ВСЕ КЛАССЫ 110 страница

💸 Как сделать бизнес проще, а карман толще?

Тот, кто работает в сфере услуг, знает — без ведения записи клиентов никуда. Мало того, что нужно видеть свое раписание, но и напоминать клиентам о визитах тоже. Проблема в том, что средняя цена по рынку за такой сервис — 800 руб/мес или почти 15 000 руб за год. И это минимальный функционал. Нашли самый бюджетный и оптимальный вариант: сервис VisitTime.
⚡️ Для новых пользователей первый месяц бесплатно. А далее 290 руб/мес, это в 3 раза дешевле аналогов. За эту цену доступен весь функционал: напоминание о визитах, чаевые, предоплаты, общение с клиентами, переносы записей и так далее.
✅ Уйма гибких настроек, которые помогут вам зарабатывать больше и забыть про чувство «что-то мне нужно было сделать».
Сомневаетесь? нажмите на текст, запустите чат-бота и убедитесь во всем сами!

Ранняя любовная лирика Анны Ахматовой воспринималась как своеобразный лирический дневник. Однако изображение романтически преувеличенных чувств не свойственно ее поэзии. Ахматова говорит о простом человеческом счастье и о земных, обычных горестях: о разлуке, измене, одиночестве, отчаянии — обо всем, что близко многим, что способен испытать и понять каждый.

Любовь в лирике А. Ахматовой предстает как «поединок роковой», она почти никогда не изображается безмятежно, идиллически, а, наоборот, в предельно кризисном выражении: в момент разрыва, разлуки, утраты чувства или первого бурного ослепления страстью.

Обычно ее стихи — начало драмы или ее кульминация. «Мукой живой души» платит ее лирическая героиня за любовь. Сочетание лиризма и эпичности сближает стихи А. Ахматовой с жанрами романа, новеллы, драмы, лирического дневника.

Одна из тайн ее поэтического дара заключается в умении полно выразить самое интимное в себе и окружающем мире. В ее стихах поражает струнная напряженность переживаний и безошибочная меткость острого их выражения. В этом сила Ахматовой.

товой тема любви и тема творчества. В духовном облике героини ее любовной лирики угадывается «крылатость» творческой личности. Трагическое соперничество Любви и Музы отразилось во многих произведениях, начиная с раннего, 1911 года. Однако Ахматова предвидит, что поэтическая слава не может заменить любви и счастья земного.

Интимная лирика А- Ахматовой не ограничивается лишь изображением отношений любящих. В ней всегда — неиссякаемый интерес поэта к внутреннему миру человека. Своеобразие ахматовских стихов о любви, оригинальность поэтического голоса, передающего самые сокровенные мысли и чувства лирической героини, наполненность стихов глубочайшим психологизмом не могут не вызывать восхищения.

Как никто другой Ахматова умеет раскрыть самые потаенные глубины внутреннего мира человека, его переживания, состояния, настроения. Поразительная психологическая убедительность достигается использованием очень емкого и лаконичного приема красноречивой детали (перчатка, кольцо, тюльпан в петлице...).

«Земная любовь» у А. Ахматовой подразумевает и любовь к окружающему человека «земному миру». Изображение человеческих отношений неотрывно от любви к родной земле, к народу, к судьбе страны. Пронизывающая поэзию А. Ахматовой идея духовной связи с Родиной выражается в готовности пожертвовать ради нее даже счастьем и близостью с самыми дорогими людьми («Молитва»), что впоследствии так трагически сбылось в ее жизни.

До библейских высот поднимается она в описании материнской любви. Страдания матери, обреченной видеть крестные муки своего сына, просто потрясают в «Реквиеме»: Хор ангелов великий час восславил, И небеса расплавились в огне. Отцу сказал: «Почто Меня оставил!» А Матери: «О, не рыдай Мене...» Магдалина билась и рыдала, Ученик любимый каменел, А туда, где молча Мать стояла, Так никто взглянуть и не посмел. Таким образом, поэзия А. Ахматовой не только исповедь влюбленной женщины, это

Анна Ахматова как бы объединила «женскую» поэзию с поэзией основного потока. Но это объединение лишь кажущееся — Ахматова очень умна: сохранив тематику и многие приемы женской поэзии, она коренным образом переработала и то, и другое в духе не женской, а общечеловеческой поэтики.

Мир глубоких и драматических переживаний, очарование, богатство и неповторимость личности запечатлелись в любовной лирике Анны Ахматовой.

Судьба Анны Ахматовой даже для нашего жестокого века трагична. В 1921 году расстреляли ее мужа, поэта Николая Гумилева, якобы за соучастие в контрреволюционном заговоре. Что из того, что к этому времени они были в разводе! Их по-прежнему связывал сын Лев.

Судьба отца повторилась в сыне. В тридцатые годы по ложному обвинению он был арестован. «В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде», — вспоминает Ахматова в предисловии к «Реквиему».

Жутким ударом, «каменным словом» прозвучал смертный приговор, замененный потом лагерями. Затем почти двадцать лет ожидания сына. В 1946 году выходит «знаменитое» ждановское постановление, которое оболгало Ахматову и Зощенко, закрыло перед ними двери редакций журналов.

К счастью, поэтесса смогла выдержать все эти удары, прожить достаточно долгую жизнь и подарить людям чудесные стихи. Вполне можно согласиться с Паустовским, что «Анна Ахматова — целая эпоха в поэзии нашей страны».

Анализировать такое сложное произведение, как поэма «Реквием», трудно. И, конечно, я смогу сделать это только поверхностно.

Лирический герой — двойник автора-поэта. Это способ выражения авторских чувств и мыслей. Соотношение между лирическим героем и поэтом примерно такое, как между вымышленным литературным героем и реальным прототипом.

Анна Ахматова часто пользуется эпитетами. Эпитет — художественное определение. Оно выражает отношение автора к предмету путем выделения какого-то наиболее важного для него признака. Например, у Ахматовой — «кровавые сапоги». Обычное — «кожаные» в сочетании со словом более чем простое определение «сапоги» — не будет эпитетом.

Метафора — употребление слов в переносном смысле и перенесение действий и признаков одних предметов на другие, в чем-то сходные. У Ахматовой: «А надежда все поет вдали», «Легкие летят недели». Метафора — это как бы скрытое сравнение, когда не называется предмет, с которым сравнивают. Например, «желтый месяц входит в дом» — метафора. А если: «желтый месяц входит», как гость, то это уже сравнение.

Антитеза — противопоставление, в котором сочетаются резко противоположные понятия и представления. «...И мне не разобрать теперь, кто зверь, кто человек». Все эти поэтические приемы и возможности Анна Ахматова мастерски использует для формулирования главной мысли.

Главная мысль поэмы «Реквием» — выражение народного горя, горя беспредельного. Страдания народа и лирической героини сливаются. Сопереживание читателя, гнев и тоска, которые охватывают его при чтении поэмы, достигаются сочетанием многих художественных средств.

Интересно, что среди них практически нет гипербол. Видимо, это потому, что горе и страдания настолько велики, что преувеличивать их нет ни нужды, ни возможности. Все эпитеты подобраны так, чтобы вызвать ужас и отвращение перед насилием, показать запустение города и страны, подчеркнуть мучения.

У Анны Ахматовой — тоска «смертельная», шаги солдат «тяжелые», Русь «безвинная», арестантские машины — «черные ма-руси»... Часто употребляется эпитет «камен-

ный» — «каменное слово», «окаменелое страдание» и т. д.

Многие эпитеты близки к народным понятиям — «горячая слеза», «великая река» и т. д. Вообще же народные мотивы очень сильны в поэме, где связь лирической героини с народом особая:

И я молюсь не о себе одной, А обо всех, кто там стоял со мною И в Лютый холод, и в июльский зной Под красною, ослепшею стеною.

Обращает внимание последняя строчка. Эпитеты «красная» и «ослепшая» по отношению к стене создают образ стены, красной от крови и ослепшей от слез, пролитых жертвами и их близкими.

Сравнений в поэме немного. Но все, так или иначе, подчеркивают глубину горя, меру страданий. Некоторые относятся к религиозной символике, которую Ахматова часто использует. В поэме есть образ, близкий всем матерям, образ матери Христа, молча переносящей свое великое горе. Некоторые сравнения не изгладятся из памяти:

И вновь столь любимые Ахматовой народные мотивы — «И выла старуха, как раненый зверь», «Буду я, как стрелецкие женки, под кремлевскими башнями выть».

Надо вспомнить историю, когда Петр I сотнями казнил мятежных стрельцов. Ахматова как бы олицетворяет себя в образе русской женщины времени варварства (17 век), которое вновь вернулось в многострадальную Россию.

Больше всего, мне кажется, в поэме использовано метафор.

«Перед этим горем гнутся горы...» С этой метафоры начинается поэма. Метафора позволяет добиться удивительной выразительности. «И короткую песню разлуки паровозные пели гудки», «звезды смерти стояли над нами», «безвинная корчилась Русь».

А вот еще: «И своей слезой горячей новогодний лед прожигать». И вот еще один мотив, очень символичный: «Но крепки тюремные затворы, а за ними каторжные норы...» Есть и развернутые метафоры, представляющие целые картины:

Узнала я, как опадают лица, Как из-под век выглядывает страх, Как клинописи жесткие страницы. Страдание выводит на щеках.

Мир в поэме как бы разделен на добро и зло, на палачей и жертвы, на радость и страдания:

Здесь даже тире подчеркивает антитезу, использующуюся очень широко. «И в лютый холод, и в июльский зной», «И упало каменное слово на мою еще живую грудь», «Ты сын и ужас мой» и так далее.

В поэме много и других художественных средств: аллегорий, символов, олицетворений, удивительны комбинации и сочетания их, Все вместе это создает мощную симфонию чувств и переживаний.

Для создания нужного эффекта Ахматова употребляет почти все основные стихотворные размеры, а также различный ритм и количество стоп в строках.

Все эти средства лишний раз доказывают, что поэзия Анны Ахматовой, действительно, «свободная и крылатая».

«Другие люди ходят в миру, ликуют, падают, ушибаются друг о друга, но все это происходит здесь, в середине мирового круга; а вот Ахматова принадлежит к тем, которые дошли как-то до его края — и что бы им повернуться и пойти обратно в мир? Но вот, они бьются, мучительно и безнадежно, у замкнутой границы и кричат, и плачут», — писал об Анне Ахматовой ее близкий друг.

Поразительно чистая и открытая поэзия Анны Андреевны Ахматовой сразу берет в плен, заставляет задуматься о месте человека в мире, его предназначении на земле. Поэтесса с юности поняла свою великую миссию и старалась достойно исполнить ее. Соб-

ственные страдания и муки она сумела перелить в прекрасную лирику, поднявшую автора на вершину поэтического Олимпа. На землю саван тягостный возложен, Торжественно гудят колокола, И снова дух смятен и потревожен Истомной скукой Царского Села. Пять лет прошло. Здесь все мертво и немо. Как будто мира наступил конец. Как навсегда исчерпанная тема, В смертельном сне покоится дворец. По мысли Леси Украинки, только пережитые страдания рождают истинного творца. А горя выпало на долю Анны Андреевны немало. Она жила в судьбоносное и трудное для России время, но не пыталась уклониться от злого рока, не искала для себя легкого пути:

Мне голос был. Он звал утешно, Он говорил: «Иди сюда, Оставь свой край глухой и грешный, Оставь Россию навсегда». Но равнодушно и спокойно. Руками я замкнула слух. Чтоб этой речью недостойной Не осквернился скорбный дух. Надо иметь огромное мужество и твердую волю, чтобы испить до конца предназначенную горькую чашу судьбы. Анна Андреевна прекрасно понимала, что за талант придется многое отдать:

Муза ушла по дороге, Осенней, узкой, крутой, И были смуглые ноги Обрызганы крупной росой. Я долго ее просила Зимы со мной подождать, Но сказала: «Ведь здесь могила. Как ты можешь еще дышать?» С гордо поднятой головой прошла по жизни Ахматова наперекор страданиям и мукам, оставив прекрасные стихи, ставшие классикой, отразившие самые сложные и противоречивые душевные переживания и тяготы послереволюционных и военных лет. И к счастью, Анна Андреевна дожила до признания и всемирной известности. Но и слава не изменила Ахматову, из этого сложнейшего испытания она вышла с честью, оставаясь самой собой — большим и ярким поэтом России, патриотом своей страны:

Дай мне горькие, годы недуга, Задыханъе, бессонницу, жар, Отыми и ребенка, и друга, И таинственный песенный дар — Так молюсь за твоей литургией После стольких томительных дней, Чтобы туча над темной Россией Стала облаком в славе лучей.

...В ее стихах трепещет и бьется живая, близкая, знакомая нам душа женщины переходной эпохи, эпохи ломки человеческой психологии...

Мастерство Ахматовой было признано почти сразу же после выхода первого ее поэтического сборника «Вечер». А вышедшие через два года после этого «Четки» еще более подтвердили необыкновенный талант поэтессы.

А. Ахматова в своих стихотворениях является в бесконечном разнообразии женских судеб: любовницы и жены, вдовы и матери. Произведения Ахматовой представляют собой сложную историю женского характера непростой эпохи. Именно в 1921 году, в драматическую пору, Ахматова написала резкие строки:

Все расхищено, предано, продано, Черной смерти мелькало крыло, Все голодной тоской изглодано, Отчего же нам стало светло?

В поэзии Ахматовой новаторство сочетается с традиционными мотивами, характерными для русской классики. Так, нервом, идеей и принципом многих ее стихов является любовь. В одном из своих стихотворений Ахматова называла любовь «пятым временем года». Любовь получает дополнительную остроту, проявляясь в предельном, кризисном выражении — взлета или падения, первой встречи или совершившегося разрыва, смертельной опасности или смертельной тоски. Потому многие стихи Ахматовой тяготеют

к лирической новелле с неожиданным концом, острым психологическим сюжетом. Обычно ее стихотворение — или начало драмы, или только ее кульминация, или, еще чаще, финал. Произведения Ахматовой об особой любви:

О нет, я не тебя любила, Палила сладостным огнем, Так объясни, какая сила В печальном имени твоем. Анна Ахматова прожила долгую и сложную жизнь. Она потеряла мужа и сына, ее преследовали — она узнала одиночество. Но Ахматова сумела сохранить себя, чувство собственного достоинства, творческую свободу. Она устояла под ударами судьбы, а ее поэзия подверглась самому серьезному испытанию — временем. И голос Ахматовой продолжает звучать сегодня:

Не с теми я, кто бросил землю На растерзание врагам, 'Их грубой лести я не внемлю, Им песен я своих не дам.

Я была тогда с моим народом, Там, где мой народ,

Идея «Реквиема» А. Ахматовой может быть выражена в форме долженствования и противоречия. Поэт должен выразить своё личное горе, иначе — паралич памяти и безумие. Поэт должен выразить народное горе, стать голосом «стомильонного народа», иначе — разрыв исторической памяти и потеря исторического смысла. Но единственная возможная реакция на ужас происшедшего — немота. Отсюда трагическое противоречие «Реквиема»: необходимость слова в ситуации немоты.

Б. Пастернак в своей рецензии на военные стихотворения А. Ахматовой писал об одном из них: «Ее стихи об убитом ленин-

градском мальчике полны душераздирающей горечи и написаны словно под диктовку матери или старой севастопольской солдатки». Приведем одно из военных стихотворений Ахматовой:

И все, кого сердце мое не забудет, Но кого нигде почему-то нет... И страшные дети, которых не будет, Которым не будет двадцать лет, А было восемь, а девять было, А было... Довольно, не мучь себя, И все, кого ты и вправду любила, Живыми останутся для тебя. Два многоточия, обрывающих фразы, полубезумное «почему-то», в котором скрывается отчаянное «почему?»> еще ближе к безумию —' перечисление, передающее неотступность горя («А было восемь, а девять было, а было...») — это все признаки речи на грани немоты.

На рубеже тридцатых — сороковых Ахматова, если так можно выразиться, пишет под диктовку немоты:

Последнюю и высшую награду — Мое молчанье — отдаю Великомученику Ленинграду. Немота, невозможность говорить становится лейтмотивом «Реквиема», поэмы о мире как бессмысленном сне и о горе, бессловесном, невыразимом:

Все перепуталось навек, И мне не разобрать Теперь, кто зверь, кто человек, И долго ль казни ждать. Вот как об этом рассуждает И, Бродский: «Трагедийность «Реквиема» не в гибели людей, а в невозможности выжившего эту гибель осознать. Его, «Реквиема», драматизм не в том, какие ужасные события он описывает, а в том, во что эти события превращают твое... сознание, твое представление о самом себе».

Никто в русской поэзии не смог бы лучше Ахматовой, простым и сдержанным словом, выразить экстремальное душевное состояние. Это удивительное свойство ее лирики обнаружилось еще в начале творческого пути, когда были написаны такие, например, строки:

Десять лет замираний и криков, Все мои бессонные ночи

И сказала его — напрасно. Пережитое Ахматовой в тюремных очередях, однако, превышало все возможные «замирания и крики» обычной жизни. Это, как и концлагеря, еврейские гетто; колымские рудники и другие ужасы XX века, ощущалось как нечто запредельное, отрицающее человеческий опыт и «исторические привычки». Как же это выразить? Ахматова сделала, казалось бы, невозможное: выразила немоту и таким образом преодолела немоту (то есть сделала то, к чему призывала другая мученица русской поэзии XX века — М. Цветаева: «— Петь не могу! Это воспой!»).

Испытывая жестокие угрызения совести (которые пытается реконструировать И. Бродский: «...да что же ты за монстр такой, если весь этот ужас и кошмар еще и со стороны видишь?»), Ахматова подвергает свои же собственные страдания поэтическому анализу:

Уже как бы чужому бреду. Лирический герой Ахматовой раздваивается: с одной стороны, сознание, страдающее и не выдерживающее страдания; с другой — сознание, бесстрастно наблюдающее за этим страданием:

Пет, это не я, это кто-то другой страдает. Я бы так не могла, а то, что случилось, Пусть черные сукна покроют И пусть унесут фонари... Ночь. Выражение невыразимого — задача, не решаемая с помощью привычного к горю простого и сдержанного слова Ахматовой. Ясная логика и классический строй ее стиха прерываются, размер нарушается. «Черные сукна», ночь без фонарей — иносказания, означающие остановившуюся, парализованную речь. Как «личность», как лирическое «я» Ахматова ' не может говорить. Благодаря чему она все же говорит, благодаря чему вновь обретает классические размеры и благородную ясность?

Она получает право на слово как обязанность — она призвана сказать от имени всего «стомильонного народа». Она должна свидетельствовать.

«Как-то раз кто-то «опознал» меня, — пишет Ахматова «вместо предисловия». — Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами... очнулась от свойственного нам всем оцепенения и, спросила меня на ухо (там все говорили шепотом): — А это вы можете описать? И я сказала: — Могу». И Ахматова начинает свидетельствовать — с опорой на традицию, на мировую культуру.

«Мы все время слышим разные голоса, — говорит о «Реквиеме» Бродский, — то просто бабий, то вдруг поэтессы, то перед нами Мария». Вот «бабий» голос, пришедший из заплачек и горестных русских песен: Эта женщина больна, Эта женщина одна, ■ Муж в могиле., сын в тюрьме,

Вот — «поэтесса», с безмерным удалением оглядывающаяся на погибший, как Атлантида, серебряный век:

Показать бы тебе, насмешнице И любимице всех друзей, Царскосельской веселой грешнице, Что случится с жизнью твоей... Вот, наконец, жертвенные тюремные очереди приравнивают каждую мученицу-мать к Богоматери:

Магдалина билась и рыдала, Ученик любимый каменел, А туда, где молча Мать стояла, Так никто взглянуть и не посмел. Три древних традиции — народно-песенная, поэтическая (недаром процитированы пушкинские слова: «каторжные норы») и христианская помогают лирической героине «Реквиема» выстоять в неслыханном испытании. «Реквием» завершается преодолением немоты и безумия — торжественным и героическим стихотворением. Оно перекликается со знаменитыми «Памятниками» — Горация, Державина и Пушкина. Ахматова «дает согласье» на памятник себе, но с условием, что поставят его...здесь, где стояла я триста часов И где для меня не открыли засов. То есть с условием, что это будет памятник не поэту, а матери, одной из многих и многих.

Завершение «Реквиема» таким «памятником» означает победу человека над ужасом и оцепенением, победой памяти и смысла:

Затем, что и в смерти блаженной боюсь Забыть громыхание черных марусъ, Забыть, как постылая хлюпала дверь И выла старуха, как раненый зверь.

В истории русской поэзии имя Марины Ивановны Цветаевой стоит рядом с именами таких великих поэтов, как Ахматова, Пастернак, Мандельштам. Она — поэт своеобразный, безусловно талантливый и непосредственный. Ее стихи наполнены воздухом, светом, безграничным простором. Будучи неординарной личностью, Цветаева отражала в поэзии самые сложные чувства, взгляды, эмоции. Все хотелось увидеть, прочувствовать, запечатлеть в своей яркой и светлой лирике:

Том Сойер, Принц и Нищий! В начале века среди символистов очень модно было писать о потустороннем мире, о смерти. Самостоятельная Цветаева тоже отдала дань моде, но сделала это удивительно непосредственно, без картинной позы, излишней слезливости и многословия. Совсем молодая, она рассуждает о неотвратимости своего ухода. С легкой грустью, немного иронично, вероятно, потому, что до этого срока еще далеко —. пофилософствовала и отмахнулась:

И кровь приливала к коже, И кудри мои вились... Я тоже была, прохожий! Прохожий, остановись!

Порывистой и активной натуре Цветаевой было интересно все. В прекрасном стихотворении «Бабушке» звучат ноты восхищения и удивления, желание понять собственную мятущуюся душу:

День был невинен, и ветер был свеж:, Темные звезды погасли. — Бабушка/ — Этот жестокий мятеж: В сердце моем — не от Вас ли?.. Ее поэзия — бьющий эмоциями фонтан, если не высказать их, кажется, разорвется душа. Такое бескомпромиссное отношение к творчеству характерно для большого поэта, каким и была Марина Ивановна Цветаева. Она не могла и не хотела укрощать свои порывы и вольнолюбивое сердце. Шла к людям с открытой душой, отдавая всю себя искусству:

Какой-нибудь предок мой был — скрипач, Наездник и вор при этом. Не потому ли мой нрав бродяч И волосы пахнут ветром? Не он ли, смуглый, крадет с арбы Рукой моей — абрикосы, Виновник страстной моей судьбы,. Курчавый и горбоносый? Цветаева осознавала свой талант, но ничего не делала для того, чтобы стать известной, больше публиковаться. Безмерная гордыня удерживала ее от необходимых шагов, чтобы добиться популярности. Она верила, что почитатели сами найдут дорогу к ее произведениям, просто еще не пришло время:

Моим стихам, написанным так рано, Что и не знала я, что я ~ поэт, Сорвавшимся, как брызги из фонтана, Как искры из ракет... Разбросанным в пыли по магазинам (Где их никто не брал и не берет!), Моим стихам, как драгоценным винам, Настанет свой черед.

Произведения автора, многогранные и талантливые, пришли к нам поэтическим дневником, рассказывая о трудной, прекрасной и самоотверженной жизни поэтессы, не знающей сомнений, твердо верящей в великую миссию России. Сама же Цветаева погибла

«в жерновах истории», но не согнулась, не изменила себе и своему таланту:

Нет, легче жизнь отдать, чем час Сего блаженного тумана! — Ты мне велишь — единственный приказ/ — И засыпать, и просыпаться — рано. Пожалуй, что и снов нельзя Мне видеть, как глаза закрою, — Не проще ли тогда — глаза t Закрыть мне собственной рукою? Стихи Цветаевой находят все новых и новых почитателей, восторженных поклонников.

Ваша книга — это весть «оттуда», Утренняя, благостная весть... Я давно уж не приемлю чуда... Но как сладко слышать: «Чудо есть!»

Русская поэзия — наше великое духовное достояние, наша национальная гордость. Но многих поэтов и писателей забыли, их не печатали, о них не говорили. Однажды Цветаева случайно обмолвилась по чисто литературному поводу: «Это дело специалистов поэзии. Моя же специальность — Жизнь». Жила она сложно и трудно, не знала и не искала ни покоя, ни благоденствия, всегда была в полной неустроенности.

В 1910 году, еще не сняв гимназической формы, тайком от семьи, она выпускает довольно объемный сборник «Вечерний альбом». Его заметили и одобрили такие влиятельные и взыскательные критики, как В. Брюсов, Н.Гумилев, М.Волошин, Стихи юной Цветаевой были еще очень незрелые, но подкупали своей талантливостью, известным своеобразием и непосредственностью. В этом альбоме Цветаева облекает свои пережива-

ния в лирические стихотворения о несостоявшейся любви, о невозвратности минувшего и о верности любящей:

Ты все мне поведал — так рано! Я все разглядела — так поздно! В сердцах наших вечная рана, В глазах молчаливый вопрос... Марина очень сильно любила город, в котором родилась, Москве она посвятила много стихов:

. Царю Петру, и Вам, о царь, хвала! Но выше вас, цари: колокола. Пока они гремят из синевы — Неоспоримо первенство Москвы. — И целых сорок сороков церквей Смеются над гордынею царей! Марина Цветаева пишет не только стихи, но и прозу. Проза Цветаевой тесно связана с ее поэзией. В ней, как и в стихах, важен был факт, не только смысл, но и звучание, ритмика, гармония частей. Она писала: «Проза поэта — другая работа, чем проза прозаика, в ней единица усилия — не фраза, а слово, и даже часто — мое». Одна из ее прозаических работ посвящена Пушкину. В ней Марина пишет, как она впервые познакомилась с Пушкиным и что о нем узнала сначала. Она пишет, что Пушкин был ее первым поэтом, и первого поэта убили. Она рассуждает о его персонажах. Пушкин «заразил» Цветаеву словом «любовь». Этому великому поэту она также посвятила множество стихов:

Бич жандармов, бог студентов, Желчь мужей, услада жен — Пушкин — в роли монумента? Гостя каменного?..

Вскоре свершилась Октябрьская революция, которую Марина Цветаева не приняла и не поняла. С ней произошло поистине роковое происшествие. В мае 1922 года Цветаева со своей дочерью уезжает за границу к мужу, который был белым офицером. Берлин, Прага, Париж... В ее стихах зазвучали совсем иные ноты: Береги могил: Голодней блудниц! Мертвый был и сгнил:. Береги гробниц! От вчерашних правд В доме — смрад и хлам. Даже самый прах Подари ветрам!

Вокруг Цветаевой все теснее смыкалась глухая стена одиночества. Ей некому прочесть, некого спросить, не с кем порадоваться. «Родина не есть условность территории, а принадлежность памяти и крови, — писала она. — Не быть в России, забыть Россию — может бояться только тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри — тот теряет ее лишь вместе с жизнью». Тоска по России сказывается в таких лирических стихотворениях, как «Рассвет на рельсах», «Лучина», «Русской ржи от меня поклон», «О неподатливый язык...», сплетается с думой о новой Ррдине, которую поэт еще не видел и не знает:

Покамест день не встал С его страстями стравленными, Из сырости и шпал Россию восстанавливаю. Из сырости — и свай, > Из сырости — и серости. Покамест день не встал И не вмешался стрелочник. Постепенно Цветаева отдаляется от кругов эмигрантов, зреет нелегкое решение: Ни к городу и ни к селу — Езжай, мой сын, в свою страну, — В край — всем краям наоборот! — Куда назад идти — вперед Идти, — особенно — тебе... Личная драма поэтессы переплеталась с трагедией века. Она увидела звериный оскал фашизма и успела проклясть его. Последнее, что Цветаева написала в эмиграции, — цикл гневных антифашистских стихов о растоптанной Чехословакии, которую она нежно и преданно любила. Это поистине «плач гнева и любви», Цветаева теряла уже надежду — спасительную веру в жизнь. Эти стихи ее — как крик живой, но истерзанной души: Отказываюсь — быть. В Бедламе нелюдей Отказываюсь — жить. С волками площадей Отказываюсь — выть.

На этой ноте последнего отчаяния оборвалось творчество Цветаевой. Дальше осталось просто человеческое существование. И того —-в обрез. В 1939 году Цветаева восстанавливает свое советское гражданство и возвращается на родину. Она мечтала вернуть-

ся в Россию «желанным и жданным гостем». Но так не получилось: муж и дочь подверглись необоснованным репрессиям. Грянула война. Превратности эвакуации забросили Цветаеву сначала в Чистополь, а затем в Ела-бугу. Измученная, потерявшая веру, 31 августа 1941 года Марина Ивановна Цветаева покончила жизнь самоубийством. Могила ее затерялась.

Марину Цветаеву-поэта не спутаешь ни с кем другим. Ее стихи можно безошибочно узнать — по особому распеву, ритмам, интонации. Марина Цветаева — большой поэт, и вклад ее в культуру русского стиха XX века значительный.