Аглая Бертольдовна любит и ненавидит

Значит, так, — сказал Алешка. —«Я на­шел банк, в котором открыт официальный счет этой лотереи. Нашел и номер счета. Но дальше этого я не продвинулся. А это все рав­но, что ничего...

И что за банк? — поинтересовалась Аг­лая Бертольдовна.

Банк «Верный Друг». Если хотите, и но­мер счета назову, но с этим счетом все в по­рядке, он официально зарегистрирован и в налоговой инспекции, и всюду. Сколько на нем денег, я выяснять не стал. Можно было бы попробовать влезть, но там есть свои тон­кости и сложности. Все равно, я думаю, денег там или вовсе нет, или почти нет. А что вы уз­нали?

Ты не попробовал выяснить, кому при­надлежит этот банк? — осведомилась Аглая Бертольдовна.

— Ну, состав совета директоров, то да се, можно было бы узнать, — ответил Алешка. — А разве это так важно?

— Важно, — кивнула Аглая Бертольдов­на. — Но не мучайся, не ищи. Я сама тебе — и всем остальным — скажу. Председателем бан­ка является такая Звягина Надежда Ильинич­на. Она замужем, хотя в браке не стала ме­нять девичью фамилию на фамилию мужа. Ее муж — Теплынин Виктор Анатольевич.

Что-то знакомое, — Оля и Аня наморщи­ли лбы, вспоминая. Да и нам показалось, что мы где-то слышали это имя. Мы мучительно размышляли, где же оно нам попадалось, а потом я сообразил — и подскочил, хлопнув се­бя по лбу.

Конечно!.. Ведь всюду по этому району висят плакаты: «Голосуйте за Теплынина!» И физиономия у него такая, опрятная!..

— Совершенно верно, — сказала Аглая Бер­тольдовна. —- Он взял и выдвинулся кандида­том в депутаты на местные выборы в Думу вместо депутата, ушедшего на другую работу.

Говорят, у него самые большие шансы на ус­пех, потому что он и обещает много, и всякие акции устраивает, вроде бесплатных столо­вых для бедных и подарков школьникам. Он является реальным владельцем банка. Но с официальных постов в банке ушел. И весь лохотрон, по сведениям милиции, запущен, чтобы побольше денег собрать на избирательную компанию, потому что расходы он несет ог­ромные...

Но ведь это же незаконно! — вскинулся Илюха. — Что же они ему по башке не дадут?

Сам слышал, — скривилась Аглая Бертольдовна, — доказательств у них нет!

— То есть как это нет, когда все как на ладо­ни? — возмутился Жорик.

— Ну это с какой стороны посмотреть, — сказала Аглая Бертольдовна. — То, что офи­циальный счет лотереи открыт в его банке, го­ворит о том, что этот лохотрон запустил он.

Может, не один, а на паях с еще какими-то бандитами, но то, что он большую выгоду с этого лохотрона имеет, очевидно. Вообще, за ним немало темных дел водится, но ни разу не удалось его прижать. Потому что... Вот тут-то
и начинаются бесчисленные «потому что» и «но». Открыть счет в любом банке имеет пра­во любая организация, и это совсем не означа­ет, будто организация как-то связана с руко­водством банка. В этом же банке открыт и официальный счет его предвыборной компа­нии, на который принимаются пожертвова­ния избирателей и поступают другие, разре­шенные законом, деньги. Но никакой связи между счетом лотереи «Миг удачи» и счетом предвыборной компании Теплынина обнару­жить не удалось, хотя многие искали. Можно сказать, землю носом рыли. И его конкуренты в предвыборной борьбе, и правоохранитель­ные органы. С какой стороны ни копнут — все чисто, чище некуда.

— Выходит, это тот случай, когда все всё зна­ют, но ничего поделать не могут? — спросил я.

— Вот именно. И это, кстати, объясняет, почему местная милиция предпочитает не вмешиваться-. Ей тоже отлично известно, что лохотрон принадлежит Теплынину, хотя и доказать это нельзя, а связываться с Теплыниным — себе дороже.

— Не знаю, — Алешка задумчиво покачал головой. — Если все настолько на виду, то ка­кие-то зацепки должны существовать и найти их можно. И не только милиция должна этим заниматься. Пропускать такого человека в де­путаты нельзя. Это, если хотите, дело государ­ственной безопасности. А всем, что касается государственной безопасности, должны зани­маться спецслужбы. Может, туда обратиться?

Вот уж нет! — Аглая Бертольдовна вдруг фыркнула так негодующе, что мы подскочи­ли. — Никаких спецслужб!

Но почему?.. — спросил Илюха. — Ведь они...

Рассказывайте мне, какие они! — грозно ответила Аглая Бертольдовна.

Мы, может, и могли бы кое-что рассказать, но предпочли этого не делать. После паузы

Жорик высказался за всех — по-моему, в нем еще и взыграло желание защитить честь мун­дира, того мундира, которым он только соби­рался всех ошарашить, в будущие выходные:

Но ведь это действительно так — спец­службы занимаются самыми важными и серьезными делами. Они и шпионов ловят, и крупных взяточников, которые полстраны продать могут, и контрабандистов они тоже вылавливают. -И, конечно, это они должны бороться с тем, чтобы преступники к власти не попадали!

С чем они всегда боролись, известно! — горячо возразила Аглая Бертольдовна. — Со своим народом они боролись, а уж как шпион­ские дела выдумывались, человеку моего по­коления рассказывать не надо! Обращаться к ним — это себя ни в грош не ставить! Так что уж, будьте добры, не рассказывайте мне!

И она так негодующе устремила на нас па­лец, как будто с трибуны обличала.

Ощущение было, что мы вдруг оказались под ураганным огнем. Илюха, однако, решил­ся сказать:

— Ну... там у них было всякое, но ведь они и с коррупцией боролись, и разведчиков сколько среди них талантливых и в тылу врага они сра­жались!.. Сколько книг про это написано...

— Книг? — кажется, Аглая Бертольдовна завелась совсем серьезно. — Когда? Кем? Знаете, как мой сын пошел служить в милицию? — вопрос был несколько неожиданный. — Не знаете, конечно! Так я вам расскажу! Его дед, отец Владьки, был одним из арестованных по «делу врачей». Знаете, что такое «дело вра­чей»? Тоже не знаете? Ну, это уж стыдно не знать!.. Незадолго до смерти Сталин решил, что у него плохое здоровье и его никто не мо­жет вылечить не из-за ограниченных возмож­ностей медицины, а из-за того, что врачи сго­ворились его убить. И началось расследование «заговора врачей», врачей арестовывали во множестве, выбивали из них признания, что они действительно хотели убить Сталина и других руководителей государства. Возника­ли судебные процессы. Для осуждения стара­лись подбирать в основном врачей с нерусски­ми фамилиями, чтобы ко всему «нерусскому» ненависть в народе вызывать. Вообще-то это уже фашизм называется, это то, чем Гитлер занимался. Ну ладно. Об этом в другой раз по­говорим. Суть в том, что известный хирург Верецкий тоже сумел попасть в эти жернова. Но он категорически отказался разговаривать со следователем и давать ложные показания на коллег. Из стойких был. И тогда его после до­проса отвели не в его камеру, а в другую, «осо­бую», где сидели самые жуткие уголовники. Самые «отморозки», как сейчас сказали бы. А утром из камеры вытащили его труп. Мы это узнали много позже, через несколько лет пос­ле того, как Верецкого посмертно реабилити­ровали, когда нам позволили ознакомиться с его делом. Да и живые свидетели сыскались. Узнав эту историю, Ромка и воспылал нена­вистью к уголовникам. И выбрал такую про­фессию, чтобы бороться с этой нежитью. С не­житью, которая способна по поручению сле­дователя взять и с радостью убить соседа по нарам. Вот они: «блатная этика» и «блатная романтика». А может, стоило бы Ромке вы­брать профессию, которая позволила бы с по­добными следователями бороться? Неважно. О чем я? Да, о том, что один из самых гнус­ных и подлых фельетонов о «врачах-убий­цах» написал автор, строчивший романы о «доблестных чекистах». И этот же автор «прославился» доносами на братьев-писате­лей. На его счету не одна покалеченная судь­ба! И я вас спрашиваю, мог ли подонок и до­носчик написать хорошую, правдивую кни­гу? Нет, он мог написать только насквозь лживую книгу!

Аглая Бертольдовна выдержала паузу., — У-ух!.. — Это «у-ух!» она выдохнула так, как будто с американских горок катила. — Ненавижу!

Мы молчали, потрясенные, лишившиеся дара речи. Ну и ну! Вот нарвались!

Молчание прервала Аня.

Но ведь, — робко проговорила она, — бы­ли и «Семнадцать мгновений весны», и «Мерт­вый сезон»...

А вот это — хорошие фильмы! - с не меньшей энергией чем прежде провозгласила Аглая Бертольдовна. — Там настоящее муже­ство не только наших разведчиков, но и про­стых людей, профессора Плейшнера, пастора Шлага. Но вы ведь понимаете, что Штирлица по возвращении на родину скорее всего рас­стреляли, да и с героем Баниониса непонятно, что произошло?

Штирлица посадили, — сказал Алеш­ка. — Об этом написано в другом романе Юлиана Семенова, о его дальнейшей судьбе. Посадили, но он все-таки выжил в лагерях.

Вот видите, — Аглая Бертольдовна раз­вела руками.

Но я бы пошел в такие разведчики, — сказал я, — даже зная, что меня потом поса­дят. Потому что надо сражаться за правое де­ло!

Аглая Бертольдовна окаменела на миг — а потом мы опять услышали ее громовой хо­хот.

— Вот молодец! — провозгласила она. — Молодец! Люблю! Люблю! Мой Ромка — он из таких же!

Она перевела дух и сказала более спокойным голосом:

Оставим это. Сейчас у нас более насущ­ная проблема — как нам сражаться за наше правое дело, так? — Она налила себе еще с полрюмки коньяку и выпила. — Ф-фу... Мне надо успокоиться. Всегда, как заговорю о тех временах да о судьбе близких, сама не своя становлюсь. Ничего, это пройдет. Так есть у вас какие-нибудь идеи?

Первая идея — как-то связать счет пред­выборной компании с лохотронными деньга­ми, — сказал Алешка. — Но если даже самым компетентным следователям это не удалось, то не представляю, как это у нас может полу­читься!

Значит, эту идею пока оставим, — сказал Жорик. — Еще соображения имеются?

Эх, если бы мне завтра поручили отвезти деньги Теплынину! — вздохнул Илюха.

Смеешься? — сказал я. — Чтобы они до­верили отвезти выручку с лохотрона маль­чишке, да еще работающему на них первый день?.. В жизни такого не будет!

Можно проследить, на какой машине они повезут деньги, узнать ее номера и прочее, — сказала Оля. — Кому принадлежит, там...

Можно, — согласился Жорик. — Но вряд ли это что-нибудь даст. Спорить готов: деньги они возят не напрямую Теплынину, а каким-нибудь посредникам. И машина не будет иметь к Теплынину никакого отношения, факт.

Но ведь где-то должно быть у них узкое место! — сказал Илюха.

И не одно, — кивнул Алешка. — Мне ду­мается, они не особенно осторожничают, счи­тая, что в любом случае останутся безнаказан­ными. Нам надо еще раз приглядеться к их механике. Разобрать, так сказать, всю систе­му работы лохотрона по колесикам, винтикам и пружинкам. Давайте начнем с самого нача­ла. Вот они ободрали простаков и везут деньги куда-то в одно место. Так?

Так, — согласились мы.

Как эти деньги будут распределяться? Что-то идет непосредственным исполните­лям, что-то нужно положить на официаль­ный счет — как сегодняшний доход с лоте­реи. Положить не слишком много, чтобы вы­глядело, будто игра ведется по-честному и люди тоже выигрывают.

А если совсем ничего не класть? — спро­сила Аня.

Не получится, — покачал головой Алеш­ка. — Тогда налоговая инспекция придерет­ся; ведь всем понятно, что любая лотерея приносит хоть какой-то доход. Они, конечно, отбоярятся, но зачем им лишние сложности? Будем считать, они официально «засвечива­ют» необходимый минимум, не более того. А остальное —; «черным налом» уходит в руки Теплынина. И из этого «черного нала» он оп лачивает обеды для бедных, подарки пенсио­нерам и школьникам, рекламные плакаты и что там еще?.. Да и выступления по телевизо­ру и радио стоят ему таких деньжищ, что только раскошеливайся!

Я вот чего не понимаю, — сказал я. — За­чем ему еще и лохотрон, если у него есть свой банк? Брал бы деньги оттуда, и дело с концом!

По-моему, это как раз понятно, — заме­тил Жорик. — В банке все деньги подконт­рольные, под надзором. А ведь есть закон, что на избирательную компанию нельзя тратить больше определенной суммы. Ну чтобы у всех кандидатов были равные возможности. Выхо­дит, если он попадется на том, что потратил больше определенного предела, избирательная комиссия просто снимет его кандидатуру, и плакало его депутатство. Вот и получается, что ему нужен неподконтрольный и нелегальный источник денег. А дальше механика простая. Скажем, с работниками столовой, где раздают­ся бесплатные обеды, он договаривается, что по документам они укажут стоимость одного обеда по десять рублей, а он заплатит по трид­цать или по пятьдесят, с телевизионщиками — что они возьмут с него за эфирное время по са­мому низкому тарифу, а он им огромные сум­мы отвалит прямо в руки, ну, и так далее.

Погоди! — встрепенулся Илюха. — Хо­чешь сказать, если мы докажем, что он тратит на выборы больше положенного, то мы его за­валим?

Завалим, — подтвердил Алешка. — Толь­ко как это доказать?

Что-то очень простое должно быть, — ска­зал я. — Настолько простое, что мы смотрим и не видим, я чувствую...

Аглая Бертольдовна, внимательно слушав­шая, кивнула:

Да\ что-то простое, верно. Как в той книжке, где мальчишки сумели провалить продажного негодяя, баллотировавшегося в сенаторы...

Это как? — живо спросил Жорик.

Проще некуда. Они подстроили так, что­бы во время встречи с избирателями к этому кандидату подбежали несколько песиков и написали ему на штаны. За описанного кан­дидата не было подано ни единого голоса про­стых избирателей, хотя все местные тузы и были за него! Он анекдотом стал, посмеши­щем, понимаете? Знаменитая книжка, ко­гда-нибудь прочтете...

Здорово! — Мы все были в восхищении.

Выходит, — проговорила Аня, — если мы из него сделаем анекдот и посмешище, то он сам провалится?

Это вариант! — сказал Жорик. — А еще лучше — из его лохотрона сделать посмеши­ще!

Но так мы не добьемся главного, — воз­разил я. — Не прихлопнем лохотрон, и он будет продолжать обдирать людей!

Значит, надо придумать такую хохму, ко­торая ударила бы и по Теплынину, и по лохотрону! — сказал Илюха. — Может, его самого лохом представить?

Алешка сидел, прикидывая что-то в уме.

— У меня есть одна идея, но очень смут­ная, — сказал он. — Мне бы сесть и додумать ее. Вдруг что-то получится?

Ребята! — вдруг спохватилась Оля. — Ведь мы к обеду опаздываем! Мама будет вол­новаться!.. Правда, я не знаю, как буду обе­дать, после торта...

Уж я-то пообедать всегда смогу, — про­ворчал Илюха.

Мы стали подниматься.

Спасибо вам огромное, — сказал я. — А можно, мы после обеда вернемся, и все додумаем? Так сказать, у вас будет наша штаб-квартира?

Не только можно, но и нужно! — ответи­ла Аглая Бертольдовна. — Жду вас, ребятки, жду с нетерпением! А я пока и сама мозгами попробую поворочать.

Мы быстро простились, выбежали на улицу и направились к Ольгиному дому. Хорошо, что идти было совсем недалеко.

По пути нам попалась фотомастерская с вы­веской «Кодак-сервис».

Ой! — спохватился я. — Надо бы сдать пленку, чтобы ее побыстрее проявили. Ведь фотографии этих типов нам в любой момент могут понадобиться... Давайте зайдем!

Давай, — согласился Алешка. — А плен­ка кончилась?

Два кадра осталось, — сообщил я, прове­ряя. — Давайте я сниму вас, всей компанией.

И я сперва щелкнул всех друзей, вместе с девчонками, а потом Жорик взял фотоаппарат и щелкнул меня вместе со всеми. После этого мы достали пленку и зашли в фотомастерскую.

Проявка пленки и печать за один час были слишком дорогим удовольствием, и мы реши­ли сдать ее на сутки, чтобы забрать завтра ут­ром.

— Завтра утром не получится, — предупре­дила приемщица. — Завтра воскресенье, вы­ходной. Получить фотографии вы сможете только в понедельник.

Нас это совсем не устраивало, и мы, вывер­нув все карманы, выгребли все, что у нас было, и оплатили срочную работу.

Сделав это, с легкой душой мы двинулись дальше.

— Смотрите! — вдруг остановился Илюха, уже на подходе к Ольгиному дому.

С уличного стенда на нас смотрел предвы­борный плакат с «опрятной», по определению Жорика, физиономией Теплынина.

И мы дружно остановились, вглядываясь в лицо этого негодяя.

Разбор «полетов»

Осетров. Что ж, вы начали мыслить сколь­ко-то профессионально, когда пытались на­щупать возможные уязвимые места этого Теплынина. Действительно, главное уязвимое ме­сто в таких случаях —- финансирование пред­выборной компании. Но, я вижу, вас другие вопросы больше волнуют...

Шлитцер. Ну да! Когда Аглая Бертольдовна взорвалась...

Осетров. То есть когда она, мягко говоря, вы­разила недоверие нашим спецслужбам?

Угланов. Да какое там недоверие! Я как под огнем сидел!

Осетров. И вы ждете от меня совета, как быть в подобных ситуациях?!.

Конев. Не совсем так, но...

Осетров...Но все-таки ждете. Что вам ска­зать? Готовых рецептов тут нет и быть не мо­жет. В истории наших спецслужб были такие страницы, что доверие между нами и общест­вом разрушено довольно сильно, факт. И вос­станавливать его придется довольно долго и трудно. Это будет задача не только для вас, но, возможно, и для следующего поколения. Для вас-то рецепт один — быть умными и профессионально подготовленными. Быть честными и помнить, что мы защищаем безопасность и права каждого конкретного гражданина. В этом и есть смысл нашей деятельности. Не ду­мать, что, мол, с кем-то можно и расправить­ся, потому что так выгодно государству. Госу­дарство, оно не что-то абстрактное, оно состо­ит из людей, из всех своих граждан, и без лю­бого гражданина будет неполным. Будьте хо­рошими людьми, вот и все... Вам надо усвоить одно: мы все вместе нашу жизнь строим, и ка­кой мы ее построим, такой она и будет. А если допустим в свою жизнь беззаконие, то потом это же беззаконие по нам ударит. Ну да ладно. Поговорим о дальнейших ваших приключе­ниях.