Дерево слов, стоящее на корне ТР

ТРЕПЕЩУ. Глагол трепетать значит легким, нежным образом трястись: сердце трепещет (то есть трясется от страха или радости); рыба трепещет (то есть трясется, содрогается от мучений без воды); лист на дереве трепещет (то есть трясется от веяния ветра).

Итак, трясение и трепетание имеют один корень, равно как и трепание; ибо между глаголами трепать и трепетать разность состоит только в том, что трепание производит в вещи трепетание или потрясение.

ТЕРПЛЮ. Сличая глаголы треплю и терплю, мы видим в них разность в одной только переставке букв ре в ер, сделанную, по-видимому, для различения действия с его следствием: ибо треплемое, трясомое, теребимое, терзаемое, без сомнения, терпит. Итак, терпение есть такое же следствие сих действий, как и страдание.

ТЕРПКИЙ. Означает весьма кислый вкус, какой бывает в незрелых плодах; а потому, вероятно, слово произошло от той мысли, что неприятно во рту, щиплет язык, заставляет его терпеть.

СТРАХ. Глагол трясу произвел ветви тряхнуть, стряхнуться или встряхнуться, значащие то же, что содрогнуться; посему ежели от глагола стряхнуться произвести существительное, подобно как зов от звать или ков от ковать, то оно было бы стрях, то есть сотрясение или потрясение. Но что же иное страх, как не сотрясение души? Итак, очевидно, что из стрях сделалось страх.

СТРАСТЬ. Понятие о страсти произошло от понятия о страхе, поскольку оба сии чувства соединены неразрывно. Страх есть потрясение спокойствия душевного и страсть тоже. Чувствования страсти не может быть без некоего чувствования страха; ибо всегда опасаешься лишиться той вещи, которую чрезмерно любишь. Страх и страсть суть два потрясения или два трепетания душевные, вместе соединенные, одно от желания иметь любимую вещь, другое от боязни лишиться или не получить ее. И то, и другое состояние, или лучше сказать, оба вместе, изъявляются ветвью страдание.

Когда мы говорим душа дрожит, или трясется, или трепещет (разумея, что спокойное, естественное состояние ее чем-нибудь разрушено), то не довольствуясь одним понятием о трепетании, хотим знать, от какой причины или чувства оно происходит: от сильного ли желания, или от боязни, или от претерпевания боли, мучения, печали. Первое сотрясение называем страсть, второе страх, третье страдание.

Мы написали здесь боязнь вместо страх, дабы иметь случай вопросить, почему они, хоть и от разных корней, одно и то же значат? Потому, что от одной и той же мысли происходят. Мы видели, что страх есть не что, иное как стрях, сотрясение или, так сказать, встряхивание сердца. Но откуда глагол боюся1 Бой есть то же что биение; частица ся есть сокращенное местоимение себя. Следовательно, боюся есть себя бью или бьюсь. Но биться не то же ли, что трястись, встряхиваться, трепетать! Не говорим ли мы: рыба бьется или трепещет, птичка бьется или трепещет, сердце бьется или трепещет, принимая за одно и то же.

Когда говорим: ребенок избаловался, надо дать ему острастку, тогда острастку производим от слова страх. Но когда скажем: надо пристрастить его к учению (т.е. вселить в него желание, склонность, охоту), тогда пристрастить производим от страсть. И как страсть есть состояние души потрясенной, взволнованной, то и приемлется иногда за страдание.

В таком смысле говорится: страсти Христовы (т.е. страдания, Им претерпенные), страстная неделя.

Такие двузначения слов и принятие их одно за другое не есть недостаток в языке или погрешительное смешение понятий, но естественное самой природе последование, из ее источников текущее и нимало не затрудняющее того, кто язык свой хорошо знает.

ТОРОПЛЮ, торопить означает поспешность, а всякая поспешность сопряжена с некоторым безпокойством, с некоторым внешним и внутренним движением, подобно трепетанию крыл или сердца. Доказывается то словом оторопеть, которое значит испугаться, почувствовать страх, а страх есть не что иное, как потрясение, трепетание души.

ТРОПА. Очевидно от тру, поскольку есть натертая, протоптанная стезя, дорожка.

ТЕРЕБЛЮ. Действие теребления есть купно и действие трения, трясения, трепания, терзания, тормошения, без коих не может оно совершаться; ибо ничто теребимое не может быть в покое. Отсюда одного и того же колена ветви: тереблю, истребляю, употребляю, хотя кажутся весьма различны смыслом, однако коренное значение имеют одинаковое; ибо каждый из них показывает присутствие движения, а с движением неразрывно связано трение.

ТРЕБУЮ. Очевидное следствие тереблю. Ибо теребить значит тянуть, тащить, извлекать что-нибудь из чего-нибудь; но и требовать значит то же. Вся разность состоит в том, что одно делается руками, а другое словами.

ТЕРЯЮ. От понятия о трении. Вещь, положенная в суму или в мешок или в карман, по большей части не иначе, как чрез протертые его теряется. Сравните выражения: вещь потерялась и вещь пропала, они значат одно и то же. Но пропасть по составу значит пасть сквозь что-нибудь (протертое место). Сверх того, глаГ(блы вытер, стер, означающие, что не стало более того, что прежде было, могли также способствовать к переходу понятий из тереть в терять.

ТРУД трудиться, трудно. Без сомнения, есть распространенное значение глагола тру. Человек трудится, когда трет; трудится, когда катит (например, камень); трудится, когда копает (например, землю). Но во всех действиях глагол тру соучаствует, поскольку ни одно из них без некоего трения не совершается. Притом действие, означаемое словом трение, есть сильнейшее и величайшее в природе: оно сопряжено с движением всех тел. Ум, составлявший язык, приметил сие.

В славенском языке такое производство слов, основанное на истинном познании вещей и глубоком рассуждении, всегда примечается.

ТОРИТЬ. В песне поется: не прокладывай следов, дороженьки не тори, то есть не три, не натирай, не натаптывай. Хоть тори есть то же, что три, однако ветви каждое слово пускает особые: от тру тертый калач, натереть; от торю торная дорога, натореть. И хотя натореть то же значит, чтонатереть себя или натереться, однако в некоем особом смысле, то есть быть в обществе с людьми, тереться между ними и таким образом изострить себя, навыкнуть жить в свете.

В просторечии говорится быть на тору, то есть на торжище, на сходбище людей, там, где бывает от множества их теснота, затор. Люди собираются здесь не для лежания, но для стояния и хождения, отсюда слово торчать.

ТОРЧАТЬ. Ничто сокрытое, невысунутое не торчит. От сего понятия рождается другое: вещь торчащая должна непременно быть воткнута, дабы не лежала, но имела отвесное положение. Отсюда глагол тор гать, пустивший ветви втор гаю, исторгаю, восторг, ибо естественно, что торчащее есть непременно вторгнутое.

ТОРГАТЬ, торгнутъ, торнутъ, т.е. ткнуть, толкнуть, пихнуть.

ТОРГ. Действие, означающее покупку и продажу товаров, обыкновенно на торжище. Слово торг происходит от глагола тор гать (толкать), а он от глагола тру; поскольку где многолюдно, там и тесно; а где тесно, там люди торгаются, трутся между собою; ибо в подобных случаях обыкновенно говорится: меня затерли, затолкали.

ТОРЖЕСТВО. Означает то же, что празднество; а где празднуют, пируют, там и людей бывает много. От той же мысли произошло, что и торить, торг.

СТРУ, простираю. Глагол сей не употребителен, однако значение его в языке сохраняется. Сличим его с ветвями колена тру. Итак, тру, тереть, стирать, растирать. Но глагол распростирать, значащий совсем иное, может привести нас в сомнение. Разрешим его. По буквенному складу он разнится только приставкой про. Но и разум слова сохраняется: когда я тру что-нибудь тряпкой, то место, по которому я вожу ею, становится больше, расширяется: следственно, действие трения или растирания есть купно и действие распростирания. Вот откуда ум человеческий произвел два глагола из одного корня. Итак, хотя в речи распростер свои победы не могу я сказать растер, а в речирастираю краску не могу сказать распростираю, однако великая разность сих слов не мешает нам чувствовать единство их происхождения.

СТРАНА. Что такое страна, как не пространство*? и даже великое пространство; ибо мы никакую малую земную площадь не называем сим именем. Отсюда явствует, что те же глаголы стру, простираю подали повод всякую обширную часть земли (и даже воздух и небеса)/называть страною, откуда пошли ветви странствовать, странноприимство, чужестранец. Мы видим разум слов наших, текущий из самого источника.

Пусть на других языках покажут мне с подобною же непрерывностью мыслей начало на том же корне основанных слов; итальянец своего straniero, француз своего etranger (по старинному правописанию, estranger}, англичанин своего stranger, соответствующих нашему чужестранец. Пусть покажут мне столь же плодовитые корни и такое же между коленами сцепление понятий. Вникнув в силу и разум славенского языка, с сожалением видишь ослепление тех, кто, не зная и потому не чувствуя преимуществ его, дерзают обогащать принятием чужих слов или переводом чужих выражений.

СТРОКА. Точно по такому же соображению происходит от глагола стру, как струя, поскольку также есть нечто струщееся, простирающееся, текущее наподобие струи.

СТРОЮ. Мы видели, что глагол стру (простираю), происшедший от тру (тереть), означает действие расширения, распространения. Отсюда следует, что из глагола стру сделан глагол строю, дабы означить то же самое распростирание, но не в общем, а в частном смысле; ибо в действии строения не кладем ли мы бревно подле бревна, или камень подле камня? Следовательно, когда строим, то купно и стрем или простираем или распростираем во все стороны. От строю пошли ветви строй, устройство, стройность.

СТРЕЛЯЮ. Глаголы стру, простираю, стремлю и все происходящие от них ветви показывают действительное или мысленное движение в какую-нибудь страну: река струится (т.е. течет), простираю путь (т.е. иду), стремиться к цели (т.е. стараться дойти, достигнуть ее). Глагол стреляю изъявляет подобное же стремление, простирание, движение, пули из ружья, стрелы из лука.

БЫСТРЫЙ, быстро, быстрина. Нет никакого сомнения, что происходит от глагола стру; ибо при том же самом корне показывает то же самое понятие: струсь (т.е. простираюсь), струюсь, тоже; следственно, и быстрина (скорое бежание) тоже.

ПЕРСТ, от простираюсь; ибо и корень тот же, и в самой вещи есть состав, член, простирающийся от кисти руки.

ПРОСТЫЙ. Слово просто значит прямо. В просторечии вместо иди прямо говорят и поныне: иди просто. Слово сие происходит от глагола простираю. Выражение иди просто содержит в себе мысль: иди путем перед очами твоими простертым. Отсюда ветви сего колена (простый, просто, простота) уклоняются в разные смыслы. Поскольку просто значит прямо, то простота значит прямизну; а как прямизна в нравственном смысле чужда лукавства и хитрости, того ради вместо прямое сердце говорится простое или простосердечие, вместо прямая душа, простая душа или простодушие.

Лукавство, хитрость, пронырство суть свойства изощренного ума, и сколь порочны для употребления против невинности, столь же бывают иногда нужны в общежитии для предохранения себя от расставляемых злыми людьми сетей. Отсюда нравственная прямизна или простота разделяется на две ветви: простота сердца и души есть всегда добродетель, но простота ума почитается недостатком и даже пороком. Отсюда простая вещь, простое дело значат немногосложное, не требующее великого ума. Пословица говорит: простота хуже воровства; здесь простота значит уже совершенную глупость, безсмыслие.

Поскольку слово простота происходит от стру, простираю, то значит иногда то же, что простор или пространство. В таком разуме говорится: опростать горницу (т.е. освободить). Отсюда простить, прощаю, прощение, происшедшее от такой мысли: содеянная пред кем-либо вина делается некоторой умственной связью между сими двумя человеками; обиженный как бы не отпускает, держит на некоей цепи или привязи того, кем он обижен, Это как бы соединяет их, так что нет между ними никакой пустоты, или простоты, или пространства. Итак, освободить обидевшего от сей связи, опростать его, сделать между ним и собою прежний простор, пространство значит простить, прощаю.

СТРОГИЙ. От понятия о строгании (выстругать доску, обстругать палку) родились понятия о строгости и остроте, которые, как смежные между собой, выражены и названиями из одного и того же корня извлеченными. Возьмем, например, глагол стерегу (стрегу), не значит ли он строгое бдение? Не от него ли из остерегаюсь, остережение произведена осторожность! Но что иное осторожность, как не острое (т.е. не тупое, не вялое) смотрение, наблюдение? Строгое есть обстроганное, а обстроганное не иное что, как острое. Вот почему Ломоносов не усомнился сказать о бегущем по горам исполине:

Ступает по вершинам строгим,

Презрев глубоко дно долин,

вместо по вершинам острым.

ОСТРОВ. Ясно, что получил свое название от прилагательного острый; ибо все острова суть острые вершины стоящих под водою гор.

Мы везде, во всех семействах слов видим (чему иначе и быть невозможно), что корень, пуская от себя ветви, сообщает им свое понятие. А потому и наоборот, когда ветви, при удержании коренных букв (хотя бы одной только) сходствуют между собой значением, то без сомнения, влекут начало свое от одного и того же корня.