ДИАГРАММА 2 2 страница

Оставьте книгу, оторвитесь от нее, и вы обнаружите, что все стенания по поводу нашей виновности абсолютно необосно­ванны, поскольку здесь ни вам, ни кому-то еще, ни Творению в целом не повредили ваши ошибки, которые вы считали неис­правимыми грехами. Например, если мы задернем шторы в этой комнате, мы не изымем и не разрушим автомобили, запаркованные под окном, или деревья, или траву. Печалиться по поводу наших действий относительно автомашин и оплакивать погибшие деревья и траву (которые, конечно же, по-прежнему целехоньки) было бы настоящей глупостью. У вас нет силы из­менить панораму, задернув шторы. Точно так же, у нас нет возможности разрушить самих себя, нашу истинность, чистоту и безопасность, задернув наше восприятие завесой неосознан­ности. Вина рождается из веры в то, что мы обладаем силой, пусть неосознанной, разрушить Любовь.

Мы не разрушаем нашу целостность и ценность?

Наша целостность и ценность — это всегда присутствующая истина.

Что, если вы создаете ситуации, в которых вас все время «нагревают», даже когда вы не сделали ничего плохого? Например, на этой неделе я дважды попадал в такую финансовую ситуацию, где со мною обошлись несправедливо. Один инцидент бы.1 связан со страховой компанией. Моя машина пострадала в аварии по вине другого водителя, но теперь я лишен компенсации, которую должен был по­лучить.

Вы чувствуете себя преданным и обделенным?

Да, и кроме того я чувствую себя беспомощной жертвой. Мне очень трудно сегодня, и, кажется, я чего-то не пони­маю. Не знаю, что теперь делать. Я попал сразу в две финансовые ситуации, которые необходимо разрешить и в которых я явно наделил себя ролью жертвы, чувствуя себя никчемным и заслуживающим наказания. Я не имею ни малейшего представления, как мне удалюсь превратить себя в жертву.

А тот самый говор в вашей голове, о котором мы говорили ранее, что он поведал вам о вас?

Мне кажется, что всю эту неделю я боролся с сонливостью, ибо я знаю, что мое эго и впрямь борется.

Что-то действительно поднимается к сознанию, если желание спать сильнее, чем обычно. Это становится стратегией уклоне­ния и случается, когда мы начинаем сомневаться в том, что раньше принимали как само собой разумеющееся. Мы все же­лаем выключить себя, когда горькие чувства подкатывают слишком близко. Исключить боль — такова цель всех при­страстий.

Я долгое время испытывал чувства никчемности, вины и им подобные, но не знал почему.

Вы попусту тратите время, задумываясь над «почему». В этом нет смысла. Это всегда выбор, плохие новости или хорошие.

Я сижу здесь и говорю себе: я невиновен, я не сделал ничего дурного и я целостен. Мой интеллектуальный ум знает, что я целостен, что я — невинный Божий Сын, но внут­ренний магнит этого не знает. В Библии говорится, что когда становятся едиными ум и сердце, вы творите свой покой. Мне никогда не удавалось сотрудничество ума и сердца.

Многие из нас пребывают в таком состоянии, притворяясь, что действуют независимо от этих внутренних магнитов, но это не так. Вопрос таков: желаете ли вы душевного покоя сейчас?

Да.

Желаете ли вы его для всех остальных сейчас же?

Да, у меня нет возражений по поводу остальных.

Хотите ли вы покоя для своего зятя? Я знаю, что ваш зять был для вас большой проблемой.

Конечно. Бывший зять.

Вы говорите «конечно», но это совсем другой процесс — дейс­твительно желать этого всем сердцем. Воистину ли вы желаете вашему зятю пребывать в покое?

Конечно, я ничего не имею против него.

Извините, но я вам не верю. Я верю, что вы согласились на перемирие лишь для того, чтобы в данный момент, скажем, не пожелать дать ему по морде. Но это не то же самое, что искрен­не желать покоя для него. Скотт, расскажите, пожалуйста, о сне, который вы видели позавчера, поскольку он имеет прямое от­ношение к нашей беседе и служит ей прекрасной иллюст­рацией.

В этот день у меня произошел конфликт с одним из подчиненных, и я не мог уснуть почти до самого утра. Когда же сон всё-таки одолел меня, то в нем, в медита­тивном состоянии, я увидел над собой фигуру, означающую непререкаемый авторитет. Это был образ или личность, символизирующая авторитет огромной значимости. Обра­тившись ко мне, он спросил: «Чего ты хочешь?» Я отве­тил: «Я хочу покоя для себя и для моих подчиненных». Пронзив меня взглядом, эта личность снова спросила: «Уверен ли ты в этом?» Иными словами, он пожелал мне заглянуть в себя и разобраться, действительно ли я хочу покоя для всех, или же это были пустые слова. В этот момент я осознал, что ответил «да» и что я действи­тельно желал душевного покоя для подчиненных и для себя. Совершенно неожиданно все формы исчезли, и появилось чувство глубочайшей радости, и гармонии, и осознания того, что всё уже и так совершенно идеально. Мне не нужно было беспокоиться: все события произойдут сами собой и всё будет хорошо, каким бы путем они ни разреши­лись, поскольку цель внутреннего покоя предоставит всё. Проснувшись, я почувствовал себя свежим, будто проспал всю ночь.

И не было ни вины, ни боли?

Это было таким освобождением — не чувствовать ни боли, ни вины. Это была эйфория. Данный семинар посвя­щен тому, как избавиться от наших пристрастий. В этом переживании отсутствовала потребность отвлечения вни­мания, поскольку сам опыт превосходил всё, что могут дать наркотики и алкоголь.

В том-то и дело. Как только мы решим, что хотим покоя сейчас же и для каждого из нас, боль утихает, и, как только это проис­ходит, более нечего скрывать, нечего прятать, ничто не требует слоев и слоев «защиты». Всякая нужда в пристрастиях, которые компенсируют нашу никчемность или служат отвлечением от боли, исчезает. Покуда не придет осознание собственной безо­пасности, боль будет приходить и уходить, а пристрастия оста­нутся соблазном.

В каждый момент мы чувствуем либо полную безопасность, либо отчаяние, и ничего нет между ними. Мы либо защищены, либо в опасности, либо никчемны, либо значимы. Моменты, когда мы не чувствуем себя в полной безопасности или не ощу­щаем своей ценности, настолько досадны и тревожны, что мы делаем всё что угодно, дабы отвлечься от них. Отвлечение от боли или от безумия — вот для чего существуют пристрастия, вот чему служит наша занятость, вот чему мы подчиняем всё.

Мы уверены, что без отвлечения внимания нас ждет неимо­верно болезненное наказание. Мы практикуем это в системе наших тюрем, помещая нарушителей закона в соответствую­щие условия. Мы помещаем их в тюрьму вместе с опасными преступниками и в одиночные камеры, считая, что у них будет минимум отвлекающих обстоятельств. В этой книге мы читаем о мире, о нескончаемом запасе отвлечений, которые считаются совершенно необходимыми, поскольку боль, которую мы не­престанно генерируем, требует постоянного отвлечения внима­ния. Пришло время признать, что подобная стратегия не эф­фективна. Боль нужно исцелить, а не маскировать и не вытес­нять в подсознание, удаляя те чувства, которые необходимо скрыть или отвлечь от них внимание.

Какая-то часть меня действительно желает покоя для моего бывшего зятя и для всех тех, чья боль мне понятна. Но я не притворяюсь, что в том случае, если они меня спровоцируют, я снова не испытаю конфликта, гнева или желания возмездия. Так же как я не желаю боли для себя, я не желаю ее для них. Я хочу видеть их в покое, ибо каждый заслуживает покоя и любви. Я думаю, что когда Иисус сказал на кресте: «Прости им, ибо они не ведают, что творят», он подразумевал всех нас. Мы идем по жизни, не ведая, что творим. Хотя мы и несем ответственность за наш выбор, мы невиновны. До сих пор я был неспособен расстаться с той частью себя, которая связывает меня с виной. Я нахожусь здесь потому, что Бог сотворил и поддерживает меня, но малая часть меня, цепляющаяся за вину, не разрешает мне свободно наслаждаться жизнью.

Мы были в замешательстве, поскольку считали себя виновны­ми. Подумайте, знакомо ли вам это. Мы часто говорим, что желаем внутреннего покоя, но не сейчас. Возможно, немного погодя, но не сию минуту. Может быть, через пять минут, мо­жет быть, для других — сейчас и через год для меня. Спросите себя, можете ли вы честно сказать: «Я действительно желаю полного душевного покоя для себя и остальных незамедлитель­но». Если быть предельно честными, то многие из нас заколеба­лись бы.

Иногда очень трудно сказать, что мы хотим покоя для кого-то другого.

Мы признаем, что не уверены в желании покоя для тех «пре­ступников».

Это ощущается почти как страх перед неизвестным. Мы хотим держаться за то, что нам известно, за то, с чем мы жили всю нашу жизнь. Этот «покой» звучит неплохо, но мы не убеждены до конца, что хотим его.

Лишь несколько месяцев назад Скотт выражал то же опасение, поскольку покой был неизвестным членом уравнения. Мы не знаем, какой может оказаться альтернатива нашему нынешне­му состоянию. Она может быть путающей, ужасной. Однако Скотт выразил готовность рискнуть и последовать этой тро­пой. Он — живой свидетель безопасности предпочтения Жиз­ни и Любви — форме и тривиальности, поскольку он всё еще здесь с нами и не был унесен куда-либо, не потерял своего тож­дества, чего так страшатся многие из нас. Он обнаружил, что выбор Любви и Жизни может стать прекрасным опытом, кото­рый стоит больше, чем пятнадцать миллионов семинаров. Он — живой свидетель тому, что выбор душевного покоя при­носит изумительный опыт, которого не следует бояться.

Что же мне делать с той частью меня, которая желает покоя для меня самого, для моей семьи и друзей, но не для этого человека?

Спасибо за откровенность. Почти все чувствуют подобную ди­лемму. Мы можем честно пожелать покоя для большинства людей, но не для этого одного «негодяя», который, как мы ве­рим, растратил наши деньги, нанес вред нашим детям или ведет себя пренебрежительно по отношению к нам. Может быть, кто- то всё же приходит на ум, когда вы думаете: «Я желаю покоя для большинства людей, но не для этого одного»? Когда вы думаете о нем, на чем сосредоточено ваше внимание? Что в нем вызы­вает желание вытолкнуть его за круг приемлемого вами? Вы не должны называть его имени, просто скажите пару слов о том, что вызывает в вас желание отмщения ему или, по меньшей мере, его отторжения?

Хотя я и замечаю сдвиг в своем восприятии, я всё еще испытываю некоторые затруднения. Моего зятя уже нет в картине моей жизни, но, как только я прояснил отноше­ния с ним, изменились и мои отношения с другими. Может, он как-то и присутствует в моей жизни, но мы больше не общаемся так, чтобы это вызывало во мне конфликт. Когда наши дороги пересекаются, это уже приятный опыт, и я нахожу, что более не испытываю затруднений с людь­ми, подобными ему, как это было в прошлом.

Я имею в виду, что люди, подобные моему зятю, всегда присутствовали в моей жизни, но теперь они не представ­ляют собой такой проблемы, как некоторые ситуации. К примеру, моя работа. В настоящее время я зол не на определенного человека, а испытываю гнев, беспокойство из-за компании, в которой я работаю. Компания — не реальная личность, хотя мой гнев направлен на ее руково­дителя. Я даже не знаю этого человека, поэтому он для меня — почти неодушевленный предмет, символ той ситу­ации, которая ныне является проблемой. Хотя я и знаю, что это глупо, что компания ничего не может со мною сделать, что она даже не источник ресурсов моих проблем, мне трудно обрести покой. Теперь, когда я научился решать свои проблемы с людьми, конфликт возникает с ситу­ациями.

Совершенно не важно, ситуация ли это или какое-то опреде­ленное лицо. Мы считаем, что нечто должно утратить покой из-за происходящего или из-за того, как проявилась форма.

Форма не очень приятна.

Форма просто нейтральна, неприятен внутренний опыт, вы­званный ею. В эту самую минуту придите к внутреннему осо­знанию (если хотите, закрыв глаза), что личность или компа­ния — это просто курок, спусковой механизм, триггер. Всё свое внимание вы сосредоточили на форме того, что личность или компания совершили в прошлом, на том, что было сказано раньше, или на том, как они выглядят сейчас. Переместите фо­кус, сказав себе: «Я желаю признать в нем чадо моего Отца, чадо непорочное, невинное, безграничное. Я хочу сосредоточиться на невидимом, на чистом выражении творения — истинной сути этого человека. Всё, о чем я думаю в данную минуту, —это благое в нем. Я признаю, что, если в данный момент не вижу его истинности, то это моя проблема. Держите это в фокусе внима­ния, покуда не появится сознание того, что этот человек —сын нашего Отца, пока не заметите, что желать ему покоя становит­ся всё легче и легче.

Я смотрю на компанию как на сына нашего Отца.

Мне это помогает избавиться от моих шипов. Они стано­вятся мягче, и меня заполняет сочувствие.

Прекрасно! Это очень простая процедура, и она может стать довольно быстрой. Изменилось ли что-либо, когда всё ваше внимание было сосредоточено на благости этого человека, а не на форме его поведения? Когда вы начнете напоминать себе, что эта трудная личность в силу своей природы невиновна и добра, там, где прежде была проблема, свершится довольно лег­кий переход к покою.

Для меня переход свершился почти молниеносно! Я получил покой, потому что в этот момент действительно предло­жил его.

Замечательно! Теперь вернемся к нашим трем элементам. Мы можем сосредоточиться на Жизненной сути или чьем-то при­сутствии, на форме или поведении, и это всегда зависит от нас. Три очень простые вещи. Если вы хотите пережить иной опыт сейчас же, вы измените фокус вашего внимания сейчас же.

[Перерыв на обед. Дано задание во время перерыва направить свое внимание на выбор одного из двух: формы—поведения или сути—присут­ствия.]

[1: 30 дня. Семинар возобновился после перерыва. Уровень энергии до­вольно высок, несмотря на послеобеденное время.]

Причина воображаемого переноса проблемы с зятя на ком­панию и ее владельца в том, что все эти места и люди становятся хранилищем нашего чувства личной вины. Вина столь же компактна и транспортабельна, как бутылка у алкоголика. Он чувствует себя с нею в полной безопаснос­ти. Можно перемещать вину или бутылку отсюда туда и оттуда в другое место, главное, чтобы они всегда были под рукой. Это не есть отказ от вины или бутылки. Изба­виться от вины раз и навсегда, а не хранить ее в другом чулане — вот в чем мы заинтересованы.

На самом деле я еще не отпустила мою вину и гнев.

Нам необходимо учиться хотеть видеть себя и тех, кто рядом с нами, непогрешимыми навечно. Тогда, что бы мы ни делали, наш опыт будет прекрасным.

Нередко, продолжая заниматься подобной практикой, мы начинаем размышлять о том, согласится ли другой человек сде­лать то же самое. Мы говорим: «Хорошо, я выполню свою часть работы, но я не уверен, выполнит ли он свою». Не сомневай­тесь, тот, другой, выполнит свою часть. Сомнения в соучастии другого человека могут послужить для нас самих извинением для ничегонеделанья —знак того, что мы всё еще предпочита­ем копить вину, а не избавляться от нее.

Теперь я попрошу того, кто чувствует себя неловко перед аудиторией, кто истинно противится выступлению и избегает этого любой ценой, выйти сюда ко мне. Скажите, пожалуйста, почему вы чувствуете себя неуютно на этом месте и стараетесь уклониться от всего этого?

В большинстве случаев сказать то, что мне хотелось бы, не позволяет моя нервозность. Я представляю себе свои потные ладони, и меня охватывает дрожь, даже губы дро­жат.

Сейчас постарайтесь следовать за моими мыслями. Не сомне­вайтесь ни секунды в том, что никто не ожидает услышать от вас нечто гениальное. Большинство присутствующих здесь не пожелали бы оказаться на вашем месте перед сотней устрем­ленных на него глаз. Вы говорите от имени миллионов, хотя и кажется, что вы в состоянии думать лишь о том, как все судят вас в данный момент, считают странной личностью и знают, что всё вы делаете неправильно.

Да, и они могут разглядеть мои недостатки и сокрушить меня, сосредоточив внимание на моем физическом теле.

Итак, посмотрите, относится ли к вам следующее. Мы верим, что этот небольшой пакет тело/личность, на создание и совер­шенствование которого мы затратили столько времени, есть наш входной билет в жизненную игру, и мы думаем: «А вдруг они сейчас возьмут да и разберут этот пакет на части, или же не оценят моих усилий, или же станут сравнивать меня с кем-то и решат, что я не оправдал их ожиданий?» Не переживайте, с вами всё в порядке. Заметьте, однако, что ваш страх есть инди­катор сосредоточения на форме, о чем мы говорили сегодня утром. Это поможет увидеть, сколько внимания отдается нами сочетанию «тело/индивидуальность». Заметьте, насколько не­ловко вы чувствуете себя, заботясь лишь о том, что люди видят в вас, или о том (и это хуже всего), что у вас нет контроля над их восприятием.

Вспомним теперь, что сегодняшняя наша цель — осознать свою способность изменить мышление, если вы сами этого по­желаете, и выбрать для внимания новый фокус, в результате чего соответственно изменится и наш опыт. Чтобы доказать это самому себе, окиньте взглядом снова всех вокруг и пере­станьте маяться по поводу того, каким они видят вас. Решите, какими вы хотите видеть их. Можно сказать это вслух или же про себя. Взгляните в устремленные на вас глаза и подумайте о том, что эти люди —прекрасные и удивительные существа, что многие из них испытывают собственную боль и не осознают своих возможностей. Все они —дети нашего Отца, прелестные существа, заслуживающие того, чтобы найти свой собственный покой. Теперь, по прошествии лишь нескольких секунд, что вы чувствуете, увидев их достойными и заслуживающими всего?

Я получаю то же самое в ответ — прекрасные улыбки.

На более глубоком уровне, что вы ощущаете, сосредоточив внимание на этих замечательных людях, не заботясь об их дейс­твиях или же мыслях относительно вас?

Когда я смотрю им в глаза, я вижу, что всё хорошо. Они

просто смотрят на меня, и всё.

А как насчет вашей нервозности и неприязни? Исчезли ли они?

Да.

Это упражнение — весьма простое напоминание о том, что ес­ли мы расстроены, чувствуем гнев, вину, невнимание или неп­риятие по отношению к себе, то проблема заключена в нашем постоянном сосредоточении на форме. Нам вполне под силу покончить с жалобами на собственные изъяны или на недостат­ки других людей, на то, что они приносят нам неприятности. Мы в силах перестать жаловаться на то, что остальные не при­нимают участия в наших жизненных фантазиях, и изъять свое внимание из сценария, который мы односторонне для них на­писали. Затем мы можем посмотреть в глаза любому, напоминая себе, что перед нами —воистину любящий и интересный человек. При этом недовольство исчезает — или, по крайней мере, уменьшается. Чувствуете ли вы себя лучше?

О да, намного лучше.

Так ли уж важно для выполнения данного упражнения знать, что произошло в детстве? Необходимо ли для этого высшее образование или тысячи прочитанных книг? Стоит ли пережи­вать о том, что ваши вчерашние действия не были исполнены любви? Конечно, нет. Единственным условием для изменения нынешнего опыта было изменение мыслей о том, какими вы желали бы увидеть присутствующих здесь или тех, о ком вы подумали. Это ли не освобождение? Нам совершенно не обяза­тельно знать наши прошлые мотивации, не нужно искать при­чины чувства вины. Ранее мы говорили об истоках этого чувс­тва — вине за отпадение, но развитие этого вопроса совсем не обязательно для решения проблемы. Всё, что нам надо пом­нить, — это три простые вещи: мы можем сосредоточить свое внимание на Жизни, на форме, нашей собственной или чьей-то еще, и нашем выборе. Если в каждый момент мы продолжаем делать верный выбор, болезненное прошлое уходит, становясь неважным.

Когда я посмотрел на них в этой перспективе, мне стало

казаться, что все оказывают мне поддержку.

Вы не могли оказаться перед лучшей группой, и помните, что зеркало всё время остается при нас, нравится нам это или нет. Любую группу людей можно воспринимать как прекрасную. Это зависит от нас, ибо покой приносит не то, как они видят вас (это вне вашего контроля), но то, как вы решите видеть их. По какой-то странной причине мы свыклись с идеей, что для ощу­щения себя удовлетворенными, счастливыми и защищенными мы должны заручиться одобрением каждого встречного и что наша задача — осуществлять за этим контроль. Теперь мы по­стигаем: чье-то одобрение вообще не вписывается в тему разго­вора и не имеет никакого значения, ибо всё, что вы в силах контролировать, это собственный выбор видения остальных. В этом — ключ ко всему. Не радостно ли знать, что именно вы решаете, какими их увидеть, и этим приносите себе удовлетво­рение?

Действительно, это радует. Спасибо.

Когда в начале упражнения эта женщина стояла перед нами, тело ее казалось согбенным, а в конце упражнения она как бы раскрылась, и ее тело приобрело иную осанку.

Тело действительно меняет осанку, и в голосе слышны совсем другие интонации. Это справедливо для каждого, включая всех нас, сидящих здесь. Уловили ли вы изменения в тембре ее голо­са? Когда мы разрешаем себе сказать то, что хотим сказать, яв­ная перемена в звучании голоса просто изумляет.

Во время упражнения, когда вы говорили о фокусе внимания на форме, я обнаружила себя в некоторой ловушке, посколь­ку иногда, сосредоточившись на форме, вы мысленно задер­живаетесь на людях, которые не делают то, что должны делать. Но можно ведь сосредоточиться на том, как люди делают то, что должны делать, т. е. опять же на форме — но форме, воспринимаемой как позитивная, а не негативная. Настоящим шоком для меня было то, что фокус внимания на форме, даже той, что хорошо смотрит­ся, всё равно не приносит покоя.

Совершенно верно!

Я иногда обманывала себя, полагая, что правильная форма всех вещей есть счастье. Но это далеко не так. Долгое время я даже не подозревала о существовании иных состо­яний сознания, покуда не пережила опыт, подобный сну Скотта. До этого я продолжала видеть то, что хорошо смотрелось в форме, не стараясь отойти от самой значи­мости или важности формы.

Правильно! Выбор сосредоточиться на жизни вовсе не означа­ет, что, начиная с этого момента, все формы, как во сне Скотта, немедленно исчезнут. Их исчезновение не есть наша цель, ибо мы всё еще будем видеть тела, водить машины, растить семьи, ходить на работу и жить в этом мире. Вместо этого необходимо задать себе вопрос: «Насколько важен для меня фокус внима­ния на благости, и чистоте, и ценности этого человека вне зави­симости от того, как судит мое эго его поведение?»

Видите ли, наше эго считает поведение хорошим или пло­хим в зависимости от того, увеличивается или уменьшается на­ша боль в присутствии этого человека. Принятие решения от­носительно того, насколько хороша или плоха данная лич­ность, зависит от уровня нашего комфорта или дискомфорта.

Одну минуточку! Повторите пожалуйста это снова.

Наше эго, ощущение себя отдельной личностью в каждый дан­ный момент регистрирует возникающее в нас чувство и, бази­руясь на этом чувстве, судят личность или событие как хорошее или плохое. Это происходит настолько непроизвольно, что мы почти не осознаем самого процесса. Если чувство позитивное, то мы считаем человека или событие хорошим и желанным. Если же возникает неприятное чувство, то мы решаем, что че­ловек плохой или что ситуация неблагоприятная. Всё дело в том, что мы позволяем нашему безумию определять, какая форма хороша, а какая плоха. Стремясь просто к хорошей фор­ме, мы всё равно застрянем, поскольку останемся в услужении у эго и будем повиноваться его голосу.

Успешны ли наши сценарии и фантазии или нет, мы про­должаем их проигрывать. Этот бесконечный разговор с самим собой о боли и потерях, о лишениях и необходимости обеспе­чить себе безопасность, о «негодяйстве» других людей есть ре­зультат веры в нашу разделенность и уязвимость. Другими сло­вами, многие из нас безвольно маршируют, подобно малень­ким солдатикам, послушные голосу безумца в нашем разуме. Чтобы исцелить свою боль, необходимо отказаться следовать за этим маньяком и осознать, что есть иное сознание или иная перспектива в нашем разуме, которая, если сосредоточить на ней внимание, принесет покой.

Не важно, какого рода боль мы ощущаем — физическую, эмоциональную или же не поддающуюся определению. Все они — результат неверного фокуса внимания. Хотя боль и име­ет множество оттенков, всё это исчезает, когда внимание отда­ется истинному, невидимому Духу в каждом человеке.

Как только мы решим, что хотим покоя для себя и осталь­ных прямо сейчас, мы просто начинаем практиковаться. Не вставляем эту интересную теорию в прелестную рамку, не по­мещаем ее в центр нашей жизни, начиная боготворить. Чтобы пришло желание покоя и видение благости в других, нужно усердно практиковаться. Когда из глубины души начинают подниматься неприятные чувства, молитесь, чтобы пожелать увидеть ситуацию иначе. Дремучий голос эго держит вас уткнувшимися в книжную драму, не позволяя поднять голову и увидеть всегда присутствующие благо и доброту.

Наша планета — планета «книжных червей», не так ли?

Именно так! Я хочу напомнить вам о существенном факте: всё, что мы испытываем в настоящий момент, имеет свою причи­ну в настоящем моменте. Ничто из прошлого не властно по­влиять на ваш нынешний выбор. То, что вы сочтете важным в данный момент, определит ваш опыт: либо возможность нане­сения вам вреда и боли, либо абсолютная защищенность и ду­шевный покой. И это может меняться сто раз на дню. Окно возможности прекрасного жизненного опыта не закрывается никогда.

На какую часть этого процесса влияют наши индивидуаль­ные и конкретные пристрастия?

Наши разнообразные пристрастия способны отвлечь нас от на­шей боли и удержать от осознания той ужасающей цены, кото­рую мы платим за свой эгоцентризм и себялюбие. Аддикция отвлекает нас от боли, которая генерируется от момента к мо­менту через нашу идентификацию с формой и эго. Ненависть к себе, ненависть к другим, агрессия, жизнь в вечном поиске за­щиты, отказ от своей природы, нежелание отвести глаза от кни­ги, постоянно указывающей нам на нашу ущербную природу, непрестанно генерируют боль. Цель пристрастий —постоянно держать нас в неведении относительно последствий такого от­ношения к миру. Этот план отвлечения внимания на самом деле никогда не работал, поскольку оставлял нас погруженны­ми в книгу о нашей никчемности, которая с самого начала не­престанно генерировала боль.

Мы отчаянно старались прочесть эту книгу как-нибудь ина­че, может быть, вверх ногами или задом наперед, чтобы про­анализировать ее или же попытаться изменить результат, но результатом веры в ложь о нашей никчемности служила мучи­тельная боль, рождающая постоянную нужду в отвлечении, ко­торое и предоставляли наши пристрастия. Не рассмотренное приятие нашей вины погружает нас в боль. И мы используем разного рода стратегии и методики, отвлечения и пристрастия, чтобы обойти дискомфорт даже тогда, когда мы явно генериру­ем его. Это — на все сто процентов проигрышная ситуация!

Мы отдаемся своему пристрастию с целью не думать об испытываемой боли?

Нет, не для того, чтобы не думать о ней, а для того, чтобы не чувствовать ее.

Мы глушим ее лекарствами, чтобы не испытывать этих чувств.

Мой собственный опыт в осознании разницы между болью и наслаждением был таков, что как только повышался уровень удовольствия, я должна была переходить к чему-то другому.

Пристрастия, любой их вид, служат отвлечению нашего внима­ния от чувства страха. Любая аддикция в своей основе — это управление страхом. У нас есть сотни способов (включая ис­пользование лекарственных препаратов) для отвлечения себя от страха, отчаяния, боли, что есть одно и то же. Вот почему так важно понять, что, покуда мы не перестанем генерировать эту боль, управление ею будет казаться необходимым.

Необходимо ясно понять, что источник любой боли, любого страдания или скуки, любого страха и непокоя лежит в нашем отказе любить. Всё это —результат выбора сосредоточить свое внимание на таких вопросах, как: «Кто причинил мне это зло?»,

«Как я могу отомстить?», «Как мне защитить себя?» и «Как до­биться контроля над другими людьми и заставить их делать то, что мне хотелось бы?» Мы верим, что размышления на подоб­ные темы принесут нам пользу и обеспечат безопасность.

Когда мы решим переместить фокус внимания и сосредото­читься на том, как предложить участие и любовь каждому че­ловеку, не исключая нас самих, вместо того чтобы предвидеть жалобы эго и репетировать на них ответы, боль начнет утихать и исчезать, как исчезает тьма с появлением света.

Проблема будет повторяться снова и снова, пока не будет решена окончательно.

Совершенно верно. Единственный способ решить проблему окончательно — это изменить мышление. Если любую боль, любое страдание рассматривать как проявление отсутствия любви, то чем еще можно уравновесить это отсутствие, если не предложением любви? Когда вы предлагаете любовь, не важно, называете ли вы это желанием покоя для всех и себя самого, или желанием всем добра, или стремлением увидеть во всех их зна­чимость и ценность, вы восполняете отсутствие любви. Когда люди действуют вопреки здравому смыслу (а так поступает большинство из нас и в большинстве случаев), то реальная при­чина их безумия есть искаженная попытка восстановить уве­ренность в том, что они достойны любви и обладают цен­ностью. Следовательно, если мы предложим то, что эти так называемые «ненормальные» просят (признание их ценности), то мы решим проблему для всех ее участников.

Значит, если я решаю, что «хочу отправиться домой», я испытываю невероятное смятение, ибо мой мир отражает то, что мешает моему возвращению. Это значит, я верю, что мой прошлый опыт препятствует этому, но в дейс­твительности это неправда. Мой выбор помнить об этом опыте сегодня и есть моя проблема.