Игумен земли Русской

Если есть у России народный богатырь, который всего лучше выражает дух Рос­сии, то, конечно, это преп. Сергий.

И тем удивительнее этот святой и бога­тырский образ, что для него не существует земных условий: ограниченность времени и места не вмещает этого образа. Деятельность преп. Сергия, необхватная, как и самый про­стор России, проявляется не в одном тесном пределе его земной жизни. Еще больше сде­лано им после переселения его от земли, которое, однако, не разлучило его с люби­мой Россией. В самые безотрадные минуты нашей государственной жизни он, точно вставал из своего гроба, в видимом образе и в разных местах являлся избранным им лю­дям, исправлял, воодушевлял, руководил...

Минуло ненастье, вновь зацвела Россия — и он снова безмолвен и покоен в своей раке среди неисчислимой громады приходящего к нему на поклон русского племени; тихо го­рят перед ракой сердца верных и зажженные ими огни, и только перед престолом Того, Кто строит и разрушает царства, громко, не­отступно и властно раздается мольба вели­кого старца о судьбах земной отчизны.

Та идея о назначении Русской земли, ко­торая уяснена в настоящее время, — идея о земной силе, стремящейся к небесным це­лям: о народе, ищущем прежде всего своего спасения в вечности и затем несущем еван­гельское слово любви, благоволения и мира другим народам, — эта идея с особою силой выразилась в жизни тех людей, которые яв­ляются воплощением основного русского типа и среди которых первое место принад­лежит преп. Сергию.

Исполнить закон и исполнением его по­служить ближнему — таков был и смысл жизни преп. Сергия. И над этой жизнью и ее последствиями сбылось Христово обеща­ние: «Прежде ищите Царствия Божия и прав­ды Его, и все сие приложится вам». Стремясь прежде всего спасти свою душу, он не только этой цели достиг, но, и вместе с тем, сохра­нил и спас среди великих испытаний целую душу своего народа и был одною из главных сил, вознесших этот народ на высоту земно­го величия, невиданного до того и по разме­рам, и по духовной правде.

Помянем теперь в главных делах преп. Сергия, чем он был для Русской земли.

Преп. Сергий служил трем главным нача­лам, из которых иные он, может быть, даже первый с такою ясностью сознал. Эти начала были — православие, свобода России и Мо­сква, в которой заключалось спасшее Россию начало самодержавия. Эти начала он прово­дил в жизнь могучей рукой.

Самое имя Троицкого монастыря преп. Сер­гия проповедует главнейший догмат право­славия — о создавшем Отце, искупившем

Сыне и возрождающем Духе. Забота преп. Сергия о догматической чистоте православия выразилась следующим чудесным явлением в эпоху опасную для православия.

В 1440 г. во Флоренции некоторые из православных участников собора, русский митрополит Исидор в том числе, силою подкупа и угроз подписали признание гла­венства над церковью Римского папы и не­которых других еретических положений католичества. Среди русских был суздаль­ский священник Симеон. Он не покорялся латинству, много за то вытерпел и решился бежать. На пути, в тяжелых обстоятельствах, он увидел старца, который взял его за руку и спросил, благословился ли он у Марка, епи­скопа Ефесского.

«Благословен, — сказал старец, — от Бога человек сей, потому что никто из суетного собора не преклонил его. Проповедуй же заповеданное тебе от святого Марка учение всем православным. И имеющий истинный разум да не уклоняется от сего». Предсказав благополучное возвращение, старец назвал себя: «я Сергий, которого ты некогда призы­вал в молитве».

Утешительно глубокое участие преп. Сер­гия в делах церковных, видное из этого явле­ния, и памятный дан им тут завет.

Для северной половины России преп. Сергий через своих учеников, выходцев из его обители, основавших множество своих монастырей, является проповедником пра­вославия и духовного просвещения в самом широком смысле. Можно сказать, что преи­мущественно ему Север России обязан тою крепкою, истовою верой, какую хранит он доселе. И, конечно, одним из последствий этой проповеди и объединения в равно до­рогой всем вере было то тесное сплочение народа в одно целое, которое преп. Сергий осуществил, кроме того, и другими путями.

В создании независимости русского го­сударства преп. Сергию принадлежит пер­венствующее место. Он родился в трудное время. Тяжело, беспросветно было тогда. В такие дни пришлось родиться преп. Сер­гию и жить среди народа, у которого долго­временная невыносимая страда отняла и жизненную силу, и веру в себя. В такое время он жил, когда и слез нет, потому что все они выплаканы, а есть только сухое горе, немое отчаяние.

И он в этот упавший духом народ пове­рил, он в него вдохнул жизнь, он толкнул его на борьбу и развитие, благословил и сказал ему: «Живи!»

Духовным взором своим преп. Сергий ви­дел, что путь скорбей и испытаний есть путь избранников Божиих, и что из слез, крови и невыразимых бедствий татарской данницы вырастет неодолимая сила. Пусть этот народ один служит оплотом западным народам, которые, им охраняемы от жестокого нати­ска Азии, могут спокойно заниматься своею враждой. Пусть без защиты и друзей, окру­женный отовсюду врагами, стоит он один, совсем один. Он избран. Ему, скорбному племени, поручено дивное сокровище — чи­стота и целость Христова учения.

И, если выше всех земных благ поставит он это сокровище и изберет свой путь по письменам евангельских хартий — верен бу­дет Бог.

И преп. Сергий эту свою веру в Господню силу и конечную правду вдохнул в русский народ и повел его за собой по пути Божию. А народ, видя такого богатыря вышедшим из своей среды, понял, что народная сила еще не умерла, а только притаилась. Он познал в игумене Сергии свою скрытую крепость и, поклоняясь своему преподобному как кости от костей своих и плоти от плоти своей, по­верил в себя и возродился.

Когда к 1380 г. последовательными уси­лиями нескольких московских князей и за­слугами святителя Алексия митрополита земля пришла в такое состояние, что Дими­трий задумал потягаться с татарами, в этой борьбе преп. Сергий был его вдохновителем и руководителем.

Еще раньше окончательного разрыва с Мамаем, Димитрий советовался с преподоб­ным, а перед выступлением из Москвы снова приехал к нему за благословением. Во время пения молебна прибывали гонцы с вестью о движении неприятеля и с советом спешить. Но преподобный умолял князя остаться на трапезу. И потом, окропляя его св. водою, исполнясь пророческого духа, предсказал князю целость в бою, русским победу, Ма­маю гибель.

Уже стоя у Дона, смущенный видом не­сметных полчищ татарских, Димитрий ко­лебался перейти реку. В эту минуту прискакал от преп. Сергия гонец с просфорою и грамоткою с наказом немедля сразиться. Этим вмешательством своим преп. Сергий предупредил соединение Мамая с королем польским, находившимся в день победонос­ной битвы всего в 30 верстах.

Так заложено преп. Сергием основание русской победы.

Очень трогательно бывшее два века спустя явление, в котором выразилась забота преп. Сергия о искорении Россией одной из частей угнетавшей нас при его жизни Орды.

Когда, перед Казанским походом царя Ивана Васильевича, была заложена русская передовая крепость Свияжск, сделалось из­вестным следующее. Лет за пять до основа­ния города на его месте, при пении и звоне невидимо откуда раздававшихся, появлялся старый инок, ходил с крестом в руках, бла­гословляя, точно отмеряя место, и когда его пытались взять — исчезал на глазах татар.

В иконе преп. Сергия, поставленной в Свияжке, татары узнали старца.

Перед самым взятием Казани к преп. Сер­гию неслась молитва царя, и после похода, у раки его он воскликнул: «Твоими молитвами мы получили желаемое. Совершилось, чего и не чаяли. Ты явил свое дивное милосердие, заступник земли Русской!»

Заботы преп. Сергия о Москве и само­державии тем знаменательнее, что его семья была одной из тех жертв, какие повело за со­бою поглощение Москвой уделов.

Известно, что родители преп. Сергия, ростовские бояре, были разорены при при­соединении Ростова к Москве и вынуждены переселиться в Радонеж. Тем не менее преп. Сергий всеми силами поддерживал и разви­вал заложенную в Москве Петром митропо­литом и Иваном Калитою идею единовла­стия и земельного объединения. Он понял, что только цельная и крепкая власть способ­на дать силу народу среди неблагоприятных условий его тогдашней жизни, и этот свой взгляд он доказал своим посредничеством между князьями. Избегая выходить даже из ограды монастыря, он не постоял перед дальним путем — в Нижний, когда его князь отказался от повиновения великому князю московскому, и преподобный затворил все храмы в Нижнем, — и в Рязань, для увеща­ния Олега Рязанского.

Событием, полным значения, засвиде­тельствована постоянная забота преп. Сер­гия о Москве.

В 1521 г. ханы крымский и казанский под­ступили к самой Москве, лежавшей перед ними беззащитною, без войска и государя.

Несколько людей видели, как через Фроловские ворота торжественным крестным ходом, неся с собою святыню, вышел собор святителей московских, предавая Москву пе­чальной участи за ее грехи. Им навстречу, с Ильинского торжища устремились преп. Сергий Радонежский и Варлаам Хутынский и долгими слезными мольбами упросили святителей помиловать Москву. Отпев моле­бен, святители вернулись в город, и Москва была чудесно спасена: ханские лазутчики увидели вокруг Москвы несчетное воинство, и ханы в страхе отступили. Это событие вспоминается ежегодным крестным ходом

21 мая, и две иконы на Спасских воротах; со стороны Ильинки — преп. Сергия и Варлаама, припадающих к Господу, и со стороны Кремля — святителей московских, на молит­ве перед Богоматерью, увековечили чудо. В 1592 г. помощью преп. Сергия Москва спа­сена в день обретения его мощей, 5 июня, от крымского хана Кязы-Гярея.

Значение преп. Сергия вполне выясняется среди бедствий смутного времени, когда Рос­сия была близка к конечной гибели и когда преп. Сергий второй раз совершил подвиг ее возрождения.

Собранное в страшных трудах государ­ство разрезалось, приникла к земле вера, извратились до озверения нравы, люди по­жирали друг друга, земля смотрела унылым пожарищем. Не было уже почти государ­ства. Москва существовала как отвлеченная идея, как память прошлого, с поруганными святилищами, безмолвными гробами царей и святителей и великою тенью замученного Гермогена. А живая Москва в руках иновер­цев была гнездом и источником крамолы, измены и всякой мерзости. Самому имени земли Русской надлежало исчезнуть.

В это время среди общего крушения твер­дым нерушимым столпом стояла на обетова­нии Пресвятой Девы Троице-Сергиева лавра и среди леденящего мрака сияла как светоч, которого не могли задуть никакие вихри.

Сбросив с себя осаду поляков и русских воров, напрасно тягавшихся с силою Святой Троицы, она в то время, казалось, была всей Россией. Одна хранила бодрость и веру в тот народ, который словно уже изверился в себе и, вольный мертвец, сам уложил себя в вы­рытую им же могилу. Одна, среди разнуздан­ных криков отчаяния, вражды, проклятий и погибели, спокойно и неустанно возносила к высокому небу привычную хвалу Богу как Благодателю прошлого и мольбу как Тому «Святому Крепкому», Который силен воз­звать и воздвигнуть из гроба смердящего Лазаря, будь этот Лазарь целым народом.

И такое чудо совершилось...

Дивная оборона преп. Сергием своей лавры от месячной осады хорошо известна. Всякий русский помнит, как преп. Сергий словно поднялся тогда из гроба, как преду­преждал защитников лавры о намерениях врагов, как видели его поляки обходящим ограду с кропилом и святою водой, как яв­лялся он в церквах и кельях то молящимся, то ободряющим, то с обличением неради­вых, то с советами; как видели его потом и в осажденной Москве со словами утешения и уверенной надежды.

Гораздо менее известно то, что и подвиг Минина внушен преп. Сергием.

Дважды являлся преподобный Минину во время уединенной его молитвы и повелевал собирать казну для ратных людей и идти на освобождение Москвы. Но Минин не решал­ся. Тогда в третий раз явился преподобный, уже с грозным вещанием и словом, что «есть изволение суда Божия помиловать право­славных и привести в тишину». После этого явления Минин почувствовал ослабление и счел его за кару. Вскоре избран он был в земские старосты. Увидев в том подтвержде­ние, что время исполнить слово Сергиево, он кликнул клич.

Проходя уже в ополчении Пожарского мимо Троицкой обители, Минин сам объ­явил келарю Дионисию об этих явлениях. За несколько часов до освобождения Мо­сквы, преп. Сергий явился архиепископу Арсению, томившемуся в Кремле от голода и болезни, и, исцелив его, сказал: «..Встань и иди во сретение православному воинству: молитвами Пресвятые Богородицы Господь очистил царствующий град от врагов».

Помощи преп. Сергия современники приписывали заключение Деулинского с по­ляками перемирия, которое затягивалось, пока в лавре не помолились преп. Сергию, и тогда поляки сами призвали русских. За это и воздвигнут в Деулине ему храм, как «ис­тинному миротворцу».

Русское общество начала XVII века впол­не сознавало чрезвычайность заступниче­ства преп. Сергия. Ему, первому из святых, был составлен тогда акафист. Подобно тому, как хвалебное пение Богоматери, составлен­ное после чудесного избавления ею в 866 г. Царьграда от языческой русской дружины начинается словами «Взбранной Воеводе», так и в хвале русскому святому, вождю рус­ских сил, спасшему свою родину от погибе­ли, первые слова: «Возбранный от Царя сил Господа Иисуса данный России воеводо и чудотворче предивный!» В этих словах ясно выражен взгляд на значение преп. Сергия в сохранении в ту годину целости Русской земли.

Икона преп. Сергия, писанная на гробо­вой его доске, сопутствовала действующей русской армии и в Отечественную войну и в войну за независимость восточных славян 1877-1878 гг. Вспомним еще, что в 1812 г., ког­да опять Москва оттерпливала плен за Рос­сию, преп. Сергий не допустил западных во­ров в свою ничем не обороненную лавру.

Если оглянуться на дела преп. Сергия и на то, чем обязана ему Россия, можно без погрешности назвать его вождем Русской земли: таким вождем, какому подобного не имела ни одна страна.

Имя преп. Сергия — боевой клич, нрав­ственная многодвижущая сила, слава самых памятных русских годин, спасительное зна­мя. Вера в него есть одно из лучших наследий прошлого и залог нашего дальнейшего развития.

И для счастья России дай Бог, чтоб до кон­ца веков звучало перед ракой преп. Сергия это глубокое слово общерусской молитвы:

«Вся Богом просвещенная Россия, твоими чудесами исполненная и милостями облаго­детельствованная, исповедает тебя своим по­кровителем и заступником. Яви древние милости твои, и как ты отцам нашим помогал, не отринь и нас, чад их, по их стопам к тебе шествующих».

Войдем туда, где он спит своим живым сном. Время пению и молитве час.

«Величаем, величаем тя!» — раздаются сладкие звуки перед ракою Троицкого собо­ра, среди усердно зажженных неисчислимых огней веры в воздухе, полном бессмертных чудес. И по всей Руси это величание находит отголосок.

«Величаем, величаем тя!» несется от возве­личенной им Москвы, где, быть может, когда ляжет темнота, ходит, осеняя крестом семь священных холмов, преподобный старец.

«Величаем, величаем тя!» — тает песня в волнах многоводной Волги, по казанскому царству.

«Величаем, величаем тя!» слышится в просвещенной его учениками необозримой северной стороне, до самого Поморья.

«Величаем, величаем тя!» — словно шеп­чет ему задумчивая, тихая, как он, русская природа.

И в лице тех богомольцев, что выслали ему на поклон каждый русский город, каждый поселок, восходит от всего простора Русской земли, от темных лесов и серебряных ее рек, от нив и садов, равнин и снежных вершин, стройная, бесконечная, радующая небо и землю хвала: «Величаем, величаем тя!»

И если Русская земля, в которую так верил и которой так послужил этот чудный вождь, достигнет своего заветного назначения и скажет миру, и воплотит в действительно­сти слово о всеобщей любви и вечном мире, если вселенная преклонится, наконец, перед святыней России и захочет узнать Россию в том, «что ее лучше всего выражает — тог­да проникнутая восторгом перед красотой и правдой этого верховного русского чело­века, этой созидающей русской силы — не помолится ли она с нами нашей молитвой, и не споет ли тогда ему в единодушном свет­лом порыве вся вселенная: „Величаем, вели­чаем тя! "»