💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Дерево слов, стоящее на корне ПЛ

Первообразное слово, под которым показаны происшедшие от него ветви, есть в словаре то же, что в родословии первый предок, пустивший от себя поколение, но сам неизвестно от кого рожденный. Как мысль рождается одна от другой, так и слово происходит одно от другого. Ясность одних ветвей кидает уже некоторый свет и на мрачность других.

ПОЛ. Возьмем сие слово, означающее половину и спросим, почему разумеются под ним:

• все мужчины или женщины;

• берег;

• помост, по которому в доме ходят.

Ответ легок: потому что мужчины и женщины, каждые отдельно, составляют половину человеческого рода; потому что река имеет два берега, из которых каждый, следовательно, есть половина. Потому что помосты в домах настилаются из распиленных вдоль половин бревна, которые оттого и называются половницами.

ПИЛА. (Орудие). Без сомнения, происходит от глагола пилить, который значит разделять вещи на две части или половины. От слова половина был бы он половинитъ, а от слова пол, вместо полить (то есть разделять на полы или по полам), изменив гласную букву, сделался пилить.

ПОЛА, у платья или чего иного, тоже ветвь от слова пол или половина, поскольку они всегда бывают две одинаковые.

ПОЛЕНО, тоже, поскольку означает отрубок дерева, расколотый (когда он толст) пополам.

ПЛАСТ. Без сомнения, от слова пол или половина, поскольку означает разделение надвое или пополам. Почему же, спросят, слово пластина, как например, соболья пластина, то есть шкура, содранная с соболя, значит больше нечто плоское, нежели половинчатое! Отвечаю: отнюдь не больше, поскольку снятая с зверя шкура представляет вместе и плоскость, и две половины; здесь оба понятия соединены в одно и то же. Сверх того, имя плоскость (см. ниже сие слово) получило значение от других ближайших к нему ветвей, происходящих от понятия о половине. Мало того, пластырь принимается за чужеязычное, потому что на других языках называется plaster, pflaster, emplastre. Но почему оно чужеязычное, когда на собственном нашем языке означает намазанный мазью пласт, т.е. нечто плоское, поскольку выпуклое или горбатое не может прикладываться к ранам.

ПОЛЕ. Произошло от пол, половина; ибо означает такое пространство земли, которое разделяется всегда на две половины, из коих одна приносит, а другая обрабатывается для будущего принесения плодов. Даже слово пол, в смысле настланного помоста, дает понятие о Подобной же равнине земли, которую, уподобляя гладкости пола, могли назвать полем. Выражения уронить на пол или уронить на земъ, приемлемые за одно и то же, подтверждают смежность сих понятии. Слово поле, то есть ровное и безлесное место, пустило свои отрасли, например, полный.

ПОЛНЫЙ. Чтобы увидеть происхождение полный от поле (как имеющие один и тот же корень ил), надлежит сблизить выражаемые ими понятия. Сначала сравним. От слова поле произошли палевый, поляна. От слова полный: полно, полнота, наполнить. Что такое поле! Поверхность земли, на которой сеют хлеб. Но в обширном смысле значит оно ничем не прерывную равнину. Рассмотрим теперь смысл слова полный. Мы называем сосуд полным, когда налитая в него вода будет вровень с краями. Представим вместо сосуда обширную площадь с глубокой на ней впадиной или долом. Этот дол разрушает в уме нашем понятие о равнине или поле. Следовательно, если засыпать сей дол (или впадину), то место сие опять сделается, так сказать, полъно, то есть вровень с полем.

Теперь можем видеть, что полъно и польный перешли в значение полно, полный и произвели ветви наполнить, исполнить.

В иностранных языках под тем же корнем то же самое сходство примечается: поле и полный по-латински planities и plenus, по-французски plaine и plein, по-итальянски piano и pieno, по-немецки feld и voll. В итальянском буква l изменилась на i, а в немецком p на f или v, точно так, как из славенского полк сделалось у них folk (народ), из плуг, plug.

ПЛОСКО, плоскость, площадь. Слово сие, равно как и поле, противоположно тому, что горбато или гористо. Отсюда явствует, что оно, с переставкою букв из польско (то есть подобно полю равниной) сделалось плоско. Латинские planus, planities, planimetria (по точному составу слова сего, плоскомерие); французские plat, р1ап, р1асе, р1апсhе; итальянские piatto, pianura; немецкие platt, platz, flach, под тем же корнем то же самое, то есть плоскость или плоские вещи означают.

ПАЛАТА, палаты. Слово сие в словаре названо латинским. Но почему оно латинское? Где доказано коренное первоначальное его значение? Я открываю латинский словарь: palata, ряды набитых в землю свай для составления некоего помоста или основания под строящееся здание. Каким же образом согласить такое объяснение с нашими палатами!. Скажут: да на латинском и других происшедших от него языках разумеют под сим огромный, великолепный palais, palazzo. Следовательно, мы от них взяли.

Но почему мы от них, а не они от нас? Если мы от них, то зачем же совсем не по их языку говорим казенная палата, парусинная палатка! Мужики наши имеют в избах своих палати и полати; верно, не от латинских мужиков, у которых нет ни палат, ни полатей, заимствовали сие название. Откуда же его взяли? Без сомнения, от слова пол или поле, или площадка, или плоскость, равно как и полок в бане, или полка при стене, потому что все сии ветви, как исходящие из одного и того же корня, в общем смысле сближаются между собой. Вспомни старинное русское присловье: Тот не богат, у кого много палат. А тот не убог, кого любит Бог.

Но и само латинское слово palata, выражая ряды набитых свай под основание здания, не изъявляет ли подобной же мысли? Вершины сих свай составляют некоторую плоскую поверхность, или площадку, какую называем мы иногда поле, иногда пол, иногда полка, иногда палаты. Потому и латинское palata, или французское palais, или итальянское palazzo может происходить от славенского корня.

Знаю множество наших слов, которые, по искажении их в чужих языках, вводим мы изломанными обратно в свой язык, принимая их за не наши. Или извлеченные из общего с нами корня чужеязычные ветви предпочитаем своим. Или принимая и вводя в употребление их слова, делаем чрез то корни свои безплодными.

ПАЛАШ. (Орудие). Какое это слово? Скажут, немецкое, потому что по-немецки называется pallasch. Но отчего ж не от широкого и плоского лезвия своего? Или не от того, что висит при поле платья? Или что употребляется во время битв и сражений, обыкновенно происходящих в поле или на полях!

ПЛЕЧО. Вероятно, от плоскости или площади, то есть широты, пространства, какое сия часть тела имеет в сравнении с другими его частями, менее пространными и более округлыми.

ПАЛАЧ. Без сомнения, от плеч, поскольку должность его состоит в отделении их от головы, почему и называется иначе заплечник.

ПЛОТНО, плотный, плотность. Могло сократиться из плоскостно по тому соображению, что одни только плоскости могут слагаться одна с другою плотно, горбатые вещи, имеющие кривизны или выпуклости, не лежат между собою плоскостно или плотно, то есть касаясь всеми своими точками. Многие слова показывают смежность сих понятий. Например, плошка, без сомнения, оттого, что сосуд сей плоский; под словами ударить плашмя разумеется ударить плоскою (а не плотною) стороною; но подобное же слово сплошь показывает больше плотность или прикосновенность вещей, находящихся одна подле другой.

ПЛАЧУ, платить, плотина, плотник, плотничать. Найдя переход понятия от плоскости к плотности, нетрудно уже удостовериться, что платить есть то же, что плотить, то есть делать плотным. В прямом смысле говорится: плочу или сплачиваю доски, а в иносказательном: плачу деньги, то есть бездолжное состояние, как бы некую прерванную долгом равнину, сравниваю, сплачиваю, привожу в прежний образ. Отсюда два этих понятия сливаются иногда в одном и том же слове: заплата на платье и заплата долга.

ПЛАТ, платок, платье, полотно. От слова плотность, потому что нити сей ткани чем плотнее, тем она почитается лучше, и наоборот, в противном случае называется дерюгою, от слов драть, дира.

ПОЛК, ополчение, полковник. По всей вероятности, происходит от слова поле, поскольку означает собрание людей, обыкновенно ратующих на полях, и потому говорится полевая служба. В старинных стихо­творениях ратных людей или воинов называли поленица удалая.

ПЛЕН или ПОЛОН, пленный, пленник; тоже от слова поле, яко действие, обыкновенно во время сражений на. полях происходящее.

ПЛУГ, вероятно, сокращено из полюг от поле, яко орудие в поле, на полях употребляемое. Так сокращены враг из ворог, нрав из норов, кольчуга из колец.

ПЛЯШУ, плясать, пляска, плясун. Без сомнения, от слова поле, потому что пляски, песни, хороводы в летнее время и ныне по деревням бывают под открытым небом, то есть на поле, зимою же в домах, на полу; притом для свободного действования требуют некоторого поля, то есть просторного места. Сокращая полясатъ, то есть прыгать, скакать по полю или по полу, стали говорить плясать.

ПЛЕШЬ. Представляет на обнаженной от волос голове человека как бы некую сделавшуюся от вырубки леса площадку или гладкое поле.

ПОЛОСА, полосатый. Вероятно, тоже от слова поле, поскольку составляет часть поля.

ПОЛО, полый, полость, без сомнения от слова поле; ибо всегда означает в средине чего-либо некоторую пустоту, или поле, или площадку. Случившееся в лесу безлесное или пустое место, как бы малое поле,, называется полым местом или поляною. На реке, покрытой льдом, бывающие иногда не замерзшие еще места называются полыми или полыньями.

ПОЛЮ, полоть, полольщик. Происходит от слова поле или полый; ибо выражает такую работу, когда, очищая какое-нибудь растение от худой травы, делают вокруг него малое поле, или полость, или пустоту, дабы оно с лучшим питанием соков и воздуха могло расти.

ПЛАВАЮ, плыть, плыву. Как ни кажется глагол сей удаленным от сего корня, однако может быть к нему причислен. Во-первых, море или вода сходствуют с полем гладкостью своей и равниною, а потому движение по полю могло быть уподоблено и перенесено к движению по воде или морю. Подобная мысль внушила стихотворцу такой стих:

Стремится наш корабль, как конь по чисту полю,

Которому ездок скакать дал полну волю.

Во-вторых, всякое движущееся по воде тело рассекает ее, как бы разделяет на две половины. От каждого из сих понятий могло из слова полеваю (движусь как бы по полю) или полаваю (разделяю на полы) произойти слово плаваю. Сие тем более вероятно, что происходящая отсюда ветвь плавность приемлется в смысле, противоположном гористости или шероховатости, и следственно, изображает равнину или гладкость.

ПЛАВЛЮ, плавить, плавление. Показывает и коренными буквами, и значением сродство свое с глаголом плаваю. Расплавить свинец есть не что иное, как растопить его на огне, привести из твердого тела в жидкое, плавающее. (То есть из куска или глыбы - в подобную полю равнину, гладкость). Также равно говорится: сплавить лес в низ реки и сплавить два куска меди; то есть одно препроводить посредством плавания, а другое растопить.

ПЛАМЯ, пламень, пламенный, пыль, пылаю, пылкость. Имеет связь с понятием о плавании, поскольку представляет собой плавающий по воздуху, развеваемый им огонь.

ПЫЛЬ, пыльно, запылить, напылить, есть также не что иное, как плавающие, носящиеся по воздуху самомельчайшие частицы разрушенных тел. Пылить, пылать и плавать, конечно, в частных значениях своих имеют великое различие, но вообще плавание по воде и плавание или летание по воздуху (ибо не говорим ли мы иногда: Орел плавает, когда он без махания крылами летит, движется на высоте?), по единству значения, равно представляются нам в глаголах пылить и пылать, с тою только разницей, что первое относим мы к движению мельчайших частиц, а другое к такому же движению огня, который тоже, снедая тело, превращает его в мелкие частицы, как бы пыли, то есть дыма.

ПАЛЮ, палить, выпалить, пальба. Неужели неясно, что происходит от пыл, пламя! Разве мы не говорим воспалить огонь и выпалить из ружья, из пушки? В обоих выражениях тот самый пыл или пламя производится от возжжения, например, пороха.

ПЛАЩ (одежда). Без сомнения, от плещи (плечи), потому что на них накидывается, надевается.

ПЛЕЩУ, плескать, плеск. Тоже от плоскости, потому что плескать в ладоши, рукоплескать значит ударять рука об руку; но под ладонью разумеем мы плоскую сторону руки, от чего и мог произойти глагол плескать, то есть ударять плоским о плоское. В переносном смысле глагол сей употребляется о воде: море плещет и ревет. Перенос сей сделался по уподоблению шума или звука, слышимого от плескания руками, с шумом, происходящим от плескания или ударения во что-нибудь водою.

ПОЛОЩУ, полоскать, выполоскать. Без всякого сомнения от плещу, плескать, потому что полоскание чего-нибудь водою или в воде с плесканием ее неразрывно сопряжено.

ПЛОХОЙ, плохо, врасплох, орошать. Откуда слово сие происходит и по какой причине разумеется под ним худость? Я думаю, по такой: слово поло, полость означает, как мы уже видели, пустоту. Пустота часто берется за худость. Например, пустой человек, пустая голова есть то же, что худой, худая. Посему весьма вероятно, что плохо могло, сократясь из полохо, то есть поло, составить ветвь, означающую худость, негодность.

ПОЛОХ, всполошить, переполошить, всполох бить, то есть тревогу. Всякая худая весть или слух пугает, устрашает нас: отсюда слово плох, то есть худ, растянутое в полдх, перешло в значение страха, ужаса, смятения, кои суть последствия худых услы­шанных нами вестей.

ПЛЕТУ, тесть, заплетаю, переплетаю. Глагол сей, надо думать, происходит от понятия о плотности; ибо вещи, составляющие что-нибудь сплетенное, приводят­ся в такое состояние посредством соединения их вместе, и следственно, в некоторую между ними плот­ность, какой они до того не имели. Глаголы плочу и плету выражают два действия, в первоначальном смысле совершенно одинаковые; под ними разумеет­ся соединение вещей посредством простого сближения их вплоть одна с другою; под глаголом плету такое же, и тоже вплоть, соединение их посредством изви-вания одной из них вокруг другой. Первым образом сплачиваются или плотятся доски, бревна; вторым плетутся волосы, кружева, лапти.

ПЛУТ, плутовать, плутовка, плутовство, плутни. Без сомнения, от глагола плету, потому что плут про­изводит обманы свои посредством сплетания лжей, извивает выдумки свои, идет непрямой дорогой.

ПЛУТАЮ, плутать, проплутать. Плут (обман­щик), конечно, ходит кривыми путями; отсюда глагол обращен на означение движений человека, бродящего туда и сюда по незнанию дороги (заплутался в лесу). Происхождение глагола от первоначального плету тем очевиднее, что мы часто о том, кто идет тихо, медлен­но, говорим плетется нога за ногу.

ПЛЕВЫ или ПЛЕВЕЛЫ. Вероятно, от глагола полю, полоть, потому что означают худую, расту­щую вокруг хороших растений траву, которую полют, то есть выщипывают и выбрасывают.

ПЛАЧУ, плакать, расплакаться, плакса. Мне кажет­ся, глагол сей, так же, как и плюю, произведен от слова пол или поле. Слезы текут из очей, и потому говорится ронять слезы; но куда же мы их роняем, или куда они падают? В доме на пол, вне дома на поле или на землю. Сказано: сеющие слезами пожнут радость. Если, упо­добляя слезы семенам, говорится сеять ими, то и глагол плачу мог, по такому же соображению, произведен быть от мысли: роняю слезы на пол или на поле.

ПЛЕМЯ, племена, племянник, иноплеменство. Слово также могло произойти от слова поле по упо­доблению размножения людей размножению семени в полях. Отсюда семя и племя приемлется за одно и тоже: вем, яко семя Авраамле есть. (Ин. 8, 37).

ПЛОД, плодить, распложаться, плодовитый, пло­доносный. Вероятно, тоже происходит от слова поле; ибо нужнейший для пропитания людей и многих жи­вотных плод, то есть всякого рода хлеб, рождается и растет на полях. Слово пол часто сокращается в пл, окон­чание же од есть, может быть, изменение словаядъ (то есть яства, пища). Так речение полевая ядъ могло изме­ниться в плод.

ПЛОТЬ, плотский, воплощение, плотоугодие. Сло­во сие, означающее человеческое тело, в противоположность слову дух или душа, хотя может, происходить и от слова плотность по тому соображе­нию, что все части тела нашего тесно или плотно соединены между собой; но мне ближе кажется, что оно изменя букву д в т, из плод сделалось плоть, от слова плод, яко вещество размножающееся и плодя­щееся одно от другого.

ПОЛЬЗА, пользоваться, полезен. Сколь ни далек смысл от слова поле, однако нельзя отрицать происхож­дения от него, покуда не сыщется ближайшей к нему мысли. Произрастание на поле съестных плодов есть самонужнейшее для человеческой жизни, а потому и слово польза могло произойти от слова поле, яко дос­тавляет человеку благо.

ПОЛУШКА. Составлено из слова пол (то есть по­ловина) и ушко (уменьшительное от уха); и притом известно, что в старину ушки звериных кож употреб­лялись вместо денег.

ПЯЛЮ, пялить, пялиться, напялить, распяливать, пяльцы. Сие семейство слов, кажется, происходит со­всем от иного начала, а именно от глагола пинаю, значащего то же, что и толкаю. Отсюда ветви в настоя­щем времени распинаю, в прошедшем распял', от первого будущее распну, от второго распялю, которое по отнятии предлога превращается опять в настоящее пялю, пялюсь. Слова сии, как составом, так и смежнос­тью значения показывают ясно свое происхождение; ибо распинать есть то же, что распяливать.

ПАЛЕЦ, вместо пялец для отличия во множествен­ном числе пальцы от пяльцы, вероятно, от того же корня, по тому соображению, что пальцы можно разгибать, и разгибая или распростирая, расширять или распяли­вать. По такому же соображению равнозначащее с ним перст от глагола простираю, прост сделалось перст.

ПАЛИЦА, палка. Палица есть такая же ветвь, как и палка; обе произошли от глагола пялить или пялить­ся, то есть вытягиваться наподобие палки. Сюда же принадлежат латинское ра1о (свая), немецкое balken, голландское, шведское и английское balk, откуда и мы, изменив п в б, говорим балка и называем это немец­ким словом. Но по корню первоначальную мысль можем отыскать в славенском языке.

ПАЛИСАД, палисадник. Слово называют фран­цузским потому, что по-французски palissade. Но мало ли у нас слов одинаковых с другими языками? Поэто­му наши брат и сестра будем числить латинскими frater, soror, или немецкими bruder, schwester, и сын наш немецкое son, и глыба латинское gleba, и баня наша французское bain, и тысячи подобных слов? Да полно, все эти слова изначально наши! (Ибо вся полнота смыс­лов и ветвенных сцеплений их в славянском, ныне и присно, а копии всегда хуже, чем оригинал. - Изд.)

Посмотрим, из чего составлено французское palissade: из слов palis и sade: первое, palis, с латинско­го ра1о (свая), на французском означает кол, колья; второе, sade, с латинского же sedere, единокоренного и единозначащего с нашим сидеть, садить. Итак, palissade (то есть забор, тын, изгородь, частокол), по-нашему значит палкосад, или палосад, палисад.

ПЕЛЕНА, пеленка, пеленать. Без сомнения, от гла­гола пялю, поскольку спеленание есть обвитие или, так сказать, опяление младенца полотном. Можно также произвести и от слова плен, пленение, в смысле связания; но мне кажется, первое проще.

ПЛЕСНЬ, плесень, заплесневеть. Легко может быть ветвью от глагола плеснуть, потому что заплесневелое место, отличаясь цветом от окружающего про­странства, действительно походит на то, как бы на него чем-нибудь жидким плеснуто было.

Каждое вводимое в употребление чужеязычное слово не только отнимает у разума свободу и способ­ность распространять и усиливать язык свой, но приводит его в безсилие и оскудение. Уступая боль­ше и больше сей мнимой необходимости, щеголяя чужими словами, мы наконец перезабудем свои, сме­шаем остальные с чужеземными, и растеряв собственных слов своих корни и значения, сделаем из славено-россииского языка, из сего подьемлющего гла­ву свою из глубокой древности сторукого великана, такое сухощавое и слабое греко-латино-немецко-фран-цузское дитя, в котором не останется ни ума, ни силы. Навык, конечно, много может над нами, но должно ли покорять ему рассудок? Скажут: одни ли мы употреб­ляем чужие слова; других народов словари наполнены ими.

Новейшие языки не могут служить нам образ­цами.Они по необходимости должны заимствовать слова свои из других языков; но наш древний язык не имеет в том нужды. Он может из каждого соб­ственного корня извлекать ветви, сколько ему потребно.

Вся осторожность должна состоять в том только, чтобы знать свой язык и уметь согласно с разумом и свойствами его извлекать сии ветви; ибо невежествен­ное извлечение собственных ветвей еще хуже испортит его, нежели принятие иностранных слов.