Возьми тайм-аут, отложи решение на время 3 страница

МОБИЛИЗУЙ АКТИВНОСТЬ, НО ОБОЙДИСЬ БЕЗ ЛОБОВЫХ АТАК

Действуйте, действуйте, в действии родятся силы.

Н.Рерих

Эта форма преодоления направлена на побуждение к активным действиям, но к таким, которые не создают условий для быстрого вторжения защиты (как лобовые приемы). (Действуй — постепенно, продвигайся галсами и общайся дипломатично!)

В трудной ситуации необходима активность. Уже полководцы древности обнаружили, что надо не только быть сильнее, чтобы наступать, но и наступать, чтобы стать сильнее. Тем не менее большинство людей, испытывающих кризис, жалуются на невозможность что-либо сделать для изменения своего трудного положения. (Любопытно, что в китайском языке слово «кризис» обозначает не только трудное положение, но и открывшуюся возможность, шанс, возникающий на переломе.) Как правило, ситуация, воспринимаемая как критическая, приводит к высвобождению психической энергии, порожденной нерешенными проблемами, тем самым эмоциональное топливо прошлого подогревает актуальный конфликт. Если эта энергия не организована, хаотична, то буря эмоций носит разрушительный характер. Если же энергия сфокусирована и направлена, то может помочь благополучному выходу из кризиса [69, с. 134]. Эту мысль митрополит Антоний Сурожский иллюстрирует примером из романа Ч. Диккенса «Пиквикский клуб»:

Мистер Пиквик нанимает фиакр и обращается к вознице с вопросом: «Как такая худая, жалкая лошаденка может везти такой тяжелый фиакр?)» И кучер отвечает: «Ах, сударь, дело не в лошади, а в колесах! Видите ли, колеса огромные и хорошо смазанные. Стоит лошади тронуться, как колеса начинают вращаться, — что же остается лошади? Ей приходится бежать, спасая свою жизнь!» Так вот, в моменты отчаяния, когда не хочется тянуть свою ношу, можно жить по этому образцу. Надо отдавать себе отчет, что повозка все равно висит на нас и что необходимо бежать, устремляться вперед, чтобы повозка, которую мы тянем, нас не раздавила. И вдруг, в какой-то момент, мы замечаем, что повозка не только заставила нас бежать, но придала нам сил [173, с.98].

Внимательное рассмотрение всех обстоятельств кризиса показываем что, хотя положение чаще всего действительно серьезное, все же есть определенные степени свободы, позволяющие его изменить. Просто они не видны, так как наблюдатель находится внутри ситуации и чеще всего рассматривает ситуацию кризиса с позиции невозможности вмешаться. Таким путем он провоцирует снижение самооценки и углубление переживаний усталости, покинутости и подавленности. Возникает комплекс несостоятельности, блокируя возможности личности и вытесняя стремление к успеху. В этой ситуации человек перестает «рыпаться», замыкается в своем внутреннем мире и, все больше изолируясь от социальных контактов, страдает от одиночества, вместо того чтобы усилием воли изменить ход событий. От чувства одиночества также нетрудно избавиться, если начать интересоваться кем-то кроме себя. Надо понимать, что чем больше готовность человека признавать чужие достоинства и не скрывать свои слабости, тем больше его любят и тем менее он одинок.

Кроме общей апатии от неверия в успех и чувства одиночества, от активности человека отвращает отсутствие плана действий и страх возможных ошибок. Но даже беспорядочные действия лучше полной пассивности, ибо активность сама по себе приносит облегчение. Когда человек проявляет активность, страхи получают разрядку и большая их часть исчезает. Если же реакция была подавлена, страх остается привязанным к воспоминанию. Поэтому, как только человек начал действовать, его активная жизненная позиция уменьшает беспокойство и чувство опасности. Особенно эффективна помощь себе, когда идея необходимой активности облекается в метафорическую форму, помогающую избежать включения защиты. Например, находясь в тупике и чувствуя себя неспособным самостоятельно и целенаправленно действовать, можно претворить в жизнь следующую программу:

Пойди домой, выбери комнату и полностью ее измени, вынося из нее каждую вещь отдельно, а не просто перетаскивая от одной стены к другой. Затем собери обстановку комнаты каким-то другим образом. (Очень немногим трудно выполнить это задание, даже если у них имеются существенные проблемы со значительными изменениями в своей жизни.) Удивительно, но после того, как человек осуществит такое перемещение вещей, изменение жизненных обстоятельств происходит с поразительной легкостью и так, что исполняющий его чувствует себя инициатором и ответственным за реализацию [89, с. 136].

У каждого сложилось представление о приемлемых формах поведения, и тревожность может расти оттого, что выход видится в действиях, представляющихся недозволенными («В нашем возрасте это невозможно!», «Это не женское дело!»). Ощущение бессилия связано не столько с самой ситуацией, сколько с односторонним ее восприятием. В подобных случаях важно понять, что беспросветность — следствие привычных взглядов, и, если расширить зону приемлемости, можно увидеть выход. Расширение границ приемлемого поведения и диапазона своих резервов позволит составить реалистичную программу преодоления трудностей.

Иллюстрацией может служить типичная ситуация в спорте, когда спортсмен убежден, что дальнейшее улучшение результатов невозможно, и у него закрепляется отношение к своему лучшему достижению как к пределу личных возможностей. Возникает конфликт между внешними требованиями (дальнейших успехов) и внутренним убеждением в невозможности новых достижений. Опытный тренер может снять этот конфликт, незаметно добиваясь необходимого сдвига в представлениях о границах возможностей. Не предупреждая спортсмена, что планка поднята или вес штанги увеличен, он добивается от него преодоления личного рекорда, доказывая ему, что важна не столько техника, сколько уверенность в достижимости результата.

Отказавшись от пассивности и решив перейти к активным действиям, человек порой бросается в другую крайность — переходит к лобовой атаке. Однако она часто непродуктивна, так как требует много сил, которых может не оказаться в наличии. Поэтому лучше в качестве ресурса использовать стратегию «змеиного движения». Такой тип движения аналогичен движению парусника галсами против ветра или спуску с горы на лыжах «змейкой», чтобы затормозить движение. В обоих случаях приходится все время менять уклон, что требует меньше сил, поскольку каждый шаг локален и не встречает лобового сопротивления.

Здесь самое время вспомнить, что спор — это лобовая атака, потому и непродуктивен. Если у человека сформировалась установка, любая контраргументация будет ее только укреплять. Личностный смысл от этого не изменится, но станет быстро нарастать дискредитация неприятных аргументов (рационализация). Задача обхода защиты состоит в том, чтобы найти способ сформировать новую установку. Жесткая, лобовая критика, задевая ядро личности, активизирует защиту. Поэтому следует «двигаться галсами», всемерно щадя самолюбие. Характерный случай из своей практики приводит Д. Уильямс:

Однажды он вернул секретарше официальные бумаги, отчитав за ряд обнаруженных в них технических погрешностей. В сердцах она бросила бумаги в мусорную корзину после чего принялась нападать на его характер и профессиональное положение. Вместо того чтобы отвечать ей эмоциональной контратакой, он решил «залечь». Пока она кричала, что с ним бесполезно иметь дело, поскольку правильно сделать он все равно ничего не может, он некоторое время молчал, а потом сказал ей, что она права, что, как бы он ни стремился делать правильно, его усилия никогда не были вполне успешными, что он в самом деле обеспокоен и находится в замешательстве по поводу своего несовершенства. Тем самым он уравнял себя с ней и разделил ее промахи. Атака на него сразу же захлебнулась. Секретарша достала бумаги из корзины и принялась его утешать [183, с. 57].

Даже когда у человека созрела установка на изменение стратегии и переход к активным действиям, новации следует вводить не только малыми порциями и в косвенной форме, но и с элементами неопределенности, в общем, незавершенном виде. Определенность зачастую воспринимается как лобовая атака и форма давления. Усвоение же новых возможностей при их неоднозначной формулировке облегчается за счет активности при переработке информации, воспринятой в виде намека или косвенно. Самостоятельно придав новой идее приемлемую в данный момент форму, можно не относиться к ней как к навязанной со стороны. Тем самым защита от давления на прежние ценности становится излишней, конфликт разрешается и самооценка повышается.

ИСПОЛЬЗУЙ ПОДДЕРЖКУ РИТУАЛОВ И СИМВОЛОВ

Символы — это те средство, с помощью которых содержания бессознательного личности могут проникать в его сознание.

К.Г.Юнг

Этот способ саморегуляции опирается на возможность замены одного, тотального способа защиты — отрицания или вытеснения — на другой, деформирующий психику в меньшей степени, — особую форму замещения, нацеленного на преодоление мощных чувств — страха и надвигающейся, но неопределенной опасности. В этом случае используются такие древние социальные орудия, как символы и ритуалы.

Когда эффективный контроль над средой представляется человеку недостижимым, то для избавления от страхов он издревле прибегает к ритуалам, магическим процедурам и символическим действиям. Например, испытывая высокую степень тревожности, человек может не осознавать этого, но зато навязчиво считает окна в домах, не наступает на трещины в асфальте, люки и исполняет множество других утомительных ритуалов «безопасности». Все это — проявления неосознанного стремления к контролю над средой, призванному умерить труднопереносимую тревожность. В этом случае малопонятные ритуалы и связанные с ними символы выступают как побудители комплексов непроизвольных реакций — действий, помогающих разрядить очаг напряженности, а ощущаемое при этом облегчение представить себе как результат удовлетворения запретных желаний [68, с. 276]. Если человек пытается избавиться от навязчивости таких состояний, высвобождается связанный ею страх. Однако эти компенсационные механизмы лишь до определенного момента могут обеспечить психическое равновесие. Кардинальным решением, предупреждающим нарушение адаптации, выступает такой ответ, который исключает их последующее появление.

Душевный конфликт может сделать человека взрывным или гневным. Гневаясь, он доводит себя до некоторой степени неполноценности, когда на повышенном эмоциональном уровне требования к себе снижаются. Теперь он может «позволить себе» то, чего раньше позволить не мог, ведь он «в таком гневе». Так человек решает свою проблему, идя по пути наименьшего сопротивления: или осуществляет символические действия — рвет листок, где написано условие задачи, которую ему не

удается решить, — или уходит, хлопая дверью, когда не находит приемлемой для себя стратегии поведения, или соглашается на выполнение ритуальных действий. Использую пример из своей жизни:

Однажды знакомая с восторгом рассказала мне, что побывала у замечательной целительницы-экстрасенса, которая чрезвычайно помогла ей справиться с тревогами и гневом по поводу не одобряемого ею поведения сына. Я принялась расспрашивать — что и как она делает? Что? «Она специализируется на обрубании хвостов плохой кармы!» (Это очень вдохновило мою знакомую, даже отдаленно не представлявшую себе, что такое карма.) Как? Выяснилось, что, применяя модную нынче восточную терминологию, «экстрасенс» вполне профессионально использует классический психоаналитический метод — «перепросмотр» ранних воспоминаний клиента, обнаруживая при этом застарелые подсознательные очаги напряженности. После обнаружения эти очаги были ею аккуратно вскрыты. Целительница способствовала и новому переживанию старых проблем, и выработке клиенткой иных, новых оценок старых событий, что и привело к нормализации состояния.

Позже я узнала, что эта дама — никакой не экстрасенс, а дипломированный психоаналитик. Она использовала возросший интерес обывателей к таинственным ритуалам и символам и стала старое блюдо — перепросмотр памяти — подавать под новым, «мистическим» соусом. На прием к ней выстраивается очередь, а на прием к психотерапевту — ничего подобного!

Говоря о механизме эффективности приема перепросмотра, можно вспомнить пациентку (фрейлен Анна О.), описанную З.Фрейдом [197]. Она спонтанно входила в необычное состояние сознания, в котором регрессировала в детство и там проживала различные травматические эпизоды. Сама она оценивала эти «путешествия» позитивно, называя «чисткой дымохода», поскольку после них испытывала облегчение. Иногда задача психотерапевта как раз и состоит в том, чтобы с помощью ритуала или символа помочь пациенту регрессировать до того эпизода в памяти, когда ему была нанесена травма, поднять этот материал на «поверхность» для отсроченного, но отреагирования.

Почему в трудные для себя периоды человек становится более лояльным к ритуалам? Ритуал выполняет функцию защиты перед неизвестным, организует подбор и исполнение психологических приемов саморегуляции. В процессе выполнения ритуала, повторяя определенные действия или заклинания, человек прокладывает себе путь в таинственном мире непонятных, но ощущаемых как тревога и угроза и явлений и тем самым осуществляет замещение: вместо того чтобы бояться неизвестного, человек боится известного — нарушения защитного ритуала. Что лучше — бояться нарушить ритуал или страшиться неизвестности? Во-первых, ритуал — это последовательность действий, которая сама по себе регулирует — снижает напряженность. Во-вторых, если ритуальные действия произведены правильно и уместно, то ожидается включение неких охраняющих сил, исключающих наступление ощущаемой опасности.

В ритуалы включены специфические символы (замещающие недосягаемые объекты) и церемониальные действия (замещающие запрещенные действия). И символы, и ритуалы знаменует включение защиты по типу замещения: они постепенно заступают место реальным, вытесненным действиям. Символы и символические действия направлены на то, чтобы избежать крайне неприятных, навязчивых мыслей типа: «Как бы это не произошло!» В ритуале в символической форме осуществляется преодоление непосильных для личности тревог и страхов. Так, ритуал приветствия, возникший из страха социально-запрещенного нападения, изменяет направление агрессии, блокирует ее и переориентирует нападение в общепринятый приветственный жест [108, с. 115]. С помощью символов человек преодолевает не только страх, но и свою врожденную расположенность к агрессии.

Один из древнейших символических актов — принесение жертвы. Жертвоприношение выступает как источник надежды и силы, поскольку еще долго после него продолжается процесс переживания, связанный со смирением перед невозможностью совершения страшного или социально-неодобряемого поступка и надеждами на недостижимый, но очень желанный результат.

Большинство людей воспринимает ритуал как нечто весьма древнее, но это не обязательно так. Новые социальные угрозы формируют и новые ритуалы. Примером может служить бюрократический ритуал, позволяющий чиновнику формализовать общение и удержать дистанцию между посетителем и собой. Развернутая демонстрация этого ритуала включает: разговор официальным тоном, ссылки на мнение начальства и незыблемые порядки данной организации, утомительное заполнение множества бумаг, требование подписать каждую и т. д. Такой ритуал выступает и как стабильная форма психологической защиты чиновника, и как форма давления на посетителя.

Еще раз подчеркнем, что ритуалы и символы ни в коем случае не являются пережитками прошлого. Они и сегодня преданно служат человеку в трудных ситуациях. Достаточно вспомнить ритуалы похорон и поминовения умерших, которые существенно помогают человеку пережить горе и обрести некоторое душевное равновесие. Из сказанного понятно, что утрата ритуалов, слагавшихся в течение длительного времени, оказывает негативное воздействие как на отдельного человека, так и на общество в целом.

ОБРЕТИ ХОББИ — ОБЛЕГЧИШЬ СЕБЕ ПЕРЕКЛЮЧЕНИЕ АКТИВНОСТИ

Когда человек испытывает страх оказаться несостоятельным в домашних или общественных делах, любимое увлечение дает возможность УКЛОНИТЬСЯ от нежелательной нагрузки и сохранить самоуважение. Таким образом, хобби может быть средством и саморазвития, и защиты.

Г Э. Бреслав

Хобби позволяет человеку не отождествлять себя с единственной ролью в своей жизни (например, профессиональной). В трудной ситуации оно позволяет переключиться и, сохранив самоуважение, избежать нежелательного вторжения защиты. Поскольку хобби допускает существенно меньшую зависимость от социального окружения, чем главная социальная роль, то на этом поле личность может позволить себе быть более самобытной и свободной. А сохранение с помощью переключения самооценки и самоуважения поможет и на профессиональном поле преодолевать трудности.

Отказавшись от пассивности, но еще не будучи готовым к разрешению конфликта, человек выиграет, сделав паузу в продвижении на генеральном направлении и временно переключившись на другую деятельность. Ведь, сосредоточив свои интересы и усилия исключительно на чем-нибудь одном, человек становится излишне уязвимым. Абсолютная концентрация на одной идее или цели консервирует любой внутренний конфликт, поскольку идея, оккупировавшая все поле сознания, делает человека недоступным ни для каких других идей, формируя предпосылки ограниченности и косности психики. Аналогичным образом влияет и длительное отождествление личности только с одной из своих ролей или функций («Я — только мать», «Я — только математик», «Я — только спортсмен»). Такая жизненная позиция часто приводит к чувству неудовлетворенности. У состарившихся спортсменов, у актрис, потерявших красоту; у матерей, дети которых выросли и покинули дом, наступает как бы частичная смерть. Для восстановления внутренней гармонии им нужно найти более широкую основу для отождествления. Тогда «Я» — не только математик, но и любитель кактусов.

Наличие побочных интересов расширяет диапазон ощущений, а сами они проявляются многообразнее. В итоге существенно увеличивается размах приемлемых для личности точек зрения и стратегий поведения, и вероятность конфликта уменьшается. Поэтому «хобби-терапия» рассматривается как способ оперативно удалиться от травмирующей ситуации. Всякое стойкое увлечение не только сохраняет открытость психики для новых влияний, но образует противовес — защиту душевного мира в случае провала на основном поприще. В критических ситуациях для нормализации самочувствия не нужно срочно изобретать новые формы деятельности — наготове привычная, достаточно привлекательная, на нее всегда можно переключиться, она поддержит самооценку. Многие великие ученые ощущали потребность в хобби в трудные периоды своего творчества. Так, увлечением А. М. Бутлерова, написавшего знаменитую книгу «История химии», было пчеловодство, в котором он был знатоком. Он часами просиживал около улья со стеклянными стенками, наблюдая за жизнью пчелиной семьи. Знаменитый физиолог И. П. Павлов коллекционировал живопись и бабочек. Он писал, что, погружаясь в эти любимые дела, отвлекается и забывает об остальном.

Хобби можно рассматривать как занятие, на которое всегда приятно переключиться при появлении значимых преград на генеральном направлении. В качестве примера напомним сцену из фильма «Монолог». Главный герой — академик Сретенский в тяжелейшие моменты своей жизни обращается к своему хобби — игре с оловянными солдатиками и его самочувствие улучшается. (Отметим, что такое хобби в большой степени характеризует и его бойцовские качества, и душевную молодость.)

Хобби не только облегчает переживание трудностей, давая передышку и восстанавливая силы для дальнейших действий, но иногда облегчает и общение. В фильме «Монолог», когда на презентации своего научного открытия академик Сретенский, отвечая на вопрос, есть ли у него хобби, сказал, что он коллекционирует и играет в оловянных солдатиков, лица всех присутствующих мгновенно смягчились, и вероятность продуктивности дальнейшего общения стала очевидной.

Хобби дает возможность уклониться от нежелательной нагрузки и сохранить самоуважение. Приведу пример из своей практики:

Как-то раз ко мне обратилась за помощью знакомая, муж которой пытался покончить с собой. Его откачали, но он пребывал в тяжелой депрессии и говорил, что повторит попытку. Приставить к нему сторожа не представлялось возможным, и жена была сильно встревожена. Я побеседовала с ним. Ранее этот человек был крупным конструктором в неком «ящике». Он имел деньги, машину, дачу и почет. После перестройки он оказался никому не нужен и решил, что жить не стоит. Долго не удавалось нащупать в его прошлом зацепки для построения новой перспективы. Первые проблески появились, только когда речь зашла о даче. Он долго и с презрением говорил о других дачниках, выращивавших на своих участках овощи и фрукты, и отгородился от них заявлением, что сам не такой. Оказалось, что у него есть хобби — он интересуется цветами и разводит астры. Я тотчас перевела разговор на выставки цветов и семян, упомянула о сведениях в Интернете, посетовала на дороговизну покупки семян, а также отсутствие хороших инструкций по выращиванию. Затем был сделан отвлекающий маневр и мы расстались. Через некоторое время я узнала, что он полностью переключился на свое хобби и даже стал неплохо зарабатывать на этом поприще.

Помимо переключения и организации плодотворной паузы для облегчения страданий от несостоятельности, хобби дарит человеку существенно меньшую зависимость от социального окружения — ведь при выборе хобби он свободнее, чем в других сферах своей жизни. Можно сказать, что наличие только одного всепоглощающего интереса неизбежно лишает человека внутренней свободы. «Монополизация» структуры смысла жизни в конце концов ведет к деформации личности.

ИСПОВЕДУЙСЯ — ИСПОВЕДЬ ОЧИЩАЕТ ОЧАГИ НАПРЯЖЕННОСТИ

Чтобы выносить боль, надо делиться ею.

Калидаса

Эта форма преодоления может быть связана и с замещением, и с катарсисом, в зависимости от ряда факторов — силы травмирующего воздействия, искренности покаяния, мощности переживания. Исповедь, как хорошо организованный и доброжелательно осуществленный психологический дренаж, обеспечивает облегчение душевного конфликта. Она требует от исповедующегося значительного усилия для преодоления стыда обнародования своих проступков, страха быть превратно понятым, трудностей словесного выражения своих переживаний. С одной стороны, открыться значит стать беззащитным, уязвимым, отдаться во власть. С другой стороны, если изолировать себя от всех, кому можно рассказать о возникшем страхе или гневе, и постоянно «пилить опилки», то гаев и страх будут постоянно усиливаться. Исследовали женщин и мужчин от двадцати пяти до сорока пяти лет, у которых супруги скончались в результате автомобильных катастроф или самоубийств [20, с. 415]. За год, прошедший после трагедии, состояние здоровья у всех ухудшилось. Однако менее серьезные последствия были у тех, кто рассказывал другим о постигшем их несчастье.

Обычно, чувствуя, что совершил нечто нехорошее — согрешил, — человек это осознает, он переживает, морально слабеет и исполняется недоверием к себе. После исповеди ему становится легче, но такое облегчение — только часть эффекта. При удачном ведении исповеди, после того как закончено самобичевание, исключается готовность к совершению нового аналогичного поступка, нового греха. Тем самым обряд исповеди, с утешением и отпущением грехов, не только смягчает боль, но и снижает вероятность рецидивов, поскольку кающийся переживает чувство омерзения и стыда за свои поступки. Исповедь подвигает к попыткам изменить себя, следовательно, покаяние обращено не только к прошлому, но и к будущему.

Раскаяние в исповеди — сильное эмоциональное переживание, связанное с испугом и болью при вскрытии душевного нарыва. Исповедь вызывает своего рода духовный взрыв, который очищает и обезболивает, так как при достаточной его мощности наступает облегчение через катарсис. Испытывая боль и испуг, кающийся одновременно расстается с тайнами, которые требуют непрерывных усилий для их сокрытия, и это тоже способствует облегчению состояния. Возникающее после исповеди состояние освобождает от отрицательных эмоций, а перестройка системы ценностей сопровождается душевным подъемом и нормализацией самооценки, что и дает надежду на лучшее поведение в будущем. Покаяние — не только сожаление о содеянном, само это слово буквально означает «перемена ума». Точнее было бы сказать — перемена установки, обретя которую кающийся уже не станет совершать некие действия впредь.

Громадную роль в исповеди играет умение духовника сопереживать кающемуся, когда травмировавшее событие переживается совместно с ним. Продуктивность исповедального общения тесно связана с гарантией тайны, обстановкой доверия и сочувствия. Человек начинает понимать, что рядом другой, по-братски разделяющий бремя его страданий, для которого его беды близки, а переживания тяжелы. Поэтому эффективность исповеди определяется не только снятием напряжения путем разделения ноши с другим, но и за счет переложения на него части ответственности. Важно отметить, что после исповеди и прощения своих обидчиков облегчается и принятие боли обиды.

Воздействие исповеди на психику обусловлено припоминанием старых конфликтных мотивов своих действий и их переоценкой, а также способностью вынести на свет воспоминание о травмировавшем событии. В своей практике З.Фрейд использовал две основные технологии снижения напряженности: «проговаривание» и «выговаривание»; первая — словесно-риторическая (при которой человек слушает себя и углубляет понимание содеянного), вторая — эмоционально-энергетическая (когда дается эмоциональная оценка излагаемым действиям).

Если рассказ о событии организует оптимальные условия для обратной связи, то сопровождающий исповедь аффект дает разрядку. Кроме того, исповедь позволяет человеку увидеть себя таким, каким он предстает перед обществом. Это позволяет понять, почему, если человек не ходит к исповеди, у него растет груз вины, которую не с кем разделить. Когда настоящая исповедь недоступна, человек начинает искать замену духовнику — близкого человека, друга или просто случайного попутчика. При этом намного легче изливать душу незнакомцу, когда гарантирована конфиденциальность. В исповедальном разговоре незнакомый собеседник выступает как мишень, с характером и достоинствами близкого человека, но без его недостатков.

Что побуждает человека к откровенным излияниям?

Во-первых, надежды на утешение и совет — как поступить в дальнейшем. Эти надежды оправдываются, если собеседник не выспрашивает, а просто слушает, полный понимания. Ведь содержание вопросов задает определенную направленность обсуждению проблемы, невольно подсказывая варианты ее решения, и, лишая исповедующегося возможности самостоятельного поиска решения проблемы, позволяет ему снять с себя ответственность, помогает осознать, что ее успешное решение может быть продвинуто собственными усилиями.

Во-вторых, понимание, что, высказавшись, мы сможем по-новому осмыслить ситуацию и увидеть иные возможности ее коррекции. У говорящего появляются две возможности: что его услышат и что он сам выслушает себя. Говоря о себе, человек поневоле становится и слушателем. Возникающая обратная связь помогает ему лучше разобраться в себе, переоценить свои поступки. Кроме того, исповедь дает человеку возможность высказаться не только о совершенных поступках, но и об отброшенных возможностях. Лучше, если он выговорится, не прерываемый мнениями, поспешными интерпретациями или вопросами.

В-третьих, оречевление выступает как форма отреагирования. Ведь когда чувствам не дают выхода, они становятся сильнее. Еще Спиноза отметил, что эмоция перестает быть страстью, как только человек выразит ее, придав ей ясный и понятный смысл. Речь позволяет человеку отделить себя от своих гипотез и ожиданий через их рациональное обсуждение. В исповеди происходит организация травмировавшего события в последовательное изложение, превращение его из переживания в описание. При этом, с одной стороны, за счет понятий событие становится более ограниченным и конкретным и потому менее страшным, а с другой — за счет снижения неопределенности эмоциональность его восприятия снижается. Когда человек говорит о своих проблемах, это уже определенная форма реагирования, уменьшающая для исповедующегося диссонанс между внутренним состоянием и реальными поступками. В таком понимании оречевление проблем выступает как форма замещения, облегчающая груз эмоций. В. Франкл [192] приводит такой пример из своей практики:

К нему пришла американка, изучавшая в Вене музыку, с целью пройти психоанализ. Он внимательно выслушал ее, но поскольку она говорила на ужасном сленге, то он не понял ни слова и направил ее к другому врачу — американцу, чтобы выяснить, что же побудило ее искать совета психотерапевта. Однако она к рекомендованному врачу на прием не пошла, а когда через некоторое время он случайно встретился с ней на улице, объяснила: «Видите ли, доктор, как только я рассказала вам о своей проблеме, я почувствовала такое облегчение, что мне не потребовалась больше никакая помощь». Франкл так и не узнал, зачем она к нему приходила.

В-четвертых, в процессе проговаривания трудностей и проблем может быть осуществлена эмоциональная проработка ранее подавленного вторжением защиты, обусловившим смещение агрессии. Беседа выступает в качестве инструмента, который снова связывает этот ранее выдавленный в подсознание и изолированный от сходных ситуаций процесс с нормальным осознанием. Тогда при проговаривании эта информация вновь получает возможность быть синтезированной путем естественной ассоциативной коррекции, и очаг разряжается. Такая разрядка особенно актуальна после трагических событий, когда у пострадавших проявляется защита в виде отторжения воспоминаний. В этом случае при их вербализации ощущается существенное облегчение (дебрифинг), особенно в первые сутки после мощной психической травмы [160, с. 100].