Глава 16. После двадцатого числа все уроки для выпускников были отменены — продолжали ходить только те, у кого были действительно огромные хвосты

После двадцатого числа все уроки для выпускников были отменены — продолжали ходить только те, у кого были действительно огромные " хвосты". Никиты, меня, Вари и Яна в этом списке не было, а вот Сёме повезло меньше — ему было необходимо досдать хотя бы самый минимум, а иначе директриса пришла к решению, что к экзаменам его всё—таки допустят, но зато лишат привилегии посетить собственный последний звонок.
Со звонком мы проводили Сёму ободряющими взглядами. Его угрюмая спина исчезла за дверьми кабинета информатики.
— Бедолага, — сказала я.
— Только ты ему об этом не говори, — произнёс Никита. — Он бесится, когда его жалеют.
— Всё равно бедолага, — подтвердила Варя.
Я согласно кивнула. Мы с ребятами стояли у подоконника напротив входа в кабинет информатики. Было отчётливо слышно, как Ольга Валентиновна за дверью раз за разом повышает голос на непутёвых должников.
— Зоя сказала, что сегодня мы должны развесить плакаты по этажам и в актовом зале.
— Кого—нибудь вообще волнует то, о чём она говорит? — уточнила я.
— А ещё она просила напомнить всем о том, что завтра будут дебаты номинантов.
— Повторюсь: кого—нибудь волнует то, о чём она говорит?
Никита глубоко вдохнул, словно в этом мире не хватит воздуха, чтобы выразить его недовольство мной. Я перевела взгляд на Варю — она улыбалась, потому что привыкла ко всем моим выходкам и влёт могла отбить любую мою колкую шутку.
— Рит! Пожалуйста! — взмолился Никита. Он сжал моё плечо и слегка тряхнул его. — Пять дней... Всё, о чём прошу — немного терпения. Ты же знаешь, как долго я над этим работал.
— К слову, он единственный, кто вообще работал, — подал голос Ян. — И я на стороне Риты — меня это тоже не особо волнует.
— Спасибо за поддержку, дружище, — выдохнул Никита.
Ян хлопнул его по спине. Ольга Валентиновна за стеной громко шлёпнула ладонью по интерактивной доске.
— Ладно, — сказала я, — Давайте сделаем это.
Никита засиял. Он обнял меня за талию и притянул к себе, чтобы поцеловать в щёку.
— Ты лучше всех! — сообщил он.
Я улыбнулась ему. Когда Никита выпустил меня из объятий и направился в сторону актового зала плечом к плечу с Яном, я поймала на себе вопросительный взгляд Вари.
— Кто ты, и куда ты дела мою Риту, которая никогда не делала то, чего ей делать не хотелось, даже если бы это спасло несколько жизней?
Я вскинула вверх руки в жесте поражения.
— Не знаю, — я понизила голос до шёпота, а затем снова повторила: — Не знаю. Это всё так странно... Я люблю тебя, но с тобой мне хочется быть лишь самой собой. А с ним... — я глянула на спину идущего впереди Никиты, — с ним мне хочется быть лучше.
Варя толкнула меня кулаком в плечо и присвистнула. Я вопросительно на неё взглянула.
— Это не странно, — пояснила она, — Это, мать, любовь в чистом её виде.

Согласно плану работ Зои Тимофеевой, мы должны были развесить плакаты, нарисованные её неофициальными рабами, по всей школе для того, чтобы сагитировать посетить последний звонок не только учителей, выпускников и их родителей, но и других учеников. Я еле сдерживалась, чтобы не сказать, что это не в её интересах, потому что она всё равно проиграет, но Никита, словно почувствовав, что внутри меня начинает всё вскипать, взял меня за руку и принялся везде таскать с собой, словно хвостик. В основном он раздавал указания, потому что сам мало что мог сделать одной рукой.
Я не вникала в суть его разговора с ребятами, и лишь смотрела за спины этих парней на то, как Зоя Тимофеева мечется от одного человека к другому, пытаясь проконтролировать работу если не всех, то большинства. Когда она неожиданно развернулась на каблуках и двинулась в нашу сторону, я крепче сжала Никитину ладонью.
— Не забудьте про завтрашние дебаты, — произнесла она, а затем более надменно и снисходительно добавила: — Рита и Никита, которые якобы не встречаются.
Никита не целовал меня в школе по моей просьбе; публичное проявление чувств казалось мне абсолютно неуместным явлением.
— Спасибо, Зоя, мы помним, — ответил Никита.
Девушка кивнула. Её взгляд проскользнул по лицу Никиты, где ещё можно было заметить тонкую красную полоску ранки на брови, к его травмированной руке и задержался там на долгие секунды. Лёгкая улыбка одними уголками губ. Слегка прищуренный взгляд.
— Сочувствую насчёт твоей руки, — произнесла она и положила ладонь Никите на плечо. — Надеюсь, не сильно болит?
— Не очень. Шрамы украшают мужчину, — отшутился Никита.
Он ухмыльнулся собственным словам, Зоя как—то нервно хихикнула, а я стояла и не понимала, что происходит: неужели, она с ним флиртует?
— В любом случае, это ужасно несправедливо — почему плохие вещи всегда случаются с хорошими людьми? — на этих словах её взгляд неожиданно соскочил на меня. Но моё лицо осталось непробиваемым, по крайней мере, именно на это я и надеялась.
Зоя провела ладонью по руке Никиты до самого предплечья и убрала её именно там, где уже начинались наши сцепленные в замок пальцы.
— Кто знает, что именно было у них на уме, — продолжила она спустя короткую паузу. — Вы уже узнали, кто это был?
Я бросила на Никиту косой взгляд. Его брови сдвинулись к переносице.
— Кого " их"? — уточнил он.
— Парней, которые на тебя напали. — Пояснила Зоя.
В моём горле внезапно образовался шар для настольного тенниса, не позволяющий мне сделать ни вдох, ни выдох. Никто, кроме меня, Сёмы, Яна и Жени не знал, что именно случилось с Никитой.
По мере того, как до меня доходил смысл Зоиного просчёта, её собственное лицо вытягивалось точно зеркально моему. Я не сводила с неё прямого взгляда.
— А где Дима? — поинтересовалась я как бы невзначай. — Не видела его уже, кажется, дня два точно.
Зоя сделала совсем незначительный шаг назад, словно побоялась того, что я воспользуюсь её же методом. Я вырвала свою ладонь из ладони Никиты слишком резко, потому что тут же почувствовала на себе его взгляд, но не обратила на это внимание.
— Он болеет, — пролепетала Зоя.
— Ммм, болеет, — протянула я, из последних сил сдерживая себя от того, чтобы не сорваться с места и не вырвать её идеальные белоснежные волосы вместе со скальпом. — А как же завтрашние дебаты? Неужели, он их пропустит?
— Я думаю, что в его присутствии нет необходимости... Я прекрасно справлюсь сама.
— Ну да, — прошипела я.
Кто—то позвал Зою из противоположного угла актового зала, и она тут же извинилась, развернулась на каблуках и ретировалась прочь.
— Я что—то не правильно понял, или...? — спросил Никита.
— Да, — коротко ответила я. — То самое " или".
Именно в этом и заключался тот самый заговор, о котором я случайно узнала из чужого разговора: плохо спланированная диверсия, жертвой которой должна была стать я — единственный плохой человек, заслуживший это. В голове всплыла улыбка Зои и странный взгляд, которым она одарила Никиту секундами ранее; я приняла это за флирт, но это была вина перед Никитой за то, что из—за оплошности Димы пострадал именно он. И как итог — мы всё ещё были её соперниками, а значит, всё было напрасно.

— Не могу поверить, что ради какого—то глупого школьного конкурса человек может пойти на такое! — воскликнул Никита вечером того же дня, когда мы медленно прогуливались по городу.
Часами ранее он запретил мне устраивать Зое ответный саботаж в виде массового сжигания всех плакатов в мусорном контейнере во дворе школы, а также выразил своё веское " нет" против того, чтобы я просто вылила ей на голову остатки краски. Никита сказал, что жизнь сама накажет тех, кто заслужил, и нам не стоит портить карму из—за такого жалкого, неуверенного в себе и лицемерного человека, как Зоя. Я слушала и сопровождала каждое его слово кивком в знак согласия, но сама могла думать только о том, как бежала по больничному коридору, боясь увидеть Никиту едва ли в здоровом состоянии.
— Человек — не может. А Зоя — запросто.
Никита снова попытался перехватить мою ладонь, но я махала руками с такой амплитудой, что, как бы он не хотел, ему это не удавалось.
— Пожалуйста, Рит! — воскликнул он. — Выдохни! Я вижу по твоему лицу, что ты задумала что—то нехорошее.
Я любила мстить — это была та самая сторона, которую, как я надеялась, Никита никогда не увидит.
— Обещай мне, что ты не будешь устраивать ей никаких саботажей, — попросил он.
— Обещаю, — ответила я слишком быстро, а затем чуть склонила голову в сторону, чтобы скрыть насмешливую ухмылку.
Я действительно не собиралась ничего устраивать. Точнее, своими руками не собиралась. И, к счастью, у меня был один человек, который, я была уверена, поддержит меня в этом вопросе.
Я остановилась лишь тогда, когда поняла, что рядом со мной уже никто не идёт. Обернувшись, я увидела, что Никита стоит возле входа в сквер, где наши дороги обычно расходятся. Виновато опустив взгляда себе под ноги, я побрела обратно. Никита выглядел так, словно если бы обе его руки были здоровы, он бы обязательно скрестил их на груди в недовольном жесте.
— Прости, — я привстала на носочки и обвила руками его шею, обнимая. — Я просто очень—очень—очень—очень—очень...
— Я понял, — перебил Никита, но я тут же накрыла ладонью его губы и продолжила:
— Очень—очень—очень беспокоюсь за тебя.
Никита устало глянул на меня из—под бровей.
— Прости, что огорчаю тебя, — произнесла я. — Но я по—другому не могу. Они могли бы побить меня, — Никита тут же энергично замотал головой из стороны в сторону, выражая протест. — Шшш! Они могли бы сделать больно мне физически и морально, но у них бы всё равно не получилось меня сломать. Но тебя... Я не могу просто взять, и спустить им это с рук. Не спрашивай меня, почему, потому что я сама не знаю. Просто чувствую, что так надо, — я опустила руку, которой продолжала зажимать рот Никите и приложила её к своей груди — в то место, где ориентировочно находилось сердце, — вот тут.
Никита смотрел на меня, не отрываясь. Между нашими лицами было минимальное расстояние, и я видела очертание своего отражения в его глазах.
— Это печально... — прошептал Никита.
Я уставилась на него в ожидании продолжения.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты становишься такой же сентиментальной, как и я, — рассмеялся он.
Я рассмеялась и покачала головой.
— Ты идиот.
Мои глаза были больше серые, чем зелёные, и мне всегда не нравился тот факт, что я не могла сказать точно, какого они цвета. Глаза Никиты были волшебными. Однажды летом мы с мамой побывали в музее камня, откуда мне особенно хорошо запомнился стенд с аквамаринами и изумрудами — их цвета радовали глаз, заставляли разум отдыхать, а сердце наливаться странным чувством блаженства. Я думала, что больше никогда в жизни не увижу что—то более красивое, но теперь, когда я смотрела в два бездонных моря василькового цвета, я осознавала, как сильно ошибалась.

Придя домой, первое, что я сделала — это набрала номер Яна.
— Рита? — раздалось на другом конце провода спустя буквально мгновение.
— Мне нужна твоя помощь, — с каждым словом я была всё неувереннее в правильности своих действий. — Похоже, ты единственный, кто не посчитает меня сумасшедшей.
В трубке повисла тишина.
— Должен ли я заряжать своё ружьё и заводить джип?
Я издала нервный смешок.
— Возможно.
— Нужно ли будет потом ехать за город с трупом в багажнике?
— Такой вариант тоже не стоит исключать.
— Хм. Я в деле. Поподробнее о плане не расскажешь?
— Не по телефону. Наверное... — сказала я, хотя мне страсть как хотелось поделиться с ним всем, что сегодня узнала. — Но мне нужно, чтобы ты пообещал, что всё это останется между нами.
— Девичьи секретики? Окей.
— Спасибо.
— Пока ещё не за что, — подал голос Ян.
С мгновение мы молчали. А затем он вдруг сказал:
— Может всё—таки расскажешь, в чём соль? — и я облегчённо выдохнула, потому что в глубине души только и надеялась на то, что Ян задаст мне этот вопрос.
Меня прорвало не хуже старой плотины: я выдала ему всё и даже немного больше. Когда я замолчала, то услышала, как на другом конце провода что—то со звоном упало на пол.
— Всё в порядке? — поинтересовалась я.
— Да. — Спокойно ответил Ян — Просто я настолько зол, что мне пришлось кое—что разбить.
В его голосе не было и капли лишних эмоций, кроме абсолютного нейтралитета, поэтому я бы подумала, что он дурит меня, если бы не слышала собственными ушами, как что—то разбивается на множество осколков.
— Поэтому он отсиживается дома, — произнёс Ян. — Наверняка, Никита всё—таки немного приукрасил его клоунское лицо. Так какой план?
— Не знаю, — сказала я. — Именно поэтому мне и нужна твоя помощь. Никита просил меня ничего не делать, но я так не могу. Не знаю, почему, но мне показалось, что ты не будешь меня осуждать.
— Всё правильно тебе показалось. Как сказал однажды сам Никита — мы с тобой одного поля ягоды.
— Он действительно так сказал? — рассмеялась я.
— Без шуток, — подтвердил Ян.
— Странно немного, что его, такого открытого и искреннего человека, притягивают такие нелюдимые и скрытые, как мы.
— Всё дело в положительных и отрицательный зарядах. Физика!
Ян снова замолчал, как и я. Мне представлялось, как в его голове медленно, но верно, созревает гениальнейший план мести, где мы оба, как настоящие шпионы из голливудских блокбастеров, проводим полномасштабную операцию под девизом " Найти и уничтожить", а затем уходим в закат, а лучше уезжаем на чёрном джипе под звук рушащегося дома Димы Лаврова, потому что крутые парни не смотрят на взрывы.
— Ты хочешь, чтобы я стёр его с лица земли? Потому что я могу.
— Я бы хотела сказать, что да, но всё—таки нет. Нужно что—то, чтобы им обоим стало ясно — наказание всегда находит плохих людей.
— Тогда у меня есть отличная идея. Тебе точно понравится.

И он оказался прав. Чёрт возьми, до того момента, как на следующий день я смотрела, как разбиваются мечты моего врага, я восхищалась только Розалиндой Франклин, но теперь первое место в моём хит—параде гениальнейших людей всего времени она делила с Яном Биленштейном — парнем, который отомстил не только за Никиту и меня, но и за всех обиженных и оскорблённых.
Но до этого момента — рокового во всех смыслах этого слова, — случилось ещё кое—что не менее важное. Настойчивый телефонный звонок разбудил меня в три часа ночи, и мне не сразу удалось понять, что это не будильник, и не с первого раза удалось нажать на дисплее зелёную кнопку.
— Какого...?
— Рит.
Подруга на другом конце провода громко всхлипнула. Сон как рукой сняло.
— Что случилось? — я села в кровати.
— Максим бросил меня... Я пришла домой со школы, а там письмо, и... Я не хотела тебя беспокоить, думала что справлюсь... Но мне так плохо, Рит!
Варя никогда так не плакала. Мне не нужно было время для того, чтобы понять, что подруга сломлена. Они с Максимом были вместе почти два года — начали встречаться ещё тогда, когда он учился в десятом классе, а она вместе со мной в девятом. Максим не был эталонным красавцем, как, например Ян, или не обладал сумасшедшей харизмой, присущей Никите, но он был милый и добрым, и оказался рядом с Варей тогда в коридоре, когда она оступилась на лестнице и чуть не скатилась с неё кубарем. Они начали встречаться через две недели, а спустя еще месяц Варя сказала мне, что по—настоящему его любит. Она представляла их совместное будущее, наслаждалась их совместным настоящим и ценила их совместное прошлое ещё буквально пару дней назад, а теперь поздней холодной весенней ночью она плакала мне о том, что всё кончено.
— Пожалуйста, успокойся, — прошептала я. — Не плачь, оно того не стоит...
Сложно было подобрать слова, потому что мне никогда не приходилось испытывать подобные чувства — меня никогда не бросали, потому что до Никиты я никогда ни с кем не встречалась.
— Варь... Всё будет хорошо.
Но подруга раз за разом всхлипывала мне в трубку, не способная остановиться.
— Ты хочешь, чтобы я пришла? — спросила я.
— Сейчас же... глубокая ночь.
— Мне всё равно, — я покачала головой. — Если ты захочешь — я приду.
— Нет. Не после того, что случилось с Никитой...
— Тогда прошу тебя, перестань плакать. — Варя шмыгнула носом. — Он этого не достоин. В смысле, алло, Варь, он порвал с тобой через письмо! Считай, что шло оно неделю или даже полторы, и в течение этого времени вы ещё созванивались, и ты говорила, что скучаешь, а он молчал! Более лицемерного человека ещё поискать надо!
Варя перестала всхлипывать. Я посчитала это за свою маленькую победу.
— Ты права, — сказала она.
— Естественно! Разве человек, которому ты подарила всю себя, поступил бы так подло, если бы ещё любил? Варь, ты достойна лучшего. Ты достойна быть желанной и любимой.
Подруга на другом конце провода громко высморкалась.
— Я тебя люблю, — сказала она уже успокоившись.
— Я знаю, — ответила я. — А теперь спать. Завтра я расскажу тебе то, от чего ты вмиг забудешь про этого подлеца.
И она забыла. Стоя рядом со мной в переполненном актовом зале, она прижимала ладонь ко рту, пытаясь сдерживать эмоции, когда несколько людей в форме с непробиваемыми лицами схватили Зою Тимофееву под руки и потащили прочь. Я долго не могла прийти в себя и лишь переводила взгляд с Зои на спину Яна, стоящего чуть впереди меня. Все молчали, и лишь Тимофеева что—то бурчала, причём не громко и возмущённо, а так, словно знала, за что получает. В два больших шага я преодолела расстояние между собой и Яном и встала рядом с ним. Мы оба смотрели на то, как Зоя исчезает за дверью актового зала.
— Ты подбросил ей наркотики или повесил на неё особо тяжкое преступление? — шёпотом спросила я.
Парень покачал головой.
— Я практически ничего не делал. Поверь мне, там и без меня хватало причин для того, чтобы Зою и её папашу взяли под белы рученьки. Весь их бизнес — одна сплошная чёрная бухгалтерия и уклон от налогов. К слову, вся техника для последнего звонка была приобретена именно на эти деньги.
Я удивлённо уставилась на Яна сбоку, но он продолжал смотреть точно перед собой.
— Как?
— Отец немного помог.
— И кем же работает твой отец?
Ян пожал плечами, мол, он бы сказал, да тогда ему придётся убить меня.
— Спасибо, — сказала я и взяла его за рукав рубашки.
Ткань была удивительно мягкая и, казалось, вот—вот рассыпется в моей ладони. Я чувствовала, что мои грубые пальцы просто недостойны такого шика.
— Это ради Никиты, — отозвался Ян.
Он повернул на меня голову и улыбнулся, и я улыбнулась ему в ответ. Никита нашёл нас в толпе спустя ещё какое—то время, когда весь народ немного успокоился. На его лице читалось непонимание и удивление.
— Что произошло? — спросил он.
Мы с Яном синхронно пожали плечами.
— Не ваша ли это работа?
Я молчала, и Ян взял всё в свои руки:
— Мы—то тут причём?
Его голос не дрогнул, а уверенность оказалась на удачу заразительной.
— Вот—вот. Если бы она сегодня пришла с фингалом — это да, — подхватила я.
Никита не сводил с меня прищуренного взгляда, и чтобы окончательно убедить его в нашей лже—правде, я делала шаг к нему навстречу, взяла его лицо в свои ладони, привстала на носочки и заглянула ему в глаза. Я была уверена в том, что скажу: " Разве я могла бы обмануть тебя? ", но именно поэтому я и не смогла произнести ни слова — потому что действительно не могла. И мне пришлось снова наступить на горло своим принципам и прильнуть губами к губам Никиты на виду у практически всей школы, но я не почувствовала никаких эмоций с его стороны, хотя он тут же обвил здоровой рукой мою талию. Кто—то в толпе удивлённо присвистнул, кто—то воскликнул " Я же тебе говорил! ", а кто—то даже захлопал в ладоши, но это меня не особо волновало; всё, о чём я могла думать — это то, что Никита попросту мне не поверил.
Отошедшая от шока директриса отменила дебаты за ненадобностью — Зоя и Дима сняты с конкурса, и теперь нас было четверо: Катя и Стас и я с Никитой, — а у голосующих оставалось лишь два дня для того, чтобы выбрать своих фаворитов. И меня, как и прежде, совершенно не интересовал итог этого глупого голосования — я лишь фокусировала свой взгляд на Никите, чьи глаза, в свою очередь, почему—то всё время были устремлены куда—то мимо меня.