Социально-экономическая и национальная политика советского государства (1921–1941 гг.).

После безуспешной попытки в 1920 г. продолжить политику “военного коммунизма”, но на своеобразных “гражданско-коммунистических”, - рельсах, осознания угрозы потери власти на Х съезде РКП (б) в марте 1921 г. советское руководство приняло решение о замене разверстки продналогом. Это стало первым шагом в переходе к новой экономической политике (НЭП).

К основным причинам, вызвавшим необходимость переходя к нэпу, можно отнести: 1) внешние — не оправдались надежды на скорое свершение мировой революции и на материально-техническую помощь пролетариата Запада; 2) внутренние — в стране разразился всеохватывающий кризис. Промышленное производство к 1921 г. сократилось в 7 раз, а валовая продукция сельского хозяйства в 1920 г. составляла две трети довоенного уровня. Эскалация государственного принуждения вызвала массовые крестьянские восстания (“антоновщина”, повстанческое движение на Украине, в Среднем Поволжье, на Дону, Кубани, в Туркестане, в Западной Сибири), волнения в Петрограде, восстание в Кронштадте в марте 1921 г.

В этой ситуации Ленин делает вывод, что “только соглашение с крестьянством может спасти социалистическую революцию в России, пока не наступила революция в других странах”. Следовательно, суть нэпа виделась в установлении крепких экономических и политических отношений между рабочим классом и крестьянством.

При замене продразверстки продналогом место голого принуждения занимал материальный интерес. Разрешалась свободная торговля хлебом, поощрялись кооперация и индивидуальное крестьянское хозяйство. Денежная реформа 1922 г. сделала рубль конвертируемым.

Первоначально теоретики большевизма рассматривали переход к нэпу как тактический ход, временное отступление. Но затем они начали склоняться, к пониманию нэпа как одного из возможных путей к социализму. Был сделан вывод о широком использовании рыночных отношений в переходный от капитализма к социализму период.

Таким образом, произошла замена “военно-коммунистической” модели перехода к социализму нэповской.

При этом особая роль отводилась государству. Так как российское общество отличалось многоукладностью (в них сосуществовали социализм, госкапитализм, капитализм, мелкотоварный и патриархально-крестьянский уклады), то возрастала относительная самостоятельность государства. Опираясь на минимум материальных и культурных предпосылок нового общества, оно могло само, “сверху”, ускоренно подтягивать отсталые технологические, социально-экономические структуры, создавая тем самым недостающие предпосылки социализма. Отсюда следовало не “размягчать” режим диктатуры пролетариата, а всемерно его укреплять. Не желая идти на политическую либерализацию, советское руководство еще в первой половине 20-х гг. добилось насильственной ликвидации остатков многопартийности в СССР.

Результаты перехода к нэпу стали сказываться очень быстро. Высокими темпами восстанавливалось и развивалось сельскохозяйственное производство. В 1925 г. валовой сбор зерновых на 20, 7 % превысил среднегодовой сбор в 1909—1913 гг., а в 1927 г., по некоторым оценкам, потребление пищевых продуктов превысило уровень довоенной России. Во второй половине 20-х гг. российский хлеб вновь начал вывозиться на мировой рынок и обеспечивал валютные поступления.

Среднегодовые темпы развития промышленности в 1921— 1928 гг. составили 23 %. Однако даже таких высоких темпов было недостаточно, чтобы промышленность смогла обеспечить страну необходимым количеством продукции.

По мере завершения восстановления народного хозяйства обострялись противоречия нэпа. Сложились диспропорции между развитием сельского хозяйства и промышленности. Это привело к трем экономическим кризисам 1923, 1925 и 1928 гг. Низкая товарность аграрного сектора отрицательно сказывалась на экспорте. А это, в свою очередь, отражалось на импорте оборудования. Рост же крупного товарного крестьянского хозяйства сдерживала налоговая политика (освобождение значительной части беднейших крестьянских хозяйств от сельхозналога и непомерное увеличение налогообложения зажиточных крестьян).

К концу 20-х гг. резервы восстановительного периода (имевшееся оборудование было загружено, старопахотные земли были введены в оборот) были исчерпаны и страна оказалась на пороге острого кризиса, в основе которого лежала нехватка капиталов для реконструкции промышленности.

В целом же обострилось противоречие между экономикой, которая вставала на рыночные рельсы, и политической структурой, которая все больше использовала командно-административные методы управления. Это противоречие между экономикой и политикой привело в конечном счете к гибели нэпа.

На рубеже 20—30-х гг. в социально-экономическом положении страны произошли серьезные изменения. Руководство страны стало подстегивать социально-экономические процессы.

Зимой 1927—28 гг. разразился острый кризис хлебозаготовок. Под угрозой голода оказались население городов и армия. Руководство страны прибегло к насильственным “чрезвычайным” методам изъятия зерна. Хлебный дефицит был ликвидирован, но крестьяне стали сокращать невыгодное им теперь производство. Зимой 1928—29 гг. вновь разразился хлебозаготовительный кризис и вновь последовали “чрезвычайные меры”.

В оценке причин кризиса столкнулись в партии две основные точки зрения:

1) Сталин считал кризис структурным, то есть недостаточный темп развития индустрии порождает товарный голод. А это не дает возможности получить у крестьян хлеб экономическим путем — через обмен на промтовары. Следовали выводы: мелкокрестьянское хозяйство не способно обеспечить потребности растущий промышленности и кулак саботирует хлебозаготовки. Все силы требовалось сосредоточить в тяжелой индустрии, в том числе за счет перераспределения средств из других отраслей, в деревне ускоренно создать крупнотоварные коллективные хозяйства.

2) Бухарин Н.И. (1888—1938 гг.) считал, что кризис был вызван в основном субъективными причинами (не создан резервный фонд промтоваров, низкие закупочные цены на хлеб и др.). Он предложил нормализовать рынок, прежде всего повысить закупочные цены на хлеб. Бухарин выступил за сбалансированное развитие сельского хозяйства, тяжелой и легкой промышленности. По его мнению, основой аграрного сектора еще долго должны будут оставаться индивидуальные крестьянские хозяйства.

В этой дискуссии победила позиция опиравшегося на власть Сталина. Но с другой стороны, “модель Бухарина” была труднореализуемой в тех условиях. В США индустриализация прошла без значительной перекачки ресурсов из сельского хозяйства так как был массированный приток иностранного капитала. В СССР этого фактора не было. К тому же Бухарин отказывал в поддержке частнокапиталистическому накоплению.

В экономическом преобразовании страны с середины 20-х гг. центральное место заняла индустриализация с ее установкой на максимальные темпы развития прежде всего капиталоемких отраслей: энергетики, металлургии, химической промышленности, машиностроения. Еще в ходе выполнения 1 пятилетнего плана 1928/29- 1932/33 гг., утвержденного на XVI партконференции (1929 г.) в оптимальном варианте, задания неоднократно пересматривались в сторону повышения. Первые два года пятилетки дали хорошие результаты, но это было следствием действия резервов отвергнутого нэпа. В дальнейшем пошла полоса срывов, ломки налаженной системы управления, планирования (Госплан был образован в 1921 г.), дезорганизации снабжения, снижения темпов развития индустрии с 23, 7 % в 1928/29 г. до 5 % в 1933 г. Усугубилось и без того тяжелое положение в отраслях группы “Б” и на транспорте. Это существенно сказалось на социальной политике, на положении трудящихся. Срыв начала 30-х гг. продолжал негативно сказываться на заданиях и результатах 2-й пятилетки (1933-1937 гг.) и 3-й пятилетки (1938-1942 гг.). Но в целом темпы роста тяжелой промышленности в период первых пятилеток были в 2—3 раза выше, чем за 13 лет развития России перед первой мировой войной.

В ходе индустриализации в Башкирии были реконструированы существующие и построены более 100 новых промышленных предприятий. Особое значение для республики имело создание и развитие нефтяной промышленности. В целом объем валовой продукции крупной промышленности БАССР вырос в 1940 г. по сравнению с 1913 г. в 10 раз. Наряду с позитивными переменам в Башкирии проявились негативные последствия ускоренной индустриализации.

Сверхвысокие темпы развития промышленности требовалось обеспечить сырьем, рабочей силой и финансовыми вливаниями. Все это было изъято из деревни методами насильственной коллективизации. Она началась зимой 1929/30 гг. В течение нескольких лет было обобществлено подавляющее большинство крестьянских хозяйств. Число “раскулаченных” составило до 15 млн. человек.

В результате сплошной коллективизации в 1929 -1932 гг. поголовье крупного рогатого скота и лошадей сократилось на одну треть, свиней - в 2 раза, овец - в 2, 5 раза. Зимой 1932/33 гг. разразился голод, унесший, по различным источникам, от 3-5 до 8 млн. человеческих, жизней.

Аграрный сектор подчинялся требованиям ускоренной индустриализации. Из сельского хозяйства высвободилось 15-20 млн. человек, а численность рабочего класса увеличилась с 9 до 24 млн. человек. Промышленность обеспечивалась необходимым сырьем. Производство продовольствия на уровне, не допускающем голода, стабилизировалось к 1935 г. Тогда же была отменена карточная система распределения, введенная в 1928 г,

Несмотря на крайнюю противоречивость и громадные издержки, экономические преобразования привели к изменению положения СССР в мире: преодолению технико-экономической отсталости, завоеванию экономической независимости. По абсолютным объемам промышленного производства СССР в конце 30-х гг. вышел на 2-е место в мире после США (в 1913 г. — 5-е место). По структуре промышленного производства Советский Союз вышел на уровень развитых стран мира. В 30-е гг. СССР стал одной из трех-четырех стран, способных производить любой вид промышленной продукции. Сократилось отставание от развитых капиталистических стран по производству промышленной продукции на душу населения: если в 20-е гг. разрыв был в 5—10 раз, то в конце 30-х гг. — в 1, 5—4 раза.

Но скачок в развитии тяжелой индустрии был достигнут ценой отставания в легкой промышленности, стагнации аграрного сектора, сверхцентрализации экономической жизни и окончательного слома механизма саморегуляции экономики, в конечном счете ценой формирования целостной административно-командной системы.