Изабелла Свон POV. Тридцать часов. Сорок часов

Тридцать часов. Сорок часов. Две недели. Месяц. Три месяца? Время больше не имело значения. Такое ощущение, будто я не спала годами, но, вероятно, лишь полтора дня. Я не позволяла себе заснуть, потому что, кто знает, где я буду, или в каком состоянии я буду, когда проснусь?

Кто знает, проснусь ли я вообще?

Прошло чуть больше дня с того момента, когда я в последний раз видела или слышала Эдварда, но, вероятно, мог пройти и месяц. Я не видела его с того момента, как он покинул музыкальный класс. Я хотела пойти за ним, чтобы извиниться, и снова вернуть все в свое русло, но Джаспер остановил меня, сказав, что Эдварду нужно некоторое пространство. Я, вероятно, стукнула Джаспера по голени, когда он сказал это. Я была настолько расстроена всей ситуацией, что мне нужно было найти какой-нибудь выход. Джаспер был близок, а мой костыль был моим оружием. Он начал издавать проклятия и уставился на меня, но не сказал ничего по этому поводу. Я полагаю, он понял, почему я это сделала.

Я пыталась позвонить Эдварду, когда пришла домой, но он ни разу не взял трубку. Мне стало интересно, игнорирует ли он меня. В то время, пока я продолжала звонить ему, и мои звонки оставались без ответа, я нашла свой ответ.

Эдвард не хотел иметь со мной дела.

Казалось неправильным приходить к подобному заключению. Возможно, ему просто нужно время, чтобы остыть, но если это так, то почему бы просто не сказать мне об этом? Я бы дала ему пространство. Но игнорируя меня, он только усугубляет ситуацию.

Я проклинала себя. Я ненавидела себя за то, что оттолкнула его так, как я сделала это в музыкальном классе, но какой еще выбор у меня был? Он продолжал настаивать на том, к чему никто из нас не был готов. Мы разобьем друг другу сердце, если вступим в романтическую связь, прежде чем разберемся с нашими вопросами. Часть меня боялась того, что он не понимал этого. Его разум был не там, где он должен был быть. Кто знает, имел ли он в виду то, что сказал? Возможно, его признание в любви и желание быть со мной, было лишь результатом его запутанного сознания, и как только он разберется со всем, он поймет, что не хочет иметь со мной ничего общего. Он сам сказал, что запутался, и что его голова работает неправильно. Так что же случится когда она “починится”?

Он уйдет.

Снова.

Я закрыла глаза и прижала подушку к груди.

Но он сказал, что он любит меня.

Его душа была такой обнаженной; его глаза были абсолютно открытыми к прочтению, когда он сказал мне, что любит меня. Это не было ложью. Не могло быть ею. Неважно, насколько он запутался, не было никакой вероятности того, что он не имел в виду тех слов, которые он сказал, пока смотрел на меня так. Он выглядел совершенно беззащитным.

Он любит меня

Но любила ли я его?

Я никогда на самом деле не задумывалась об этом. Всегда был Эдвард и то, что он чувствует. Но что насчет моих чувств? Эдвард хотел, чтобы я была его девушкой – но хотела ли этого я? Хотела ли я, чтобы Эдвард стал моим парнем? Я сомневалась, что это имеет значение сейчас. Я оттолкнула его настолько далеко. Он не захочет иметь ничего общего со мной. Я разрушила его. Он сказал об этом сам.

Я услышала, как мой телефон зазвонил в другой комнате, и скоро до меня донеслись знакомые шаги полицейского. Он толкнул дверь и протянул мне телефон. Он улыбнулся мне с сострадательным взглядом на лице, когда я взяла телефон. Я сделала глубокий вздох, прежде чем нажать кнопку, чтобы ответить.

- Алло? – мой голос треснул на таком простом слове. Было больно даже говорить.

Я могла слышать её дыхание, смешивающиеся со звуком движения по другую сторону трубки.

- Белла? Моя крошка, – проворковала мама. Я посмотрела на офицера, и он показал мне жест, который говорил о том, чтобы я продолжала говорить, продолжала держать её на линии. Мне нужно было поговорить с ней, по крайне мере девяносто секунд, иначе они не смогут проследить звонок.

- М-мам, - я заикалась. – Чего ты хочешь?

- Мы готовим большую церемонию. Мы придем и заберем тебя, как только все будет сделано. Я боюсь, что нам нужно будет сделать очищающий ритуал, просто, чтобы убедиться. Я знаю о мальчике, который посещал тебя ночью, а Черный Лебедь не сможет пробудиться, если только ты не чиста, и ты знаешь это, - она глубоко вздохнула. – Я не могу поверить, что ты не защищаешь свою невинность. Ты знаешь, как это важно.

Я ненавидела её голос. Я ненавидела её слова. Я ненавидела её.

Я зажмурилась.

- Мне нужно идти сейчас, милая, - сказала она. – Но не волнуйся, все будет в порядке. Ты снова будешь чистой, и мы будем семьей. Я прощаю тебя за ложь докторам и полиции. Я знаю, что ты просто боишься будущего… но тебе не нужно бояться. Джейкоб хорошо позаботится о тебе. Скоро увидимся, малыш.

Она повесила трубку, и телефон выскользнул из моих рук.

- Этого было достаточно? – тихо спросила я.

Офицер взглянул за дверь, спрашивая своего партнера, который сидел в гостиной с оборудованием. Он вздохнул, прежде чем посмотреть на меня.

- Боюсь, что нет, - ответил он. – Но мы найдем её в следующий раз.

В следующий раз. Да, верно.

Мама не была идиоткой. Она знала, что они пытаются проследить её звонки, и поэтому была так коротка. Она укоротила звонки после вчерашнего дня, когда она позвонила мне после того, как я добралась домой со школы. Она звонила десять раз с того момента.

Десять раз, и мы все еще не нашли её.

Моя мама не была идиоткой.

И теперь, это было лишь вопросом времени, когда она доберется до меня.

Мама начала звонить мне вчера, через час, после того, как я пришла домой со школы. Звонок всегда был одним и тем же. Она говорила мне о том, как мы будем счастливы, о том, что все будет в порядке и о том, что она прощает меня за ложь. Она также много упоминала Джейкоба, говоря мне о том, что он позаботится обо мне и о том, как все будет замечательно, когда наши семьи воссоединятся.

Ни одного упоминания о моем отце.

Как будто то бы он не считался, когда она упоминала наши семьи.

Миссис Вебер позвала полицию после первого звонка. Они пришли к выводу, что звонок был сделан из одноразового телефона. Это прозвучало, как в каком-то полицейском шоу. Разве не преступники используют одноразовые телефоны, чтобы не быть пойманными? Я полагаю, что это то, кем моя мама сейчас была. Преступником. Если бы я не была настолько напуганной, я бы закатила глаза на это дело.

Когда моя мама позвонила снова, полиция решила установить станцию слежения – или как она там называется – в гостиной, чтобы они смогли проследить звонок, когда она позвонит снова. Они были уверены, что она это сделает, потому что она уже звонила дважды. Думаю, они были правы – лишь часом позже произошел третий звонок.

Всегда был по крайне мере хоть один полицейский в доме все это время, и я продолжала, завернувшись в одеяло, лежать в своей постели. Миссис Вебер принесла мне еду, которую я не съела, и она позвала моего доктора, когда забеспокоилась о моем здоровье. Кейт останавливалась в доме один раз тоже. Мой разум витал настолько далеко, чтобы уловить все, что она говорила, но я была благодарна тому, что она приехала.

Я не спала всю следующую ночь.

Когда Джаспер пришел на следующее утро, чтобы повезти меня в школу, миссис Вебер привела его в мою комнату, полагая, что я хотела бы рассказать ему сама, что происходит. Он спросил меня, хочу ли я, чтобы он пропустил школу и провел день со мной, потому он сделал бы это, если бы я в этом нуждалась. Я сказала ему нет. Я не хотела никого видеть прямо сейчас рядом со мной. Особенно его. Кроме того, ему нужно было пойти в школу и увидеть там Эдварда. Мне нужно было знать, все ли с ним в порядке или нет. Я все еще ничего не слышала от него.

Далее день стал только хуже.

Эдвард сломался вчера, так что, полагаю, сегодня настала моя очередь.

Пятый звонок раздался после полудня, и я ненавидела то, что полицейский заставил меня ответить на него. Он объяснил и сказал, что она, вероятно, останется на линии, если я буду разговаривать с ней. Она немедленно повесит трубку, если ответит кто-то еще. Я ненавидела его за это.

Её голос становился все более и более зловещим с каждым звонком; к седьмому звонку, я была уверена, что она под кайфом. Её обещания по поводу лучшего будущего начинали звучать, как угрозы.

Доктор Дженкс сказал мне попытаться немного поспать; он даже дал мне таблетки, которые помогут мне расслабиться. Я не приняла их. Я слишком боялась заснуть. Если она придет за мной, мне нужно оставаться бодрой.

Когда десятый звонок поступил тем же вечером, я была уверена, что с меня хватит.

Мои нервы зажарились, и мой ум вступал на опасную территорию. Я начала рассматривать способы своей кончины, прежде чем моя мама сделает это за меня. Я была снова одинока. Эдвард, возможно, любил меня, но его все еще не было. Его не было со мной больше. Так что, какое кому дело, если я умру?

Для чего я жила?

Я пыталась отделаться от этого. Я мысленно ударила себя за то, что даже подумала об этом. Эдвард, вероятно, был причиной, по которой я все еще жила – но он был не единственной причиной, по которой я дышала. Он был не единственным, что держало меня в этом мире. Верно? Было бы глупо, если бы я жила только ради него, и решила бы убить себя, просто потому что он повернулся ко мне спиной.

Но разве он это сделал? Я имею в виду, он действительно повернулся ко мне спиной, или это я повернулась своей спиной к нему? Возможно, он думал, что я сделала это, когда отвергла его; но я не отвергала его, я просто сказала: “Не сейчас”.

Не так ли?

Возможно, это все моя новая ситуация с мамой, возможно это было связано с Эдвардом, или, возможно, это все отсутствие сна, но ничего в моей голове больше не имело смысла.

Я свернулась в клубок под одеялом, позволяя своему телу затрястись, как только рыдания нагнали меня. Я была так напугана. Я была напугана своей матерью. Я была напугана своим будущим. Я была напугана Эдвардом. Я была напугана одиночеством. Я была напугана всем.

Я также запуталась. Запуталась в своих чувствах и в своих мыслях. Я больше не понимала себя. Я совершенно не понимала своих действий.

- Белла, могу я тебе что-нибудь принести? – спросила миссис Вебер позже вечером.

Эдвард. Эдвард. Эдвард. Эдвард. Эдвард.

- Эдвард, - даже это простое слово сломалось, как только вылетело с моих губ. Я зажмурилась и попыталась задышать через боль, которая, я знала, за этим последует. В этот раз, это была не нога. Это была часть меня, и я даже не знала, что она функционирует. Мое сердце. Мне больше не хотелось плакать. Мне больше не хотелось боли. С меня было достаточно этого.

Миссис Вебер вздохнула и покинула комнату, возможно, раздраженная тем, что я не смогла дать лучшего ответа на то, что ей сделать для меня. Но мне не нужна была еда. Мне не нужен был сон. Мне не нужно было ничего, кроме Эдварда. Он был моим кислородом. Он был моим сном и едой. Пока у меня есть он, я знала, что выживу.

Он был моим всем.

Я не знала, как долго я скрывалась под одеялом, но вскоре я услышала бархатный, мягкий голос, который не мог принадлежать кому-то еще, кроме Эдварда. Это должно быть был сон.

- Воробей? Ты в порядке?

Я села и посмотрела на него. Он выглядел неуверенно, как будто не знал, что делал здесь. Я также не знала, зачем он был здесь, но я знала, что лучше не задавать этот вопрос. Он вернулся, и это единственное, что имело значение.

- Я-я-я, прости, - зашептала я. Как только слова вылетели из моего рта, он сел на кровать и прижал меня к себе.

- Все в порядке. Ебать, всё хорошо, - зашептал он, в то же время, поглаживая меня по спине и целуя мою голову.

- Не… не отворачивайся от меня, пожалуйста, - умоляла я, зажав его рубашку в руках. – Не оставляй меня. Не закрывайся от меня. Ты мне так нужен. Я н-не справлюсь без тебя. Ты не можешь оставить меня, Эдвард. Мне жаль, что я не могу быть той, кто тебе нужна, но ты не можешь... ты не можешь оставить меня. Не сейчас.

Он начал покачивать меня туда и обратно, и я успокаивалась от этого движения.

- Я здесь, не волнуйся. Я всегда с тобой, Воробей, – заверил он меня тихим голосом. Я не могла поверить, что он был здесь. Как он вообще узнал, что он нужен мне? – Что случилось? –спросил он меня затем. Он отклонился и положил руки по обе стороны моего лица, стирая слезы большими пальцами.

- М-моя мама объявилась, - ответила я дрожащим голосом. Его глаза заволокло, и я могла почувствовать, как напряглось его тело.

- Что, ебать, она сделала на этот раз? Она ранила тебя? Тебе больно? Ты в порядке? Я клянусь Богу, если она, блядь, коснется тебя, я…

- Я в порядке! – прервала я его. – Она просто… она звонила мне. Много раз. Они пытаются отследить звонок, но она продолжает вешать трубку раньше, чем у них получается определить её местонахождение, - было странно, как спокойно я могла объяснить ему это. Казалось, что все напряжение в моем теле исчезло, как только он коснулся меня. Пока он был здесь, я знала, что я была в безопасности. Он действительно был моим всем. Моим спасителем.

Мой спаситель, к которому я относилась, как к дерьму. Мой спаситель, которого я продолжала отталкивать, потому что я боялась.

Тот факт, что он сидел здесь со мной, был ничем иным, как чудом. Если бы он оттолкнул меня один раз, я бы уже давно ушла от него. Я была бы не в состоянии принять отказ, но он сделал это – он вернулся обратно. Несмотря на то, что я отвергла его, он вернулся, потому что он заботился. Он достаточно заботился обо мне, чтобы проигнорировать то, что я причинила ему.

Что делало его в моих глазах еще более изумительным.

Он нахмурился и продолжил гладить мои щеки большими пальцами, хотя на них больше не было слез. Я грустно улыбнулась ему.

- Прости, - прошептала я.

- За свою мать? Да ладно тебе, ты не выбирала своих родителей, - сказал он с усмешкой.

- Ты знаешь за что я извиняюсь, - сказала я, пристально посмотрев на него. Он вздохнул и кивнул, позволяя своим рукам упасть на колени. Он ни разу не оторвал взгляда от меня.

Он ничего не сказал.

- Эдвард, пожалуйста… поговори со мной, - взмолилась я.

- Я говорю на приемах. Этого достаточно, - ответил он усталым голосом.

- Ты… ты получаешь помощь? - спросила я, взглянув на него в удивлении.

- Да, кое-кто, о ком я забочусь, попросил меня это сделать.

Мы смотрели друг на друга какое-то время в тишине, пока его лицо не сломалось от боли, и он не отвел взгляд. Он сильно нахмурился, играя пальцами на своих коленях.

- Прости, - сказала я снова.

- За что на этот раз? – спросил он, не смотря на меня.

- За то, что произошло… за то, что я сказала… я не хотела обидеть тебя. Я не хотела… ранить тебя… я даже не знала, что способна это сделать, - сказала я, мой голос было еле слышно под конец предложения.

- Почему нет? – спросил он с усмешкой. – Мы… друзья. Конечно, ты можешь ранить меня. Также как и я, уверен, могу ранить тебя тоже.

- Ты никогда не причинишь мне боль, - сказала я мягко, и это заставило его поднять взгляд, снова встречаясь с моими глазами.

- Ты права, – согласился он. – Я бы никогда не причинил тебе боль… но я сделал это, - он вздохнул, закрывая свои глаза. – Я ненавижу тебя, ты знаешь это, - тихо добавил он, и я кивнула.

- Да, я знаю.

- Моя жизнь была гребаной прогулкой, пока ты не вошла в неё. И теперь, мне приходится иметь дело с дерьмом, с которым, я думал, мне никогда не придется столкнуться. Мне приходится иметь дело с постоянным беспокойством о том, что что-то случиться с тобой. Мне приходится иметь дело с постоянным мучительным чувством, что однажды ты скажешь “да” какому то идиоту, которым буду не я. И мне приходится иметь дело с возможностью, что я, возможно, никогда, блядь, не перестану себя так чувствовать, - он застонал и закрыл лицо руками, опершись локтями на ноги. Он выглядел настолько отчаянным. Я ненавидела видеть его в таком состоянии. – И я ненавижу тебя за то, что ты говоришь мне о том, что твоя мама преследует тебя, и все о чем я могу думать, так это о том, как это повлияет на меня… что произойдет со мной, если она причинит тебе боль? Я, блядь, умру.

Его тело дрожало, и я придвинулась к нему, что обнять его сбоку и положить подбородок ему на плечо.

- Итак, значит осталась только ненависть? – спросила я мягко.

Он покачал головой.

- Я больше всего ненавижу тебя за то, что я, блядь… - он остановился, делая глубокий вздох, прежде чем ответить. - …люблю тебя, - он повернул голову ко мне, и я закусила свою губу, чтобы удержать себя о того, чтобы не поцеловать его. – Ты не можешь иметь и то, и другое, Белла, - сказал он тихим голосом.

- Что значит и то, и другое? – спросила я, запутавшись.

- Ты не можешь отталкивать меня, когда ты мне нужна, и затем притягивать меня обратно, когда я нужен тебе. Это, ебать, нечестно. Либо я буду у тебя… весь я… либо у тебя не будет меня вообще. Я не смогу быть твоим костылем, если ты тоже не будешь моим костылем.

- Я никогда не просила тебя о том и о другом вместе. Я только просила тебя быть моим другом. Ты единственный, кто хочет повысить меня до статуса девушки. Я никогда не просила тебя об этом. И пока ты будешь настаивать на этом вопросе, ты знаешь, что я буду продолжать отталкивать тебя, - ответила я честно. – Я не готова, – я замолчала и закрыла глаза. – Пожалуйста, не ставь мне ультиматум.

- Ультиматум? Ты думаешь, что это он и есть? – спросил он, его голос внезапно похолодел. – Ты, блядь, настолько слепа, что не можешь увидеть даже темноту.

- Ты делаешь все, чтобы так было, - ответила я честно, отклоняясь назад, чтобы заполучить некоторую дистанцию. – Ты сбежал от меня, покинул меня, потому что я сказала тебе “нет”. Я звонила тебе так много раз за прошедшие двадцать четыре часа, что, наверняка, заработала статус сталкера, но ты все равно не поднимал трубку. Так что, почему это не ультиматум? Либо ты будешь моим…, - я сделала глубокий вдох, качнув головой. Я не могла даже закончить это предложение в голове. - …либо тебя не будет вообще.

Он уставился на меня, не двигая мышцами. – Ты даже не можешь сказать это гребаное слово, - его голос был таким тихим, и разбитым, что он разбивал меня тоже. – Мысль обо мне, как о твоем парне настолько оскорбительна для тебя, что ты даже не можешь сказать это гребаное слово?

Я покачала головой. – Просто боюсь.

Он вздохнул и покачал головой. – Я не заставляю тебя выбирать. Ты единственная делаешь выбор, ты знаешь. И ты выбираешь, не иметь меня вообще. Что в значительной степени доказывает, что я ничего не значу для тебя, если только тебе не нужен кто-то, кто успокоит тебя, когда дерьма становится слишком много.

- Эдвард… ты значишь все для меня, - заспорила я.

- У тебя забавный способ показать это, - кисло ответил он.

Я вздохнула и обратно легла. Это было уже слишком. Казалось, будто моя грудь решила закрыться в себе. Я не могла дышать. Я зажмурила глаза, прижимая ладони к глазам, пока пыталась справится с дыханием. Учащенное дыхание бы меня ни к чему не привело.

Изображения мамы атаковали мою голову, и казалось, что я собиралась умереть от удушья. Почему все стало дерьмом в одно и то же время? Я не могла справиться с сумасшедшими звонками мамы и одновременно с возможностью того, что Эдвард уйдет. Я не могла справиться ни с чем.

- Все те недели назад, ты сказала мне, что всего, чего ты хочешь, так это, чтобы тебя любили. И вот, блядь, я – люблю тебя. И ты не хочешь этого. Этого недостаточно. Что со мной не так? Я здесь ради тебя. Мы выросли чертовски близко. Ты знаешь меня. Я знаю тебя. Почему моей любви недостаточно для тебя? – пробормотал он, как будто бы он не хотел со мной говорить. – Это мое прошлое догнало меня? Мое прошлое, это причина по которой ты даже не рассматриваешь идею быть со мной? Это причиняет тебе слишком сильную боль? Я сжег все мосты? Я никогда не попаду ни в какую другу зону, кроме зоны дружбы с тобой? – он вздохнул. – Возможно, нам следует… взять гребаный перерыв, - его голос стал немного громче, когда он, наконец, стал обращаться ко мне.

Я медленно убрала руки с глаз, обнаруживая, что он смотрит на меня. Его взгляд был уставшим, как будто он долго не спал. Я сглотнула. Это было то, чего я боялась.

- Ты… ты бросаешь меня? – спросила я дрожащим голосом. – Ты больше не можешь быть моим другом?

- Это не то, что я говорю. Я всегда буду твоим другом, - ответил он. – Но мне просто нужно время.

Я нахмурилась и села. Я схватила его руку и сжала её.

- Нет, - твердо сказала я, что заставило его выгнуть брови.

- Нет? – недоверчиво повторил он.

- Нет. Когда я сказала тебе, что мне нужно время, ты сказал мне “нет”. Так что я говорю тебе нет тоже. Нет. У тебя не будет чертового времени. Мы не возьмем чертов перерыв! – сказала я, сжимая его руку сильнее.

- Прости меня?

- Ты не бросишь меня. Кажется, все, что люди делают, это бросают меня. Они любят меня, затем ранят меня, затем они ударяют меня в спину, а затем уходят. Но ты не сделаешь этого. Ты слышишь меня? Ты не можешь бросить меня, Эдвард. Прости меня за то, что я не могу быть той, кто тебе нужен, но ты не можешь… ты не можешь бросить меня. – Слезы наполнили мои глаза, и я поморщилась при их виде. Я ненавидела то, что я даже не могла освободить скопившееся в моей груди без слез. Мои нервы были на пределе, и удивительно, что у меня еще не случилась паническая атака. Я знала, что она приближается, и это было лишь вопросом времени, когда она ударит по мне.

- Пожалуйста, не отворачивайся от меня, - зашептала я. – Не бросай меня. Ты мне нужен. Не закрывайся от меня. Ты мне нужен так сильно. Я н-не могу сделать этого без тебя.

Он мягко улыбнулся, стирая слезу своими пальцами. – Ты делала это на протяжении трех месяцев, что значат еще три?

Мой желудок провалился от его слов, и я сглотнула. – Всего лишь с парочкой попыток самоубийства, – ответила я. Он поморщился. – Забыл об этой детали, да? – я не могла это не прокомментировать.

- Твое меняющееся настроение подобно удару хлыста. Ты не знаешь, чего, черт возьми, хочешь. Ты, блядь, не знаешь, что тебе нужно. Ты продолжаешь прыгать туда-сюда не в состоянии принять гребаное решение и придерживаться его. В один момент ты меня отталкиваешь, говоря, что мне нужна помощь – а затем, в другой момент, ты сидишь здесь, оплакиваешь свое сердце, пока говоришь мне, что не можешь пройти через это дерьмо без меня. Реши уже! – он вздохнул и вцепился рукой в волосы. – Я хочу помочь тебе. Ты знаешь, что я хочу. Но как, черт возьми, помочь лицемерке! Ты просишь, чтобы я обратился за помощью, когда, ясно как день, что ты та, кто остро в ней нуждается.

- Я понимаю, почему ты так думаешь, - пробормотала я.

- Ты не согласна?

- Я… я просто хочу лучшего для тебя. Я видела, как ты трещал по швам. Я боялась за тебя, Эдвард. Ты даже поранил себя, когда бил свой автомобиль.

Он повернулся так, что оказался полностью передо мной сейчас, пристально смотря мне в глаза.

- Более месяца назад, ты стояла перед моим движущимся автомобилем. Ты не хотела отойти с дороги. Несколько недель назад, ты сидела на кровати с таблетками в руке. Готовая к передозировке. Ты хотела, блядь, умереть. Ты все еще думаешь, что я единственный, за кого тебе следует бояться? Насколько я знаю, ты все еще можешь планировать самоубийство.

- Я знаю, что я делаю. Я знаю, где я.

- Ты знаешь… ты знаешь на самом деле?

- Да.

- Тогда скажи мне, где ты, ебать, когда дело касается меня. Где ты находишься?

Я открыла свой рот, готовая ответить ему, но слова просто не выходили. Я нахмурилась и попыталась снова, но, все еще никаких слов. Почему на его вопрос мне было так сложно ответить?

- Ты, блядь, не знаешь, да? Ты хоть осознаешь это?

- Я хочу лучшего для тебя, - прошептала я.

- Ебать это. Я не спрашиваю тебя о том, чего ты хочешь, я спрашиваю о том, что ты чувствуешь.

- Я забочусь о тебе.

- Этого не достаточно

- Ты значишь многое для меня.

- Все еще не достаточно.

Я глубоко вздохнула и прислонилась лбом к его плечу.

- Нам нужно это выяснять, да? – сказала я тихо. – Это новое… развитие событий.

- Не новое, - заспорил он. – Просто это то, что я, наконец-то, озвучил, то, о чем мы уже знали. Чего, черт возьми, ты ожидала? То, как мы вели себя… как мы могли не двигаться к чему-то большему? Это не могло стать сюрпризом для тебя.

Я немного повернула голову, и почувствовала, что он следит за моим взглядом. Я вернулась к тому, где все началось.

Мой гипс.

Я увидела краем глаза, как он нахмурился.

- О чем ты думаешь? – спросил он, и я повернулась к нему.

- Я не могу не задаться вопросом… не делаешь ли ты все это, потому что чувствуешь себя плохо? - еле слышно зашептала я. – Авария, давление со стороны каждого, направленное на тебя… давление, чтобы ты изменился… чтобы заботился…

- Ты не можешь на самом деле верить в это, - недоверчиво сказал он. – Не после каждой гребаной вещи, через которую мы прошли с тех пор, – он сделал глубокий вздох. – Ты можешь задаваться вопросами и сомневаться во многом дерьме, Воробей, но ты не можешь задаваться вопросом по этому поводу

Я выдавила ему улыбку, но он не был дураком.

- Я не хочу, но это все, что я знаю… люди не любят меня, люди не заботятся обо мне. Конечно, я становлюсь впечатлительной и параноидальной насчет тебя. Особенно когда ты говоришь такие… вещи, - пробормотала я.

- А знаешь, что из меня делает параноика? – спросил он, и я покачала головой, чувствуя замешательство. – Ты и Джаспер. И тот факт, что вы внезапно стали приятелями. Если тебе нужен друг, то ты всегда можешь обратиться к нему, верно? Чем он отличается от меня в твоей жизни?

У меня странно скрутило живот, когда он сказал это, и по какой-то причине, это заставило меня улыбнуться. Я закусила губу, и приподняла бровь, когда он увидел, что я пыталась сдержать улыбку.

- Ты… ревнуешь? – поддразнила я нервным голосом. Это было не подходящим временем для шуток. Эдвард говорил об уходе от меня, и моя мама замышляла мою смерть. Тем не менее, я шутила, потому что мысль о том, что Эдвард ревнует, вызывала у меня улыбку.

Боже, я садистка.

И я запуталась.

- Ты серьезно спрашиваешь меня, ревную ли я? Серьезно, Воробей? Какой способ досадить, - пробормотал он.

- Прости, я просто пошутила, - пробормотала я в ответ. Он схватил мой подбородок и повернул мое лицо к себе, когда я попыталась отвести взгляд.

- Да, я знаю, и если ты действительно хочешь знать, то да. Да, я, блядь, ревную. И да, честно говоря, мне немного, блядь, больно. Ты очевидно сблизилась с ним по каким-то проклятым причинам. Ты рассказываешь ему всякое дерьмо, верно? Почему ты не говоришь со мной вместо него? Ты уже променяла меня на более новую модель? – я могла сказать, что он шутил лишь наполовину.

Я вздохнула и пожала плечами. – Я думаю, он дает мне надежду, знаешь? Все, что он говорит, объективно. Когда я говорю с тобой, мы всегда субъективны. Мы только заботимся друг о друге. Но Джаспер способен посмотреть на вещи с другой стороны и дать мне новую точку зрения, не будучи снисходительным. И ты сказал мне однажды, что он заслуживает доверия, и я думаю, что я могу понять почему. Он вроде как ты. Он не поменялся после аварии, как Эммет или Элис. Он не сделал этого незамедлительно из-за меня, просто потому что я была ранена. Я даже не думаю, что я ему сейчас так нравлюсь. Он просто милый… он очень внимательный человек, и с ним очень легко говорить.

По каким-то причинам, улыбка расползлась на его губах и он стал выглядеть внезапно чертовски самодовольным. Я посмотрела на него в растерянности, и он просто ухмыльнулся.

- Ты осознаешь кто он для тебя? – небрежно спросил он.

- Нет, а кто? Друг? Брат? – ответила я, запутавшись.

- Он твой психиатр, - я моргнула от удивления, в то время, пока он просто самодовольно мне улыбался. Как будто он только что собрал какой-то грандиозный пазл. – Мне следовало знать, что ты не обратишься за помощью обычным способом, – сказал он, наклонившись ко мне, и прижавшись губами к моему лбу.

Я подняла голову, когда он отстранился, увидев, что у него все еще была эта неприятная ухмылка.

- Думаешь, ты такой умный, не так ли? – пробормотала я.

- Ну да, Воробей, я так думаю, - ответил он, и я закатила глаза. – Ох, да ладно тебе, не расстраивайся, - поддразнил он, одновременно наклоняясь вперед и прижимаясь своими губами к моим. Я немного раскрыла их, давая ему пососать мою нижнюю губу. Он притянул меня немного ближе, и я еще больше открыла свой рот. Как только наши языки собрались встретиться – мы оба застыли.

Мы не двигались некоторое время, прежде чем одновременно медленно отклониться друг от друга, просто глядя друг другу в глаза.

Мой шок был отображен на его лице. Поцелуи казались все более и более естественными для нас сейчас, мы даже не задумывались больше о наших инстинктах. Тот факт, что я позволила этому произойти, удивил меня больше всего, особенно учитывая, как мне неприятна была эта идея.

Я продолжала повторять, что я не могу быть его девушкой. Что я не могу быть той девушкой для него.

И все же, вот она я, целующая его так, как будто это самая естественная вещь в мире.

Возможно, я уже была той девушкой для него?

- Мы серьезно должны разобраться с этим, - твердо сказала я.

- У меня уже есть решение, - ответил он, с кривой улыбкой.

Я покачала головой. – Нет.

- Почему нет? – застонал он, звуча почти как ноющий пятилетний мальчик, который не мог заполучить любимую игрушку.

Я вздохнула. – Люди буду говорить.

- Так позволь им.

- Твои друзья этого не одобрят.

- Эммет, который является твоим личным телохранителем или Элис, которая хочет сделать тебя своей собственной Барби, или Джаспер, который уже твой психиатр? – спросил он с усмешкой. – И кого, блядь, заботит, что они думают? Что еще у тебя есть? Ты собираешься отстаивать свой нелепый аргумент “Тебе нужна помощь”? Потому что, если серьезно, то это самое нелепое дерьмо для оправдания, которое я когда-либо слышал. Мы оба облажались. Все облажались. Что изменится, если мы будем в отношениях? Насколько это тяжело?

Я грустно ему улыбнулась. – Эдвард, иногда ты удивляешь меня тем, насколько ты наивный. Конечно, это трудно. Отношения это тяжелая штука!

- О, Боже, - произнес он, закатывая глаза. – Ты когда-нибудь была в отношениях? Да, также как и я. Так что, мы понятия не имеем, о чем говорим. Мы лишь делаем предположения, из переживаний других людей. Мое твердое убеждение заключается в том, что отношения будут сложными, если мы будем делать их сложными! – улыбка снова подкралась к его губам, превращаясь в ухмылку, и я недоверчиво посмотрела на него, точно зная, что он скажет следующим. Эдвард иногда был таким предсказуемым. – И некоторые вещи в отношениях должны быть твердыми (Прим. Переводчика: hard- тяжелый, твердый) для всеобщего удовлетворения… - Намекнув, он замолчал, и я ударила его по руке. Он усмехнулся.

- Это, - сказала я, тыкая его в грудь, - как раз та причина, по которой нам не следует быть в отношениях. Ты уже ожидаешь определенных вещей. Я не могу быть такой девушкой. Сколько раз мне нужно повторить тебе это, чтобы ты понял?

- Да ладно, я просто пошутил, - ответил он.

- Пожалуйста, Эдвард, не надо.

- Так ты отказываешься только потому, что боишься сексуального аспекта отношений? – спросил он. Я наклонила голову в сторону, не понимая, к чему он клонит. Он вздохнул и на секунду направил глаза к потолку, возвращая затем свой взгляд ко мне. – Ты… отказываешься от меня… отказываешься от нас… потому что ты боишься сексуального давления с моей стороны? Или есть другая причина? Я имею в виду… ты… то что ты чувствуешь… ты чувствуешь… то, что я чувствую… что ты чувствуешь… ко мне? Я просто друг… или ты видишь меня, как кого-то большего… ну, в общем?

Он положил руку на мою щеку, и уязвимость в его глазах заставляла мое сердце заныть. Эдвард выбирал определенные слова, и это был первый раз, когда я видела, как он был абсолютно растерян тем, что сказать. Он не знал, что сказать, или как выразить словами то, что он хотел, потому что он никогда не был вынужден говорить так раньше. Он не мог сделать саркастическое замечание и чрезмерно использовать слово на “б”. Он не мог шутить в то время, как обнажал душу. Это было сложным для него, и он выглядел сейчас таким же незащищенным, как и тогда, в музыкальном классе, когда он признался мне в своей любви.

Это было ужасно.

Он терпеливо ждал моего ответа. Он знал, что это был не простой вопрос для меня. Так много всего нужно было обдумать. Я ничего не знала, когда дело касалось моих чувств и эмоций. Я была предана самым худшим способом людьми, которых я любила. Как я вообще могла рассматривать возможность открыться кому-то после такого?

Но ты уже это сделала.

Уголок моего рта поднялся в грустную улыбку, и я наклонилась, чтобы прикоснуться к нему.

Да, я уже впустила его. Я уже обнажила каждую клеточку себя перед ним.

Почти каждую.

- Нам нужно собрать тебя воедино в то, что будет иметь смысл, - сказала я. Он мрачно усмехнулся.

- Также как и тебя. Но это не ответ на мой вопрос.

- Я чувствую себя в безопасности рядом с тобой.

- Все еще не ответ на мой вопрос.

Я вздохнула, и наклонилась вперед, уткнувшись лицом в свои руки. Он позволил своей руке упасть на колени.

- Я чувствую себя в безопасности рядом с тобой. Моя мама могла бы стоять в этой комнате прямо сейчас, держа чертов нож, и я все еще бы чувствовала себя в безопасности, пока бы ты был рядом, - я закусила губу и размышляла над своими следующими словами, я хотела дать ему лучший ответ, но я слишком запуталась в своей голове, чтобы сделать это. Я не могла дать ему лучшего ответа, потому что я не знала. Его зеленые глаза смотрели на меня так пристально, что это заставило меня занервничать. – Но это все еще не ответ на твой вопрос, - закончила я со вздохом, чувствуя себя подавленной.

Он наклонился вперед, чтобы приткнуться своим лбом к моему, и мы держали наши глаза закрытыми, в то время, как мои руки все еще были на его лице. Казалось, что весь остальной мир больше не имел значения. Ничего не имело значения. Ни моя сумасшедшая мамочка. Ни Джаспер. Ни психолог Эдварда. Ни Веберы. Ничего.

- Это было ответом на мой вопрос, – ответил он тихо. – И я обещаю больше не давить на тебя этим вопросом снова.

Его слова были окончательными.

И они мне не понравились.

Казалось, будто его слова легли грузом на мою грудь, и внезапно, я изо всех сил начала пытаться дышать. Для меня это прозвучало так, будто он принял мои слова за окончательный отказ, которого, я, в действительности, не хотела вообще. Я не отвергала его. Я просто не знала, как… отвергнуть его. Что он имел в виду, когда сказал, что больше не собирается давить на меня? Он имел в виду то, что он полностью сдался? Будем ли мы все еще друзьями? Или что это значило? Что, когда он покинет эту комнату, он покинет нас?

Я не могла справиться с этим. Не после всего.

- Успокойся, Воробей, - шептал он, и так было до тех пор, пока я не осознала, что стала учащенно дышать. Мои руки упали на колени, и теперь была его очередь приложить руки к моему лицу. Он убедился, что я смотрю ему в глаза, прежде чем продолжить. – Все хорошо, Воробей. Не волнуйся. Все, ебать, хорошо. С нами, блядь, все хорошо. Ладно?

Я пыталась восстановить дыхание, но я будто не могла найти выключатель, чтобы вернуть свое дыхание в нормальное состояние. Моя грудь начала быстрее вздыматься, и его хватка на мне усилилась.

- Ты… ты знаешь то состояние, когда ты доходишь до той точки… на которой уже больше не можешь терпеть? – мне удалось произнести это, задыхаясь. Он неуверенно кивнул, не понимая к чему я клоню. – Я думаю, я достигла этой точки.

- Что… что это именно за точка? – спросил он, звуча при этом заинтересованно и напугано. – Ты же не говоришь о том, чтобы прыгнуть перед разгоняющимся грузовиком сейчас, не так ли? – было грустно, что он даже не шутил. Он искренне спрашивал меня об этом. Мне стало интересно, всегда ли он будет беспокоиться о том, что я хочу убить себя.

Была ли у него на это причина?

Да, была. Эти мысли не уйдут просто так. Не уйдут, если вы жили с ними на протяжение месяцев и пытались претворить их в жизнь. Я не винила его. Черт, я раздумывала над этим всего за несколько часов до его прихода сюда сегодня. Я буду всегда задумываться над этим, по той или иной причине. Но я не хотела этого.

- Я больше не хочу скрываться, – сказала я, мое дыхание все еще было неустойчивым. – Я не хочу бояться. Меня тошнит, и я устала от боязни. Я не хочу больше жить в страхе. Я просто… я просто хочу жить.

Он вздохнул в облегчение. – Значит, жить.

- Я даже не знаю с какого конца начать.

- Независимо от того, на какой конец ты решишь свернуть, я буду на каждом чертовом шаге твоего пути, - ответил он с улыбкой.

- Ты обещаешь, что не уйдешь?

- Обещаю.

Он прижался губами к моему лбу, и я наконец-то нашла свой выключатель. Очень медленно, моё дыхание начало приходить в норму, и мое тело расслабилось. Ко мне в голову не приходила мысль о том, что мое тело было напряжено, и что моя нога ныла от дополнительной нагрузки, пока я не расслабилась.

- Ты в порядке, Воробей? - спросил он, нежно улыбаясь мне.

Я кивнула, и когда я встретила его взгляд, то знала, что именно мне надо сделать.

Что мне нужно сказать.

Не имеет значения то, что я была не готова. Неважно, если я сделаю это по неправильным причинам. Кто из нас был готов, в любом случае? И кто когда-либо принимал решения по правильным причинам?

Мне нужно совершить прыжок.

Не прыгнуть перед грузовиком, но сделать прыжок с верой.

Он гладил мою щеку пальцами, вытирая слезы, которые, я даже не заметила, как потекли.

- Спроси меня, - прошептала я.

Он нахмурил брови в замешательстве. – Спросить тебя о чем?

- Спроси меня, - сказала я снова, но он все еще выглядел растерянным. Я положила руки на его лицо, смотря на него настойчивым взглядом. – Ты все еще хочешь, чтобы я была той девушкой? Спроси меня.

Его губы искривились в неуверенную улыбку, и я увидела, как он медленно осознавал, что я ему сказала. Его глаза засияли в ожидании, и я не смогла удержаться от улыбки при виде этого. Я ненавидела видеть разбитого Эдварда, и если это то, что мне нужно сделать, чтобы спасти его от разрушения, и чтобы сохранить его в моей жизни, тогда это было тем, что я собиралась сделать.

Я улыбнулась через слезы, и он вытер еще одну их дорожку с моей щеки.

- Ты… ты будешь моей девушкой? – зашептал он, его дрожащий голос был чуть слышнее его дыхания. Страх ясно читался в его глазах, вместе с неуверенностью и надеждой. В то время, как он боялся того, что он спросил не тот вопрос, он также боялся ответа. Также как и надежды.

Он не задал мне неправильного вопроса.

Это был именно тот самый.

Еще одна слеза покатилась из глаз, но в этот раз, он не вытер её. Я сделала шаткий вздох, прежде чем прижаться губами к его губам. Он вздрогнул от прикосновения, и я нежно положила руку на его подбородок. Я заметила, что он не брился несколько дней. Мне нравилась щетина.

Поцелуй не углубился, и, когда я отстранилась, он, казалось, не понял того, что я имела в виду.

Было так много неправильных вещей, сопровождающих мой ответ на вопрос, но было и много правильного. Не существует правильного времени, чтобы вступить в отношения - и это, определенно, не самое лучшее время, когда ты даже не знаешь, что чувствуешь к другому человеку. Все, что я знала, это то, что у Эдварда были чувства ко мне, и перспектива того, что он может сдаться, ранила меня больше всего. Я не хотела, чтобы он сдавался. Я хотела, чтобы он продолжал бороться за меня. За нас. Я была в замешательстве по поводу своих чувств, но у меня было время, чтобы разобраться в них.

Верно?

Несмотря на все, что происходит. Несмотря на тот факт, что моя мама, вероятно, собиралась в скором времени причинить мне боль. Несмотря на тот факт, что я больше ничего не знала.

Несмотря на все, я все еще не чувствовала, что следующее слово, которое слетело с моих губ было неверным. Казалось, что оно было вернее, чем все, что я говорила раньше.

Возможно, я сделала это по какой-то так же верной причине.

Как иначе объяснить, почему я почувствовала себя так хорошо, сказав просто одно слово?

- Да.