Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Метафорическое сравнение 18 страница






Вопрос «Как функционируют метафоры?» в какой-то мере схож с вопросом «Как одна вещь напоминает нам другую?». На оба эти вопроса единственного ответа нет, хотя сходство, несомненно, играет важнейшую роль при ответе на них. Однако здесь есть два существенных различия: метафора, во-первых, ограничена, во-вторых, систематична. Она ограничена в том смысле, что не всякая способность одной сущности напоминать нам другую может служить основанием метафоры; систематична она тем,

 


что метафоры должны быть способны передаваться от говорящего к слушающему в процессе коммуникации на основе общего для коммуникантов набора принципов.

Рассмотрим проблему с точки зрения слушающего. Коль скоро мы сможем указать те принципы, в соответствии с которыми слушающий понимает метафорические высказывания, мы тем самым существенно продвинемся в понимании того, как говорящему удается такие высказывания производить: ведь для того, чтобы коммуникация была возможна, необходимо, чтобы говорящий и слушающий обладали общим набором определенных принципов. Пусть, например, слушающий услышал высказывание типа Саллиледышка, или Ричардгорилла или Билл, — дверь сарая. Каковы те шаги, которые он должен, предпринять, чтобы понять метафорическое значение подобных высказываний? Очевидно, отвечая на этот вопрос, мы не берем на себя обязательства сформулировать последовательность сознательных действий слушающего; мы должны лишь представить разумную реконструкцию тех схем вывода, на которых основана наша способность понимать такие метафоры. Более того, отнюдь не все метафоры окажутся столь же просты, как наши примеры; тем нее менее модель, построенная для объяснения простых примеров, должна быть применима также и в более общем случае.

Я полагаю, что в простых примерах, рассматривавшихся здесь, слушающий должен пройти как минимум через три серии шагов. Во-первых, он должен располагать некоторой стратегией определения того, надо ли ему вообще заниматься поиском метафорической интерпретации высказывания. Во-вторых, если он решил искать эту интерпретацию, он должен иметь некий набор стратегий или принципов вычисления возможных значений R. Наконец, в-третьих, в его распоряжении должен быть набор стратегий или принципов, позволяющих ему ограничить множество таких R, чтобы решить, наличие каких именно R уS скорее всего утверждается говорящим.

Предположим, слушающему поступило высказывание Сэмсвинья. Он знает, что это не может быть буквально истинно, то есть что при буквальной интерпретации данное высказывание безнадежно неправильно. И действительно, такого рода, неправильность — свойство почти всех из рассмотренных нами до сих пор примеров. Нарушением, дающим подсказку слушающему, может быть явная ложность высказывания, семантическая бессмысленность, нарушение правил речевого акта или коммуникативных принципов дискурса. Это подсказывает стратегию, на которой основан первый шаг:

Если высказывание, взятое буквально, построено неправильно, ищи значение высказывания, отличающееся от значения предложения.

Это не единственная стратегия, в соответствии с которой

 


слушающий может предположить наличие у высказывания метафорического значения, но она — самая распространенная (кстати, она также обычна для интерпретации поэзии; когда я слышу, что к фигуре на греческой гробнице обращаются как к «еще нетронутой невесте тишины», я знаю, что мне стоит заняться поиском альтернативных значений). Конечно, неправильность при буквальном понимании вовсе не является необходимым свойством метафорического высказывания. Дизраэли мог бы сказать метафорически:

(5) (МЕТ) Я взобрался на верхушку скользкого столба,

даже если он и действительно забрался на верхушку скользкого столба. Есть и другие данные, которые могут служить нам уликами Для выявления метафорических высказываний. К примеру, читая поэтов-романтиков, мы всегда настороженно ждем появления метафор; да и просто среди наших знакомых одни испытывают большую склонность к метафорическим высказываниям, чем другие.

Когда наш слушающий уже выяснил, что ему надо искать альтернативное значение, он может воспользоваться несколькими принципами вычисления возможных значений R. Ниже я приведу список этих принципов, но один из них заключается в следующем:

 

Когда вы слышите «S есть Р», то, чтобы выяснить возможные значения R, вы ищете вероятные черты сходства R и Р, а чтобы найти эти черты сходства, вы ищете характерные известные и при этом дистинктивные признаки вещей Р.

 

В последнем примере слушающий, обратившись к своим знаниям о внешнем мире, может найти такие признаки свиней, как 'жирные', 'обжорливые', 'грязные', 'мерзкие' и т. п. Этот неопределенный и неограниченный спектр признаков задает возможные значения R. Однако многие другие признаки свиней являются в такой же мере дистинктивнымй и известными, например, свиньи обладают характерной (дистинктивной) формой и щетиной. Тем самым, чтобы понять высказывание, слушающему необходимо сделать третий шаг, на котором он ограничит круг возможных значений R; для этого он также может воспользоваться различными стратегиями, но наиболее часто употребляется следующая:

 

Вернись к терму S и посмотри, какие из кандидатов в значения R являются вероятными или хотя бы возможными свойствами S.

 

Тем самым, если слушающему говорят: Машина Сэмасвинья, он интерпретирует эту метафору иначе, чем высказывание Сэмсвинья. Относительно значения первого высказывания он может счесть, что в нем имеется в виду 'Машина Сэма потреб-

 


ляет бензин так, как свинья потребляет пищу' или 'Машина Сэма по форме похожа на свинью'. Хотя в некотором смысле оба высказывания содержат одну и ту же метафору, в каждом случае терм S ограничивает ее по-своему. Слушающий должен использовать свои знания о вещах S и вещах Р, чтобы узнать, какие из возможных значений R могут претендовать на роль в метафорической предикации.

Заметим, что большая часть разногласий между теориями взаимодействия и теориями сравнения объектов коренится в том, что они могут интерпретироваться как ответы на разные вопросы. Теории сравнения объектов лучше всего понимать как попытки ответить на вопрос второго шага: «Каким образом мы вычисляем возможные значения R?» Теории же взаимодействия лучше всего понимать как ответ на вопрос шага номер три: «Если дана область возможных значений R, то как тогда отношения между термом S и термом Р ограничивают эту область?» Я думаю, что неверно описывать эти отношения как «взаимодействия», но предположение, что в метафорах рассматриваемого типа терм S должен играть определенную роль, представляется верным. Чтобы показать, что теория взаимодействия дает также ответ и на вопрос о втором шаге, нам надо было бы предъявить такие значения R, которые можно найти, исходя из S и Р вместе, но не из отдельно взятого Р; надо было бы показать, что S не ограничивает круг значений R, а в действительности создает новые значения R. Я не думаю, что это можно сделать, но некоторые возможности упомяну ниже.

Я говорил, что существует целый ряд принципов вычисления R исходя из Р, то есть целый ряд принципов, в соответствии с которыми произнесение Р может вызвать в сознании смысл R некоторым специфическим для метафоры способом. Я уверен, что я не знаю всех этих принципов; приведу для начала лишь несколько из них (необязательно независимых).

 

Принцип 1. Вещи, которые Р, суть, по определению, R. Обычно, если метафора успешна, R будет одним из характерных свойств, определяющих Р. Так, к примеру, высказывание

(38) (МЕТ) Сэм — гигант

будет понято как

(38) (ПАР) Сэм высок,

поскольку гиганты, по определению, обладают высоким ростом. Такова их специфика.

 

Принцип 2. Вещи, которые Р, суть условно R. Опять же, если метафора успешна, свойство R должно быть характерным или известным свойством вещей Р.

(39) (МЕТ) Сэмсвинья

будет понято как

(39) (ПАР) Сэм мерзок, грязен, обжорлив и т. д. Оба принципа, первый и второй, соотносят метафорические вы-

 


сказывания с буквальными уподоблениями, типа 'Сэм похож на гиганта', 'Сэм похож на свинью' и т. д. В связи с принципом 2 и следующим принципом заметим, что небольшие сдвиги в терме Р могут привести к серьезным изменениям в термах R; ср. Сэмсвинья, Сэмкабан и Сэмпоросенок.

 

Принцип 3. Вещи, которые Р, часто считаются R, даже хотя и говорящий, и слушающий могут знать, что R неверно относительно Р. Так,

(7) (МЕТ) Ричардгорилла

может быть произнесено для передачи смысла

(7) (ПАР) Ричард свиреп, злобен, склонен к насилию и т. д.,

даже если и говорящий и слушающий знают, что в действительности гориллы — застенчивые, робкие и чувствительные существа; но вековые мифы о гориллах создали ассоциации, дозволяющие метафоре достичь цели, даже несмотря на знание говорящего и слушающего о ложности этих представлений.

 

Принцип 4. Вещи, которые Р, не являются R, не похожи на R и не считаются R; тем не менее здравый смысл, в силу природных или культурных факторов, попросту заставляет нас видеть связь между Р и R, так что Р в нашем сознании ассоциируется со свойствами R. Так, предложения

(4) (МЕТ) Саллиледышка

(40) (МЕТ) У меня черный период

(41) (МЕТ) Мэриконфетка

(42) (МЕТ) Джон скис

ползли

тащились

(43) (МЕТ) Часы нашего ожидания тянулись как в аэропорту

мчались

неслись

 

могут быть произнесены с целью передать следующие метафорические значения: 'Салли неэмоциональна'; 'я сердит и подавлен'; 'Мэри мила, приятна, любезна' и т. д.; 'у Джона испортилось настроение'; 'часы нашего ожидания казались (имеющими различную продолжительность)'. При этом не существует буквальных сходств, лежащих в основе этих метафор. Заметим, что ассоциации тяготеют к скалярности: температура — спектр эмоций, скорость — временная протяженность и т. д.

 

Принцип 5. Вещи Р не похожи на вещи R и не считаются похожими на вещи R; тем не менее состояние Р похоже на состояние R. Так, я мог бы сказать кому-либо, кто только что получил очень значительное повышение по службе, следующее:

(44) Ты стал аристократом.

При этом я не имею в виду, что он лично стал похож на аристо-

 


крата, но что его новый статус или новое состояние похоже на то, в котором находится аристократ.

 

Принцип 6. Существуют случаи, когда Р и R имеют тождественное или близкое значение, но одно из них, обычно Р, имеет ограниченную применимость и буквально к S неприменимо. Так, тухлое буквально говорится только про яйца, но мы можем метафорически сказать*:

(45) Это суфлетухлое.

(46) Этот парламент был тухлый.

(47) У него тухлые мозги.

 

Принцип 7. Это не отдельный принцип, а способ применения принципов 1—6 к простым случаям, не имеющим вид «S есть Р», а относящимся к реляционным метафорам и метафорам других синтаксических типов, к примеру содержащим глаголы, или предикативные прилагательные. Рассмотрим следующие реляционные метафоры:

(48) Сэм пожирает книги.

(8) Корабль вспахивал гладь моря.

(31) Вашингтон был отцом своей страны.

 

В каждом из этих случаев две буквально произнесенные именные группы окружают реляционный терм, произнесенный метафорически; это может быть транзитивный глагол, как в (48) и (8), но необязательно, см. (31). Задача слушающего — не перейти от «S есть Р» к «S есть R», а найти переход от «S Р-отношение S'» к «S R-отношение S'». Формально это разные задачи, поскольку, к примеру, наши принципы сходства в первом случае позволят ему найти общее для S и Р свойство R; во втором же случае слушающий не может найти общее отношение, и искать надо отношение R, отличное от отношения Р, но сходное с ним по каким-то параметрам. Применительно к такого рода примерам принцип 1 будет звучать так:

Р-отношения суть, по определению, R-отношения.

Например, вспахивание — это, в частности, передвижение некоей субстанции в обе стороны от заостренного объекта при движении этого объекта вперед; и хотя это сходство в определении между Р-отношением и R-отношением обеспечит принцип, позволяющий слушающему вывести R-отношение, основание сходства не исчерпывает содержание R-отношения в том смысле, в каком сходство исчерпывает содержание терма R в простейших случаях типа «S есть Р». В рассматриваемых сейчас случаях задача слушающего — найти отношение (или свойство), сходное или как-то иначе ассоциированное с отношением или свойством, которое

 

* Приведенные буквальные переводы не отражают полностью специфику англ. addled. — Прим. перев.

 


буквально выражается метафорическим выражением Р; и принципы позволяют ему произвести выбор такого отношения или свойства, предоставляя те параметры, по которым Р-отношение и R-отношение могут быть сходны или как-то иначе ассоциированы.■

 

Принцип 8. В соответствии с моим описанием метафоры вопрос, рассматривать ли метонимию и синекдоху как особые случаи метафоры или как независимые тропы, переходит в чисто терминологическую плоскость. Когда кто-либо говорит «S есть Р» и имеет при этом в виду «S есть R», Р и R могут ассоциироваться посредством таких отношений, как отношение часть — целое, отношение сосуд — содержимое и даже отношение одежды и одетого в нее. В каждом из этих случаев, как и в собственно метафоре, семантическое содержание терма Р передает семантическое содержание терма R при помощи некоторого принципа ассоциации. Поскольку принципы метафоры все равно довольно разнообразны, я склонен рассматривать метонимию и синекдоху как особые случаи метафоры и добавить их принципы к моему списку принципов метафоры. Я могу, к примеру, говорить о британском монархе как о Короне, а об исполнительной власти Соединенных Штатов как о Белом доме, эксплуатируя регулярные принципы ассоциации. Однако, как я уже говорил, утверждение, что это — особые случаи метафоры, представляется мне имеющим чисто терминологический смысл; если пуристы будут настаивать, что принципы метафоры должны быть отделены от принципов метонимии и синекдохи — что ж, у меня не может быть никаких возражений нетаксономического свойства.

Возникает вопрос, существует ли еще один, девятый принцип в дополнение к перечисленным восьми? Найдутся ли случаи, когда ассоциация Р и R, не существовавшая до того, возникала бы при соположении S и Р в новом предложении? Насколько я понимаю, в этом состоит тезис сторонников теории взаимодействия. Однако я ни разу не видел по-настоящему убедительного примера, равно как и хоть отчасти ясного описания того, что имеется в виду под «взаимодействием». Попытаемся построить несколько примеров сами. Рассмотрим отличия (49) от (50):

грязь

(49) Голос Сэмаэто гравий

наждак

(50) Второй аргумент Канта в пользу трансцендентальной дедукции

грязь

это просто гравий

наждак

Очевидно, второй набор задает другие метафорические значения, то есть другие значения R, чем первая тройка; можно доказы-

 


вать, что источник этих отличий — не в S-термах, которые по-разному ограничивают круг возможных значений R, порожденных Р-термами, а в том, что различные комбинации S и Р порождают различные R. Такое объяснение, по-моему, звучит неправдоподобно; более правдоподобное объяснение состоит в следующем. Мы имеем набор ассоциаций, связанных с Р-термами грязь, гравий и наждак. Эти ассоциации строятся в соответствии с принципами 1—7. Разные S-термы ограничивают круг значений R по-разному, так как верными относительно голосов могут быть другие R, чем относительно аргументов в пользу трансцендентальной дедукции. Где же здесь взаимодействие?

Поскольку в этой части работы содержится мое описание метафорической предикации, резюмируем ее главные положения. Если исходить из того, что говорящий и слушающий располагают общими лингвистическими знаниями и знаниями о внешнем мире, достаточными для успешной передачи буквальных высказываний, то для успешного порождения и понимания высказываний вида «S есть Р», где говорящий метафорически имеет в виду, что S есть R (при R Р), по отдельности необходимы, а вкупе достаточны следующие стратегии.

Во-первых, должны быть общие стратегии, позволяющие слушающему распознать, что высказывание замышлялось не как буквальное. Самая распространенная, но не единственная стратегия основана на том, что, воспринятое буквально, высказывание явно оказывается неправильно построенным.

Во-вторых, должны быть общие принципы, которые ассоциируют терм Р (будь то его значение, условия истинности или денотация, если она есть) с набором возможных значений R. Самая сердцевина проблемы метафоры — сформулировать эти принципы. Я попытался перечислить некоторые из них, но абсолютно уверен, что найдутся и другие.

В-третьих, должны быть общие стратегии, позволяющие говорящему и слушающему, исходя из их знаний о терме S (будь то знание значения выражения, природы референта, или и того и другого), ограничить круг возможных значений R, придя тем самым к истинному значению R. Основной принцип этого шага заключается в том, что настоящими значениями R могут быть только те возможные значения R, которые задают возможные свойства S.

 

 

МЕТАФОРА, ИРОНИЯ И КОСВЕННЫЕ РЕЧЕВЫЕ АКТЫ

 

В заключение я хотел бы вкратце сопоставить принципы функционирования метафоры с принципами функционирования иронии и косвенных речевых актов. Рассмотрим сначала иронию. Предположим, вы разбили бесценную китайскую вазу танской эпохи, и я говорю с иронией: Это был гениальный поступок. Здесь, как и в метафоре, значение говорящего и значение пред-

 


ложения различны. Каковы принципы, на основе которых говорящий может заключить, что слушающий имел в виду 'Это был глупый поступок', хотя услышал он предложение Это был гениальный поступок! В очень грубой формулировке механизм функционирования иронии заключается в том, что высказывание, если его воспринимать буквально, оказывается очевидно неуместным в данной ситуации. Поскольку оно абсолютно неуместно, слушающий вынужден переинтерпретировать его так, чтобы сделать уместным, а самой естественной будет интерпретация, при которой значение высказывания противоположно его буквальной форме.

Я вовсе не утверждаю, что этим исчерпывается разговор об иронии. Культуры и субкультуры имеют гигантский разброс относительно пределов допустимости лингвистических и экстралингвистических подсказок, которыми снабжаются иронические высказывания. В английском языке существуют определенные характерные интонационные контуры, сопровождающие иронические высказывания. Важно, однако, понимать, что ирония, как и метафора, не требует никаких конвенций, ни экстралингвистических, ни каких бы то ни было иных. Принципов построения дискурса и общих правил произведения речевых актов достаточно для задания базовых принципов иронии.

Обратимся теперь к примеру косвенного речевого акта. Предположим, в стандартной ситуации застолья я говорю вам: Вы не могли бы передать соль? В этой ситуации вы воспримете это предложение как значащее «Передайте, пожалуйста, соль», то есть вопрос о ваших возможностях вы поймете как просьбу произвести действие. Каковы принципы, лежащие в основе этого вывода? Есть фундаментальная разница между косвенными речевыми актами, с одной стороны, и метафорой и иронией — с другой. Производя косвенный речевой акт, говорящий имеет в виду то, что он говорит; но вдобавок он имеет в виду и нечто большее. Значение предложения составляет часть значения высказывания, которое этим не исчерпывается. Вот в крайне упрощенной форме (более детальное описание см. в [10 ]) те принципы, на которых основан в данном случае вывод. Во-первых, слушающий должен располагать каким-то способом распознавания высказывания, могущего быть косвенным речевым актом. Это требование удовлетворяется тем фактом, что в указанном контексте вопрос о возможностях слушающего лишен всякой дискурсивной осмысленности. Тем самым слушающий вынужден искать альтернативное значение. Во-вторых, поскольку слушающий владеет правилами речевых актов, он знает, что его способность передать соль есть предварительное условие речевого акта, состоящего в обращенной к нему просьбе сделать это. Тем самым он способен сделать вывод, что вопрос о его возможностях, вероятно, является вежливой просьбой произвести действие. Сходства и различия между буквальными высказываниями, метафорическими выска-

 


зываниями, ироническими высказываниями и косвенными речевыми актами показаны на рисунках ниже.

 

Графическое сравнение отношений между значением предложения и значением высказывания, где значение предложения — это «S есть Р», а значение высказывания — «S есть Я», то есть где говорящий произносит предложение, буквально значащее, что объект S относится к концепту Р, но своим высказыванием он имеет в виду, что объект S относится к концепту R.

 

Условные обозначения:

 

значение предложения, Р

 

значение высказывания, R

 

объект, S

 

1. Буквальное высказывание. Говорящий произносит «S есть Р» и имеет в виду «S есть R». Тем самым говорящий относит объект S к концепту Р, где Р = R. Значение предложения и значение высказывания совпадают:

 

Р, R

 

 

P = R

 

 

2. Метафорическое высказывание (простое). Говорящий произносит «S есть Р», но имеет в виду метафорически, что S есть R. Значение высказывании выводится через буквальное значение предложения:

 
 


P

P ≠ R

 

 


3. Метафорическое высказывание (открытое). Говорящий произносит «S есть Р», но имеет в виду метафорически открытое множество значений «S есть R1», «S есть R 2» и т.д. Как и в случае простого метафорического высказывания, метафорическое значение выводится через буквальное значение:

 
 


P ≠ R 1или R2 или

R 3или R 4

 

4. Ироническое высказывание. Говорящий имеет в виду обратное тому, что он сказал. Значение высказывания выводится через выявление значения предложения с последующим обращением этого значения в противоположное:

 

R = обратное к Р

 

5. Мертвая метафора. Исходное значение предложения остается в стороне, а предложение получает новое буквальное значение, совпадающее с исходным метафорическим значением высказывания. Это — сдвиг от диаграммы метафорического высказывания (случай 2) к диаграмме буквального высказывания:

 
 


новые Р, R

старое Р

 

R ≠ старое P

R = новое Р

6. Косвенный речевой акт. Говорящий имеет в виду то, что он сказал, но он также имеет в виду и нечто большее. Тем самым значение высказывания включает значение предложения, но само выходит за его рамки:

 

Р входит в R, но Р ≠ R

 

 


На вопрос, со всеми ли метафорическими высказываниями можно соотнести буквальную парафразу, следует тривиальный ответ. При одном понимании ответ на него тривиально положительный, при другом — тривиально отрицательный. Если мы понимаем вопрос так: «Возможно ли найти или построить выражение, которое будет в точности выражать имеющееся в виду метафорическое значение R, в смысле условий истинности для R, для всякого метафорического произнесения «S есть Р», где имеется в виду «S есть R»?» — то ответ на него будет, безусловно, положительным: из Принципа Выразимости (см. [9]) непосредственно вытекает, что абсолютно любое значение может получить точное выражение в языке.

Если же вопрос понимается иначе, а именно: «Обеспечивает ли нас каждый из существующих языков точными средствами для буквального выражения всего, что бы мы могли пожелать выразить произвольной метафорой?» — то тогда ответ, очевидно, отрицательный. Часто мы используем метафору именно и ровно потому, что не существует буквального выражения, которое бы выражало в точности то, что мы имеем в виду. Более того, в метафорических высказываниях мы достигаем большего, чем простое утверждение, что S есть R; как показано на рисунке, мы утверждаем «S есть R», проходя через значение «S есть Р». Именно в этом смысле оправданно наше ощущение, что метафорам внутренне присуща некая неперефразируемость. Они не поддаются перефразированию, так как, не используя метафорическое выражение, мы не можем воспроизвести семантическое содержание, которое участвует в процессе понимания высказывания слушающим.

Максимум, чего мы можем достичь в парафразе, — это воспроизвести условия истинности метафорического высказывания; но метафорическое высказывание не только передает свои условия истинности. Оно передает условия истинности через другое семантическое содержание, условия истинности которого не входят в набор условий истинности данного метафорического высказывания. Выразительная мощь, которую мы ощущаем в хороших метафорах, связана по большей части с двумя свойствами. От слушающего требуется обнаружить, что имеет в виду говорящий — его вклад в коммуникацию должен быть больше, чем просто пассивное восприятие, — и он должен достичь этого, пройдя через иное семантическое содержание, чем то, которое сообщается (хотя оно и связано с сообщаемым). Насколько я понимаю, именно это имел в виду доктор Джонсон, говоря, что метафоры дают нам две идеи на месте одной.

 

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

1 Говоря об этих наборах, необходимо избежать смешений типа употребление-упоминание. Иногда мы будем говорить о словах, иногда о значениях, иногда о референтах и денотатах, а иногда об условиях истинности.

 


2 В этой классификации я следую работе [2].

3 Даже в работе [4], где взаимодействие разъясняется в терминах «импликативных комплексов», не содержится точной формулировки тех принципов, на которых основана работа взаимодействия. Тот пример, который рассматривает Блэк (Бракэто игра с нулевым общим выигрышем), до огорчительного походит на сравнительную метафору: «Брак похож на игру с нулевым общим выигрышем тем, что он является антагонистическим отношением между двумя участниками, при котором одна из сторон может получить что-либо только за счет другой». Нелегко обнаружить, что именно разговоры о взаимодействии могут добавить к этому анализу.

4 Под «буквальным уподоблением» я понимаю буквальное выражение сравнения. Можно требовать ограничить употребление термина «уподобление» только по отношению к небуквальным сравнениям, но я здесь использую этот термин иначе.

5 Более того, можно найти основания утверждать, что в этом примере ледышка функционирует метонимически.

 

 

ЛИТЕРАТУРА

 

[1] Asсh S. E. The metaphor: A psychological inquiry. — In: R. Tagiori and L. Petrullo (eds.). Person, Perception and Interpersonal Behavior. Stanford Univ. Press, 1958.

[2] Вeards1eу М. С The metaphorical twist. — " Philosophy and Phenomenological Research", Vol. 22, 1962 (см. также наст. сборник).






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.