ДИАГРАММА 2 6 страница

Во время учебы в 1988 году я начал осознавать, что с пристрастиями в моей жизни можно соотнести абсолютно всё, к чему я прибегал, чтобы отрицать свои чувства или избегать необходимости обратить свой взгляд на самое себя. Стало совершенно ясно, что пристрастия были подоб­ны шару с привычками к химическим субстанциям на внеш­ней стороне его. Двигаясь к центру шара, к Богу, я узнавал и другие вещи между собой и Богом, пласты и пласты отрицания, будто при движении к центру земли.

Мы с бывшим мужем провели более 50% нашей совместной жизни в кабинетах психотерапевтов и брачных консуль­тантов — иногда вместе, иногда раздельно. Как-то раз один из наших аналитиков посоветовал мне посетить со­брание Взрослых Детей Алкоголиков. Начав посещать эти занятия, я к большому удивлению поняла, что мой отец был алкоголиком, между тем как я всегда считала его мерзким и неполноценным пьянчугой. Благодаря этой же группе ВДА я познакомилась с более широким клиническим определением алкоголизма и пристрастий, и оказалось, что существует целая веденная пристрастий, огромный диа­пазон поведения, которое могло быть и было аддиктивным.

Все шесть ответов, приведенных выше, характерны для тех из нас, кто удивлен или шокирован возможностью того, что в ко­нечном счете любой аспект нашей жизни можно использовать, чтобы занять или отвлечь себя. И неожиданно люди начинают видеть процесс пристрастий в совершенно новой перспективе. Как будто кто-то обратил их глаза к яркому свету, который уже никогда не останется незамеченным. Можно спросить: «Если это столь очевидно, почему они не увидели этого раньше?» Способность понимать или видеть очевидное приходит только с желанием его увидеть! Эта способность активизируется в каж­дом из нас, когда мы сами решаем активизировать ее. Люди не становятся вдруг умнее. Они становятся более честными в сво­их исканиях. Следует особо подчеркнуть, что выбор отрицания нашего состояния, нашей оценки самих себя делает невозмож­ной правильную оценку нашей ситуации. Как гласит известная поговорка: «картины не увидеть, не отойдя от рамы». Такова сила нашего разума.

Не знаю точно, когда я начала это осознавать, но я чувствовала, что пристрастия были формой ухода, сурро­гатом, побегом от необходимости честного взгляда на то, что скрывается за ними. Казалось, нужно делать всё, что угодно, лишь бы не просто «быть». Изучая «Курс чудес» и другие духовные системы, я понял, что абсолютно всё к чему мы относимся как к желанному, любое влекущее нас занятие в действительности есть нарушение Первой За­поведи, «не помещай иных богов перед лицем Его». Мы вкладываем нашу веру во что-то иное, чтобы это «иное» несло нам счастье и покой.

Я посещал группы «Анонимных Алкоголиков» и совсем не пил почти три года, прежде чем начал понимать, насколько широка сфера пристрастий. Интересно отметить, что с каждым годом я открываю всё больше и больше объектов, к которым можно испытывать пристрастие. Разум мечет­ся, пока не находит нечто такое, что позволяет ему чувствовать себя лучше и удовлетвореннее, и он использу­ет это как привязанность или служение иным богам. После тысячи встреч и выслушанных историй я верю, что мы имеем по меньшей мере два пристрастия, но возможно, и три, и четыре, и это последнее труднее всего. Кажется, существует лестница иерархии, и чрезвычайно важно най­ти главное пристрастие, поскольку часто оно хорошо за­маскировано.

После развода я pacmилa детей и, работая в госпитале, постепенно приходила к выводу, что людям свойственны определенные привычки и нужды, с которыми ониi не в состоянии расстаться. Примером может служить при­страстие к определенному типу мужчин, но дальше этого я не шла. Я могла видеть паттерны, на которых мы вроде бы застревали, называя это рутиной, привычным путем, уроком, который нам нужно выучить и который повторял­ся снова и снова.

Я не могу припомнить, в каком это было возрасте. Осоз­нание происходящего приходило постепенно, но я начал по­нимать, что даже я сам должен был всё время чем-то занимать себя, будь то плавание, хоккей на траве или баскетбол. Я был безумно занят!

После того как я начал посещать собрания АЛ (Анонимных Алкоголиков), мое понимание и взгляды на пристрастия в значительной мере расширились. Я всё больше распознавал привычки и компульсивное поведение. Наиболее ясно это проявлялось в сотнях программ, называемых «12 шагами» для преодоления разных типов разрушительного поведения, наркомании и алкоголизма. Однако по-настоящему мое соз­нание начало радика.1ьно изменяться, когда я стал уделять всё больше и больше внимания своему духовному развитию.

Подобное постижение начало приходить ко мне с изучением «Курса чудес». До этого мне никогда не приходила в голову идея ассоциации пристрастий со многими вещами, к кото­рым мы, в действительности, влекомы. Теперь я знаю, что

всё и вся могут служить укрытием.

Когда мне было немногим больше двадцати, я изучала
психологию в институте и именно тогда начала осознавать, что мы способны прятаться за что угодно. Я начала
серьезнее задумываться об этом в силу моих собственных
пристрастий.

Это понимание стало приходить ко мне в малых дозах, начавшись с небольшого списка пристрастий. Обращая внимание (конечно же) на других, я отмечал про себя: «Ну и ну! По-моему, у него проблема — пристрастие к сладкому». Список пристрастий пополнялся медленно, но я отчетливо помню день, пять или шесть лет тому назад, когда в группе изучения «Курса чудес» я вдруг осознал универсальность проблемы пристрастий. На занятиях говорили о том, что в действительности это всё есть одна и та же проблема, которая видоизменяется только по
форме. А я всю жизнь мучился, стараясь выбрать между разными формами одной и той же проблемы! Это было настоящим откровением — осознать, что реальной проблемой было наше пристрастие к отрицательному образу самих себя, который мы стараемся скрыть за разными вещами. Даже до этого осознания мой список пристрастий значительно разросся, начавшись всего с нескольких из них,
к примеру с влечения к сладкому и к сексу, и разросшись до большого реального списка, который я, тем не менее, всё еще ассоциировал с другими людьми, а не с собой.

Я бы сказал, что понимание начало приходить ко мне пять или шесть лет назад, когда телевизионные программы, особенно программы новостей, стали поднимать вопрос о со-зависимости в отношениях, поскольку эта тема начала приобретать популярность. Я понял, что список пристрастий станет намного длиннее, как только начал различать определенные паттерны.

Осознание сути пристрастий и других форм отвлечения внимания, а также их целей, начинает расти, как только мы увидим в себе толику желания обрести более широкую и более объемлю­щую перспективу жизни, понимание того, кто мы такие и како­во наше место в этом мире. Поначалу немногие из нас поистине хотят ответа. Нам желательно заполучить «магическую пилю­лю», чудодейственное средство, которое утолило бы нашу боль. Мы стремимся ко всему, что обещает быстрое облегчение боли без необходимости отказа от лелеемых нами убеждений. Для улучшения самочувствия прописывается неиссякаемое число методов и стратегий. Мы желаем, чтобы внешние обстоятель­ства нашей жизни изменились, чтобы мы чувствовали себя по-другому, совершенно не изменяясь внутри. Вера в возможность продолжать держаться за наше негодование, обиды, ненависть и сомнения в самих себе, что и является реальной движущей силой наших пристрастий, и при этом жить прекрасной жизнью, есть вера абсурдная.

Понимание сути пристрастий и того отчаяния, которое их питает, приходит к нам в согласии с нашим желанием увидеть их в ином свете и дать им новую интерпретацию. Подобная проницательность появляется по размышлении над связью между нашим образом мыслей и тем, что происходит в нашей жизни. В конечном счете это приводит нас к приятию взгляда на себя как на творения достойные, взывающие о помощи и утешении, вместо обычного восприятия себя существами по­рочными, заслуживающими лишь осуждения.

Список потенциальных пристрастий расширился, когда я сам начал экспериментировать, чаще всего с гашишем и марихуаной. Чувствуя, что теряю контроль, я останавли­вался. Я рано оставил дом, не имея ни малейшего представ­ления о том, кто я такой, и до смерти боясь окружающего меня мира. Я понял, насколько легко было подключиться к чему угодно вне себя, стремясь обрести радость и счастье. Годятся и браки, и разрушительные взаимоотношения, всё абсолютно, что служило бы моему эго или телу. Я был в постоянном поиске. Меня постоянно преследовало чувство чего-то недостающего во мне.

Мой список пристрастий стал пополняться, когда я начал экспериментировать с наркотиками, участвовать в вече­ринках. Наблюдая разные стили жизни, я думал: ничего странного во мне нет и я вовсе не пристрастен к чему-либо. Я понял: не только наркотики и алкоголь, но всё что угодно может отвлечь меня от повседневной жизни и от всего, что беспокоило меня в этот период. 24 часа в сутки я был способен занимать себя самыми разнообразными делами, и любая деятельность могла быть пристрастием. Не то чтобы у меня были серьезные проблемы, просто жизнь казалась монотонной и серой, и мне хотелось оживить ее и сделать более интересной и волнующей.

То, что многие вещи могут быть предметом пристрастий, стало очевидным, когда я поняла, что любой опыт опреде­ляется моим выбором. Не только субстанции, изменявшие настроение, но всё что угодно могло удерживать меня от осознания присутствия Любви. Работа с уроками «Курса чудес» оказалась бесценной помощью, научив меня пони­мать это. Я работала над уроком дня, медитировала над ним, повторяла его, поскольку он был значим для меня, и затем в какой-то момент думала: «Какой сегодня у меня урок?» Я совершенно не понимала сути урока. Что же мне мешало ясно мыслить? Раньше были наркотики. Это было легко. Затем это был бизнес. Тоже не сложно. Я полагала, что у меня проблемы с памятью. Теперь я понимаю, что не помнить было моим выбором. Все, что мешает ясности мышления, является пристрастием.

Признание в неумеренном влечении к алкоголю вело к пони­манию, что человеком может владеть множество при­страстий. Но я думала о них как о силах внешних: работа, секс, алкоголь, наркотики, скачки, гольф. К ним начинаешь испытывать пристрастие из желания спрятаться от боли или же получить удовольствие. Я всё еще считала, что наркотические субстанции или какая-то активность «до­стают» тебя, и только недавно начала приходить к пони­манию того, что всё исходит изнутри. Помню, раздумывая о кокаине, была совершенно уверена, что у нас нет контро­ля над тем, желаем ли мы одержимости им или нет. Он обладает силой, превосходящей твою собственную. Так мыслила я в свои алкогольные годы, глядя с пренебрежением на тех, кто употреблял кокаин. Я считала алкоголь весьма приемлемой субстанцией, поскольку можно бросить пить в любое время, но мы не в состоянии принять подобное решение относительно героина, кокаина или любой другой нелегальной субстанции.

Я видел людей с разного рода одержимостью. К примеру, одержимость рыбалкой и катанием на лыжах. Восприни­мать эти увлечения в подобном свете и приходить к подобным заключениям я стал совсем недавно. Я мог с определенностью сказать, что если пристрастие овладева­ло кем-то, то человек отказывался в своей жизни от всего остального, становился совершенно односторонним и пол­ностью идентифицировал себя со своим пристрастием.

Не знаю, было ли это одержимостью или пристрастием, но я был чрезвычайно суеверен и должен был поступать опре­деленным образом, иначе со мной могли произойти всякие неприятности. Я должен был выучить мой урок на сегодня, иначе что-то нежелательное случится непременно. Мой перочинный нож должен всегда находиться в моем левом кармане, а ключи — в правом. В армии, когда вам дают увольнительную, это воспринимается как перерыв в обыч­ных обязанностях. Люди расценивают этот отпуск как побег от рутины. После увольнения в запас один парень рассказывал мне: «Когда ты проводишь значительное время вдали от дома, то неизбежно начинаешь куролесить. В армии многие военные были замешаны в сексуальных эска­падах или участвовали в бесконечных попойках». Все эти истории теперь предаются гласности в телепередачах и газетах.

Подобные комментарии относительно нашего выбора экспе­риментировать или оставить различные привычки, как только мы примем такое решение, или же кажущееся отсутствие како­го-либо выбора, которое можно видеть как пристрастие и от­сутствие контроля, свидетельствуют о невероятной путанице в том, «кому и над чем принадлежит контроль» в сфере при­страстий.

Как бы это ни выглядело со стороны, мы всегда ответствен­ны за наш опыт и можем изменить мышление по собственному выбору. Мы, как правило, не делаем выбора лишь потому, что не видим в том необходимости. Для того чтобы начать видеть всё по-новому, дайте себе проникнуться как можно глубже сле­дующей идеей. Каждое убеждение, питаемое энергией нашего внимания, проявляется как наш внешний опыт и внутреннее чувственное состояние.

Нет такого времени или места, где бы ни происходил этот процесс трансформации мысли в наш повседневный жизнен­ный опыт. Этот процесс не уходит на каникулы, не имеет вы­ходных дней. Он протекает без остановок. Для нашего же собс­твенного блага нам необходимо осознать универсальные зако­ны, по которым мы живем. Эти законы всеобъемлющи и не нами созданы. Например, мы не создавали законы земного тя­готения или законы математики, но мы обнаружили принцип их действия.

Закон можно сформулировать следующим образом: «Всё, что ты предлагаешь, ты испытаешь сам». Если вы предлагаете злобу, злоба будет тем, что вы испытаете; если вы предлагаете понимание, то понимание будет вашим опытом, если вы пред­лагаете осознание ценности другого человека, то и вы будете чувствовать себя ценным и достойным человеком. А когда мы чувствуем себя ценными и необходимыми, наше зависимое по­ведение исчезает.

У меня было приблизительное представление о том, как много различных видов деятельности можно классифициро­вать как затяжные пристрастия. Когда, вы видите челове­ка, одержимого гольфом, любовными связями или любой другой активностью, которая отвлекает внимание от его сиюминутной реальности, то такое поведение подпадает под категорию пристрастий.

И в итоге кто-то заметил, что давно разобрался в главном: мы все скрываем что-то или от чего-то бежим.

Шаг З:

Наши первые шаги в исцелении требуют, чтобы мы обязатель­но увидели, насколько мы движимы нашими страстями, и были готовы узнать почему. Наша цель теперь — облегчить такое признание. Дайте себе достаточно времени, чтобы заметить, как вас самих или окружающих вас людей преследует какая-то навязчивая идея или что-то гонит. Возможно, они сами в пого­не за чем-то. Замечайте, что вы делаете, куда ходите, с кем во­дите компанию или какое вещество желаете принять вовнутрь, когда не чувствуете удовлетворения, когда не ощущаете полно­го счастья, когда вам не по себе. Заметьте: укрытием вам может служить всё что угодно. Практически, им может стать целый мир со всей его кипучей деятельностью, если таковым окажется наш выбор! Помните, от нас требуется только наблюдение, а не оправдания или поиск причин.

Выполняя первую часть упражнения, которое затем перей­дет в обсуждение возникших вопросов, закройте глаза и приз­найтесь себе, как долго длился ваш побег. Вообразите себя бегу­щим через лес. Вы мчитесь, натыкаясь на препятствия, вы спо­тыкаетесь о пни, но продолжаете нестись куда-то без оглядки. Вы почти чувствуете горячее дыхание «чего-то» на своем затыл­ке. Это «что-то» может предстать перед вами как страх, идея, мысль, какое-то определенное лицо или же всё выше перечис­ленное вместе. В этот момент просто отметьте, что же это такое, и запишите. Вопреки вашему очевидному убеждению в обрат­ном, с вами не произойдет ничего ужасного, если вы признае­тесь себе в его присутствии.

4. Когда или как (или когда и как) к вам впервые пришло осознание того, что вы принадлежите к армии людей с пристрастиями, и какова была ваша реакция на подобное признание?

Момент прозрения наступил 26 марта 1983 года на семи­наре по экстрасенсорике. Это поистине было моим вариан­том опыта Саула по дороге в Дамаск. С этого момента дорога моей жизни круто развернулась на 180 градусов. Я поняла, что, с каким бы усердием я ни навязывала людям свой собственный образ, они не воспринимают его, а всегда видят меня реальную. И когда вы отказываете им в себе реальной, это их отталкивает. Истинная суть того, кто мы такие, необычайно привлекательна, а приукрашивать ее для пущей красоты — всё равно что юную соседскую де­вушку превращать в уличную проститутку.

Мы все питаем нежную привязанность к нашим личным историям, и мне хочется быть более достойной внимания, чем другие, поскольку я верю, что мои обстоятельства оправдывают подобное желание. У меня был счастливый брак, успешный бизнес, новая машина, дорогие темные очки от солнца. Дорогая одежда сидела на мне прекрасно, у меня не было проблем с весом, с алкоголем, с сексом, с деньгами, со связями, с генеалогией, и всё это служило свидетель­ством тому, что во мне было гораздо меньше изъянов, чем в других. Я отрицала свои пристрастия, веря, что делала всё, что мне нравилось, но не до степени пристрастия. Я считала, что пристрастие — это вопрос степени.

Бог мой! Я помню этот день! Мне было восемнадцать лет, я курила марихуану, и помню отчетливо, где я была и какие мысли проносились в уме. Я сказала себе: если я не брошу эту закрутку сейчас же, то это будет продолжаться бесконечно, и я не смогу вернуться туда, где раньше я пребывала без серьезных проблем. С этой мыслью я скрути­ла себе огромную толстую сигарету и продолжала курить в течение почти двадцати лет. Я полностью отрицала свое пристрастие к марихуане, хотя где-то очень глубоко внутри понимала, что использую ее с целью утратить всякие ощущения и отъединиться от чего-то, неизвестно чего. В 1992 году я наконец разобралась от «чего» — от того негативного образа самой себя, ко­торый отражало зеркало моего детства. Почти три года ушло на то, чтобы действительно предстать перед ним.

Осознание пришло ко мне через отношение к пище и в связи с проблемой переедания. Много лет я боролась с ней и не раз выходила победителем, однако, она продолжала оставаться проблемой. Я даже слышала себя, произносящую нечто вро­де: «Все эти люди, конечно же, подвержены пристрастиям. Мои привычки, однако, в эту категорию не вписываются». Нужно ли говорить об отрицании?

Я признался себе в своей аддикции, только когда все у меня пошло прахом. Все подпорки рушились одна за другой, и я начал смотреть внутрь себя, поскольку больше смотреть было некуда. Мои уловки заключались в том, что я находил кандидата, на ком мог сосредоточить всё свое внимание, или жертву, нуждающуюся в моей помощи. Это служило прекрасным отвлечением внимания от меня самого и делало работу над собой практически невозможной. Я старался верить в собственный маскарад и, сравнивая себя с другими, говори так: «Все они явно пристрастны к тому или другому, но я — нет. Мои привычки совсем иного свойства и относятся к совершенно другой категории».

Я явно не желал допускать возможность своей зависимос­ти от чего-то или пристрастия к чему-то. Я оправдывал свое поведение необходимостью оказания услуг людям и помощью им. Я должен был помогать каждому именно в той области, в которой он испытывал проблему. Некото­рые типы поведения я даже считал добродетельными и ответственными и уж никак не квалифицировал их как пристрастия. К примеру, коктейли на приемах, связанных с бизнесом, или игра в гольф для достижения своей цели. Случаи внезапного озарения были подобны лампочкам, вспы­хивающим в сознании одна за другой. «О Господи! Да это ведь про меня! И это — пристрастие!» Моя реакция была неоднозначной. С одной стороны, я чувствовал освобожде­ние, с другой — во мне поднималось отрицание, и я начинал верить, что не отношусь к разряду людей безрассудных. Я прошел через фазу мышления, где я мог сказать себе: «Хо­рошо. Мне совсем не нужно и далее заниматься этим». Но мое эго всё искажало, говоря: «О, нет, у тебя вовсе нет никакой аддикции». Это был весьма напряженный период абсолютного отрицания. И «отрицание» здесь — ключевое слово!

По мере того как мой список возможных пристрастий рос, я становштсь всё более нервной и всё чаще прибегала к защите, поскольку не могла вырваться из этого круга. Предположив сначала, что проблема заключалась в роде моей деятельности, я сочла причиной всего курение. Однако прекратив курить, я обнаружила, что тяга к другим вещам или потребность в них возникали здесь и там. Я бросила курить и обратилась к еде.

От еды я перешла к «кока-коле». Затем, решив, что в корне проблемы лежит употребление «кока-колы», я поста­ралась исправить это и верила, что нахожусь на правиль­ном пути, переключившись с сигарет на «кока-колу», с «кока-колы» на «джинжер-эйл» и далее — на апельсиновый сок. Я проходила через процесс изменения формы пристрас­тий, но увидеть это в более широкой перспективе было трудно. Во многом это зависаю от моего настроения. Иногда я думала: «Ну, хорошо. У меня есть эта крошечная, незначительная, малюсенькая проблема, и, если я справлюсь с этой формой, всё будет хорошо».

Иногда; однако, же, я принимала защитную позу и думала: «Ну что такого в этой крохотной, незначительной проб­леме? Ради всего святого, это ведь всего-навсего апельсино­вый сок! Могло быть хуже! Посмотри на людей вокруг себя! Они действительно запутались и катятся в про­пасть».

Я занималась этим какое-то время, но в тот день, когда я поняла, в чем была суть проблемы, и осознала, что измене­ние формы отнюдь проблемы не решало, я испытала боль­шое облегчение. Это был настоящий прорыв — понимание, что я более не должна этого делать.

Здесь представлены ответы, весьма характерные для тех, кто столкнулся с очевидным феноменом — с отрицанием! Мы убеждены, что отказ признать наши пристрастия есть позиция, наиболее для нас безопасная, и что, отвернувшись и не видя их, мы еще ненадолго отсрочим катастрофу. Мы осложняем ситу­ацию, полностью забывая, что сделали выбор отрицания проб­лемы. «Никто не слеп более тех, кто не желает видеть». Заметь­те, что, если бы нас не ужасали ожидаемые последствия призна­ния собственной склонности к пристрастиям и к постоянно подпитывающим их сомнениям в самих себе, мы бы смогли обратить на них свой взгляд более смело и откровенно.

Следующая мысль может просто ошеломить вас, но я при­шла к выводу, что большинство людей в этом мире скорей ум­рут, в буквальном смысле, чем взглянут непосредственно на то, что они отрицают. Но что же нас так пугает? А то, что если мы поглядим вовнутрь и признаемся себе в своих страхах и убеж­дениях по поводу собственной никчемности, если почувствуем боль, рождаемую подобным убеждением, то она будет зацемен­тирована в нас и останется с нами навеки. Мы полностью упус­тили тот факт, что именно наш отказ глядеть вовнутрь и заце­ментировал ее.

Уклонение от проблемы и отказ увидеть ее сделали боль все­объемлющей благодаря еще одному закону Вселенной: то, чему мы уделяем внимание, увеличивается, растет. Мы уделяем ог­ромное внимание тому, чего избегаем или чему сопротивля­емся. Наше уклонение от проблемы двадцать четыре часа в сут­ки означает, что мы сосредоточиваемся на ней все двадцать четыре часа. Здесь-то собака и зарыта. Уклонение от боли есть требование еще большей боли, и Вселенная всегда отвечает по­ложительно на любую нашу просьбу. Сопротивляться чему-ли­бо — значит подливать масла в огонь.

Доктор, на лекцию которого в тот день собралась большая группа студентов, посмотрел на меня и совершенно неожи­данно и в присутствии всей группы сказал: «Молодой человек, вам необходима сексуальная голодовка. Вы неурав­новешенны, с вами не всё в порядке». Я даже вскрикнул от неожиданности: «Что, например?» Я считал себя вполне благополучным, популярным, желанным. Сначала я обидел­ся, но затем начал осознавать, что, хотя внешне я и казался довольно преуспевающим, я не был целиком и пол­ностью счастлив.

Поскольку я услышал некую истину в его словах, я назначил с ним частную встречу. Вероятно, он видел то, что не было видно мне самому. На этом приеме, разговаривая со мной, он старался понять, что же неладно в моей жизни, каково было мое эмоциональное и духовное состояние. Он старался показать мне, что тела лишь отражают то, что происходит в нашем разуме. Он объяснил, что тело —это лишь средство, форма воплощения, и оно исцеляется толь­ко потому, что работает в унисон с разумом.

Всё это было внове для меня. Я был воспитан в весьма пуританских правилах, в жестких и ограниченных рамках религии, и никогда не представлял себе возможности един­ства тела и разума. Я был абсолютно убежден в их полной изолированности друг от друга. Этот разговор явился для меня шоком, информацией, радикально отличающейся от всего известного мне ранее. В то время я еще был доста­точно невежественным в этом плане и думал, что пробле­мы — это удел всех остальных людей, но не мой.

Когда преподаватель в классе медитации начал говорить о пристрастиях к работе и телевизионным передачам, меня как молнией пронзило. Я просто физически почувствовала этот удар, всё мое meло содрогнулось. Продолжая слушать развитие темы, я не переставала думать: «Боже мой! Да ведь это я! Не пора ли осознать, что я в действительнос­ти делаю и что выбираю? Не пора ли увидеть это, чтобы понять, как я могу освободить себя? Это был приличный шок!

Понимание того, что я принадлежу к армии людей с при­страстиями, пришло, когда я еще училась в средней школе, возможно даже в младших классах, поскольку к этому времени я уже не могла и получаса спокойно посидеть дома. Я жаловалась на свою занятость, и при этом с наступлением воскресенья, когда делать было абсолютно нечего, я убеждала себя в необходимости чем-нибудь заняться. Я злилась на себя за то, что считала необходимым зани­маться чем угодно, но затем успокаивала себя: «О Мэган, ты просто очень любишь спорт!»

Это было одним из неожиданных совпадений. Я noшлa на семинар, посвященный проблемам женщин, но оказалось, что вопросом номер один в повестке дня стояла проблема пристрастий, и разговор пошёл о том, что мы помещаем между собой и Богом. Я поняла, что стремилась к полному внутреннему оцепенению, не желала никаких чувств, ни хороших, ни плохих, ограничивала, так сказать, свою эмоцональную naлumpy. Я невероятно злилась, осознавая, что у меня было пагубное влечение и что я загоняла его во­внутрь. Я ругала себя: «Вот что я делаю, всё у меня не по-человечески, всё неладно, я не в состоянии ничего сде­лать как надо». Я всё еще не понимала, что пристрастия свойственны всем, и верила, что мой случай уникален и что хуже меня на свете нет никого. Так самобичевание само по себе превращалось в пристрастие.

Было время, когда, начав осознавать свое пристрастие, — а в то время это было в основном пристрастие к алкоголю, — я испытывал невероятную вину и стыд. Когда я стал работать с этим и обнаружил наличие других, ранее возникших пристрастий, эти вызванные виной чувства исчезли. Приходило понимание того, что у меня имеется большая компания таких же, как я, людей и что это вовсе не было вопрос контроля или же cuлы воли, это было место укрытия, возможность спрятаться от самого себя.

Вероятно, я не мог распознать своих пристрастий до тех пор, пока у нас не начались супружеские проблемы. Все эти годы я прятался, будто в действительности существовало два меня. Помню, как в школе один парень сказал: «Моя мама сказала, что я могу водиться с тобой, но она не знает тебя так, как знаю я». Таким образом, в ранней юности, когда нам было по пятнадцать лет, он отождествил меня с двумя разными людьми, и память об этом сопровождала меня всю жизнь. Я прослужил во Вьетнаме пять месяцев, когда мой самолет был сбит. Выбросившись с парашютом из горящей машины и летя к земле, я со страхом думал, что это было наказанием за ту жизнь, которую я вел. Я говорил себе: «Если когда-либо я выберусь отсюда, то больше никогда не буду жить своею тайной, двойной жизнью. Не прошло и года со времени возвращения домой, как я снова вернулся к своему компульсивному поведению. И оно становилось всё хуже и хуже. Это должно было послу­жить сигналом: я одержим пристрастием.

Начав заниматься в колледже, где было много разведенных женщин, я стал бегать за ними, не пропуская мимо ни одной юбки. Я преследовал каждую встреченную мной женщину, приятную и не столь приятную, прелестную и не очень, мне было совершенно всё равно. Мое сексуальное влечение разрасталось и становилось непомерным. Положение станови­лось тяжелым.

У меня никогда не возникало намерения оставить семью и соединить себя узами с кем-то еще, а посему было совер­шенно ясно, что здесь налицо было явное пристрастие. Я начал воспринимать проблему серьезно, обратился за по­мощью к консультанту. Это были восьмидесятые годы, я прочел несколько книг о сексуальных пристрастиях и исполнился страхом, так как понял, что у мужчины с подобным пристрастием влечение к сексу не уменьшается. Ситуация значительно ухудшилась. Мое влечение росло. Я сказал себе: «Стоп! Я больше не буду делать этого, это лишь ухудша­ет положение, моя нужда в этом постоянна». Я был полон внутреннего стыда, считая себя недостойной личностью и не желая, чтобы кто-то догадался о моем секрете.

Чувство неловкости особенно усугублялось тем, что по возвращении домой я часто получал приглашения высту­пить перед аудиторией как герой войны, и эти приглашения не прекращались в течение двадцати лет. В конце концов несколько лет назад я отказался от выступлений, не желая больше встречаться с группами, которые славили меня как героя и почитали наравне с Богом. Я знал, что это неправ­да, и предпочел покончить с обманом.

Когда мне окончательно осточертел мой образ жизни, я записалась в класс изучения «Курса чудес» и стала более серьезно относиться к духовности и к АА (организация «Анонимные Алкоголики). Даже понимая, что у меня не было проблем с алкоголем, я знала, что одержима заняти­ями спортом, заботой о здоровье, тем, как я выгляжу. Признание этого вызвало отрицательные, пугающие чувс­тва, и я спрашивала себя, какое решение было бы здесь уместным. Я призналась себе в пристрастии и в том, что оно мне не нравится, и в том, что сама себе я тоже не нравлюсь. Надо было что-то менять.