Глава 6. Мой разум лихорадочно просчитывал возможности

Чейз выругался. Громко.

Мой разум лихорадочно просчитывал возможности. Брок поняла, что произошло. Чейз неверно оценил время до того, как МН погонится за ним. Нас видели вместе на заправке.

Этого не должно было произойти. Нам надо было попасть в Южную Каролину. Нас ждала моя мама.

- Ты можешь оторваться от них? - Мой вопрос был встречен испепеляющим взглядом. - Давай же! - прокричала я.

- Эмбер, послушай. Дотянись до сумки за сиденьем. В нижнем отсеке на молнии оружие. Дай его мне, - приказал Чейз.

Я замешкалась.

- Быстро!

Я рывком выпрямилась и как могла плавно сунула руку в сумку.

- Спокойно, - сказал он.

- Знаю. - Кто угодно мог увидеть нас через заднее стекло машины. Мои пальцы нащупали молнию. Я потянула за бегунок и ощутила ладонью что-то твердое и холодное.

- Ох. - К горлу подкатил комок.

- Поторопись, - резко сказал Чейз.

Очень медленно я протянула пистолет по сиденью, прикрывая его ладонью. Бросила его на кожу кресла между нами и сразу убрала руку. Обнаженное, без кобуры, оружие выглядело смертельно зловещим. Так выглядел пистолет в лесу, когда был направлен мне в грудь.

Чейз, должно быть, снял его с себя на заправке, когда переодевался. Теперь же он заткнул его за ремень и прикрыл фланелевой рубашкой.

- Если скажу бежать - беги, - произнес он. - Беги прямо в лес и не оглядывайся. Ни в коем случае не позволяй им поймать тебя.

Я вздрогнула. Я-то подозревала, что в случае поимки меня бросят обратно на реабилитацию в исправительный центр, но тон Чейза перепугал меня. Он намекал на что-то гораздо худшее.

У меня голова пошла кругом. Он хотел, чтобы я убежала. Чтобы оставила его с солдатами, хотя я была причиной того, что его жизнь подвергается опасности. Я не могла допустить, чтобы арест Чейза был на моей совести. Не после того, что я сделала с Шоном и Ребеккой.

Но я должна была добраться до мамы. Для меня это было самым важным. Разве нет?

- Что ты собираешься делать? - спросила я, когда грузовик снизил скорость.

Чейз промолчал.

Как бы Чейз ни изменился, как бы тьма в его глазах ни расстраивала меня, казалось невозможным, что он задумал кого-то убить. И все же...

Я сунула руку за кресло, нащупала одеяло и прикрыла им юбку. Я надеялась, солдат не будет знать, что мой свитер был элементом форменной одежды реабилитационных учреждений - его цвет и фасон казались мне достаточно распространенными.

Чейз свернул на обочину и выключил двигатель, коленями прикрыв провода под приборным щитком. Я взглянула на его темно-синие военные брюки и понадеялась, что патрульный не посмотрит вниз.

Секунды шли в остром напряжении, пока солдат, наконец, не вышел с пассажирской стороны патрульной машины. Дверь захлопнулась так громко, будто у меня над ухом выстрелили из пушки. В зеркало я видела, что еще один солдат остался на водительском сидении.

Приближавшийся мужчина был старше любого солдата, которого я когда-либо видела; его седеющие волосы были коротко острижены и зачесаны, а лицо говорило о том, что он не раз бывал в переделках. Он неторопливо подошел к передней двери и жестом попросил Чейза открыть окно. Боковым зрением я видела все движения моего спутника.

- Права и документы, - произнес солдат точно так же, как говорили копы до того, как им на смену пришла МН. В правой руке он держал портативный сканер.

Чейз потянулся через меня и открыл бардачок. Когда его предплечье коснулось моего колена, тепло его кожи растеклось вверх по моей ноге, и мой резкий вдох донес запах мыла, дома и безопасности. Ощущение пропало столь же быстро, как и появилось. Чейз достал небольшой тонкий листок бумаги и протянул его офицеру.

- Прошу прощения. Солдат забрал мое удостоверение во время последней проверки, сказав, что проводится перепись. Он сказал, что я все равно могу водить машину.

- Да, да, - кивнул патрульный, словно это было обычное явление. Я вспомнила, как Бейтман спрятал удостоверение моей мамы в свою сумку во время ее ареста.

Солдат просканировал штрих-код на документе и бросил взгляд на крошечный экран, вероятно проверяя, не числилось ли за Чейзом неоплаченных штрафов. Я была готова лезть на стенку.

- Вам повезло, что платежи за машину отменили, мистер Кандинский. Ваша регистрация уже три года как просрочена.

Чейз кивнул. Солдат вернул ему документы.

- Куда направляетесь? - спросил он. - В городе была проведена чистка. Он пустует уже несколько месяцев.

Я до боли сжала кулаки и повернула запястья так, чтобы скрыть синяки.

- Я знаю, - спокойно солгал Чейз. - Моя тетя купила тут неподалеку участок. Я сказал ей, что посмотрю, как он. У нас есть пропуск.

- Позвольте взглянуть.

Чейз потянулся к карману. Прямо рядом с пистолетом. Я отвернулась к окну и зажмурила глаза. Пальцы вцепились в одеяло, и я стала ждать выстрела.

" Он собирается это сделать, - подумала я. - Он собирается убить этого человека".

- Я видела его в кармане твоего пиджака, - выпалила я. Солдат или нет, этот человек нам ничего не сделал. Чейз бросил на меня испепеляющий взгляд.

- Ваша подруга? - спросил солдат, наконец отметив мое присутствие. Его глаза блуждали по моим рукам. Я заставила их лежать спокойно.

- Жена, - ответил Чейз сквозь зубы.

Разумеется. Неженатая пара, застуканная наедине накануне комендантского часа, получит повестку за неприличное поведение. Я поняла, что солдат высматривал кольцо у меня на руке. Если мы выберемся из этого живыми, нужно будет найти недорогое украшение.

- Хорошее дело, - прокомментировал он. Мой желудок скрутило.

Чейз посмотрел на меня.
- В моем пиджаке? - Он поморщился. - Дьявол. Значит, я оставил его дома. Простите, сэр.

- Какой номер? - спросил, проверяя его, солдат.

- U-14. Ведь так, дорогая?

Я кивнула, стараясь не выглядеть окаменевшей.

- Это был синий бланк примерно такого размера. - Чейз руками изобразил размер индексной карты.

- Да, все правильно. - Солдат переложил сканер в другую руку, размышляя. - Не буду устраивать вам неприятностей, но, когда вы в следующий раз рискнете въехать в зону отчуждения, убедитесь, что вы взяли пропуск, хорошо? У вас есть 24 часа.

- Да, сэр, - сказал Чейз. - Спасибо, сэр.

Через несколько минут патрульный автомобиль скрылся за поворотом.

- Ох. Ничего себе. - Слова застревали у меня в горле.

- Старый придурок даже не знает, как следует делать свою работу, - сказал Чейз. - Устав прямо запрещает пускать гражданских в Красную зону без U-14. Об этом все знают.

- И слава Богу! - Я едва не кричала.

Чейз приподнял бровь.
- Да. Хорошо.

Мрачная растерянность повисла между нами. Я не могла не думать о том, что сделал бы Чейз, если бы я промолчала. Я понимала по его поведению, что он не хотел стрелять, но я также знала, что он не сбрасывал такой вариант со счетов.

" Ничего не произошло", - напомнила я себе.

Однако произойди эта сцена завтра, когда нас объявят в розыск, она выглядела бы совершенно иначе.

Пора было сворачивать с дороги.

* * *

Мы проехали по пустынным улицам Красной зоны и скрылись на старой охотничьей дорожке. Небо было угольно-черным. Милицейские машины больше не встречались, но Чейз сказал, что они патрулируют Красную зону, чтобы не возникали беспорядки, а я не горела желанием повторять нашу стычку с МН.

И все же ждать рассвета было не легче.

Чтобы занять руки, я сделала бутерброды с арахисовым маслом. Сказала себе, что размышления о том, как мы тут сидим без дела, пока проходят последние наши безопасные минуты, не приведут ни к чему хорошему. До конца комендантского часа мы все равно ничего не сможем сделать.

Чейз нерешительно взял сэндвичи, когда я подтолкнула к нему три штуки.

- Я на них не плевала, - сказала я ему, чувствуя легкую обиду. Его брови, до этого изумленно вдернутые, теперь опустились и вновь вернули ему хмурый вид. Может, раньше о нем никто не заботился, но я чувствовала себя обязанной; приготовление ужина было моей обычной домашней обязанностью. Воспоминание, острое, как нож, вызвало новую волну отчаяния.

- Мне нужно тебе кое-что показать, - сказал Чейз, будто бы желая отплатить мне за приготовленную еду. Он вышел из грузовика, и в кабину ворвался поток холодного воздуха; я неохотно последовала за ним, захватив с собой фонарик.

Мое дыхание зашлось, когда я увидела, как он достал из-за пояса серебристый ствол пистолета.

Было слишком темно, а лес был насквозь пропитан запахом опавшей листвы и земли. Всепоглощающий ужас очистил мой разум, препятствуя восприятию действительности, и перехватил контроль над моими чувствами. Я заново услышала роковой металлический щелчок, азартный тон Рэндольфа, обвиняющий меня в попытке к бегству.

- Эй, - тихо сказал Чейз, и я вздрогнула, когда поняла, что он ближе, чем я думала. Я отпрянула от него и стала судорожно глотать ртом холодный воздух.

- Я это уже видела, - сказала я ему. Мое сердце билось так, будто я только что пробежала целую милю, но стояла я прямо, надеясь, что он не заметил моего испуга.

" Соберись с мыслями, - говорила я себе. - Чейз больше не солдат, а я - не в школе реформации". Плохо, что мне постоянно приходилось напоминать себе об этом.

Он нахмурил брови, как если бы ему было больно. На мгновение я готова была поклясться, что он прочитал мои мысли, но затем его лицо снова ожесточилось.

- Ты умеешь обращаться с оружием? - Он говорил низким голосом. Я понимала, что он думал о недавней встрече с патрульными на шоссе.

Я бросила в его сторону кислый взгляд.
- Тебе действительно надо задавать мне этот вопрос?

Он протянул мне пистолет, держа его за ствол.

- Я... я не люблю оружие, - произнесла я.

- В этом мы с тобой похожи.

Это меня удивило. Будучи солдатом, он, должно быть, привык носить с собой пушку. Когда он не опустил руки с пистолетом, я взяла протянутое мне оружие так, будто бы это была дохлая крыса; меня удивила его тяжесть, и я едва не уронила его.

- Смотри, куда целишься, - резко бросил он.

Я вздрогнула и опустила дуло пистолета к земле.

- Он тяжелый.

- Это пистолет браунинг High-Power*, калибр девять миллиметров.

Чейз сглотнул и вытер ладони о штаны. Затем он осторожно положил свои пальцы поверх моих, заставляя меня крепко схватиться за рукоять, но стараясь не причинить боли моим израненным кистям. Когда я почувствовала его прикосновение, по моей коже прокатилась волна жара, в то время как мой разум изо всей мочи хотел презирать его. После всего, что он сделал, эти ощущения были не такими уж противоречивыми.

- Смотри. Эта штука сбоку - предохранитель. Когда пистолет на предохранителе - он не выстрелит. Понимаешь?

- Ммм, ага.

Он направлял мои руки, показывая, как вытащить обойму.

- В магазине 13 патронов. Пистолет полуавтоматический, после первого выстрела он будет перезаряжаться сам. Сначала нужно взвести затвор. Это досылает первый патрон. После этого все, что остается, - жать на курок.

- Как удобно.

- В этом все и дело. Сейчас мы этим заниматься не будем, но вот, что надо делать, если ты попала в неприятности: сними с предохранителя. Взведи затвор. Прицелься. Нажми на курок. Держи двумя руками. Понятно?

- Да, сэр.

- Повтори.

- Снять с предохранителя. Взвести затвор. Прицелиться. Нажать на курок. - Запретное ощущение силы, казалось, вибрировало в руках, пока я говорила.

Он забрал пистолет, и ко мне вернулась способность дышать. Но следом он вытащил нож.

Следующие десять минут я провела, согнувшись над своими коленями, а Чейз целыми прядями кромсал мои волосы. И хотя я понимала, что нам следует сделать все возможное, чтобы нас не опознали, я не могла отделаться от грызущего меня беспокойства, что вскоре меня родная мама не узнает, не говоря уже о Бет и остальных друзьях. Все это были старые частички меня, частички, которые я знала, и которые сейчас покидали меня, как эти волосы, оставляя вместо себя искореженную пустоту. Но все это, конечно, было глупо. Я оставалась собой. Менялось все остальное.

Мы вернулись в грузовик и сидели на разных концах сиденья в тяжелой напряженной тишине, глядя прямо перед собой. С каждой новой минутой я все острее ощущала его дыхание - ровное и спокойное - и вскоре обнаружила, что дышу в том же темпе. То, как он смог успокоить меня в такое время, не прикладывая усилий, то, как мы соединились на этой простой частоте, сделало мою душевную боль невыносимой. Мне пришлось отвернуться, чтобы он не увидел, как это больно, - снова находиться рядом с ним.

Сейчас мне недоставало его даже больше, чем когда он уехал.

Только когда ночь стала такой темной, что я перестала различать его силуэт, я позволила себе посмотреть в его сторону.

- Ты бы ушел из МН, если бы мама не попросила тебя?

Мой голос прозвучал тихо, едва громче вздоха.

- Я не знаю, - честно ответил он.

Я соскользнула в сон, прижимая колени к груди, втайне желая, чтобы его ответ был более определенным. Тогда, по крайней мере, я бы знала, что чувствует хотя бы один из нас.

* * *

- Доброе утро.

Он положил локти на подоконник. На голове все та же старая кепка с изогнутым дугой козырьком. Увидев его улыбку, я поняла, что больше не смогу уснуть, несмотря на усталость.

Я толкнула раму вверх, чтобы окно полностью открылось. В одной ночной сорочке я стояла на коленях поверх смятого одела. Небо было таким же темным, как когда я ложилась спать.

- Почему ты не спишь? - Я кивком указала на его спальню, в сторону его дома. Он оглянулся, затем пожал плечами.

- Не хочется. Мы с твоей мамой мило поговорили. Она попросила меня сказать тебе, чтобы ты сегодня хорошо себя вела. И не делала того, что сделала бы она. - Он театрально подмигнул мне, передразнивая то, как, я знала, подмигнула бы моя мама.

Я закатила глаза, но мое сердце смягчилось. Мне нравилось, что Чейз проводил ее к бесплатной столовой. В городе больше не было так безопасно, как раньше, особенно в утренние часы сразу после окончания комендантского часа. Мама никогда не была должным образом бдительна, когда выходила из дома одна.

- Спасибо, - сказала я, - что присмотрел за ней.

Он как-то странно не меня посмотрел, как будто бы ничего другого я и не должна была ожидать.

* * *

Я покрепче вжалась щекой в подушку и... она шевельнулась.

Мои глаза распахнулись.

Я была в кабине грузовика. Не дома. Не в школе реформации. Я лежала, свернувшись на сидении, положив голову на бедро Чейза. Но между нами все было не так, как раньше.

Я рывком села.

Сквозь запотевшее окно виднелась серая предрассветная дымка. Наступил четверг, день, когда мы должны были встретиться с перевозчиком... день, когда я увижу маму.

День, когда о Чейзе доложат как об ушедшем с самоволку.

Я отложила в сторону форменную куртку МН, которая накрывала меня вместо одеяла, и попыталась вспомнить, каким образом она на мне оказалась...

Чейз провел руками по своим заросшим щетиной щекам. Его глаза расширились, когда их взгляд упал на меня. Я пропустила пальцы через свою короткую неровную стрижку и прикрыла ладонью рот.

- Зубную пасту, - потребовала я. Щетки у меня не было, придется обойтись пальцем. Но, когда я потянулась к сумке, он выхватил ее прямо у меня из-под носа и достал пасту сам. Я не знала почему: пистолет я уже видела.

Когда я открыла дверцу, в меня ударил поток неожиданно холодного воздуха. Ежась, я отошла от грузовика достаточно далеко, чтобы стряхнуть сон, но я не хотела терять машину из вида.

В убежище на юге будет теплее. Может быть, мама уже там, сидит, положив голову на предплечья, и ворчит, что нет такого крепкого кофе, как в старые дни. Может быть, там есть и другие матери: они поддержат ее, чтобы она не волновалась слишком сильно, и успокоят, когда она неизбежно попытается выкинуть что-нибудь безумно-мятежное. Я могла представить ее ведущей толпу, держа в поднятом кулаке свернутый трубочкой контрабандный журнал, а рядом с ней в мусорном ведре горели бы издания Статута. От этих мыслей я улыбнулась - эту улыбку я никогда не позволю ей увидеть, чтобы она не приняла ее за поощряющий знак.

- Милая курточка, - сказал Чейз, выводя меня из транса. Я не слишком раздумывала перед тем, как надеть его огромную куртку, когда выходила на улицу, но сейчас я внезапно почувствовала смущение, и мне одновременно захотелось и бросить ее обратно ему, и поглубже в нее зарыться. Так и не решив, что делать, я стала переступать с ноги на ногу, будто бы пытаясь сохранить равновесие на гимнастическом бревне, пока он снова не заговорил.

- Нам нужно найти тебе другую одежду, - сказал он, с любопытством наблюдая за моей нерешительностью. - На тебя будут оборачиваться, если ты продолжишь носить наполовину свою, наполовину мою форму.

Я заставила себя стоять неподвижно. Я не знала, что было у него на уме, но подозревала, что одежду он собирался получить таким же образом, как грузовик. Перспектива кражи волновала меня не так сильно, как я ожидала, но только если это не причинит никому вреда и не займет слишком много времени.

Я собрала в кулаке лишнюю длину рукава и сосредоточилась на том факте, что к ночи мы с мамой снова будем вместе.

В течение часа мы выехали на шоссе.

* * *

Сразу после семи мы проехали знак, сообщающий, что рядом проходит граница штата Мерилэнд. Мне хотелось ехать сразу к месту встречи, но мы не могли пойти на риск нарваться на патруль. Поэтому мы сделали большой крюк и поехали на юг. Чейз назвал мне точный адрес места встречи с перевозчиком - штат Виргиния, Харрисонбург, Руди-лэйн, 190, - и каждые несколько минут я сверялась с картой, отслеживая маршрут, проложенный Чейзом.

Если мы не повстречаем других солдат, то должны успеть.

Хотя больше машин на дороге не было, наше движение замедлилось. Трасса была обезображена выбоинами на асфальте и мусором, оставленным людьми: кроватным матрасом, каркасом зонтика. Мы напугали оленя, жующего потрепанные остатки картонной коробки Horizons.

Я воспринимала это со смесью ужаса и гордости. Мне было девять, когда Война пришла в Балтимор, и остатки штата были эвакуированы незадолго до моего десятилетия. Сейчас мы видели последние оставшиеся свидетельства того, что тут жили люди.

Чейз слегка наклонился вперед, объезжая ржавый мотоцикл, брошенный посередине дороги. Странное, хорошо знакомое ощущение шевельнулось у меня в животе.

* * *

- Давай! Ты же не боишься, правда? - Его ухмылка была быстрой и нехорошей, нарочитое сомнение звучало в его голосе. Он прекрасно знал, что я никогда не пасовала перед его вызовом с тех пор, как мне исполнилось шесть. Не собиралась я этого делать и сейчас.

Я перекинула ногу через мотоцикл, сжав раму с силой, достаточной, чтобы согнуть железо. Его темные глаза вспыхнули от удовольствия, когда он взялся за руль и откинул подножку. Наклоном головы он показал мне отклониться назад, и его длинная нога скользнула между мной и передом мотоцикла.

Я нащупала спину его рубашки - мне нужно было за что-то держаться.

- Попробуй вот так. - Он схватил меня за руки и обернул их вокруг своей талии. Тепло его кожи просочилось через мои тонкие перчатки. Он подвинулся назад, чтобы я обхватила его коленями, и потянул меня вперед, пока я не прижалась к нему вплотную.

Я не дышала. Мы касались друг друга так тесно, что я не могла сосредоточиться. Он рванул правой ногой, и мотоцикл взревел, оживая. Сиденье вибрировало подо мной. Мое сердце колотилось. Я почувствовала, как в мое сознание по капелькам начала просачиваться паника.

- Подожди! - закричала я сквозь шлем. - Разве мне не нужно пройти инструктаж, или курсы подготовки, или...

На мгновение его пальцы переплелись с моими у него на груди.

- Наклоняйся, как я. Не сопротивляйся мне.

* * *

Не сопротивляйся мне, Эмбер.

Я рассеянно потерла правый висок большим пальцем. Нужно перестать думать о том, каким Чейз был раньше.

- Как мама выглядела, когда ее освободили? - спросила я, стряхивая воспоминания.

- Что? - Его плечи ссутулились, и он бросил быстрый взгляд в боковое окно.

- Как она выглядела? После приговора.

- Я не говорил, что ей вынесли приговор.

Я выпрямилась.
- Ты подразумевал это. Ты сказал, что людей или осуждают, или изолируют. И ты сказал, что ее выпустили, верно? Значит, она выполнила условия приговора?

- Правильно.

Я вздохнула. Эти его невнятные объяснения едва ли не хуже, чем недавний обет молчания.

- Как долго ее удерживали?

- Всего день, - сказал он.

- Не рассказывай мне слишком много подробностей, ладно? Я не уверена, что смогу это вынести. - Я скрестила руки на груди.

Он молчал, вновь погрузившись в раздумья. Мне хотелось крикнуть ему: " Что я тебе сделала? Почему ты просто не поговоришь со мной? " Было бы гораздо проще принять этого человека, если бы я не знала его до того, как он стал сдержанным, осмотрительным и холодным. Если бы я не знала, что когда-то он был открытой книгой и дни не вмещали слова, что мы говорили друг другу. Это приводило меня в бешенство и, хуже всего, заставляло думать, что я очень сильно переоценивала все, что было когда-то между нами.

Он покрутил головой, чтобы размять окоченевшую шею.

- Она выглядела... - Он замялся. - Не знаю, она выглядела, как твоя мама. Короткие волосы, большие глаза. Миниатюрная. Что ты хочешь услышать? Я видел ее совсем недолго.

Я фыркнула в ответ на его описание. Только у мужчины оно могло получиться таким сухим.

- Какой она казалась? Она была напугана?

Он задумался, и я увидела, как его лицо слегка изменилось. Напряжение возникло в уголках его глаз. Вот тут я забеспокоилась.

- Да, она была испугана. - Он откашлялся, и я с полной уверенностью поняла, что страх мамы пробился сквозь эту его бесчувственную оболочку. - Но она мыслила совершенно трезво. Не сходила с ума, как некоторые, когда они испуганы. Она хорошо справлялась со стрессом, учитывая все, что произошло. Она была абсолютна непреклонна в том, чтобы мы следовали этому плану.

- Ого. - Я обмякла на своем сидении.

- Что? - серьезно спросил он. Мне пришло в голову, что это был первый раз, когда он поинтересовался, о чем я думала.

- Просто я бы никогда не назвала ее трезвомыслящей. Я... Не могу поверить, что я это произнесла. Это ужасно. - Я поежилась, мне показалось, что я только что ее предала. - Я не говорю, что она не в состоянии принимать решений или что-то в этом роде. Просто, если она подвергается давлению, то обычно... ну, да, не в состоянии.

Передо мной вспышкой пронеслись образы из нашей кухни. Как она плакала на полу, когда я прогнала Роя. Как приносила домой контрабанду и вбивала себе в голову, что отфутболит солдата, который придет к нам со следующей проверкой на соответствие Статуту. Осторожной и уравновешенной в нашей семье была я. Не она. А теперь он говорит, что я ей не нужна, - и это в наиболее страшные времена и за мою, и ее жизни? Что она может справляться сама? Почему же я так за нее волновалась?

Я крепко зажмурилась. Глаза жгло горячими слезами, которым я не позволю пролиться.

- Ты бы гордилась ей, - тихо сказал он.

Я чувствовала, как мое сердце разбилось. Да что же со мной такое? Его слова должны были принести мне облегчение. Но вот она я, веду себя совершенно неадекватно - потому что мама может справляться без меня. Как если бы мы с ней были взаимозависимы подобным образом.

Так же, как поднялась, волна опустилась, а после себя оставила ясность.

Мне не нужно было делать так, чтобы она чувствовала себя сильной - она давала силу мне. А я - ей. Она была большой девочкой, как и говорила мне бесчисленное множество раз, когда мне надоедало ее непокорство. Она доберется до Южной Каролины, а мне нужно доставить туда себя.

* * *

- Это заставляет тебя чувствовать себя маленьким, разве нет? - спросила я, когда дорога достигла громадного клинообразного разлома в горах. Горчичного цвета стены уходили вверх на триста футов с обеих сторон дороги, оставляя видимой лишь небольшую полоску серебристого неба. Деревья и виноград разной степени зрелости протягивали к нам свои скрюченные пальцы - они долго оставались без присмотра. Чейзу пришлось снизить скорость, когда мы попали под небольшой оползень, и по дороге покатились камни и куски земли.

Большой указатель справа от меня, гласивший: " Центр посетителей Сайделинг Хилл**, следующий съезд", был испорчен: прямо под буквами крест и флаг были перечеркнуты нарисованным спреем неоново-зеленым крестом. Я уже видела похожие символы в новостях, когда у нас было телевидение, но никогда - в моем родном городе. Я почувствовала себя домашним котенком, выброшенным на улицу.

- Это ты маленькая, - запоздало прокомментировал он - я уже и забыла, что говорила об этом. Я попыталась взобраться повыше в кресле, как если бы хотела сказать, что 5 футов и 4 дюйма - это не так уж и мало, но грузовик так сильно болтало по дороге, что сидеть ровно было невозможно.

Мы миновали ущелье в Сайделинг Хилл и двинулись к Хейгерстауну, до которого, как говорил указатель, было тридцать три мили. Город был эвакуирован так быстро, что во многих заброшенных магазинах остались продукты. Даже сейчас, восемь лет спустя, они были на прежнем месте. Вскоре мы выехали на связующее шоссе к югу от Харрисонбурга.

- Как думаешь, это безопасно? - Я слышала о бандах в пустых городах. МН изначально создавалась для поддержания порядка в таких местах.

- Нигде не безопасно, - сказал он. - Хоть это место и было зачищено ФБР.

- Теперь я чувствую себя гораздо лучше, - сказала я.

Чейз свернул на трассу 81. Когда мы въехали в Хейгерстаун, он стал внимательно осматривать дорогу. Первые дома, мимо которых мы проехали, были огромными, окруженными накренившимися развалинами и большими деревьями. По мере того как мы двигались к центру города, вокруг вырастали небольшие кварталы, а затем - улицы многоквартирных построек. Супермаркет. Ресторан. Все было покрыто тонким слоем пепла - грязным снегом, не поддающимся влиянию погоды.

Ни одного ребенка, играющего на улице. Ни одной собаки, лающей во дворе. Ни одной машины на дороге.

Город, сохраненный временем, был абсолютно безмолвен.

Я увидела справа большой магазин и показала на него. На ближайшем съезде Чейз свернул на бульвар Гарланд Грох. Через минуту он выехал на аллею рядом со старым магазином спортивных товаров. Один из таких был у нас дома, но он закрылся еще во времена Войны. МН превратила его в центр распределения обмундирования.

Я видела пустое шоссе позади парковки, прямой путь к месту встречи. Мое сердце яростно забилось в груди. Оставалось чуть больше пяти часов до того, как Чейза объявят ушедшим в самоволку. Нам следовало взять все, что необходимо, и быстро убираться отсюда.

Чейз отсоединил провода у колен, заглушая двигатель. Перед тем как открыть дверь, он достал из-за сиденья тонкую черную дубинку с поперечной ручкой. Его лицо потемнело, когда он увидел, как я таращусь на нее широко открытыми глазами.

Остальное оружие было в переднем кармане сумки. Он не хотел, чтобы в случае столкновения с людьми у него увидели пистолет. Это было бы все равно, что вытащить стодолларовую купюру из кошелька и надеяться, что никто не захочет ее стащить.

- Держись рядом - просто на всякий случай, - сказал он.

Я кивнула, и мы вышли из грузовика и безопасности, которую он обеспечивал. Наша обувь оставляла следы на тонком слое серого пепла на асфальте.

Я оставалась позади Чейза, когда мы повернули к зданию. Высокие окна магазина были разбиты, оставшиеся куски стекла ледяными сталактитами свисали из зеленых рам. Цилиндрические ручки двух французских дверей*** были скреплены тонкой металлической цепочкой и замком, но стекло с одной стороны двери отсутствовало.

Я оглянулась на парковку позади нас, а Чейз шагнул через дверь. Кроме сожженной Хонды, стоящей тут уже много лет, других машин на стоянке не было.

Я резко вдохнула и последовала за ним внутрь.

Кассовый аппарат валялся на боку прямо у меня на пути. Металлические полки и столы были перевернуты или опрокинуты в проходах. Большая часть одежды отсутствовала (определенно, она была украдена), а то, что оставалось, было разбросано так, будто внутри здания пронесся торнадо. По мере того как я двигалась внутрь, я находила тренажеры и весы, все разрисованные тем же образом: символика МН была перечеркнута крестом. Полка спортивного снаряжения была свалена на пол, покрытый выцветшим ламинатом. Бейсбольные, футбольные и сдувшиеся баскетбольные мячи были рассыпаны по всему полу.

- Попробуй найти одежду. Я хочу пройтись посмотреть, что еще я смогу собрать.

Я кивнула. И хоть я и понимала, насколько это смешно для магазина в таком состоянии, я огляделась в поисках камер слежения.

- Тебя не поймают, - сказал Чейз, читая мои мысли. - Оглядись, не думаю, что ты сможешь тут все разрушить еще больше.

Он был прав, но последние недели превратили меня в параноика, а это место было пугающим. Я боялась, что МН могла следить за нами. Что это место было ловушкой.

Я обрадовалась, что Чейз захотел пойти наверх, потому что именно туда указывала стрелка с табличкой " ЖЕНСКАЯ ОДЕЖДА". Застывший эскалатор стонал под нашим весом, пока мы карабкались к секции товаров для отдыха. Казалось нереальным, что люди отдыхали на природе, но я знала, что Чейз и его семья любили так делать, когда мы были маленькими. Когда мы добрались до стальных полок, я ощутила резкий приступ паники.

- Побудешь там? - Я показала на изуродованную палатку на полу.

Что-то изменилось в его лице, когда он понял мое беспокойство.

- Я буду поблизости, - сказал он тихо.

Слабый рассеянный свет попадал на верхний этаж через отверстие в потолке. Чем ближе я подходила к дальней стене, тем темнее становилось вокруг, пока мне не пришлось щуриться, чтобы увидеть пол. Я осторожно перешагнула наваленные в проходах обломки и нашла несколько полок с одеждой, которая выглядела более-менее нетронутой. Топы в обтяжку, брюки до колен - мода того времени - и, хоть это и старая одежда, для меня она была новой. Ткань покрылась пылью, но на одежде все еще оставались аккуратные складки и наклейки с размерами. С тех пор как мама потеряла работу, у меня не было своей одежды, кроме той, что выдавали в благотворительном центре. Несмотря на обстоятельства, эта мысль вызвала у меня смешок.

Там же были женские кроссовки: 59.99 долларов. Для меня - бесплатные! С легким ощущением вины я поискала среди разбросанных по полу коробок свой размер. Мы никогда не смогли бы купить их, даже восемь лет назад. Из-за инфляции сейчас они стоили бы не меньше 100 долларов. У меня есть кроссовки за сто долларов! Я не могла дождаться, когда я расскажу об этом Бет.

Если я когда-нибудь смогу с ней поговорить.

Я выбросила эти мысли из головы. Прямо передо мной была целая выставка джинсов, и я быстро взяла пару своего размера. Зимняя куртка на полу почти не была пыльной, поэтому я взяла и ее. А также майку, футболку с коротким рукавом, теплую рубашку из термоткани и спортивную фуфайку. Еще я взяла запасные носки на всякий случай и запечатанную упаковку нижнего белья. Я вдруг подумала, что у мамы, возможно, не было сменной одежды, поэтому взяла комплект одежды и для нее.

Но когда я приблизилась к примерочным, смех застыл у меня в горле. Кабинка была размером с платяной шкаф и без света и напоминала мне изолятор, который я видела в бараке.

Я не собиралась закрываться в ней.

Я поискала глазами Чейза, но не нашла его. Меня порадовало, что он не видит моих колебаний: последнее, чего мне бы хотелось, - это чтобы он думал, будто я боюсь темноты и оружия. Глубоко вздохнув, я положила вещи прямо там, где стояла, и поспешила переодеться, пока он не начал меня искать.

Джинсы сидели довольно хорошо, хотя и были немного свободными в талии: в школе реформации я похудела. Я уже начала натягивать майку, когда сзади послышался шорох.

Я повернулась на звук и в десяти футах позади увидела Чейза в джинсах и новой рубашке, держащего на плече какую-то сумку. Я быстро отвернулась: майка все еще была задрана выше лифчика.

- Дай мне секунду! - Мой голос сорвался. - Отвернись или что-нибудь еще!

Он не слушал и продолжал приближаться ко мне. Я слышала его дыхание, ощущала близость его тела. Я застыла на месте, но внутри меня все было напряжено и наэлектризовано. Как долго он стоял тут, наблюдая за мной?

- Что с тобой произошло в центре реабилитации? - Он говорил почти шепотом, в голосе звучала едва сдерживаемая ярость.

- Что? - Мои пальцы, которые словно окунули в чан с ледяной водой, наконец оттаяли достаточно, чтобы я смогла натянуть на себя майку. Остальное я накинула сверху.

- Когда я забирал тебя, меня привели в ту комнату, и я слышал тебя. Это не выходит у меня из головы.

Барак. Он прервал Брок и солдат за минуту до того, как они собирались начать наказание. Я кричала тогда. Одного этого воспоминания было достаточно, чтобы меня начало подташнивать.

- Ты хочешь поговорить об этом сейчас? - недоверчиво спросила я.

Он не стал ждать, чтобы я снова к нему повернулась. Внезапно он оказался прямо передо мной. Наклонился ко мне и, находясь всего в нескольких дюймах от моего лица, уставился на меня. Обе его руки схватили меня за плечи. Я сдержала гримасу.

- Что с тобой сделали?

- Что со мной сделали? - Я стряхнула его руки. - Ты - один из тех, кто отправил меня туда! Теперь тебе интересно, что происходит в твое отсутствие?

Во мне бушевали обида и ощущение, что меня предали. После того, как его призвали, он ни разу не позвонил и не ответил на мои письма. Он не прислал ни слова о том, что он жив и с ним все в порядке. Он не напоминал о себе и не интересовался, что со мной и моей мамой. Его обещание вернуться было ложью. Потому что вернулся солдат, а не он. И этот солдат разрушил все, что только можно.

Он отступил назад, словно я оттолкнула его, и запустил руки в свои короткие волосы.

- Что заставило тебя это сделать? - продолжила я. - Я знаю, что ты... когда-то заботился. Обо мне и маме. Даже не пытайся сказать, что такого не было. - Я сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Воспаленные синяки на фалангах пальцев вызвали боль по всей руке. Я подошла слишком близко к черте; я видела это по его лицу, по борьбе, бушевавшей в его глазах. Хотела ли я услышать ответ? Или этот ответ мог раздавить меня в то время, когда когда мне нужно быть особенно сильной?

Его рот открылся и тут же закрылся. Его пристальный, полный дикого отчаяния взгляд встретился с моим, умоляя меня прочитать его мысли. Но я не могла, хоть и очень хотела. Я не понимала. Что это? Что он боится сказать мне?

- Что случилось? - спросила я, на этот раз мягче.

Его глаза стали жесткими, похожими на блестящие камни.

- Я не знаю, - сказал он. - Люди меняются, полагаю.

Он поднял свой набитый припасами рюкзак и пошел вниз по лестнице.

Потрясение ведром ледяной воды погасило мою речь.

Трясущимися руками я как могла быстро завязала шнурки своей новой обуви и последовала за ним.

* * *

- Что ты нашел? - спросила я Чейза уже внизу эскалатора, когда мое дыхание пришло в норму. Он снова помрачнел. Я почти видела грозовые тучи у него над головой, и они заставили обида вновь превратилась в раздражение. Люди изменились? Не годится. Очевидно, он изменился, но это не объясняло, ни почему он арестовал нас, ни почему освободил меня. Мне снова хотелось пнуть его. И мне хотелось пнуть себя, потому что, несмотря на его секреты, я начала беспокоиться. Я не выдумала этот безумный взгляд его глаз. Что-то темное было внутри него. Что-то злокачественное. Что-то, что меняло его.

Он не хотел говорить о прошлом? Отлично. Возможно, так даже лучше. Нам нужно было сосредоточиться на дороге к месту встречи.

- Аптечку первой помощи и палатку. Немного сублимированной еды, до которой не добрались крысы.

Я поморщилась и затолкнула остальные сложенные вещи в рюкзак вместе со своим свитером из реабилитационной школы. Чейз пристегнул раздутый спальный мешок к низу рюкзака, так ни разу и не посмотрев на меня.

- Нам пора идти, - сказал он, закидывая рюкзак на плечи.

Часов у меня не было, но я прикинула, что было уже около восьми. Место встречи же было отсюда примерно в двух часах езды.

Парковка снаружи по-прежнему оставалась пустой. Не знаю, почему я вдруг подумала, что это могло измениться. С того времени как мы зашли в магазин, высокие утренние облака опустились ниже и налились свинцом. Воздух, в котором ощущался легкий запах серы, казался наэлектризованным.

Пока мы обходили здание, я держалась позади Чейза, и почти врезалась в него, когда он внезапно остановился.

Я напряглась, по виду Чейза почувствовав опасность еще до того, как сама увидела ее.

У грузовика стояли двое мужчин. Первый, лет под тридцать, с неряшливыми черными волосами и крючковатым носом, был одет в спортивную куртку с капюшоном и мешковатые камуфляжные брюки. Через левое плечо у него была перекинута охотничья винтовка. Другой мужчина уже почти влез в кабину грузовика. Я видела грязные ботинки для скейта, торчащие из-под двери.

- Эй, Рик! - прошипел первый мужчина. Он скинул винтовку с плеча, провел ею по широкой дуге и направил на нас, оперев ее на плечо. Я услышала зловещий щелчок, когда он дослал патрон.

Мое сердце остановилось. Гражданским было запрещено носить оружие еще со времен Войны. Только МН была вооружена.

Или солдаты в самоволке. Кем, уверена, эти двое не являлись.

Человек, которого назвали Риком, вылез из грузовика. Он был высоким, не таким, как Чейз, но все же на голову выше меня. Он был плотного телосложения, но даже через его свободную одежду было заметно, что он весьма мускулистый. Его грязные волосы падали на плечи, и он откинул их назад кивком головы. Его лицо приобрело нетерпеливое выражение.

- Доброе утро, брат, - крикнул он.

Чейз ничего не ответил. Его лицо было каменным.

- Может, он глухой? - спросил второй.

- Ты глухой? - спросил Рик.

- Нет, - ответил Чейз.

- Ты давно не был среди людей, брат. Когда кто-то говорит " доброе утро", от тебя ждут ответа.

- Я не занимаюсь болтовней, когда кто-то целится из ружья мне в грудь. - Голос Чейза был негромким и сдержанным. - И я тебе не брат.

Рик посмотрел на друга, затем снова на нас. Я обратила внимание, что его кожа и глаза отдавали желтизной, которая выделялась на фоне серого неба и серого пепла.

- Стэн, ты нервируешь наших друзей.

Стэн хмыкнул, но оружия не опустил. Волосы на моей шее стали дыбом.

Рик переключил свое внимание на меня.
- Как тебя зовут, дорогуша?

Мои ладони сжали куртку, что была у меня в руках. Я молчала, пытаясь быстро думать. Я бы могла достать пистолет из сумки Чейза, но этим привлекла бы внимание человека с ружьем.

- Смотри, Стэн, ты пугаешь бедняжку.

Рик шагнул вперед. Чейз демонстративно встал передо мной, и Рик ухмыльнулся.

- Ох, не будь жадным, братишка. Разве мама не учила тебя делиться?

Стэн хрипло заржал позади него. Я не могла сглотнуть. В горле будто стоял комок.

Чейз шагнул к грузовику. Я ухватилась за подол его рубашки.

- Притормози. Куда это ты собрался? - Рик развязно подошел ближе.

- Мы уезжаем, - властно сказал Чейз.

- Ты уезжаешь. Но не вы вдвоем.

- Я не пойду с тобой! - слова выскочили из моего рта. Чейз застыл.

- Ух ты, да она боевая! - сказал Рик так, словно говорил о великолепном качестве. Я вспомнила, как Рэндольф лапал меня и назвал " дрянью".

Чейз переступил с ноги на ногу. Рука Рика резко метнулась за спину, потянувшись за чем-то у пояса. Чейзу не нужно было смотреть на меня, чтобы знать, где я нахожусь. Он небрежно подтолкнул меня назад, полностью закрыв собой.

Я увидела, как Рик сорвал чехол с толстого, блестящего ножа и перехватил его угрожающим жестом.

Опасность пульсировала у меня в ушах. По каким-то причинам нож пугал меня даже больше ружья. Я не понимала почему. Я вообще не могла думать.

- Оставь сумку, - приказал Рик. - Я возьму ключи и грузовик.

- Полезай в грузовик, - тихо сказал мне Чейз.

Я не знала, что делать. Чейз на меня не смотрел. Не мог же он в самом деле думать, что я оставлю его одного против двоих вооруженных мужчин. Вместе у нас было больше шансов. Если они не хотели ранить меня, то, может быть, может быть, пощадят и его.

Чейз, шевельнув плечами, скинул с себя куртку и рюкзак и позволил им упасть на землю.

- Чейз, - прошептала я. - Я не уеду.

Мне не стоило говорить ему то, что я сказала в магазине. Теперь он пытался защитить меня, заглаживая то, что когда-то покинул меня.

- Быстро в машину! - скомандовал он. Стэн быстро подступал к нам, по-прежнему прижимая ружье к плечу. Его палец был на курке.

- Нет! - твердо сказала я.

- А, все будет хорошо. Папочка позаботится о тебе, - сказал Рик. Стэн засмеялся.

- Не торопись, - сказал ему Чейз и полез в карман, скрытый фланелевой рубашкой, которую он носил навыпуск.

- Спокойно, брат, - предупредил Рик.

Оба мужчины теперь были рядом с нами. Они смотрели на руки Чейза, как и я.

Молниеносным движением Чейз сорвал с пояса дубинку и ударил по стволу двуствольного ружья, которое держал Стэн. Пальцы Стэна попали между стволом и дубинкой, и раздался вопль боли. Ружье упало на землю.

Чейз использовал инерцию дубинки, чтобы ударить Рика в челюсть. От этого тяжелая дубинка вылетела из его руки и грохнулась о здание. Рик споткнулся, но удержался на ногах и наклонился вперед, вытянув перед собой руку с ножом. Вспышка ужаса окатила на меня как раз перед тем, как я была грубо отброшена в сторону. Мгновением позже я услышала треск разрываемой ткани и рычание и увидела, как темно-красная полоса протянулась вокруг плеча Чейза. Фланелевая ткань прилипла к его влажной, залитой кровью коже.

- Чейз! - закричала я, с трудом поднимаясь на ноги.

Стэн выругался, напомнив мне о своем присутствии. Повинуясь порыву, я рванулась мимо него к ружью, но как только я к нему потянулась, Стэн навалился на меня. Его тело, тяжелое и пахнущее старым потом, перекинулось через мою спину. Я стиснула зубы и обхватила пальцами приклад ружья. Чувствительная кожа суставов оцарапалась об асфальт.

Стэн сжал в кулаке мои волосы и резко дернул назад. Я закричала от резкой боли, обжегшей меня и тут же ушедшей.

Обернувшись, я увидела, как Чейз бросил Стэна на капот грузовика. Когда тот упал, Чейз с силой ударил его в живот, и Стэн свалился на четвереньки, брызгая слюной. Я не смотрела. Я схватила ружье, побежала к грузовику и, не раздумывая, запихнула оружие под сиденье.

Я повернулась в тот момент, когда Рик, с лицом, измазанным текущей из носа кровью, врезался в спину Чейза. Во мне поднялась паника. Ножа я не видела.

В бешенстве я осмотрела землю, надеясь, что нож не был воткнут в тело Чейза, и вместо этого увидела дубинку около передних колес, у которых все еще валялся судорожно пытавшийся вздохнуть Стэн. Я подхватила дубинку и была готова бежать на помощь Чейзу, но меня перехватил Рик, взбесившийся, запачканный кровью, с дикими глазами. Он схватил меня за воротник рубашки и повернул так быстро, что я потеряла равновесие. Я знала, что он собирался использовать меня как щит против Чейза.

Несколько раз, будто бейсбольной битой, я взмахнула дубинкой. Два или три раза я попала по чему-то твердому, не знаю, кто или что это было. Мои короткие волосы лезли в глаза, мешая смотреть. Внезапно меня бросило на тротуар.

Звук, похожий сразу на одышку и булькание, заглушил биение пульса у меня в ушах. Я подняла голову и, к своему ужасу, увидела, как Чейз придавил Рика к стене магазина и пытался его задушить.

Убить его.

Желтые глаза Рика вылезли из орбит. Словно пьяный, он сильно ударил Чейза по рукам, сжимающим его.

- Чейз! - Я задыхалась; весь кислород, казалось, высосали из воздуха, окружающего меня, когда я поняла его намерения. - ЧЕЙЗ!

Он услышал звук моего голоса и будто бы пробудился ото сна. Вздрогнув, он бросил Рика, который неподвижно рухнул на землю.

В абсолютном ужасе я уставилась на лежащего человека. Он все еще дышал. Он все еще был жив.

Едва жив.

Секундой позже я ощутила, как Чейз, резко дернув за руки, поднял меня с земли. Кровь была размазана у него по щеке, но в остальном лицо выглядело невредимым.

- В грузовик. Быстро. - Его глаза были очень черными; я не видела темно-коричневой радужки вокруг зрачков.

Я подчинилась. На онемевших ногах я побежала к открытой водительской двери и переползла через сиденье. Мои глаза были прикованы к двум мужчинам, лежащим на тротуаре. Чейз быстро подошел, схватил наши вещи и бросил их в грузовик. Через секунду двигатель взревел, оживая. Шины пронзительно завизжали, и мы вылетели с парковки.

*Самозарядный пистолет конструкции Дж. Браунинга и Дидье Сэва.
** Горный массив в округе Вашингтон, штат Мэриленд.
*** Двери, состоящие из одного или нескольких окон по всей своей площади.