вдруг стал бояться. Но не понимал, почему. Какого чёрта я теперь боялся?

— Да, это так, – спорила она, нервозность в голосе сменилась на раздражение.

Я нахмурился и взял её руки в свои.

— Ты понимаешь, почему я не убеждён, не так ли? – спросил я, и она кивнула.

— Да, и... я не знаю, что сказать. Я просто не хочу тебя терять, – сказала она и устало вздохнула.

— Потерять меня? А кто сказал, что ты потеряешь меня? Я же сказал, это не было грёбаным ультиматумом. Мне просто нужно время, чтобы разобраться с этим дерьмом, если ты тоже этого не хочешь. В любом случае, я никогда тебя не оставлю, мне просто нужно время. Не такое большое дело, – объяснил я с отчаянием.

Она вздохнула, закатила глаза и, обхватив моё лицо руками, заглянула в глаза.

— Так ты хочешь, чтобы я была твоей девушкой или нет?

— Да, ты же знаешь, что хочу.

— Тогда почему ты не можешь согласиться с тем, что я только что тебе сказала? Почему просто не можешь принять это?

Я слегка улыбнулся.

— Потому что, как и ты, я боюсь, что это не очень хорошая идея. И если это так, то долго не продлится.

— Думаю, ты прав. Но... но это продлится... ведь так?

Она с беспокойством посмотрела на меня, и я хотел только одного, упокоить её. Я хотел сказать, что всё будет хорошо, и мы будем вместе навсегда. Но я не мог, потому что не хотел лгать.

— Это будет продолжаться до тех пор, пока мы будем этого хотеть? – медленно сказал я, и прозвучало это как вопрос.

— Знаешь что? – спросила она, и я отрицательно покачала головой. – Это не имеет значения. Но... но, возможно, мы должны... ну, ты знаешь... поговорить о том, что всё это значит? Чтобы потом не было никаких недоразумений?

— Ты моя девушка. Я твой... парень... – я замолчал, мои глаза немного расширились.

Вот чёрт, я парень Изабеллы Свон.

Увидев выражение моего лица, она хихикнула и прелестным образом прикусила нижнюю губу.

— До тебя только дошло, что это значит, ха, – поддразнила она.

— Да, – сказал я. – Это так странно... я никогда не был чьим-то парнем.

— Но это не из-за отсутствия кандидаток на подругу, – сказала она, всё ещё дразня.

Я закатил глаза.

— Мы будем обсуждать дальше или что?

— Да.

— Ладно... есть кое-что, что нам нужно обсудить в первую очередь, – сказал я. – Публичные проявления страсти. Да или нет?

Она мягко улыбнулась и к моему удивлению вместо того, чтобы полностью опровергнуть эту мысль, всего лишь пожала плечами. Хотя выглядела немного неуверенно.

— Это – то, что делают пары, правильно? Я только... я не знаю, как это будет работать. Никого не касается, вместе мы с тобой или нет. Так что если ты захочешь поцеловать меня при всех, или взять за руку или обнять... делай это только потому, что хочешь это сделать... а не потому, чтобы кому-то что-то доказать, ладно? Люди будут думать, что ты со мной только из-за аварии, и ты будешь чувствовать себя дерьмово из-за этого. Поэтому, пожалуйста, не касайся меня и не делай что-то со мной, чтобы доказать им что это не так. Хорошо? – походило на то, словно она сказала всё это на одном дыхании. Закончив, она глубоко вздохнула и, глядя на меня с опаской, прикусила губу.

— Значит, я имею право на публичные проявления страсти? – спросил я, полностью проигнорировав то, что она сказала про других людей.

Она вздохнула и кивнула.

— Думаю да, – она посмотрела на меня взглядом, который ясно сказал, что это совсем не так. Она не хотела, чтобы мы были слишком близки на публике. И я уважал её за это.

Я не сдержался и, протянув руку, погладил её по щеке, медленно заправив прядь волос ей за ухо. Она открывалась и пыталась сделать то, что было за пределами её зоны комфорта. Я не знал, что её к этому привело, но солгал, если бы сказал, что не ценил это.

— Я должен спрашивать? – приподняв бровь, улыбнулся я. Я только предполагал, что она поняла, о чём я говорю. Она мягко улыбнулась и покачала головой.

— Нет, ты не должен спрашивать.

— Хорошо, – я притянул её ближе и прижал свои губы к её губам. Она тихонько простонала, и я улыбнулся ей в губы. Я мог всерьёз привыкнуть к этому. Я бы не возражал быть приклеенным к её губам на всю оставшуюся жизнь. Её губы были созданы для меня – и только для меня.

Она немного приоткрыла рот, и я сразу же воспользовался возможностью - обхватил её нижнюю губу и слегка пососал. Это вызвало у неё мягкий стон, и немного осмелев, я улыбнулся и позволил своему языку скользнуть внутрь её рта, слегка коснувшись и тут же отстранившись. Я не хотел отталкивать её.

Засмеявшись, я посмотрел в её приоткрытые глаза.

— Всё ещё думаешь, что удовольствие - это плохо? – я не мог не спросить.

— Не порть такой момент, Эдвард, – сказала она, бросив на меня раздражённый взгляд.

— Я бы не посмел, – сказал я, наклоняясь, чтобы снова её поцеловать.

Она закатила глаза и уже собиралась наклониться вперёд, когда раздался неожиданный стук. В то же мгновение она замерла, её глаза расширились от страха.

Черт, её телефон.

Когда в комнату вошёл полицейский, она взяла телефон и уставилась на экран. Коп посмотрел на неё и кивнул в ответ.

— Задавай ей вопросы, – сказал я ей. Она в недоумении нахмурилась и, нажав на зелёную кнопку, ответила на телефонный звонок. Дрожащей рукой она поднесла телефон к уху, а я, чтобы успокоить её, положил руку ей на колено.

— А-алло? – заикаясь, произнесла она. Я слышал низкий гул, когда кто-то говорил на другом конце, но слов не мог разобрать.

— Задавай вопросы, – одними губами сказал я Воробью, и она кивнула.

— Да... мама... когда я увижу тебя… снова? Я с-скучаю по тебе. И по Д-Джейкобу я скучаю... тоже. Я н-не могу дождаться, когда снова тебя увижу, – мы оба съёжились от этих слов, и она зажмурилась. Просто услышав, как она это сказала, в моём животе что-то скрутилось. – Х-хорошо, – сказала она, всё ещё с закрытыми глазами. – А как же папа? Он будет там? – открыв глаза, она нахмурилась и посмотрела на меня. – Да, папа, – повторила она. – Чарли? Ну... знаешь, тот парень, который зачал меня? – в замешательстве она нахмурила брови, когда её мать лепетала что-то на другом конце. Дрожь прошла по её телу, и тихо всхлипнув, она зажмурилась ещё сильнее. Походило на то, словно те слова, которые говорила её мать на том конце, причиняли ей боль.

Я взглянул на полицейского, который стоял в дверях и смотрел на своего напарника в другой комнате. Скоро на его губах появилась маленькая улыбка и, повернувшись к Воробью, он поднял вверх большой палец. Воробей тут же расслабилась, и я заметил, как по её щеке скатилась слеза.

— Только меня это не волнует, ты, сумасшедшая сука, – неожиданно выпалила она. – Ты можешь делать всё что хочешь и жить в своём мире иллюзий, но я не хочу быть его частью. Иди к чёрту! – отключив телефон, она бросила его на груду сложенной одежды, лежавшую на стуле.

Когда полицейский подошёл к нам, я притянул её к себе.

— Ты сделала всё правильно, Изабелла, – сказал он. – Нам удалось уловить сигнал, и вскоре мы её поймаем.

— Где она? – спросила она тихим голосом.

— На то, чтобы обработать сигнал, потребуется несколько минут. Но главное, нам удалось поймать его, – ответил он, выходя из комнаты. Я улыбнулся ей, но она не улыбнулась в ответ.

— Видишь? С тобой всё будет в порядке. Они поймают её, и мы с тобой сможем жить долго и счастливо, – сказал я. – Это самая лучшая новость, которую я слышал, не считая той, когда ты сказала " да", – она прикусила губу, но всё ещё не улыбалась. – Почему ты не счастлива? – спросил после паузы.

— Потому что её ещё не поймали. Пока она бегает вокруг, свободная как птица, у меня нет причин быть счастливой. Я не буду счастлива, пока она не окажется за решёткой. По-настоящему, – ответила она.

В комнату вошла миссис Вебер и Белла немного сместилась в моих объятиях. Она посмотрела на миссис Вебер и та мягко улыбнулась ей в ответ.

— Финикс, – сказала миссис Вебер. – Полицейские говорят, что твоя мать в Финиксе.

— Чёрт, что она там делает? – недоумевая, спросила Белла. – Почему она решила отправиться именно туда? – она посмотрела на меня так, словно я это знал, и я пожал плечами.

— Откуда же мне знать, как у этой сумасшедшей женщины работают мозги? – спросил я в ответ.

Она вздохнула. Я пытался понять, что она чувствует, но её лицо ничего не выражало.

— Ты в порядке? – спросил я, убирая прядь волос с её лица. Она посмотрела на меня и очень мягко улыбнулась.

— Я думаю... думаю, да... насколько далеко мы от Финикса? – спросила она.

— Достаточно далеко, так что какое-то время тебе можно не беспокоиться о своей матери, – ответил я. – Она не может сесть на самолёт, потому что её сразу поймают. Если она решится приехать обратно, то на это ей понадобится как минимум несколько дней… Но думаю, прежде чем она соберётся это сделать, её поймают.

Я почувствовал, как она немного расслабилась и миссис Вебер улыбнулась ей.

— Может, Эдварду следует уйти, чтобы ты смогла немного отдохнуть, так как ты не спала всю ночь, – сказала миссис Вебер.

Даже не посмотрев на неё, Белла покачала головой.

— Я не хочу, чтобы он уходил.

— Это не тебе решать, Белла. Ты живёшь под моей крышей...

— Мне всё равно! – отрезала Белла, и слёзы полились из её глаз. – Моя мать, может, и в Финиксе, но как насчёт других? Билли? Джейкоба? Все мы знаем, что они ещё здесь. Мне нужно чтобы Эдвард остался.

— Белла, прямо за дверью находятся двое полицейских. Люди следят за границей резервации, так как полиция не может пересечь границу без ордера. Эдварду не обязательно оставаться, – спокойным голосом ответила миссис Вебер.

— Но я хочу, чтобы он остался. Мне нужно это, – продолжала спорить Белла. – И он не уйдёт, если не захочет уходить!

Я не смог не ухмыльнуться. Мой Воробей быстро росла. Она возражала людям, которые, как предполагалось, являлись авторитетными лицами. Она боролась за то, что хотела и, делая это, полностью выходила из своей зоны комфорта. Я не мог не гордиться ею.

— А теперь послушай меня ты, юная леди, – сказала миссис Вебер, указывая на неё пальцем. Видимо она считала, что этот жест и тон её голоса напугает Беллу, но я мог сказать, что моему Воробью было всё равно. – Пока ты живёшь под моей крышей, будешь следовать моим правилам.

— Ты мне не мать, – прошипела Белла сквозь стиснутые зубы. Я не понял её неожиданный гнев. Я был рад, что она могла постоять за себя, но это было уже почти нелепо. С чего вдруг она опустилась до такого уровня?

— О, милое дитя, – сказала миссис Вебер и покачала головой. – Ты хоть представляешь сколько раз, будучи приёмной мамой в течение двадцати пяти лет, я слышала эти слова? Я так не думаю. Ты злишься, я это признаю. Тебе больно, я это понимаю. Но ничто из этого не оправдывает твоё неуважение ко мне. Ты живёшь в моём доме, и я ожидаю, что ты будешь относиться ко мне с таким же уважением, как и к любым другим авторитетным лицам.

— Уважение должно быть обоюдным, – ответила Белла. – Я хочу, чтобы Эдвард остался, и если вы заставите его уйти, я пойду вместе с ним.

Миссис Вебер снова вздохнула.

— Он может остаться. Пока. Но ночевать здесь он не будет, – сказала миссис Вебер и покинула комнату.

Я медленно повернулся к Белле, которая смотрела на открытую дверь так, словно она оскорбила её.

— Можешь закрыть дверь? – спросила она, её голос стал неожиданно низким и тихим.

— Да, конечно, – ответил я и, встав, подошёл к двери и закрыл её.

Вернувшись к кровати, я заметил, какой измученной казалась Воробей.

— Тебе нужно поспать, – сказал я и снова сел.

Она прикусила губу и покачала головой.

— Нет, я не хочу просыпаться в одиночестве, – ответила она. – Я не могу спать.

Я взял её руку и поднёс к своим губам, чтобы поцеловать её пальцы.

— Я не уйду, – сказал я. – Эта сука не сможет заставить меня.

— Ты обещаешь?

— Обещаю.

Я встал и позволил ей устроиться поудобнее под одеялом, прежде чем лег рядом с ней, положил на неё свою руку и прижался так близко, как только мог. Она взяла мою руку и, зажав её между своими ладонями, поднесла к груди.

— Я касаюсь твоих сисек, – я не мог не поддразнить.

— Ты такой идиот, – пробормотала она, но я услышал улыбку в голосе.

Прижавшись ещё ближе, я уткнулся лицом ей в шею. Я глубоко вздохнул – она так хорошо пахла. Прижавшись губами к её коже, я приоткрыл немного рот и попробовал её кончиком языка. Она казалось такой вкусной, и я мог только догадываться, какими на вкус были другие части её тела.

Я застонал от того, какое направление приняли мои мысли, и моё тело ответило соответственно.

Если бы я не любил так сильно свой член, то на тот момент был бы согласен отрубить его. Так не вовремя он требовал к себе внимания.

Я немного поёрзал, чтобы моя эрекция на давила на неё. Последнее, чего я сейчас хотел, чтобы она почувствовала себя неуютно, когда я напомню ей, что я возбуждённый озабоченный подросток, которому нравится, когда его член погружается в чью-то влагу.

— Я люблю тебя, – пробормотал я; мои губы всё ещё касались её кожи.

Она не ответила. Единственным признаком того что она слышала меня, был глубокий вздох с её стороны.

Она не сказала, что любит меня.

Это дерьмо причинило боль.

***

Должно быть, я заснул, потому что следующее, что осознал, это стук в дверь, от которого я вздрогнул и проснулся.

— Пора вставать, – сказала миссис Вебер через дверь.

Я застонал и, перевернувшись на спину, проверил будильник, стоявший на тумбочке.

Было семь часов утра.

Что за чёрт?

Я повернулся к Воробью и, пытаясь разбудить её, мягко потряс.

— Эй, Воробей, детка, ты не спишь? – тихо спросил я.

— М-м... малыш, – пробормотала она, но не открыла глаза.

— Эй, просыпайся, – сказал я с улыбкой и снова её встряхнул.

На этот раз она застонала и открыла глаза. Увидев меня, она, похоже, смутилась.

— С-с-сколько сейчас времени? – спросила она.

— Семь.

— Ты остался? – удивлённо спросила она и, судя по её голосу, я понял, что она проснулась окончательно.

— Да, думаю, я тоже заснул, – ответил я, и прежде чем встать, чтобы размять тело, слегка пожал плечами. Всю ночь я спал, обнимая её, и из-за этого моё тело казалось жёстким как доска. Она медленно села, и я улыбнулся, когда увидел её волосы. Они выглядели как стог сена.

Она попросила меня передать ей одежду, лежавшую на стуле, и пока она переодевалась, я стоял к ней спиной. Она усмехнулась, вероятно, эта ситуация показалась ей довольно забавной. Но мне нет – потому что она, почти голая, всего лишь в нескольких футах за моей спиной, и я, блядь, не могу насладиться этим видом, потому что не хочу, чтобы она почувствовала себя неуютно.

Ебать, с каких это пор я стал таким джентльменом?

После того, как она оделась, мы вместе вышли на кухню. Когда мы там появились, миссис Вебер готовила завтрак, а Анджела сидела за столом. Заметив меня, её глаза чуть не выпали из своих орбит.

Белла села за стол и я сел рядом с ней. Я подвинул свой стул поближе, и положил руку на спинку её стула. Белла робко улыбнулась мне, и я улыбнулся ей в ответ.

— Что ты хочешь на завтрак, Эдвард? – спросила меня миссис Вебер, её голос звенел от ложного спокойствия.

— Всё, что вы можете предложить, – не отводя взгляда от Беллы, ответил я.

Мы ели молча, не обращая внимания на взгляды, которые бросала на нас Анджела.

— Ты пойдёшь сегодня в школу, Белла? – спросила миссис Вебер.

— Да, а почему бы и нет? – ответила она, одарив меня улыбкой.

— Это напомнило мне... – заявила миссис Вебер, сосредоточив всё свое внимание на мне. – Твой отец хотел, чтобы ты позвонил ему, прежде чем уехать. Я созванивалась с ним вчера вечером.

Я вздохнул и прежде чем встать, допил свой апельсиновый сок.

— Думаю, тогда мне следует ему позвонить, – сказал я. – Можно я воспользуюсь вашим телефоном?

— Да, можешь воспользоваться тем, что возле лестницы, – ответила она.

Перед тем как уйти, чтобы позвонить отцу, я наклонился и прижался губами к волосам Беллы.

Я поговорил с ним быстро. Я почти ожидал, что он рассержен из-за того, что я остался, но оказалось, я был неправ. Он сказал, что миссис Вебер позвонила ему вечером, когда обнаружила меня спящим в кровати Беллы. Она попала в точку, сказав, что я лежал поверх одеяла, а Белла под ним. Думаю, этот простой жест заставил их доверять мне, и позволить остаться вместе с Беллой. Отец сказал мне, чтобы сразу после школы я ехал домой, так как мне предстоял очередной сеанс терапии. Я решил не спорить с ним, ведь это именно он привёз меня к Воробью, когда она так во мне нуждалась. Самое меньшее, что я мог сейчас сделать, это просто согласиться с ним.

Я вернулся на кухню, когда Белла уже заканчивала завтракать. Мы направились в её комнату, и я только хотел спросить, как мы будем добираться в школу, когда в дверь позвонили. Так как мы с Беллой стояли возле двери, она повернулась и открыла её.

— О, привет, Джаспер, – сказала она.

— Я не был уверен, пойдёшь ли ты сегодня в школу, но подумал, что... – он замолчал, заметив за её спиной меня, и посмотрел на нас в замешательстве.

— Для меня найдётся место? – спросил я, ухмыляясь выражению его лица.

— Да... конечно, – медленно ответил он. – Вы готовы?

— Да, я только возьму свою сумку, – обернувшись, сказала Белла. Не позволяя ей уйти, я искоса посмотрел на неё.

— Я принесу её, – сказал я, и быстро пройдя в её комнату, схватил сумку. Когда я вернулся, она бросила на меня раздражённый взгляд. – Что? – спросил я.

— Знаешь, я могла сама это сделать, – сказала она.

— Да, я знаю. Но разве это интересно? – ответил я и, наклонившись, поцеловал её. Она закатила глаза, но возражать не стала. Когда я отстранился, глаза Джаспера стали ещё больше, чем прежде.

— Поехали, – прохрипел он и, повернувшись, направился к своей машине. Я усмехнулся и, последовав за Воробьём, вышел за дверь. Лёгкий слой снега покрывал землю, и я начал беспокоиться, что под ним может скрываться лёд. К счастью для неё, я был с ней с каждым грёбаным шагом.

— Когда ты уже избавишься от этих костылей? – спросил я, когда присоединился к ней на заднем сиденье в машине Джаспера.

— Доктор Морковка сказал, что в январе они смогут заменить гипс на поддерживающие скобы. Кости срастаются даже лучше, чем они ожидали. Видимо я обладаю сверхъестественной способностью исцеления, – закатив глаза, сказала она.

— Это просто потрясающе, – сказал я, и когда автомобиль тронулся, взял её за руку.

Джаспер ничего не говорил, и мы тоже. Иногда я чувствовал, как Белла сжимает мою руку и когда я поворачивался к ней, она мне ласково улыбалась.

— Все будет хорошо, – произнесла она одними губами. Как всегда мне и в голову не приходило, что мой дискомфорт, связанный с автомобилями был слишком очевиден для других людей. Но Воробей была не просто кем-то, она, конечно, заметила бы, если со мной было что-то не так даже если другие люди и не обращали на это внимания. Она всегда видела то, что никто другой больше не видел.

Добравшись до школы, мы проигнорировали Джаспера, едва поблагодарив его за поездку. Оставив его, мы вместе направились к главному входу. Я чувствовал себя подобно заднице, из-за того что не обращал внимания на Джаспера, но я до сих пор вроде как ненавидел его, за то, что он подумал, будто я хотел ударить Беллу в музыкальном классе. Это было обидно.

Я придержал дверь для неё, и когда она вошла, последовал за ней.

Когда мы вместе шли по коридору, люди смотрели на нас озадаченно.

Конечно, они это делали.

Мне было интересно, как бы они реагировали, если бы мы шли, взявшись за руки.

Мне очень хотелось, чтобы это было возможно – но пока нет, благодаря её костылям.

Я мог видеть, что Воробей чувствовала себя неловко. Её беспокойство фактически скатывалось с неё волнами. Ей не нравилось внимание. Никогда не нравилось.

Мы остановились возле её шкафчика, и прежде чем начать возиться со своим замком, она робко мне улыбнулась.

— Так ты... я... ланч? – спросил я, и она кивнула.

— Может мы могли бы поесть в музыкальном классе, – предложила она.

Я поморщился, и она, похоже, смутилась от моей реакции.

— Если честно, мне не очень там нравится, – сказал я. – Плохие воспоминания.

— О, ладно, – сказала она, кивнув. – Думаю всё нормально Мы будем есть там, где ты захочешь.

Я наклонился вперёд, немного – но не для того, чтобы поцеловать её.

— Кафетерий, – тихо сказал я. Теперь пришла её очередь нахмурить брови.

— Ты пытаешься доказать? – спросила она.

Я покачал головой.

— Нет, но я бы хотел, чтобы это сделала ты.

Она вздохнула и, положив книги в свою сумку, перебросила её через плечо.

— Хорошо, – неохотно согласилась она.

— Но мы не будем сидеть с моими... или они теперь наши? В любом случае, мы не будем сидеть сегодня с нашими друзьями. Я бы предпочёл, чтобы это были только ты и я, если ты не против, – продолжил я и, вздохнув, она снова кивнула.

— Прекрасно. Прямо сейчас я не очень их люблю, – сказала она, и мне не нужно было уточнять, я прекрасно знал почему. Она всё ещё чувствовала себя некомфортно рядом с ними. Для неё они были недостаточно постоянными. Кроме Джаспера, но он, казалось, являлся исключением из всех правил.

— Значит, увидимся за обедом?

— Да, увидимся.

Желая поцеловать её на прощание, я наклонился ещё ближе, но передумал и отстранился. Она дала мне признательную улыбку, и её улыбка стоила того, чтобы пропустить прощальный поцелуй.

Я менялся к лучшему.

Тот факт, что я считал минуты до обеда, не добавлял к моему образу мачо.

***

Мой урок перед обедом отменили, так что мне нечего было больше делать, кроме как бродить по коридорам. Сложив свои книги в шкафчик, я начал бесцельно бродить по школе. Я настолько погрузился в собственные мысли, что даже не подумал поднять взгляд от пола, когда завернул за угол и с кем-то столкнулся.

К счастью, мои рефлексы сработали быстрее, чем мозг и, протянув руку, я схватил другого человека и тем самым удержал нас обоих от падения. Странный звук прокатился эхом по коридору. Подняв глаза, чтобы увидеть с кем я столкнулся, я обнаружил, что смотрю в красивые карие глаза, которым я, блядь, поклонялся.

— Нам уже пора прекратить сталкиваться друг с другом, – сказала она, тихонько вздохнув, но в любом случае заставляя себя улыбнуться. Странный звук был от её упавших костылей.

— Ты в порядке? Прости, я не хотел, – я извинился, но она отклонила мои слова слабым взмахом своей руки.

— Это для танго нужны двое... или для аварии, это зависит от обстоятельств, – ответила она.

— Но ты в порядке? У тебя что-нибудь болит? – спросил я, и она пожала плечами.

— Бывало и хуже, по крайней мере, сейчас я не упала, – ответила она и слегка пожала плечами.

— И вообще, почему ты бродишь по школе?

— У меня сейчас должен быть урок физкультуры, но я больше на него не хожу. Помнишь?

— Ах да, я забыл об этом.

Она прислонилась к стене, и я быстро подняв её костыли, протянул их ей.

— Хочешь пойти проверить, открыт ли уже кафетерий? – спросил я, и она кивнула.

К счастью для нас, кафетерий был открыт.

Несколько малолеток уже сидели за своими столиками в конце зала. Я купил и заплатил за нашу еду, удивлённый тем, что Воробей не стала возражать против этого. Взяв поднос, я отнёс его к столику возле окна. Она села, и я плюхнулся на стул рядом с ней.

Когда я начал есть свою пиццу, она теребила целлофановую обёртку на бутерброде.

— Знаешь, я подумала, – начала она, и я затаил дыхание. Мне не понравилось, как это прозвучало. Увидев моё перепуганное выражение лица, она мягко улыбнулась и покачала головой. – Нет, ничего плохого. Я просто... мне интересно, у тебя... у тебя ещё осталась та книга... о легендах.

Я сглотнул, и прежде чем ей ответить сделал глоток содовой.

— Да, осталась, – ответил я. – А почему ты спрашиваешь? Хочешь забрать её у меня и сжечь, или что?

— Нет, на самом деле... я подумала, что может, мы могли бы... могли бы посмотреть её, – тихо сказала она, внимательно рассматривая свой всё ещё завёрнутый бутерброд.

— Что, передумала?

— Я хочу найти ту лазейку. Не имеет значения, что она нам больше не понадобится, как только моя мама, наконец, окажется за решёткой. Но я хочу знать.

— Опять же, почему передумала?

Она медленно повернулась ко мне и грустно улыбнулась.

— Кто-то очень сильно хотел, чтобы я изучила это.

— Ха! Значит, хочешь сказать, что ты заботишься обо мне? – дразнил я.

— Очень сильно, – почти прошептала она, словно боялась это сказать.

Я наклонился вперёд, радуясь, что единственная наша аудитория, это несколько учеников младших классов, сидящих в противоположном конце зала. Придвинув свой стул ближе к ней, я положил руки на её бёдра и, притянув к себе, нежно поцеловал. Она запустила руки в мои волосы и сжала их, а я позволил своему языку проследить её нижнюю губу. Она приоткрыла рот, и кончик её языка встретился с моим. Я почувствовал вкус мяты и клубники.

И Беллы.

Я почувствовал вкус Беллы.

Хотел бы я сказать, что чувствовал вкус Воробья, но это казалось нелепым даже для меня. Блядь, кто знает, какой вкус у воробья? Как у курицы?

Положив руку на бедро её больной ноги, я начал медленно массировать, молча надеясь, что её нога чувствует себя хорошо. Я не хотел причинять ей боль. Она тихо застонала, практически задрожала от моего прикосновения, и тогда я понял, что моя рука больше не на её бедре, а практически в стране чудес.

Мой грёбаный мозг.

На какое-то мгновение я замер, а затем вернулся к более безопасной территории, ближе к её колену. Перестав целоваться, мы минуту отдыхали и, прислонившись лбами, ловили дыхание друг друга.

— Ты творишь что-то безумное со мной. Я схожу с ума, – сказал я, тяжело дыша.

— Аналогично, – тихо вздохнув, прошептала она.

Улыбнувшись ей, я ещё раз целомудренно поцеловал её в губы и вернулся к своей пицце. Она улыбнулась и повернулась к своей еде.

Как только я собрался положить кусок пиццы себе в рот, заметил, что на этот раз у нас появились зрители. Я судорожно сглотнул и заставил себя улыбнуться.

— Братан, я думал, блядь, что ты пошутил! – воскликнул Эмметт, и со стуком поставив на стол поднос, сел напротив нас. От внезапного звука Белла вздрогнула и расширившимися глазами посмотрела на него.

— Я что-то пропустила? – с удивлением посмотрев на меня, спросила она.

— Вчера, после того как мой младший братец надрал задницу какому-то мудаку, я спросил его сделал ли он это из-за того что запал на тебя. Он сказал что да. Я думал, он поиздевался надо мной, потому что упомянул что-то о том, что принес тебе ручку, и это не имело для меня никакого грёбаного смысла. Но видимо он не шутил. Чёрт, – на одном дыхании объяснил Эмметт, и, закончив, ссутулился на своём стуле. Он смотрел на нас так, словно мы были непонятным произведением искусства, слишком сложного для него, чтобы понять.

Белла повернулась и посмотрела на меня.

— Ты подрался с кем-то? – недоумевая, спросила она. – Почему?

— По-видимому, тот парень претендовал на тебя. Может, хотел помочиться на твою ногу или что-то ещё, – сказал Эмметт. Ебать, я хотел оторвать ему голову. Была причина, почему я не хотел ей говорить об этом. Последнее, что ей сейчас было нужно, так это волноваться о том придурке, который хотел залезть ей под юбку, или выпить её кровь, или чтобы там ни было.

— Эдвард? – спросила она, и теперь казалась напуганной.

Глубоко вздохнув, я повернулся к ней и взял её за руки.

— Вчера возле школы я видел Джейкоба, и избил его жалкую задницу. Он больше не появится здесь. Это уже не проблема. Я пообщался с ним.

Кровь отлила от её лица так быстро, что казалось, она собирается упасть в обморок.

Это дерьмо не могло быть нормальным.

— А ты не подумал, что должен мне об этом рассказать? – прошипела она.

— И зачем? – спросил я. – Ничего хорошего из этого бы не вышло. Это только дало бы тебе ещё один грёбаный повод для беспокойства, а мы оба знаем, что у тебя их достаточно.

— Чёрт, Эдвард, – вздохнула она. – Ты не можешь скрывать от меня такое. Ты так надёжно хранил от меня эту тайну, что у меня возникает вопрос, что ещё ты скрываешь от меня.

— Эй, перестань, я ничего от тебя не скрываю, – тихо сказал я, взяв её лицо в свои руки. – Это был только один единственный раз. Я обещаю, – я целомудренно её поцеловал и понял, что она приняла мои извинения, несмотря на то, что на самом деле я не извинялся.

— Но больше никаких тайн. Хорошо? – сказала она. – Мне плевать, что это за тайны, мне плевать, если ты думаешь, что будет лучше мне их не знать. Я не хочу больше никаких тайн. Я ненавижу тайны.

Я не сдержался, и мрачно усмехнулся на её слова. Лицемерка снова показала своё уродливое лицо.

Или, в её случае, красивое личико.

Она сказала, что не любит тайны, но вся её жизнь была одной сплошной грёбаной тайной. Всё, что она делала, было тайной. Чёрт, даже я был одной из её грёбаных тайн. Так как она могла требовать от других людей, чтобы они были честны с ней, когда сама не могла быть честной в ответ.

Эмметт наблюдал за нами с раскрытым ртом.

— Что? – спросил я его, откусывая ещё один кусок от своей пиццы.

— Кому-то серьёзно нужно объяснить, что здесь происходит, – сказал он, будто имел право вмешиваться в наши личные дела. В этот момент к нам присоединились остальные. Кажется, нам не суждено было пообедать наедине. Когда все сели, Белла напряглась. Я чувствовал себя дерьмово, ведь они даже не спросили, можно ли сесть, учитывая то, что это был не наш обычный столик.

— Мы ничего не должны тебе объяснять, – холодно ответил я. – Это не твоё собачье дело, – Белла ударила меня по руке. – ЭЙ! – запротестовал я, и она раздражённо посмотрела на меня, когда поняла, что я понятия не имел, из-за чего, чёрт возьми, она это сделала.

— Так что, кажется, птичку выпустили из клетки, – ухмыльнувшись мне, сказала Розали. – Так значит, у нас теперь новая пара?

— Заткнись, Роуз, – пробормотал я.

— О, да ладно, – закатив глаза, сказала она. – Ты всегда дразнил своего брата, называя его подкаблучником, теперь наша очередь посмеяться над тобой. Ведь ты, наконец, остановился на одной киске, которую хочешь трахать. Кто знал, что ты сможешь подобрать себе партнёршу?

— Я не подкаблучник, – возразил я.

— Конечно, нет, – ухмыляясь, возразил Эмметт.

Белла положила свой бутерброд – который она ещё даже не развернула – обратно на поднос, и отодвинула свой стул. Взяв костыли, она поднялась.

— Куда ты идёшь? – спросил я.

Она не ответила, а только покачала головой и стала уходить. Отодвинув свой стул, я посмотрел на Розали.

— Ебать, ты даже её не знаешь, но всё равно думаешь, что уместно говорить при ней об этом дерьме? Может, прежде чем делать подобные комментарии и глупо шутить, тебе следует поближе познакомиться с ней? Ты так не думаешь? – сказал я, а она смотрела на меня с каменным лицом. – Грёбаная сука.

Я пошёл вслед за Воробьём. Я ничего не говорил, так же как и она. Я просто следовал за ней, туда, куда она хотела пойти.

Несколько минут спустя, я вошёл за ней в музыкальную комнату. Не важно, как сильно я не хотел быть там. То, что я хотел, на тот момент не имело никакого значения.

Она села на скамейку возле рояля, и оседлав её, бросила костыли. Оставляя след пыли, они упали на грязный пол. Я тоже присел рядом с ней, так, чтобы мог видеть её лицо.

— Ты в порядке? – тихо спросил я.

— Почему это так важно? – спросила она.

— Важно что?

Она медленно повернулась ко мне.

— Секс.

— Это не важно, – криво улыбнувшись, ответил я.

— Да? То есть, если я сейчас скажу тебе, что никогда не буду заниматься с тобой сексом, ты примешь это и всё ещё будешь со мной?

Мой инстинкт велел мне сказать, что да, конечно, я останусь с ней, несмотря ни на что, но другая часть меня сказала, чтобы я, мать твою, просто заткнулся. Если бы я сказал, что приму это, я бы солгал, несмотря на то, что это было не так. Я любил её. Разве этого не достаточно?

— Это сложно для тебя... я понимаю, – начал я, но она не дала мне закончить.

— Это вовсе не сложно для меня, просто я не могу... я не могу сделать это.

— Потому что ты должна оставаться чистой? Блядь, Воробей, ты же знаешь, что всё это такая херня. И твою мать, ты умнее, ты же не веришь в эту фигню. Правильно?

— Нет, я не... но я... я не знаю... я просто не могу.

Вздохнув, я провёл рукой по волосам.

— Пожалуйста, не нужно ненавидеть меня за то, что я у тебя сейчас спрошу. Хорошо? – она с подозрением посмотрела на меня и я глубоко вздохнул. – Какого хера ты не в терапии? Я имею в виду, то, как ты смотришь на мир – это просто пиздец. По твоему мнению, всё это херня. Разве служба защиты детей по закону не должна предоставить тебе это дерьмо?

Её нижняя губа задрожала, и она прикусила её. Видимо, собираясь с мыслями, прежде чем ответить мне, она с трудом сглотнула.

— Я обсуждала это с Кейт, когда жила с ней, и я сказала, что никогда не пойду в терапию. Я никогда не смогу разговаривать о своём прошлом с незнакомым человеком, особенно если этот человек делает это только потому, что ему за это заплатили, а не потому, что его на самом деле это волнует. Как я могу доверять кому-то из них?

Мой мозг пробормотал слово " лицемерка".

— Да, но ты всё же ожидаешь, что я буду обсуждать с профессионалами своё дерьмо? – сказал я, не пытаясь скрыть своё раздражение. Её двойные стандарты начинали бесить меня. – Ебать, вот только не говори мне, что это не одно и то же, потому что я знаю, это не так. Святое дерьмо, твоя ситуация намного хуже моей, я понимаю это. Но в принципе, всё то же самое, – запустив обе руки в свои волосы, я несколько мгновений смотрел на неё. — Ты сказала, что хочешь, чтобы я вылечился, и со мной было всё в порядке. А я хочу, чтобы всё в порядке было с тобой. Разница между нами двумя только в том, что я, кажется, понимаю, что у меня грёбаные проблемы, а ты ведёшь себя так, будто у тебя всё хорошо. Но это не так. У тебя далеко не всё хорошо.

Кусая свою нижнюю губу, она смотрела на меня глазами, полными слёз. Ей не понравилось, что я бросил эту правду ей в лицо.

— И что же со мной не так? Ты считаешь меня безумной только потому, что я не разделяю твои взгляды на секс? – защищаясь, спросила она.

— Что? Нет! Это не имеет ничего общего с сексом.

— Тогда что же это такое? – спросила она, сердито вытираю слезу, скатившуюся вниз по её щеке. – Ты - Эдвард Каллен, и тебя волнует только секс. Поэтому, конечно, твоя подруга должна быть единственной девушкой, которая не будет делать это с тобой. Может, поэтому ты и выбрал меня. Потому что я - вызов для тебя.

— Ебать, ты просто не могла сказать такое! – отрезал я. – Ты можешь сомневаться во многих вещах, Воробей, и можешь бросать мне в лицо много грёбаного дерьма, но только не смей, блядь, сомневаться или вываливать дерьмо на мои чувства к тебе. Я понятия не имею, как ты относишься ко мне, и если честно, эта херня меня ужасно бесит. Но, по крайней мере, я честен с тобой. Я люблю тебя. Ты меня слышишь? Если хочешь, я могу повторить, если ты не слышала это в тот триллион раз, когда я тебе уже это говорил. Я. Тебя. Люблю. Так почему бы тебе не вытащить ту херню, которую ты засунула в свою задницу и наконец, блядь, всё это осознать.

Внезапное жжение с левой стороны моего лица практически заставило меня увидеть звёзды. Воробей ахнула, и когда я взглянул на неё, увидел, что она закрыла рот руками.

— Прости, – сказала она, её голос звучал приглушённо.

Мне потребовалось мгновение, чтобы осознать, что только что произошло.

Она ударила меня.

Мой Воробей просто ударила меня.

— Ты... ты ударила меня, – потирая щёку, сказал я. – Это чертовски больно.

И какого хрена я обнаружил, что это горячо?

— Прости, я не хотела... просто... просто я... я не... прости! – лепетала она, и, протянув руку, коснулась моей другой щеки, а затем положила другую руку на ту сторону, где ударила меня.

Сидя на скамейке, она подалась вперёд и, закинув на меня здоровую ногу, практически села мне на колени. Кстати, мы сидели так, что наши промежности находились всего в нескольких дюймах друг от друга. Мой член осознал этот факт. Особенно после того, как она ударила меня.

Обхватив моё лицо своими ладонями, она начала целовать его, и я опустил свои руки. Пока она продолжала целовать меня, я обхватил её бёдра.

— Прости, я не хотела этого делать, – сказала она между поцелуями. Пару раз она чмокнула меня в губы, и я понял, что целомудрия с меня достаточно. Я с силой прижался к её губам, и она схватила меня за волосы. Настойчивость и страсть нашего поцелуя не походила на то, что мы делали прежде. Я был удивлён, как её губы и язык двигались с моими; мне стало интересно, что же вдруг заставило её быть такой храброй.

Мои руки сжимали её бёдра, и она подвинулась ближе – что было чертовски плохой идеей, так как она практически тёрлась о мой стояк. Я перестал думать о том, что не хочу, чтобы она чувствовала себя неловко, и решил просто следовать своим инстинктам. Если бы она сказала остановиться, я бы это сделал. Но до тех пор я вполне мог насладиться этой хернёй.

Положив руку ей на поясницу, я медленно опустил Беллу на скамью. Наши губы не расставались, и я подумал, поняла ли она вообще, что теперь лежала. Судя по тому, как она целовала меня, походило на то, что весь остальной мир перестал для неё существовать.

Её раздвинутые ноги свисали по обе стороны скамьи. Нависая над ней, я прижимался к её телу, но опёршись рукой о рояль, пытался не давить на неё всем своим весом.

Я не хотел раздавить свою девушку.

Я почувствовал, как дёрнулся мой член, когда вошёл в контакт с её телом и, не сумев сдержаться, я застонал. Её пальцы начали царапать мою голову и тянуть за волосы, и это сводило меня с ума. Лёжа на ней, я начал двигаться. Я нуждался в трении. Моему члену просто необходимо было грёбаное трение.

Дорогой член, встречай замечательную киску Беллы. Прости за одежду.

Я начал медленно тереться об неё, и всё моё тело приходило в восторг от этих ощущений. С её губ сорвался стон, и он показался музыкой для моих проклятых ушей. Стон всегда лучше, чем " стоп". И стон почти лучше, чем сухие толчки.

Почти.

Я начал двигаться быстрее и клянусь Богом, собирался кончить. Обычно я довольно вынослив, так что тот факт, что я был так близко даже не трахая её – казался чертовски смешным. Если бы это была какая-нибудь другая девушка, я чувствовал бы себя ужасно неловко. Но почему-то с Воробьём, этого не было.

Я сделал ещё один толчок и от моего движения она снова застонала.

Застонав ей в ответ, я сделал это снова, на этот раз специально надавив сильнее. Меня наградили другим стоном.

Но когда я сделал это в третий раз, она вытащила руки из моих волос и, положив их мне на грудь, мягко оттолкнула.

— Остановись, – сказала она, её голос из-за частого дыхания казался таким тихим, что я еле расслышал его.

Я неохотно сел на скамью. Ебать, мой член под джинсами чертовски болел. Она не села. Она просто смотрела в потолок. Её щёки пылали, и казалось, она вся светилась.

Ей понравилось это. Я уверен, ей чертовски это понравилось.

— Я не вижу никаких проблем, – сказала она странным пустым голосом. Она не смотрела на меня. – Видишь? Я тоже могу быть нормальной. Я не сумасшедшая.

Её слова пронзили меня насквозь, и я почувствовал себя опустошённым. Ебать.

— Ты... ты сделала это, чтобы доказать свою точку зрения? – медленно спросил я.

Она прикусила дрожащую губу, и я захотел, блядь, ударить себя.

— Ты сегодня сказал, что хотел, чтобы я доказала свою точку зрения.

Конечно, она сделала это, чтобы подтвердить свою грёбаную правоту.

— Сегодня ты поедешь со мной в больницу, и получишь там профессиональную помощь.

— Мне не нужна помощь, со мной всё в порядке.

— В какой вселенной? – спросил я и, взяв её за руку, потянул наверх – Ты сказала, что я разваливаюсь на твоих глазах, но на самом деле это ты разваливаешься на части. Ебать, ты была такой сломленной прошлым вечером, когда я пришёл к тебе домой, и с тех пор тебе становится только хуже. Ты соглашаешься с тем дерьмом, с которым обычно не согласна, и делаешь то, что никогда бы не сделала. Что-то не так с тобой и мне очень нужно, чтобы ты получила помощь.

— Мне не нужна помощь. Я... в порядке, – её голос был слаб, и я сомневался, что она верила своим словам.

— Да? Но ты сама говорила, что разговор с Джаспером тебе помог, потому что он не судил или что бы там ни было. Так зачем ты разговаривала с ним, если у тебя всё в порядке? – я видел по её глазам, что попал в точку. Она не могла спорить с моей логикой. – Воробей, пожалуйста. Ты просто не в себе... что-то происходит с тобой, и блядь, я не могу понять, что это и помочь тебе, – я вздохнул и обхватил её лицо. – Ты сделаешь что-нибудь для меня, если я попрошу? – я бросал её собственные слова ей в лицо, и надеялся, что этого будет достаточно.

— Да, – прошептала она.

— Тогда, пожалуйста, сделай это для меня. Согласись на помощь. Будет здорово, если мы сможем делать это вместе. Возможно, нам обоим нужна грёбаная помощь, чтобы сделать это возможным... или же мы просто погубим друг друга. А не хочу погубить тебя. Ты слишком много для меня значишь.

— Ты для меня всё, – тихо ответила она.

Я хотел её попросить объяснить, что значили её слова.

Я был для неё всем. Как друг? Как брат?

Но я не спросил. Это было не время и не место.

— Я люблю тебя, – сказал я ей с грустной, кривой улыбкой.

Она не ответила на это.

Глава 45 – Удовольствие.

Изабелла Свон.

Мне хотелось оттолкнуть его подальше. Мне хотелось притянуть его ближе. Мне хотелось, чтобы он был настолько далеко от меня, насколько возможно, и настолько близко ко мне, насколько он мог. Я не могла ничего поделать с этим. И вместо этого я играла с ним в йо-йо. Это чудо, что он все еще был со мной. Как он мирился со всем этим дерьмом, и почему?

Он любит тебя, тупица.

Я застонала и закрыла свои глаза, скрыв лицо в своих руках, покачиваясь туда и обратно. Я была рада, что Эдвард не трогал меня. Было бы только хуже, если бы он прикоснулся ко мне сейчас.

Я ненавидела себя, и я ненавидела его.

Все выглядело так, будто Эдвард был моей совестью. Он сказал все то же самое, что я уже знала, но отказывалась признавать. Я ненавидела это.

Я также ненавидела мою маму за то, что она сделала меня такой. Это все её вина. Это все она и её идиотские игры разума. Почему я вообще слушала её? Я знала, что она была сумасшедшей и что каждое её слово безумство. Так какого черта я слушала её? Почему я позволила её словам так повлиять на меня?

Тот факт, что я позволила её словам повлиять на меня так, делало меня не лучше, чем она.

Возможно, Я была сумасшедшей. Возможно, я была такой же сумасшедшей, как они.

Не было никаких сомнений в том, что я дочь своей матери.

Но кто был моим отцом?

x x x x x

Эдвард настраивал меня на то, чтобы я задавала вопросы. Я полагала, что это могло быть хорошей идеей. Я могла расспросить её о разных вещах, притворившись, что я поменяла своё мнение. Я могла притвориться, что не хочу ничего более, кроме как жить с ней в её глупых заблуждениях. Возможно, она выдаст что-нибудь, что я смогу использовать, чтобы освободится от неё.

- Эм… Мам… итак… когда я увижу тебя… снова? Я с-скучаю по тебе. Я скучаю по Д-джейкобу тоже. Я н-не могу дождаться, чтобы увидеть тебя снова, – удивительно, как больно было произнести эти слова. Ничего не могло быть дальше от истины, чем эти слова. Я не хотела иметь ничего общего с ними.

- Ох, я представляю, - ответила она сладко, со странным оттенком в голосе. – Церемония будет идеальной и время почти пришло.

- А-ага, – сказала я. – А что насчет отца? Он там будет?

- Твой… отец? Ты спрашиваешь меня о своем отце? – спросил она со смехом в голосе. Как будто я сказала что-то смешное. – В первую очередь.

- Да, отец. Чарли? Ты знаешь, тот человек, который зачал меня? –я все еще была растеряна по поводу этого вопроса об отце и папиной странной реакцией, когда мы говорили об этом раньше. Что они мне недоговаривали?

Она засмеялась тише, угроза явно отражалась в её голосе.

- Теперь послушай меня, Белла, - начала она низким голосом, говоря быстро и тихо. - Не играй со мной. Я знаю, что происходит. Я знаю, что случилось с Джейкобом ранее, и я знаю, кто это сделал. Даже не смей ни на секунду думать о том, что мы не разберемся

с этим. Мы разберемся с Эдвардом Калленом согласно тому, что он сделал нам. Давай помолимся Богам, чтобы он больше ничего не испортил. Я знаю, что ты не разделяешь наших взглядов по поводу этого обстоятельства, но это сейчас не имеет значения, потому что со временем ты поймешь. Легенды говорят, что дочь Мудрого будет сопротивляться, – она остановилась на секунду, прежде чем продолжить. – Мы разберемся с Эдвардом, и ты сделаешь все от себя зависящее, чтобы не рассказать об этом полиции. Да, я знаю, что ты общалась с ними. Честно говоря, я не понимаю этого, потому что я бы никогда не ранила тебя. Ты знаешь это. Но это неважно сейчас. Важно, чтобы ты прекратила общение с полицией, и если ты упомянешь что-либо из этого им, или кому-либо еще, то мы сделаем гораздо большее, чем просто разберемся с Эдвардом. Если ты скажешь кому-нибудь, мы убьем его. Он не встанет на пути нашего счастья. Если ты скажешь ему что-либо из этого, то мы узнаем, и мы примем меры предосторожности.

Моё сердце разрывалось в груди от её слов, мой разум пошатнулся от возможности смерти Эдварда из-за меня. Не было никаких сомнений, что она сделает это. Она собиралась убить его. Мне нужно было оставаться тихой. Я не могла никому рассказать.

Как возможно то, что легенды стали для неё настолько важными, что она даже не задумывается прежде чем причинить ущерб жизни другого человека? Как она может убить кого-то, просто, чтобы счастливо жить в своем бреду? Как стало возможным то, что человеческая жизнь для неё менее важна, чем это?

Я взглянула на дверь, увидев, как полицейский поднял вверх большие пальцы. Они нашли её. Они установили её местонахождение. Наконец-то. Слеза скатилась с моих глаз. Возможно, просто возможно, они смогут поймать её, прежде чем что-то случится.

Но я не собираюсь говорить, пока не узнаю, что она за решеткой. Я не собираюсь рисковать жизнью Эдварда.

- Только меня это не волнует, ты, сумасшедшая сука, - выплюнула я в телефон. Я не собиралась больше играть в её игры. Она сделала самое низкое, что было возможным – она угрожала убить Эдварда. Больше не было милых игр. Тот момент, когда она пригрозила ранить единственного человека, о… о… котором я сильно волнуюсь, стал тем моментом, когда я приняла решение. Я собиралась убить её, прежде чем она приблизится, чтобы убить его. – Ты можешь делать всё что хочешь и жить в своём мире иллюзий, но я не хочу быть его частью. Иди к чёрту!

Туда, где твое место.

x x x x x

- Я только хочу тебе помочь. Почему, блядь, ты не позволяешь мне сделать это? – спросил Эдвард, звуча раздраженно, эффектно вырывая меня из воспоминаний.

- Потому что мне не нужна помощь, я могу справиться сама. Со мной все в порядке.

И, Боже, это была ужасающая правда. Со мной все в порядке. На самом деле. Мне просто нужно молчать до тех пор, пока моя мама в бегах. Я не могла рисковать и пойти в кабинет к психологу сейчас. Я знала, как они действуют, и они играют с разумом гораздо лучше, чем моя мать. Ради Бога, они играют с разумом из-за зарплаты. Они заставят меня выплеснуть правду, как конфеты из пиньят, прежде чем я осознаю, что произошло. (прим пер: Пиньяты — это празднично раскрашенные игрушки, набитые сладостями. Разбивать на праздниках пиньяты - старинная традиция, появившаяся ещё во времена древних Ацтеков.)

Я не могла рисковать. Не важно, как сильно Эдвард хотел, чтобы я обратилась за помощью, я просто не могла так рисковать.

Не тогда, когда его жизнь зависела от моего закрытого рта.

Я посмотрела вверх, встречая его полный боли взгляд. Я ненавидела то, что я была причиной этого взгляда. Я ранила его. Я не хотела ранить его. Но какой у меня был выбор в данной ситуации? Либо он будет ранен, либо он умрет. Это было Вилкой Мортона.

Один выбор хуже другого, но причиняя ему боль, я спасу его. Даже если он в конце концов возненавидит меня, до тех пор пока он жив, я буду в порядке. (прим пер: Вилка Мортона (англ. Morton's Fork — «выбор из двух зол») — выражение (дилемма), описывающее ситуацию выбора между двумя одинаково неприятными альтернативами, или же ситуацию, в котором две ветви рассуждения ведут к одинаково неприятным выводам.)

И он был прав. Он был мучительно прав.

Я была лицемеркой.

Все, что я когда-либо говорила, было противоречивым, и все мои действия кричали о двойных стандартах.

Но у меня не было другого выбора. Раньше дело касалось моей сохранности; теперь дело касалось его. Слова моей мамы звучали в моих ушах, и я тяжело сглотнула.

Эдвард был уже настолько уверен в том, что он может защитить меня, но сможет ли он защитить себя, когда придет время? Защищая меня, он может навредить себе. Или даже убить.

Я не хотела этого.

Логичным было бы разорвать с ним отношения, чтобы мы стали теми, кем были до аварии. Незнакомцами. Но я и этого не хотела. Я не хотела разрывать с ним отношения. Я больше не хотела позволять страху, который испытывала перед своей матерью, управлять моей жизнью.

Я хотела Эдварда. Я хотела его всего.

Моё тело все еще пульсировало после того, что было на скамейке всего пару минут назад. После того, как наши тела двигались. Даже через одежду, я чувствовала это незнакомое ощущение покалывания. Покалывания, которые я бы хотела почувствовать снова. Покалывания, от которых было хорошо.

Удовольствие.

Моя сумасшедшая мамаша всегда говорила, что удовольствие не для девушки, но я никогда не раздела с ней этого мнения… я так думаю.

Если Эдвард сказал, что он хочет заставить меня почувствовать себя хорошо, то кем я была, чтобы отказать ему? Я имею в виду, если доставляя удовольствие мне, он получает удовольствие сам, то к чему спорить? Таким образом, я все еще технически жила по словам и вере своей матери.

До тех пор, пока я невинна.

Я не могу не быть девственницей, когда она найдет меня.

Я полагаю, что я была странным подростком из-за того, что никогда особо не задумывалась о сексе. По каким-то причинам, это никогда не привлекало меня. Если секс не был приятным, то нет никаких причин думать о нем. Зачем мне было думать о том, что в любом случае не приносит удовольствия?

С Эдвардом все было иначе. Абсолютно и полностью иначе.

Для меня не было новостью, что он был настроен на секс, и он не придавал особо значения этому, что было и хорошо и плохо. Хорошо, потому он заставлял меня увидеть вещи в другом свете, и плохо, потому что он заставлял меня почувствовать себя неадекватной и ненормальной. Я не была похожей на него. Я не разделяла его взглядов и мнений. Я ненавидела то, что я не могла быть большим для него.

Я знала, что больше не верила словам своей матери. И не думаю, что когда-либо верила. Для меня просто было проще продолжать плыть по течению, не задавая ей вопросов.

Каждый раз, когда Эдвард целовал меня, я не хотела ничего, кроме как быть ближе к нему. Когда он лежал на мне на скамейке, и его тело было прижато к моему, он все еще был недостаточно близок.

Каждый раз, когда он касался меня, я чувствовала, что собираюсь взорваться. Я была удивлена тем, что моя кожа не сгорела от интенсивности его прикосновений. Они ощущались так хорошо. Даже, когда он просто убрал волосы мне за ухо, мне было хорошо! Как это могло быть плохо? Это тоже было удовольствие, верно?

Я хотела быть той девушкой для него.

Но я знала, что я не могла. Пока нет. Я была не готова. У меня по-прежнему были проблемы, с которыми мне нужно было разобраться.

Как мы вообще собираемся вступить в интимные отношения, если все о чем я думаю, это моя мать? Не считаю, что будет очень мило, если кто-то из нас будет думать о моей матери в таком…положении.

Не смотря на то, что думал Эдвард, или кто-либо другой, я все еще была убеждена в том, что мне не нужен был психиатр, чтобы найти выход из своего положения. Я могла решить проблемы сама. Что сможет сделать психиатр с тем, с чем я не могу справиться сама? Я не нуждалась в нем. Совершенно.

Разница между мной и Эдвардом – и причина, по которой я не чувствовала себя лицемеркой, давя на него, чтобы он обратился за помощью – заключалась в том, что его проблемы были частично физическими, а не психологическими. В зависимости от того, как вы на это смотрите, я полагаю.

Я имею в виду, его потери памяти были тем, с чем он не мог справиться сам. Ему нужна была профессиональная помощь. Мои проблемы полностью сосредотачивались в моей голове, так что не было никаких причин, по которым бы я не смогла справиться с ними сама. Я же не была сумасшедшей или кем-то еще. Я знала, что у меня есть проблемы, и я справлялась с ними сама. Разве этого недостаточно?

Я справлялась с ними, действительно.

И часть меня, в данный момент, пыталась выяснить, что я чувствовала к Эдварду. Я знала, что он был разочарован во мне, потому что я до сих пор не сказала ему тех трех слов.

Я могла услышать разочарование в его голосе, и увидеть тоже самое в глазах, каждый раз, когда он говорил мне эти слова.

Он теперь часто говорил их. Как будто просто не мог ничего с собой поделать.

Это было тревожно.

Казалось, что он продвинулся в наших отношениях гораздо дальше, чем я, что сбило нас с состояния равновесия.

Он взял мою руку, поднял её к своим губам, и робко поцеловал мои пальцы. Этот жест напомнил мне о том времени, когда у наших отношений не было названия. Когда мы были просто друзьями. Когда поцелуй пальцев ничего не значил. Когда это был просто поцелуй…

Я улыбнулась, и приподняла уголки губ.

- Это никогда не был просто поцелуй, - пробормотала я сама себе.

- Что не был? – спросил он.

- Когда ты целовал мои пальцы. Это никогда не был просто поцелуй, - это был не вопрос, и не мог быть вопросом. Мы оба знали, что это была правда.

- Ну что я могу сказать, я влетел в твою клетку, и ты заперла её за мной. После того, как я принес тебе ручку в больницу, больше не было точки возврата, - сказал он с улыбкой.

Я грустно улыбнулась и глубоко вздохнула.

Я была разочарована тем, что он не сказал мне о том, что побил Джейкоба ранее. Он хоть осознает, что это означает? Он осознает, что как только его кулак впервые вступил в контакт с телом Джейкоба, его жизнь оказалась под угрозой?

Я была таким плохим человеком.

Я продолжала беспокоиться о том, чтобы он держал секреты от меня, когда сама была не лучше.

Не рассказывая ему о словах матери, я тоже подвергала его жизнь угрозе?

Да, да, это так. Эдварду нужно узнать о том, что происходит.

Мне нужно просто убедиться, что он не будет рассказывать ничего полиции.

Я могла доверять ему. Если я попрошу ему молчать, он это сделает. Я была уверена в этом.

Я доверяла ему.

- Когда ты стал таким умным? – спросила я тихо, не имея в виду чего-то конкретного.

Он пожал плечами. – Я просто родился таким удивительным.

Я закатила глаза и шутливо хлопнула его по руке.

- Я хочу рассказать тебе о том, что происходит… но не здесь, - сказала я тихо.

- Так, значит, что-то происходит? – спросил он. – Твоя мама что-то сказала, не так ли?

Я кивнула. – Да.

Он поцеловал мои пальцы снова, прежде чем притянуть меня к себе. Я обернула руки вокруг его шеи, и закинула свою здоровую ногу ему на талию. Я была так близко к нему, насколько могла. Но этого