Николай Кузанский: ученое незнание в отношении 1 страница

к бесконечному

Одной из наиболее значительных личностей пятнадцатого века, одаренной мощным спекулятивным интеллектом, был Николай Кузанский, так названный по названию селения Куза в Южной Германии, в котором он родился в 1401 г(умер в 1464 г.). Немецкий язык был родным его языком, а итальянским он овладел, обучаясь в Падуе. В 1426 г. он стал священником, а в 1448 – кардиналом. В основном, когда устанавливается истина относительно различных вещей, неопределенное сравнивается с определенным, неизвестное с известным. Поэтому, когда исследование ведется в рамках вещей конечных, познавательное суждение вынести нетрудно, либо (если идет речь о сложных вещах) трудно, но в любом случае оно возможно. Не так обстоят дела, когда исследуется бесконечное. Как таковое, оно непредставимо в какой бы то ни было пропорции и поэтому остается для нас неизвестным. Это тот случай, когда причина нашего незнания - отсутствие пропорций, которые присущи вещам законченным. Сознание такой структурной диспропорции между умом человеческим (конечным) и бесконечностью, в которую он включен и к которой он стремится, и исследование, в рамках такой критической установки, - это и есть ученое незнание.

Вот заключение Кузанского: «Наш конечный разум, двигаясь путем уподоблений, не может в точности постичь истину вещей. Ведь истина не бывает больше или меньше, она заключается в чем-то неделимом, и, кроме как самой же истиной ничем в точности измерена быть не может, как круг, бытие которого состоит в чем-то неделимом, не может быть измерен не-кругом. Не являясь истиной, наш разум тоже никогда не постигает истину так точно, чтобы уже не мог постигать ее все точнее без конца, и относиться к истине, как многоугольник к кругу: будучи вписан в круг, он тем ему подобнее, чем больше углов имеет, но даже при умножении своих углов до бесконечности, он никогда не станет равен кругу, если не разрешится в тождество с ним» (цит. по: Николай Кузанский. Соч. Т. 1. Стр. 53.).

Основываясь на этом, Кузанский указывает верный путь для приближения к истине (самой по себе недостижимой), сосредотачиваясь на том представлении, согласно которому в бесконечности имеет место совпадение противоположностей. На этом пути, различные конечные вещи могут выступать не столько как антитеза бесконечности, но скорее вступают с ней в некоторое символическое отношение, содержащее в себе иллюзию бесконечности.

В этих рамках с оригинальностью и утонченностью он вновь вводит основную тематику христианского неоплатонизма.

В частности, три пункта заслуживают того, чтобы быть отмеченными особо: а) способ отношения Бог - мир, б) значение античного принципа 'все есть во всем', с) концепция человека как 'микрокосма".

Происхождение вещей представляется Кузанским в функции трех ключевых концептов (уже употребленных некоторыми средневековыми платониками): 1) как компликация, 2) экспликация, 3) контракция содействия.

1) Бог содержит в себе все вещи, в качестве максимума всех максимумов и, поэтому, можно говорить что включает (складывает) все вещи. Бог есть «сложение» всех вещей, также, как, например, числовое множество – сложение всех чисел, ибо числа бытуют не иначе как включенными в множество. Точка - это 'компликация' всех геометрических фигур, поскольку линия есть ничто иное, как усложненная точка, и так далее.

2) С помощью этих примеров можно пояснить также концепцию 'экспликации'. Ведь известно: поскольку Бог полагается как «компликация», следует говорить, что все вещи в Боге, напротив, если Бог полагается как «экспликация», Бог во всех вещах то, что они есть: Бог в этом качестве - говорит Кузанский - есть истина в своем образе. Итак, говорить, что универсум есть экспликация Бога, значит, говорить, что он является «образом» Абсолюта.

3) Концепция «контракции» дана как следствие, то есть в качестве манифестации Бога. Бог в универсуме является контрактом, в котором единство «договаривается» (проявляет себя) во множественности, простота в сложности, покой в движении, вечность в чередовании времени, и так далее.

Таким образом, получается, что всякое сущее есть 'контракция' универсума, также, как, в свою очередь, универсум - контракция Бога. Это означает, что всякое сущее включает весь универсум и Бога. Универсум как - бы цветок цветка, ветер ветра, вода воды. 'Все во всем', согласно античной максиме Анаксагора.

Концепция человека как 'микрокосм' есть ничто иное, как следствие из этих предпосылок. Человек, в контексте мысли Кузанского, представляет собой микрокосм на двух уровнях: а) на общем онтологическом уровне, потому что он «связывает» все вещи и б) на специальном онтологическом уровне, поскольку он обладает разумом и сознанием, и с познавательной точки зрения, включает в себя образы всех вещей.

В человечности человеческим образом, как во Вселенной универсальным образом, развернуто все, раз она есть человеческий мир. В ней же человеческим образом и свернуто все, раз она есть человеческий Бог. Человечность есть человечески определенным образом единство, оно же и бесконечность, и если свойство единства - развертывать из себя сущее, поскольку единство есть бытие, свертывающее в своей простоте все сущее, то человек обладает силой развертывать из себя все в круге своей области, все производить из потенции своего центра. Но единству свойственно еще и ставить конечной целью своих развертываний самого себя, раз оно есть бесконечность'. (Там же, т. 1, стр. 259-260).

1. ФИЛОСОФИЯ И НАУЧНАЯ КАРТИНА МИРА В ЭПОХУ НОВОГО ВРЕМЕНИ

1.2. Начала философии Декарта

Рене Декарта (1596-1650) обычно считают, основателем современной философии. Книга, в которой Декарт излагает большинство своих научных теорий, называется " Начала философии"; она опубликована в 1644 г. Но есть у него и другие важные книги: " Философские опыты" (1637), имеющая отношение к оптике, так же, как и к геометрии.

1.3. Принцип картезианского сомнения " cogito ergo sum". Значение теории познания у Декарта

Сейчас перейдем к двум наиболее важным, с точки зрения чистой философии, книгам Декарта - это " Рассуждение о методе" (1637) и " Метафизические размышления" (1642). В большей части они совпадают, и мы будем рассматривать основные идеи этих произведений одновременно.

Эти книги Декарт начинает с объяснения метода " картезианского сомнения", как он стал позже называться. Для того чтобы иметь твердый базис для своей философии, он принимает решение сомневаться во всем, в чем он может сколько-нибудь усомниться.

Он начинает со скептицизма относительно чувств. Могу я сомневаться, спрашивает он, в том, что я в халате сижу здесь у камина? Да, так как иногда мне снилось, что я был здесь же, тогда как фактически я лежал раздетый в постели. Кроме того, иногда бывают галлюцинации у сумасшедших, так что, возможно, я могу быть в подобном состоянии.

Однако сны, подобно живописцам, дают нам копии реальных вещей, по крайней мере, в отношении их элементов. (Вам может сниться крылатый конь, но лишь только потому, что вы видели прежде лошадей и крылья.) Поэтому телесную природу вообще, включая такие вещи, как протяженность, величина и количество, менее легко подвергнуть сомнению, чем веру в индивидуальные вещи. Арифметика и геометрия, которые не имеют отношения к индивидуальным вещам, более, поэтому достоверны, чем физика и астрономия; они более истинны даже в отношении объектов сна, которые не отличаются от реальных вещей в отношении количества и протяженности. Однако даже в отношении арифметики и геометрии возможны сомнения. Возможно, что Бог вынуждает меня делать ошибки всякий раз, когда я пытаюсь пересчитать стороны квадрата или прибавить 2 к 3. Возможно, что несправедливо даже в воображении приписывать Богу такое отсутствие доброты, но, может быть, существует злой гений, настолько же коварный и лживый, насколько и могущественный, который употребил все свое искусство, чтобы ввести меня в заблуждение. Если бы существовал такой демон, тогда, возможно все вещи, которые я вижу, - это только иллюзии, которые он расставляет как ловушки моему легковерию.

Однако остается что-то, в чем я не могу сомневаться: ни один демон, как бы он ни был коварен, не смог бы обмануть меня, если бы я не существовал. У меня может не быть тела, оно может быть иллюзией. Но с мыслью дело обстоит иначе. " В то время как я готов мыслить, что все ложно, необходимо, чтобы я, который это мыслит, был чем-нибудь; заметив, что истина я мыслю, следовательно, я существую столь прочна и столь достоверна, что самые причудливые предположения скептиков неспособны ее поколебать, я рассудил, что могу без опасения принять ее за первый искомый мною принцип философии".

Этот отрывок составляет сущность теории познания Декарта и содержит то, что является самым важным в его философии. Большинство философов после Декарта придавали большое значение теории познания, и тем, что они так поступали, они в значительной степени обязаны ему. " Я мыслю, следовательно, я существую" делает сознание более достоверным, чем материю, и мое сознание (для меня) более достоверно, чем сознание других. Таким образом, во всякой философии, которая берет свое начало в философии Декарта, существует тенденция к субъективизму и к рассмотрению материи как единственного, что можно познать, если вообще что-то можно познать путем вывода из того, что известно о духе

Св. Августин выдвинул аргумент, очень похожий на декартовский принцип cogito ergo sum. Однако он не придал этому должного значения, и проблема, которую он стремился разрешить, основываясь на этом принципе, заняла только небольшую часть его размышлений. Следовательно, нужно принять оригинальность Декарта, хотя она в меньшей степени состоит в нахождении аргументов, чем в объяснении их значения.

После того как Декарт обеспечил твердое основание, он принимается за перестройку всего здания познания. " Я", существование которого было доказано, является выводом из того факта, что я мыслю, следовательно, я существую тогда, когда я мыслю и только тогда. Если бы я перестал мыслить, не стало бы доказательств моего существования. " Я" - вещь, которая мыслит; субстанция, вся природа или сущность которой состоит только в мышлении и которая, чтобы существовать, не нуждается ни в каком пространстве и ни в какой материальной вещи. Следовательно, душа совершенно отлична от тела и более легко познаваема, чем тело; она была бы всем тем, что она есть, даже если бы тела не было вовсе.

Далее, Декарт спрашивает себя: почему принцип cogito ergo sum так очевиден? И он приходит к выводу, что это только потому, что он ясен и отчетлив. Поэтому как общее правило принимает он принцип: все вещи, которые мы воспринимаем очень ясно и вполне отчетливо, - истинны. Однако он допускает, что иногда бывает трудно понять, какие вещи воспринимаются отчетливо.

" Мышление" Декарт употребляет в очень широком смысле. Вещь, которая мыслит, - говорит он, - это вещь, которая сомневается, понимает, воспринимает, утверждает, отрицает, хочет, воображает и чувствует, ибо чувствование, как это случается в снах, является формой мышления. Так как мысль является сущностью души, то душа всегда должна думать, даже во время глубокого сна.

Теперь Декарт снова ставит вопрос о нашем познании тела. Он берет в качестве примера кусочек воска из медовых сот. Некоторые вещи непосредственно очевидны чувствам: так, воск имеет вкус меда, пахнет цветами, имеет какой-то видимый цвет, размер и форму, он тверд и холоден, и, если ударить, он звучит. Но если вы положите его близко к огню, эти качества изменятся, хотя воск как таковой продолжает существовать; следовательно, то, что представлялось чувствам, был не самый воск. Самый воск составлен из протяженности, гибкости и движения, которые понимаются разумом, а не воображением. Вещь, которая является воском, сама по себе не может быть чувственно воспринимаемой, так как она равно включена во все явления воска данным различным органам чувств. Восприятие воска " не составляет ни зрения, ни осязания, ни представления... но составляет только усмотрение умом". Я вижу воск не больше, чем вижу людей на улице, когда я вижу шляпы и пальто. " Благодаря одной только способности суждения, находящейся в моем духе, я понимаю то, что мне казалось, будто бы я вижу глазами". Познание посредством чувств беспорядочно и обще наравне с животными; но сейчас я снимаю с воска его покровы и мысленно воспринимаю его обнаженным. То, что я своими органами чувств вижу воск, достоверно говорит о моем собственном существовании, но не о существовании воска. Познание внешней стороны вещей должно осуществляться разумом, а не чувствами.

Это ведет к рассмотрению различных видов идей. В основном общие ошибки, говорит Декарт, состоят в том, чтобы считать, что мои идеи подобны внешним вещам. (Слово " идея", как его обычно употреблял Декарт, включает чувственные восприятия.) По-видимому, существуют идеи трех видов:

1) врожденные;

2) чуждые и приходящие извне;

3) изобретенные мной самим.

Мы, естественно, предполагаем, что второй вид идей одинаков с внешними объектами. Мы предполагаем это частично потому, что так думать учит нас природа, частично потому, что такие идеи приходят независимо от воли, (то есть через чувства), и поэтому кажется разумным предположить, что посторонняя вещь запечатлевает свой образ во мне. Но является ли все это достаточно разумным? Когда я в этой связи говорю о том, что, " природа учит", я только подразумеваю то, что у меня есть определенная склонность верить этому, а не то, что я вижу это естественным светом моего ума. То, что усматривается посредством естественного света моего ума, нельзя отрицать, но простая склонность может быть направлена к тому, что ложно. А что касается чувственных идей, которые являются непроизвольными, это не является аргументом, так как сны тоже непроизвольны, хотя они и не приходят извне. Основания для предположения о том, что чувственные идеи приходят извне, поэтому не убедительны. Более того, иногда есть две различные идеи одного и того же внешнего объекта, например солнце, как оно является органом чувств, и солнце, в которое верят астрономы. Оба этих восприятия не могут быть одинаково похожими на солнце, и разум показывает, что одно из них, которое приходит прямо из опыта, должно быть наименее похожим на солнце из этих двух восприятий.

Но эти рассуждения не опровергли скептических аргументов, в которых содержались сомнения в отношении существования внешнего мира. Это могло быть сделано только при помощи первого доказательства существования Бога.

Доказательства существования Бога Декартом не очень оригинальны; в основном они взяты из схоластической философии. Их лучше сформулировал Лейбниц, и мы не станем рассматривать их до тех пор, пока не перейдем к нему.

Когда существование Бога доказано, все остальное может быть легко выведено. Так как Бог добр, он не будет действовать подобно обманчивому демону, которого Декарт вообразил как основу для сомнения. Значит, Бог дал мне такую сильную склонность верить в существование тел, что он стал бы обманщиком, если бы ничего не существовало; следовательно, тела существуют. Кроме того, он, вероятно, дал мне способность исправлять ошибки. И я применяю эту способность, когда исхожу из принципа, что все, что ясно и отчетливо, - истинно. Это дает мне возможность знать математику, а также физику, если я помню, что я должен знать истину о телах с помощью одного ума, а не с помощью и ума и тела одновременно.

Конструктивная часть теории познания Декарта значительно менее интересна, чем его более ранняя негативная часть. Здесь используются все виды схоластических принципов, как, например, то, что действие никогда не может быть более совершенным, чем его причина, которая как-то избежала начального критического исследования. Никаких обоснований для принятия этих принципов не дается, хотя они, конечно, менее самоочевидны, чем чье-либо собственное существование, которое доказывается столь настойчиво. В " Теэтете" Платона, у св. Августина и св. Фомы содержалась большая часть из того, что утверждается в " Метафизических размышлениях".

Метод критического сомнения, хотя сам Декарт и применял его очень нерешительно, имел большое философское значение. С точки зрения логики было ясно, что он мог только в том случае принести положительные результаты, если его скептицизм должен был где-то прекратиться. Если должно быть и логическое и эмпирическое познание, то должно быть и два вида сдерживающих моментов: несомненные факты и несомненные принципы вывода. Несомненные факты Декарта - это его собственные мысли, употребляя слово " мысль" в самом широком смысле. Его исходная предпосылка: " Я мыслю". Но здесь слово " я" действительно логически неправильно; он должен был бы сформулировать свою исходную предпосылку в виде: " Имеются мысли". Слово " я" удобно грамматически, но оно не описывает фактов. Когда он дальше говорит: " Я - вещь, которая мыслит", - он уже некритично использует аппарат категорий, унаследованный от схоластики. Он нигде не доказывает ни того, что мысли нуждаются в мыслителе, ни того, есть ли основание верить этому, кроме как в грамматическом смысле. Однако решение рассматривать скорее мысли, чем внешние объекты, как начальные эмпирические достоверности было очень важно и оказало глубокое воздействие на всю последующую философию.

Философия Декарта важна и в двух других отношениях. Во-первых, она привела к завершению или почти к завершению дуализма духа и материи, который был начат Платоном и развивался большей частью на религиозных основах христианской философией. Если не учитывать любопытные труды о шишковидной железе, которые оставили последователи Декарта, картезианская система выражает два параллельных, но независимых друг от друга мира: мир духа и мир материи, каждый из которых можно изучать безотносительно к другому. То, что дух не приводит в движение тело, было новой идеей, обязанной ясностью Гейлинксу, а неясностью - Декарту. Это вело к преимуществу, которое давало возможность сказать, что тело не вызывает движения духа. В " Метафизических размышлениях" есть очень большое рассуждение относительно того, почему дух чувствует грусть, когда тело испытывает жажду. Правильный картезианский ответ заключался в том, что тело и дух подобны двум часам, и когда одни указывают " жажда", другие указывают " грусть ". Однако с религиозной точки зрения в этой теории был серьезный недостаток, и это приводит ко второй черте картезианства, о которой упоминалось выше.

В целом теория картезианцев относительно материального мира была твердо детерминистской. Живые организмы, так же, как и мертвая материя, управлялись законами физики; не было больше нужды, как в аристотелевской философии, в энтелехии или душе, для того чтобы объяснить рост организмов и движения животных. Но сам Декарт допускал одно маленькое исключение: человеческая душа может по желанию изменить хотя и не количество движения жизненных духов, но их направление. Однако это было противоположно всему существу системы и вступало в противоречие с законами механики; поэтому от него отказались. Из этого вытекало, что все движения материи определялись физическими законами, и в силу параллелизма психические явления также должны быть определенными. Следовательно, у картезианцев были трудности в отношении свободы воли. А для тех, кто уделял больше внимания науке Декарта, чем его теории познания, нетрудно было расширить его теорию о том, что животные - это автоматы; почему не сказать того же о человеке и упростить систему, делая ее последовательно материалистической. Этот шаг фактически был предпринят в XVIII веке.

У Декарта был неразрешимый дуализм между тем, что он черпал из современной ему науки, и схоластикой, которую он изучал в Ла Флеш. Это привело его к противоречиям, но это также привело его к тому, что он высказал больше плодотворных идей, чем любой логически последовательный философ. Непротиворечивость его взглядов, возможно, сделала бы его просто основателем новой схоластики, тогда как противоречия в его взглядах сделали его источником двух важных, но развивавшихся в различных направлениях школ философии.

2.2. Девиз эпохи просвещения: " Имей мужество пользоваться собственным умом"

В работе " Ответ на вопрос: Что такое Просвещение? " (1784) Иммануил Кант пишет следующее: " Просвещение - это выход человека из состояния несовершеннолетия, в котором он находится по собственной вине. Несовершеннолетие - это неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-нибудь другого. Несовершеннолетие по собственной вине имеет причиной не недостаток рассудка, а недостаток решимости и мужества пользоваться им без руководства со стороны кого-то другого. Sapere aude! (Дерзай быть мудрым!) Имей мужество пользоваться своим собственным умом! - таков девиз эпохи Просвещения".

2.3. " Разум" просветителей

Просвещение - оптимистическая философия прогрессивно крепнущей буржуазии, философия, целиком посвятившая себя прогрессу. Вольтер любил говорить: " Однажды все станет лучше - вот наша надежда". Без стараний просветителей эта надежда могла и не осуществиться, многое было бы потеряно. Во всяком случае, прогресс был и есть, хотя он и не является, как считали некоторые позитивисты, неизбежным законом поступательного развития.

А в основу этого отнюдь не прямолинейного, духовного, материального и политического прогресса просветители ставят конструктивно-критическое применение разума. Однако здесь возникает центральный и вместе с тем неизбежный вопрос: о каком разуме идет речь? Вот ответ в изложении Э. Кассирера: "... для крупных метафизических систем XVII в., для Декарта и Мальбранша, Спинозы и Лейбница разум - это территория " вечных истин", общих как для человеческого духа, так и божественного. Все, что мы познаем и предчувствуем благодаря разуму, мы интуитивно воспринимаем " в Боге": всякое действие разума подтверждает нам участие в божественной сущности, открывая для нас царство умопостигаемого, сверхчувственного". Однако в XVIII в. разуму придается другое значение, более скромное. Он уже не является больше комплексом " врожденных идей", " осадком" от абсолютной сущности вещей. Теперь разум - не столько обладание, сколько завоевание. Он не является ни сокровищем духа, ни казной, в которой надежно хранится истина (вроде отчеканенной монеты); напротив, разум - это движущая сила, порождающая духовное богатство, ведущая к раскрытию истины, а она и есть зародыш и необходимая предпосылка всякой подлинной уверенности".

Самой важной функцией разума является его способность устанавливать связь одного факта с другими и решать проблемы. Он определяет любые простые фактические данные, все, что лежит в основе доказательства откровения, традиции и авторитета; он без устали раскладывает все на простые компоненты, в том числе и причины веры религиозной и веры - уверенности в ком-то или в чем-нибудь. Но после того, как все по порядку разложено, он начинает новую работу, не может остановиться, " disjecta membra" (опустив руки), он должен воздвигать новое здание. Только таким двойным духовным движением можно определить понятие разума: теперь это - не концепция бытия, а концепция дела, образа действия. Лессинг говорил, что типично человеческим качеством является не обладание истиной, а, скорее, страсть или стремление к истине. Монтескье, со своей стороны, будет утверждать, что человеческая душа никогда не сможет остановиться в своем страстном желании расширить знание: вещи как бы сплетены в цепь, и нельзя узнать причины чего-либо или получить какое-нибудь представление, не преисполнившись желания познать все. Дидро был убежден, что " Энциклопедия" ставила одной из своих целей задачу " изменить обычный образ мышления".