Глава 17. Все билеты на поезда, автобусы, самолеты распроданы!

В СТОЛИЦЕ, ЗАТАИВ ДЫХАНИЕ, ОЖИДАЮТ МНОГОТЫСЯЧНЫЕ ТОЛПЫ УЧАСТНИКОВ МАРША ПРОТЕСТА «ЧЕЛОВЕК ДВАДЦАТЬ ПЕРВОГО ВЕКА»

Все билеты на поезда, автобусы, самолеты распроданы!

Полиция и городские службы приведены в состояние боевой готовности. Не исключено, что будет задействована Национальная гвардия

Теперь Скраббс внимательно отслеживал газетные публикации. Во время очередного перерыва на кофе он опять сбежал (Брэдли потом урезал его зарплату на пять долларов), чтобы с другого конца Вашингтона позвонить мистеру Маджестик.

– Неплохо придумано с «Космическими куколками». Но похоже, вы слегка промахнулись.

– Твой Банион – настоящая заноза в заднице, – голос в трубке неожиданно показался Скраббсу безжизненным и усталым.

– Ну вы же мечтали об огласке, – мстительно напомнил Скраббс, – для этого и трудится ваша контора.

– Мы работаем для поддержания общественного интереса. Но сейчас нам не до этого. Ситуация вышла из-под контроля. Боюсь, что больше не смогу тебе помогать.

– Ах, ты разбиваешь мне сердце!

– Надеюсь, что ради его же безопасности они положат этому конец. Так дальше продолжаться не может. Они просто обязаны что-то предпринять!

– Они?

– Те, кого ты видел на острове. По нашим сведениям, они собираются избавиться от твоего дружка.

– Избавиться от Баниона? Но зачем? Если они его убьют, то тем самым превратят в мессию, великомученика, в самого Господа Бога!

– А может, они именно на это и рассчитывают?

– Но ведь все поймут, что его убрали. Сенат будет вынужден провести слушания.

– Послушай, они ведь не собираются распять его на кресте на глазах у всей Америки. Все случится тихо и незаметно. Несвежие устрицы, автомобильная катастрофа, закупорка сосуда… В наши дни человека подстерегает столько опасностей! В конце концов, сердце может не выдержать! Таким вот образом он превратится в уфологического идола. Кому какое дело?

– Предположим, эти люди и вправду существуют. Кто они?

– Не могу сказать тебе об этом. Но они существуют, поверь и молись, чтобы снова их не встретить. Они тебя в порошок сотрут. Вот почему я в сотый раз прошу тебя вернуться, чтобы мы смогли тебя защитить.

– Подбрось мне паспорт и немного деньжат, и я испарюсь.

– Ах ты, засранец! Сам заварил эту кашу, втянул нас в кошмарную историю, а теперь еще денег требуешь. Тебе не кажется, что это просто неэтично?

Скраббс поглядел на часы. Все ясно. Они пытаются его засечь.

– Да, кстати, об этике, – сказал он, – в газетах пишут, что в столице ожидается как минимум миллион протестующих. Надо бы позаботиться о новых общественных туалетах…

– Скраббс!..

По дороге на работу Скраббс никак не мог отделаться от кошмарной мысли: что если эта загадочная организация и впрямь задумала уничтожить Баниона? Одно дело – разбить человеку жизнь, другое…

Он усилием воли прогнал от себя эту назойливую мысль. Нет никакой организации. Это фантом. Ее придумал мистер Маджестик, чтобы заманить его, Скраббса, назад.

* * *

В штабе МЧ-21 («Марш Человека двадцать первого века») кипела деловая жизнь. Доктор Фалопьян связывался с многочисленными уфологическими обществами. Полковник Мерфлетит радовался как ребенок: ему было поручено обеспечение материально-технической базы. Похоже, никто шутить не собирался. Банион поднял на ноги все до единого уфологические общества в стране. Они сплотились, охваченные гневом, и были готовы в любой момент штурмовать Вашингтон. В столице теперь ожидалось свыше одного миллиона демонстрантов. Банион уже поработал с прессой; он теперь не просто владел ее вниманием – он повелевал ею. Представители трех ведущих телеканалов собирались вести прямой репортаж с места событий.

В кабинет заглянула Ренира.

– Вот проект вашего трейлера.

Трейлер Баниона в форме летающей тарелки, с командным пунктом, туалетом, кроватью и гардеробом должен был расположиться за основной сценой перед зданием Капитолия.

Банион внимательно изучил проект.

– А где же лампочки?

– Лампочки?

– Мигающие лампочки. Как на всамделишной летающей тарелке, – он перечислил: – красные, желтые, зеленые. И еще неплохо бы голубенькие. Хорошо будет смотреться.

– Кстати, – сказала Ренира, – звонила мисс Делмар. Она прибывает в Даллес[74] в четыре часа дня. Я предупредила ее, что довольно рискованно выступать перед этим сборищем…

– Не смейте называть их сборищем.

– Ну, перед собранием. Не все ли равно. Ее выступление назначено на семь вечера. Я полагаю, надо приготовить для нее персональный трейлер.

– Поговорите об этом с полковником Мерфлетитом. Он за это отвечает.

– Мисс Делмар – звезда мировой величины! У нее должен быть отдельный трейлер.

– Ничего, как-нибудь перекантуется и в моем. Да, чуть не забыл: еще оранжевые лампочки – те, что пульсируют.

ПРЕДСТАВИТЕЛИ НАЦИОНАЛЬНОЙ ПАРКОВОЙ СЛУЖБЫ ЗАЯВЛЯЮТ, ЧТО НЕ ДОПУСТЯТ В ПАРК МИТИНГУЮЩИХ

– Откуда это на моем столе? – раздраженно спросил президент.

Накануне днем оппонент обозвал его «затычкой озоновых дыр», намекая на его благосклонность к защитникам окружающей среды. Затем его разбудили посреди ночи и сообщили, что в районе Берингова пролива исчез с экранов радаров истребитель Ф-14. Через два часа они снова разбудили его, чтобы сообщить, что самолет нашелся. Утро он собирался провести в подготовке к надвигающимся дебатам, а тут еще…

– Простите, сэр, но эта лужайка, – заметил глава штаба, кивая в сторону Молла и памятника Вашингтону.[75] – Мы опасаемся неприятностей, а они будут, если этих людей не пустят в парк.

– Пусть с ними разбирается парковая служба.

– В этом-то и дело. Они отказываются выдать разрешение. Ссылаются на то, что их заранее не предупредили.

– И что? В чем проблема?

– Уже назавтра в газетах появится заголовок: «ПРАВИТЕЛЬСТВО НЕ ХОЧЕТ ВПУСКАТЬ УЧАСТНИКОВ МАРША ПРОТЕСТА». Нам это нужно?

– Нет, необходим заголовок: «НАЦИОНАЛЬНАЯ ПАРКОВАЯ СЛУЖБА ОТКАЗЫВАЕТСЯ ВЫДАТЬ РАЗРЕШЕНИЕ НЕИСТОВСТВУЮЩЕЙ ТОЛПЕ». А теперь уберите это с моего стола.

Глава президентского штаба неловко заерзал на стуле.

– Мне тут поступил один сигнал…

– Откуда? Из космоса?

– Люди Граклисена звонят мне каждые десять минут. Сенатор дрожит как осиновый лист. Боится, что эти фанатики сожгут его на костре.

– Что ж, неплохая мысль.

– Они требуют обеспечить ему охрану Секретной службы.

Президент поднял глаза.

– Пусть даже и не мечтает. Сегодня все, кому не лень, хотят, чтобы их охраняла Секретная служба. Вопрос престижа, только и всего. Однозначно, нет.

– Я так им и сказал. Но дело в том, что именно из-за Граклисена прибывающим не выдали разрешение.

– Что? Как это получилось?

– Он велел Бимминсу, директору парковой службы, отказать им.

– С каких это пор Бимминс подчиняется этому чокнутому из Оклахомы?

– Потому что Граклисен пригрозил ему, что если тот выдаст разрешение, его старый друг и коллега сенатор Грулинг проведет слушания по делу о нанесении ущерба мемориалу «Маунт-Рашмор», который стал розовым из-за разинь-реставраторов. Ситуация плачевная, сами знаете…

Президент одобрительно кивнул, по достоинству оценив тонкий сенаторский шантаж.

– Почему бы не отдать это дело на откуп городскому начальству? Если это в их компетенции, то… у нас связаны руки.

– Городскому? Да мэр в восторге от марша. Он сказал Берту Галилею, что ждет не дождется, когда миллион белых ослов явится в Вашингтон и выставит себя на посмешище.

– Неужели среди помешанных на тарелочках нет ни одного черного?

– Я не располагаю данными на этот счет. Но Берт утверждает, что нет. У черных, дескать, и так проблем хватает, чтобы забивать себе мозги какими-то там пришельцами. Мое глубокое убеждение, НЛО – это игрушки для тех, кому нечем заняться.

– Все ясно. Ну а что нам-то делать?

– Я тут подумал, почему бы не выдать им разрешение? Вывесить приветственный транспарант… Они придут, побузят немного, попьют пивка, помочатся в пруд и мирно разъедутся со своими плакатами по домам.

– Хорошо бы.

– Вы будете в Шангри-ла.[76] Пусть эту кашу расхлебывают сенаторы. В конце концов, это на них имеют зуб демонстранты, а не на нас. Кстати, я тут подумал, может, имеет смысл организовать телемост в пятницу вечером – на тот случай, если вы захотите их поприветствовать?

– Поприветствовать эту ораву? О чем ты! Подумают еще, что я перед ними заискиваю.

– Ни в коем случае. Обычное нейтральное приветствие: добро пожаловать в столицу, желаю хорошо провести досуг. Идеальная возможность, чтобы напомнить всем, что вы всегда являлись сторонником открытого, ответственного правительства. Кто потребовал обнародовать данные о громких убийствах?

– Понятия не имею. Пострадавшие от инопланетян?

– Позвольте предложить вам цифры, которыми я на данный момент располагаю: одна треть американского населения верит в то, что в Росвелле в 1947 году потерпели крушение пришельцы. Восемьдесят процентов – восемьдесят! – уверены, что правительство знает о пришельцах и скрывает эту информацию.

– Вы шутите!

– Семьдесят пять процентов считает, что президента Кеннеди убили по заказу правительства. Крыша у них не на месте, это факт, но таков, как говорится, наш электорат. Они голосуют.

– Да уж… За Перо.[77]

– Так что самое время проявить чуточку благоразумия. Ведь об этой акции раззвонят все газеты. В Вашингтон слетятся представители самых крупных телекомпаний. Думаю, мы можем рассчитывать на их поддержку.

– Безусловно, – президент фыркнул. – Ладно, только очень коротенькое приветствие. И ничего такого, в чем они смогли бы потом меня упрекнуть.

– К утру я представлю вам черновой вариант.

* * *

Баниона завалили предложениями. Они сыпались со всех сторон, он вдруг разом всем понадобился. Его хотели видеть на утренних, дневных, вечерних и ночных передачах. Он был вынужден попросить Элспет, свою аспиранточку, временно выполнять обязанности пресс-секретаря. Она отлично справлялась с работой, отбиваясь от самых маститых продюсеров.

Журнал «Тайм» готовил интервью с его фото на обложке. Банион обсуждал детали интервью, когда в кабинет вошла Ренира и взволнованно прошептала, что звонят из Белого дома. Банион не без удовольствия сообщил редактору, что вынужден прекратить разговор, поскольку ему звонят из Белого дома, на второй линии. Словно в старые добрые времена.

– Пожалуйста, подождите, с вами будет говорить глава президентского штаба, – сказал ему оператор.

Банион засек время. Спустя десять секунд он повесил трубку. Как в старые добрые времена.

Через минуту в кабинете снова появилась Ренира, чтобы сообщить, что опять звонят из Белого дома. На этот раз они не заставили его ждать ни секунды.

– Джек, это Билл Диббиш. Сколько лет, сколько зим…

– Это точно.

Моя армия идет на тебя…

– С твоим маршем все будет в порядке.

– Да?

Они сожгут ваши дома, надругаются над вашими женщинами, разорят вашу землю…

– Если хочешь, я попробую уговорить президента выступить с приветственной речью из Шангри-ла. Мы организуем телемост…

– Телемост? – Банион откинулся на спинку кресла. В такие минуты он сожалел, что не курит сигар. – И что же президент желает сказать моим сторонникам?

– Ну, ты сам знаешь: добро пожаловать в столицу, надеюсь, ваши ожидания оправдаются, и вы получите то, что хотите. Желаю удачи… что-нибудь в этом роде.

– Билл, они хотят поиметь твою задницу, – Банион подавился смешком. – Ты уверен, что хочешь пожелать им удачи?

– Мою задницу? – глава президентского штаба нервно рассмеялся. – Вот это да. Знаешь, Джек, а ведь у нас есть дела и поважнее, нежели организация этого дурацкого телемоста. Мы в разгаре избирательной кампании, если ты, конечно, это заметил.

– Заметил. Не очень красивый шаг со стороны действующего президента. Восемь очков долой. Есть о чем поволноваться.

– Джек, если бы ты знал, как непросто проводить избирательную кампанию в период спада, вызванного бездарной политикой предыдущей администра…

– Да, да, довольно. Пощади меня.

– Так ты хочешь, чтобы президент обратился к вам с речью?

– Мы бы этого очень хотели.

– Ладно, посмотрим, что я смогу сделать. Думаю, мне удастся его уломать.

– Но мы, конечно, хотим, чтобы он сделал это лично.

– Это не… Секретная служба этого не допустит.

– Тогда передай своим крутым ребятам, что они нарываются на неприятности. У нас очень напряженная программа. Так что у меня к вам такое предложение: пусть он сделает коротенькое заявление, в котором извинится за то, что пятьдесят лет скрывали правду, а потом во всеуслышание объявит, что он сам, лично, прикажет обнародовать все секретные сведения об НЛО.

– Мы сейчас как раз работаем над…

– …А потом мы устроим дискуссию. Ты всегда говорил, как он любит общаться с простым народом. Это будет очень оживленная дискуссия, уверяю тебя.

– При всем уважении к тебе, Джек, это не простой народ. Они…

– Поаккуратнее. Ты ведь звонишь, чтобы подмазаться ко мне, а не чтобы разозлить. Могу тебе признаться, только учти, это строго между нами, – кое-кто из них слегка… как бы это сказать… слегка не в себе. Но вполне возможно, и ты кажешься им ненормальным.

А потом мы отрежем тебе голову и будем играть ею в футбол. Вот будет потеха!

– Джек…

– Пока, Билл. Передавай от меня привет ПСШ.[78]

Да! Как в старые добрые времена.

* * *

– Вы позвонили в компанию «Творческий подход». Чем я…

– Это Скраббс. Будь добра, позови к телефону мистера Засранца.

– Не вешайте трубку, пожалуйста.

– Скраббс! Где тебя черти носили?!

– Эта организация, о которой ты говорил… Расскажи мне о ней. Иначе больше ты обо мне не услышишь.

– Сейчас я немного занят. По нашим оценкам, в городе ожидается два миллиона людей. Так что в данный момент мне глубоко наплевать, услышу я о тебе или нет.

– Так ты говоришь, они могут убрать Баниона?

– Принимая во внимание обстоятельства, – запросто.

– Но вы ведь этого не допустите, правда?

– Ой, только не надо валить с больной головы на здоровую! Не мы устроили этот кавардак!

– Думаю, я смогу помочь Баниону.

– Как ты собираешься это сделать? Объясни, будь добр.

– Я не собираюсь посвящать тебя в свои планы. Предположим, мне удастся уговорить его отменить этот дурацкий марш и отправить всех по домам.

– Боюсь, что не смогу тебе это обещать. – Однако сомневающийся тон мистера Маджестик говорил об обратном. – Но, в любом случае, это было бы чудесно. Да. Это могло бы стать началом…

– Почему бы нам не перестать притворяться, что существует какая-то другая организация?

– Потому что мир держится на подобных соглашениях.

– Что мне за это будет?

– Твой друг не загнется от закупорки сосуда.

– Ты не понял. Что мне за это будет?

Мистер Маджестик горько рассмеялся.

– И ты надеешься на вознаграждение?

– Деньги и охранное свидетельство. Вышли мне выходное пособие – и я буду нем как могила.

– Посмотрим, что удастся сделать. Но сначала мы должны увидеть конкретные результаты.

– Ладно, – Скраббс вздохнул. – Увидите.

* * *

Банион, доктор Фалопьян и полковник Мерфлетит сидели в штабе МЧ-21, обсуждая с координаторами, полицейскими и сотрудниками службы охраны последние детали подготовки к маршу. На полковнике была форма, которую он придумал сам: военный комбинезон, аскотский шарфик и офицерская тросточка. Со своей абсолютно лысой головой, очками с толстыми затемненными линзами и оттопыренными губами, которые он то и дело нервно облизывал, полковник выглядел не менее внушительно, чем генерал Паттон. На доктора Фалопьяна было страшно смотреть. Он был похож на русского революционера, который неделю ночевал на лавочке Финляндского вокзала в ожидании поезда с Лениным. Его огромный, точно у Фальстафа, живот был покрыт толстым слоем сахарной пудры, поскольку доктор безостановочно поглощал пончики «Донатс» (исключительно для поднятия тонуса, уверял он). Ренира называла его живот не иначе как «ненасытная утроба». Банион чувствовал, что тоже выбивается из сил. И хотя он потерял десять фунтов, а под глазами появились черные круги, он, несомненно, выглядел гораздо лучше своих заместителей.

Полковник Мерфлетит докладывал о последних достижениях. У входа в Молл, в тени у Капитолия, воздвигнута сцена. Капитолий – сам по себе замечательная декорация. Сцена сконструирована в форме гигантской летающей тарелки со стеклянным куполом, напоминающим полукруглую кабину пилота. Из огромных динамиков на всю вселенную будет транслироваться соответствующая музыка: саундтреки из фильмов «Звездные войны», «Стар трек», «2001», «День, когда Земля остановилась», «Мой любимый марсианин» и прочая классика.

– А мы успеем? – озабоченно спросил Банион.

Полковник Мерфлетит измученно кивнул. Спору нет, у этого парня не все дома, подумал Банион, однако военная выправка есть военная выправка. Он в лепешку расшибется, но исполнит все в срок.

Кэти Карр, которая до Баниона была Жертвой Пришельцев номер один, откроет в пятницу вечером торжественную часть программы, исполнив государственный гимн. Доктор Фалопьян приложил немало усилий, чтобы заполучить ее. Дамочка никак не могла смириться с тем, что больше не является номером один.

– А вы уверены… – Банион потер виски, – что она умеет петь? – Глава комитета по увеселительной части заверила его, что ей, возможно, удастся допеть гимн до конца, не вызвав при этом изжогу у зрителей. Она сказала, что Кэти пожелала заменить некоторые слова: например «бомбы, взрывающиеся в воздухе» на «тарелки, парящие в небесах».

– Нет-нет-нет, – замотал головой Банион, – мы не будем переписывать государственный гимн. Пожалуйста, четко разъясните это миссис Карр. Мы – американские патриоты, собравшиеся, чтобы обратиться с воззванием к своим избранникам. Если я услышу хотя бы одно незнакомое слово, я отключу ее микрофон.

После исполнения гимна Файна Делмар, голливудская звезда, поприветствует собравшихся. Ренира, которая теперь занимала почетную должность связного голливудской экс-звезды, сообщила, что актриса собирается сделать лирическое отступление, вкратце рассказав о том, каким образом похищение изменило всю ее жизнь.

– Только очень коротко, пожалуйста, – попросил Банион. – Никаких бесконечных воспоминаний о том, как они плескались в бассейне Дэррила Занука.[79]

– Это был бассейн Джека Уорнера.[80]

– Неважно. Ладно, что у нас там дальше? – он взглянул на план выступлений. – Хор Благородных Северян. Что же они собираются петь?

– «Мы – это мир», – вставила глава комитета по увеселительной части. – Они репетировали это целую неделю. Выступление обещает быть очень трогательным. Позже они вернутся на сцену, чтобы исполнить вокальный номер из «Ледяных лесов Ориона». Это будет еще более трогательно, – заверила она.

Затем слово возьмет доктор Фалопьян. Окидывая беглым взглядом своего безумного коллегу, Банион все же надеялся, что бедняга доктор побреется, вымоет голову и смахнет с живота толстый слой сахарной пудры, прежде чем предстать перед двухмиллионной аудиторией, не говоря уж о сотнях миллионов телезрителей.

– А какие темы вы собираетесь затронуть, Дантон? – осторожно осведомился Банион.

Доктор Фалопьян пустился в пространные и бессвязные рассуждения о преступном попустительстве американского правительства новым формам работорговли. Банион дружески посоветовал ему попробовать уложиться в пять минут. У нас очень насыщенная программа, ребята.

Следующим будет Дарт Брукс, исполнитель в стиле кантри, лауреат премии «Грэмми». Он споет один из своих старых хитов с золотого диска «Мамуля, не гуляй с пришельцами» – всегда беспроигрышный вариант, а затем популярную песенку в стиле «Пойте с нами»[81] – «Нашатырь и корица».

Потом будет кино: документальный фильм о реально существующем инопланетянине по имени Фрипо. Этот фильм скептически воспринимали даже самые ярые приверженцы НЛО: Фрипо рассказывал о том, как встречался с представителями американских правящих кругов, чтобы предупредить их об опасности, которой грозит мировому климату Эль-Ниньо, [82] но те отказались его слушать. Просмотрев черновой вариант, Банион заметил, что Фрипо разговаривает с ярко выраженным южным акцентом. Доктор Фалопьян, который с пеной у рта отстаивал необходимость показа этого фильма, заверил его, что Фрипо на самом деле прилетел со звезды Ульнар-5П, а их язык и впрямь – как тонко подметил Банион! – чем-то неуловимо смахивает на грубый южный акцент. Фалопьян продолжал настаивать на том, чтобы фильм был показан. Наконец-то нам удалось запечатлеть одного из них на пленку! Зачем же ждать, пока его покажут в «Жутких историях»? Банион слишком устал для того, чтобы спорить, но ему все-таки удалось наложить вето на отвратительный видеофильм об уничтожении скота, который тоже хотели включить в программу.

Затем выступит полковник Мерфлетит. Он расскажет о том, как в далеком 1947 году ему поступил приказ из Пентагона сменить жидкость в контейнерах с телами пришельцев из Росвелла. Не очень приятная история. Банион убедил его не слишком вдаваться в подробности. Головная боль усиливалась.

Разгорелась жаркая дискуссия по поводу того, кому выпадет честь представить Баниона. Фалопьян и Мерфлетит боролись не на жизнь, а на смерть за это священное право. И все же Банион интуитивно чувствовал, что это должен сделать кто-то другой, более респектабельный. В конечном счете он выбрал Ромулуса Валька.

Доктор Вальк – отец галогенной бомбы, изобретение которой существенным образом повлияло на ход холодной войны. Новое галогенное оружие так напугало президента Кеннеди, что тот засекретил не только само оружие, но и доктора Валька, что причинило этому маленькому тщедушному чешскому иммигранту с кустистыми бровями немало неудобств. Окончательно рассекретили доктора только при президенте Никсоне: тот разрешил доктору пользоваться телефоном, кредитными карточками и прочими услугами, которые обыкновенные граждане воспринимали как нечто, само собой разумеющееся. Никсон и Киссинджер регулярно обращались к нему за консультациями по поводу того, как держать в страхе другие страны.

Под конец жизни Вальк поверил в то, о чем избегали говорить вслух. Как-то раз, сидя у себя в кабинете, в институте имени самого себя, находящемся в Охо, штат Калифорния, он подсчитывал, сколько взрывчатки потребуется, чтобы спалить советскую военную базу в Челябинске. Совершенно случайно он выглянул в окошко – и увидел странные мигающие огни. С той самой минуты его жизнь в корне изменилась. К сожалению, состояние здоровья доктора оставляло желать лучшего: старику было уже под девяносто, и он все чаще и чаще забывался, начиная говорить по-чешски. Банион опасался, как бы тот, представляя его многомиллионной аудитории, не перешел вдруг на родной язык.

– Может, позвать переводчика – так, на всякий случай? – предложила Элспет.

– Отличная идея, Элспет, – кивнул Банион. – Ладно, потом слово возьму я – буду говорить минут пятнадцать, не больше. Попытаюсь выучить слова нашего псалма. Кстати, как там?

– О-у, о-у, о-у, что известно нашему пра-ви-тель-ству?

– Хорошо. Итак, потом вступают Благородные Северяне, и мы, не мешкая, переходим к праздничному фейерверку. Кстати, нам удалось получить разрешение на проведение фейерверка?

Да, они как раз над этим работают. Сотрудники парковой службы, весьма раздосадованные тем, что их мнением пренебрегли, придрались к некоторым мелочам, настаивая на возможности террористического акта, направленного против участников марша, или, не дай господь, против самого Белого дома.

– Ладно… – Банион зевнул, – а теперь давайте быстренько пробежимся по субботней программе.

* * *

Было три часа утра, когда Банион, наконец, добрался до дома и обессиленно повалился на кровать. У него не оставалось сил даже на то, чтобы раздеться и забраться под одеяло. Вдруг зазвонил телефон.

– Да? – раздраженно бросил он. Если это Фалопьян и Мерфлетит с попыткой в очередной раз убедить его устроить из марша сидячую забастовку вокруг здания Конгресса… Эти маньяки хотят превратить мирное мероприятие в битву при Банкер-хилле.[83]

– Это я.

Банион рывком сел на постели.

– Ну, как дела, Мата Хари?..

– Хотела поблагодарить тебя.

– За что?

– За то, что не выдал меня на своей пресс-конференции.

– Не обольщайся. Я сделал это не ради тебя.

– Да? Неужели?

– Думаешь, мне хочется, чтобы Фалопьян и Мерфлетит узнали, как легко обвести меня вокруг пальца? Все думают, что тебе пришлось уехать домой по семейным обстоятельствам.

– Ладно, в любом случае, спасибо. Ну, как ты?

– Это профессиональный или личный интерес?

– Я за тебя беспокоюсь.

– Знаю. Я ведь собираюсь выпустить джинна из бутылки. Мои люди зададут Конгрессу такого жару, что мало не покажется. Ты и твои коллеги, защитники инопланетян, побежите, поджавши хвост…

– Джек, ты совершаешь большую ошибку. Верь мне.

– Верить тебе? Это, должно быть, шутка.

– Но Джек…

– Значит, ты хочешь, чтобы я сказал двум миллионам демонстрантов: «Ладно, ребята, проехали, отправляйтесь по домам. Роз говорит, что я совершил ошибку». Нет уж, дудки. Мой тебе совет: найми хорошего адвоката прежде, чем тебя вызовут повесткой в Конгресс для дачи показаний о преступлениях против американского наро…

– Джек, помолчи минуту. Слушай, тут такое творится… Тебе даже и не снилось.

– Послушай, куколка, я не Горацио, а ты не Гамлет.

– Что?

– «Гораций, много в мире есть того, что вашей философии не снилось».[84] Как бы там ни было, Гамлетом должен быть я, а не ты. Я тот, чья жизнь пошла наперекосяк из-за фатального видения.

– Я защитила диплом по политологии, а не по английской литературе.

– Ладно, проехали. Слишком поздно, чтобы устраивать семинар по творчеству Шекспира. Уже начало четвертого. Я чертовски устал. У меня болит голова. Я целый день провел с Фалопьяном и Мерфлетитом.

Роз хихикнула.

– Тебе смешно?

– Извини, ничего не могу с собой поделать. Только подумаю об этой парочке… Такие придурки.

– Если бы ты только знала, во что эти придурки собираются превратить марш, тебе было бы не до смеха.

– Да?

– Проехали. Я все время забываю, что разговариваю со шпионкой.

– Они хотят выдвинуть свои требования, верно?

– Дантон все время твердит о какой-то «конвергенции». Видимо, он думает, что на дворе семнадцатый год и мы идем штурмовать Зимний Дворец. Я чувствую себя Керенским.

– Постарайся как-нибудь осадить их. Если ситуация выйдет из-под контроля, это не принесет твоей стороне ничего хорошего. Кто-то заплатит за все. Ты, например…

Банион зевнул.

– Ну и чем же ты сейчас занимаешься, не считая, конечно, звонков по прослушиваемому телефону?

Молчание.

– Понимаю. Ты не можешь об этом рассказывать. – Он хотел было положить трубку, но не мог.

– Скажи, ты вернулась в Чикаго? Опять издаешь «Космос»? «Альдебаранцы – паршивые любовники»?

– Джек, мне пришлось переехать. Как бы я хотела, чтобы ты мне поверил. В тот вечер я… Я действительно была уверена, что тебя подставили. Я пыталась тебя защитить.

– Теперь это не имеет значения, Роз.

– Для меня имеет. Ситуация вышла из-под контроля. Мы пытаемся…

– Кто это «мы»?

– Я могу тебе сказать только одно: все обернется против тебя, хотя и не по твоей вине…

– М-да. Твои слова все проясняют. Извини, мне нужно немного поспать. У меня завтра тяжелый день.

– Будь осторожен, дорогой.

– Пока.

Банион уснул, размышляя над тем, что она хотела этим сказать – «не по твоей вине».

* * *

– Эй, Скраббси, проснись. Ну же, просыпайся.

Скраббс распахнул глаза. Над ним нависала темная фигура Брэдли. За окном чернел непроглядный мрак.

– Который час?

– Самый подходящий, чтобы сматывать удочки, вот что я тебе скажу.

– Почему?

– Этот тип. Он здесь.

– Что?

– Я спустился к лодке. Собирался порыбачить чуток до работы. А он тут как тут.

– Кто?

– Этот тип. Давай, одевайся. Да побыстрей же, напяливай свои шмотки. Я тебе не дворецкий какой-нибудь.

Скраббс сел на постели и протер глаза. Во рту был привкус строительной пыли. Вчера вечером Брэдли заставил его работать допоздна в отместку за длительную отлучку посередине дня. Он натянул джинсы.

– Какой тип?

– Вообще-то их было трое. У них были какие-то значки.

– Какие значки?

– Я не разглядел. Слишком темно. Они спросили меня, не моя ли это лодка. Я прикинулся дебильным ниггером. «Не, – говорю, – сэр! Не моя это лодка! Это лодка моего приятеля, Бернарда. Иногда он дает ее мне, чтобы я мог порыбачить». Ну же, шевелись.

Скраббс торопливо натягивал одежду.

– Где они сейчас?

– На пути к дому Бернарда. Не думаю, что он будет рад их видеть. Думаю, им небо с овчинку покажется, когда они постучат к нему в дверь.

– А кто такой этот Бернард?

– Торговец наркотиками. Крупный торговец наркотиками.

– Господи боже мой, Брэд.

– Шуму-то будет. Чего ты ждешь – завтрак в постель?

Они ехали на машине из Анакостии на вокзал Юнион-стейшн.[85] Несмотря на ранний час, на улицах было людно. Повсюду слонялись толпы народа со значками, помеченными буквами «НЛО».

– Здесь они тебя не найдут. Здесь ты как иголка в стоге сена, – сказал ему Брэдли.

– А ты куда отправишься?

– Поеду рыбу ловить. У меня кузен в Пенсильвании.

Брэдли протянул Скраббсу тугую пачку денег.

– Это твои пенсионные отчисления. Я удерживал кое-что из твоего заработка.

Скраббс пересчитал деньги. Там было пятьсот долларов.

– Спасибо, Брэдли.

– Можно дать тебе совет?

– Да, конечно.

– Никогда больше не нанимайся укладчиком. Все равно у тебя ни черта не получится.

Они пожали друг другу руки и расстались.