VII. Неудача Марийки

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Выйдя на полянку перед монастырем, Марийка остановилась, перевела дух и беспокойно оглянулась крутом, но, убедившись, что никто ее не видал, снова побежала по дороге. До самого города ей не попалось навстречу ни одной живой души; безлюдны были поля, опустела и улица, что начиналась у окраины города. Но вот Марийка снова остановилась. Она увидела, что в дальнем конце улицы показались три турка. Испуганная, она, не долго думая, повернула назад и пустилась бежать между огородами и розовыми насаждениями, чтобы войти в город с западной стороны, по другой улице. Оттуда было гораздо дальше до дома Соколова, и девочке пришлось сделать большой крюк. Наконец Марийка попала на западную окраину города. Справа простиралось обширное поле, слева, между двумя рядами низеньких лавчонок, тянулась узкая уличка. Она была совершенно безлюдна — ни болгары, ни турки на ней не появлялись. Все лавчонки были закрыты, двери заперты на замок, ставни на окнах спущены. Но это безлюдье успокоило простодушную девочку, и она быстро побежала по улице. Однако не успела Марийка пробежать и десятка шагов, как что-то заставило ее обернуться, и она остановилась, как громом пораженная. Невдалеке от нее, в поле, высоко поднималось большое облако пыли, а из этого облака доносился глухой топот конских копыт и разноголосый людской гомон. Вскоре стало понятно, откуда этот шум и пыль: это шла орда Тосун-бея. Разгульная, победоносная, возвращалась она с клисурского пепелища после трех дней грабежа и разбоя. Пешие двигались вперемежку с конными, отягощенные оружием и добычей… Вскоре орда мутной волной докатилась до улицы, наполнила ее и потекла по ней с диким шумом и грохотом. То была лишь часть орды Тосун-бея — несколько сотен башибузуков из деревень, расположенных к востоку от Бяла-Черквы.

Теперь орда-победительница шла со знаменами, с трофеями, с добычей — каждый тащил сколько мог на себе, прочее везли на телегах, бесконечной вереницей тянувшихся сзади. Стараясь облегчить свою ношу, башибузуки напялили на себя все наиболее ценное из одежды, награбленной в несчастной Клисуре. И теперь вид у этого кровожадного сброда был и страшный и смешной. Орда походила на карнавальное шествие в азиатском вкусе. Несмотря на томительную жару, многие вырядились в богатые женские жупаны, украшенные рысьим мехом. Иные башибузуки, — быть может, желая поглумиться над христианами — надели на себя церковные облачения из золотой парчи, похищенные из клисурскнх церквей. Сам предводитель, Тосун-бей, красовался в сшитом по европейской моде роскошном домашнем халате из серого кашемира, отороченном алым сукном, с длинными малиновыми кистями на поясе. Как выяснилось впоследствии, Тосун-бей, не имея понятия о назначении этого костюма, принял его за какое-то богатое одеяние для торжественных случаев и в этом парадном виде решил показаться в Бяла-Черкве.

Один лишь живой трофей украшал это триумфальное шествие — пленник со связанными за спиной руками. То был Рачко Прыдле.

Но Марийка не успела разглядеть его как следует. Как только показалась орда, девочка незаметно шмыгнула на другую улицу, оттуда на третью. Все они были одинаково безлюдны и безмолвны. Наконец она добралась до ворот того дома, где жил Соколов. Марийка толкнула ворота, но они не открывались, и она стала стучать.

—Кто там? — послышался старушечий голос за воротами.

—Бабушка Якимица, отвори! — еле переводя дух, промолвила Марийка.

—Доктора Соколова… Да отвори же! — плачущим голосом крикнула девочка.

Старуха что-то сердито забрюзжала, однако открыла ворота.

—На что он тебе? Нет его! — проворчала она недовольным голосом.

—Почем я знаю? Со вчерашнего дня его разыскивают, а о нем — ни слуху ни духу… Ну, ступай!

И старуха захлопнула ворота. Растерянная Марийка осталась на улице. Она помчалась дальше. Фотография помещалась неподалеку. Марийка добежала до нее и постучалась.

—Кого тебе, девочка? — спросила вышедшая ей навстречу оборванная, бледная, сгорбленная женщина.

—Пусти меня к немцу! — проговорила Марийка, отпихивая женщину, чтобы протиснуться во двор.

—Ты что, рехнулась? Немца-то ведь зарезали… — злобно крикнула оборванная женщина и вытолкнула Марийку на улицу.

Девочка оцепенела от ужаса… Теперь она вообразила, что, значит, и братца Бойчо зарежут, — за ним-то и пришли сюда турки. И они перехватят его письмо… Наверно, кто-то им сказал, что она несет письмо братца Бойчо… Что же теперь делать? Оглянувшись, она лишь теперь заметила, что улица совершенно пуста — ни живой души кругом… Марийка оторопела и разрыдалась, подавленная безнадежностью, но вдруг почувствовала толчок в спину и обернулась.

Он один брел по улице, постукивая палкой по мостовой. Лицо его было задумчиво и озабоченно.

—Что ты плачешь, девочка? — спросил слепой и устремил свои белые зрачки на Марийку, точно желая узнать, кто она такая.

Если бы Марийка лучше знала Колчо, она решилась бы нарушить строгий наказ Огнянова, рассказала бы ему все, и тогда Колчо заменил бы Соколова. Но она испугалась этого чужого человека и, перебежав на другую сторону улицы, шмыгнула в переулок.

Его удивительное чутье мгновенно помогло ему узнать по одному лишь плачу дочку деда Стояна. Надо сказать, что он непосредственно после Марийки постучался в ворота Соколова, чтобы спросить о нем старуху, и от нее узнал, что доктора только что разыскивала какая-то девочка. Теперь он догадался, что эта девочка — Марийка и что если она искала доктора, то, надо полагать, по очень важному делу; а ее испуганный плач можно объяснить только ее неудачей… Кто мог послать ее к Соколову в такое время? Лишь тот, кто не знает, что здесь делается, кто прибыл сюда издалека… Неужели это Огнянов? Еще накануне распространился слух, что он не погиб, что он бежал в горы и, вероятно, скитается там до сих пор. Быть может, Бойчо спустился с гор, вышел к Монастырской реке, у которой живет Марийка в мастерской своего дяди, и послал девочку известить Соколова? Да, да, эта Марийка — орудие провидения! Тут любящая душа Колчо пришла в страшное, смятение. Он тронулся с места и закричал:

—Девочка! Марийка! Марийка! Девочка, эй! Но никто не ответил.

Колчо застонал, охваченный безнадежным отчаянием. Вскоре он дошел до площади.

Здесь уже кончились и тишина и безлюдье. Шум, говор, топот копыт по мостовой… Словом, людское сборище. Всюду звучала турецкая речь. Что тут творится?

Удивленный Колчо остановился возле кофейни и стал прислушиваться.

—Так вот до чего нас довели! Предать огню наш город!.. Ведь мы были на волосок от того, чтоб нас всех перебили, как собак, а от города камня на камне не оставили! Где они, эти негодяи? Я хочу спросить их: кто их уполномочил бунтовать? Приведите их сюда — я им покажу!.. Бунтовать вздумали! Против кого? Против султана, нашего отца и благодетеля, который бережет нас как зеницу ока и не дает волосу упасть с нашей головы!.. Сколько сотен лет мы жили под сенью султанского трона и благоденствовали, — и мы, и отцы, и деды наши, — да и для внуков наших нет ничего лучшего! Надо же иметь голову на плечах, черт нас побери!.. Кому здесь не по душе, пускай убирается в Московию!.. Нам и тут хорошо…

— Да здравствует его величество султан! — воскликнул кто-то.

На этот раз Колчо узнал голос господина Фратю.

Оба эти человека стали теперь выразителями того общественного мнения, которое создается паническим страхом, превращающим людей в скотов. Слова первого были искренни — ведь то же самое он говорил и думал до восстания, — и потому он возбуждал только ненависть; второй же внушал отвращение: он изменил своим.

Здравица Фратю не встретила отклика. Лучшим ответом на нее было последовавшее за ней молчание. Наступили такие времена, когда Юрданы оказались правы, а люди, подобные Фратю, считались честными. Допускалась любая низость по отношению к поверженному, ибо все насилия победителей были узаконены. Vае victis! [113]^.

Апрельская катастрофа была не столь страшна батакской резней, сколь позором нравственного падения.

Колчо глубоко вздохнул. Потом повернул назад и отправился к Гинке.