Досадный промах — и мое озарение

— Привет, дорогуша! — сказала в трубку Аглая Бертольдовна. — Почитала, наконец, твою книжку, а то все недосуг было. Сама знаешь, сколько работы. Что тебе сказать? Очень славная книжка. Я давно говорила, что тебе надо собрать твои стихи и издать сборни­ком. Из нового хочу «Аисты» особо отметить. Очень цельная вещь, цельная и чистая. Обид­но, что в наши дни хорошие поэты не только не получают гонорара, но еще и за свои деньги должны сборники печатать. Прости за не­скромность, во сколько тебе это обошлось? Да ну!.. — Аглая Бертольдовна присвистнула. — Да, понимаю. Буду еще усерднее пропаганди­ровать тебя всем знакомым, чтобы покупали книги у автора. А где еще можно купить сбор­ник помимо тебя? А, понятно, в этих двух ма­газинчиках некоммерческой литературы... Да, надо сказать, типография постаралась.

Очень качественно напечатали книгу. Это ж типография «Новая печать», как я поглядела, да? Кстати, раз уж разговор зашел, не оста­лось у тебя связей в той типографии. Нет, не для меня. Тут вообще вот какое дело. Понима­ешь, сидят у меня ребятки лет по двенадцать-тринадцать, которые очень интересуются по­лиграфией и хотели бы попасть на экскурсию в какую-нибудь большую типографию, чтобы поглядеть, как там что работает. Ты не могла бы поспособствовать? Могла бы? Отлично! Да, записываю. Так, Зинаида Гавриловна...* Теле­фон... Кстати, к ней можно обратиться сегод­ня, ведь сегодня суббота, выходной?.. Ага, по­няла. Спасибо тебе огромное!

Аглая Бертольдовна выключила телефон-трубку и перевела дух.

— Вот так, — сообщила нам она. — Надо сказать, я никогда не вру, и хитрю очень ред­ко. И ведь в главном я ни капельки не соврала! У Таньки действительно стихи очень хоро­шие. Хорошо, Сергей меня надоумил, что Танька Жихарева издала сборник за свой счет в той самой типографии... Но во всем осталь­ном мне крутиться пришлось! Честное слово, я чувствовала себя прямо суперагентом, или, по меньшей мере, мисс Марпл! Но это... это здорово! — Судя по всему, она получала ог­ромное удовольствие от этой игры и от тех не­винных хитростей, к которым ей пришлось прибегнуть. — Значит, издала Танька сбор­ник в этой типографии, и за тираж в две тыся­чи экземпляров с нее взяли четыре тысячи долларов!

Ничего себе! — сказал Жорик. А мы все присвистнули.

Вот именно! — живо подхватила Аглая Бертольдовна. — Ей объяснили, что типогра­фии невыгодно связываться с маленькими, «элитными» тиражами. Одно, мол, дело — за­пускать оборудование ради пятидесяти тысяч экземпляров, а другое — ради двух или трех тысяч. В общем, она залезла в долги, но книж­ку издала. Теперь, чтобы хотя бы при своих деньгах остаться, ей надо продавать книжку минимум по два доллара за экземпляр. Есте­ственно, у нее завязались отношения со мно­гими работниками типографии. Она отправи­ла меня к начальнику производственного от­дела — Зинаиде Гавриловне. Сказала, Зинаи­да Гавриловна сегодня должна быть на месте, потому что типография взяла несколько сроч­ных заказов. Вот этой Зинаиде Гавриловне мы сейчас и позвоним.

И она стала набирать номер, сверяя его по бумажке.

— Послушайте! — прошептал Илья. — Ес­ли они содрали четыре тысячи за сборник сти­хов, то сколько же они взяли с Теплынина за листовки, плакаты, и тому подобное? Ведь многие кандидаты и карманные календарики печатают, и эти... ну, типа лейблов, самоклеющиеся такие фиговины...

Все верно! — кивнул я. — Но тс-с!

Будьте добры Зинаиду Гавриловну, — сказала Аглая Бертольдовна. — А, здравст­вуйте, Зинаида Гавриловна. Меня зовут Аг­лая Бертольдовна. Верецкая, Аглая Бертоль­довна. Да, очень приятно. Мне ваш телефон дала Татьяна Жихарева. Тут вот какое дело. У меня сейчас сидят ребятки, интересующие­ся производством книг, и просят устроить им экскурсию в какую-нибудь хорошую типогра­фию. Вы не могли бы их пустить, чтобы они просто походили с полчасика, ничего не тро­гая и ни к кому не приставая с вопросами, и поглядели, как что делается? Честное слово, они не доставят вам хлопот. О, спасибо огром­ное! Тогда они сегодня подойдут и спросят вас на вахте. Еще раз благодарю....Порядок, — уведомила она нас. — Кстати, очень прият­ная женщина. И мое имя знает. Оказывается, я своего рода знаменитость... Вы все поняли? Подойдете, спросите ее на проходной; она спустится и проведет вас в цеха. Может, и са­ма побудет вашим «экскурсоводом», если время у нее найдется. Тут близко, давайте я вам нарисую... Значит, идете вверх по нашей улице, направо... — И она набросала нам на бумажке план, написав названия всех улиц и переулков, которые мы должны миновать. — Ну, за дело? Ни пуха вам, ни пера!

— К черту! — дружно ответили мы, подни­маясь.

Когда мы вышли на улицу, я сказал:

— Но прежде чем в типографию идти, да­вайте забежим за фотографиями. Они должны быть готовы...

Мы сделали небольшой крюк, чтобы полу­чить фотографии.

Надо сказать, все они вышли отлично. И да­же на расстоянии лица лохотронщиков и их сообщников — «подсадных уток» и прочих — были очень четко видны.

— Качество отменное, — сказал Алешка. — Будем надеяться, они нам пригодятся.

Я убрал пакет с фотографиями во внутрен­ний карман куртки, и мы двинулись в типо­графию «Новая печать».

Идти и правда пришлось недолго. Весь путь занял минут пятнадцать—двадцать. На про­ходной мы спросили Зинаиду Гавриловну, и она почти сразу к нам спустилась. Она оказа­лась симпатичной полноватой женщиной, не­много хлопотливой.

— А, здравствуйте, здравствуйте, ребятки!

Заходите, пожалуйста! У нас тут небольшая запарка, но это ничего. Походить и посмотреть вы вполне можете — главное, не мешать! Пошли за мной, начнем осмотр с главного цеха, где мы сейчас основную продукцию делаем. Ну и еще поглядите: как бумага разделывается. И как готовятся оттиски.

Сейчас ведь все на компьютерах, компьютерные линии. Это раньше наборщики делали набор на специальные доски… Сейчас в нашем деле много усовершенствований есть. Заходите. Вот сюда.

Мы зашли в цех, ожидая, что услышим ад­ский грохот. Но грохота не было, современное оборудование, как оказалось, работает до­вольно тихо.

Видите? — сказала Зинаида Гаврилов­на. — У нас работы вдруг оказалось невпрово­рот: листовки и плакаты для предвыборной агитации; к одному фестивалю нам заказали кучу буклетов и другой сувенирной продук­ции...

Предвыборная агитация? — спросила Ольга. — Это, наверно, для Теплынина? Он ведь наш депутат... То есть кандидат в депута­ты...

Для него, голубчика, — усмехнулась Зи­наида Гавриловна.

А он вам не нравится? — тут же спросила Аня.

А с чего ему мне нравиться? — осведо­милась Зинаида Гавриловна. — Жук хоро­ший... Пойдем дальше, к другим производст­вам.

Но он ведь выглядит таким... таким со­лидным, — продолжила Оля начатый разго­вор, когда мы шли по переходу из одного цеха в другой.

Так они все выглядят солидными! — ска­зала Зинаида Гавриловна.

Но ведь он крупный ваш заказчик, — вступил в разговор Алешка. — Вы, наверно, его бережете...

Ну... «бережем», — Зинаида Гавриловна усмехнулась. — Больше высшее руководство бережет, хотя и нам кое-что перепадает.

Кое-что? — переспросил Жорик. — Но разве все работники не должны получать с тех больших тиражей, которые вы для него делаете?

Так нет больших тиражей! — бросила Зи­наида Гавриловна.

Как это нет, когда есть? — мы растеря­лись.

А вот так! — Она остановилась и погля­дела на нас с усмешкой. — Они вроде и есть, но их нет... Ладно! — Она махнула рукой. — Объясню вам всю эту механику, чтобы вы не воображали, будто в типографском деле тишь да гладь да божья благодать и никаких тебе «левых» историй. Все равно все знают этот известный секрет. Просто придраться не к че­му, потому что формально все выходит по правилам, по закону. В общем, представьте... Вот заказал Теплынин десять тысяч плакатов. Приезжает, забирает тысячу, оплачивает официально, а девять тысяч брать отказыва­ется: мол, все они бракованные. Ну, и мы тут же суетимся: составляем официальный акт, что, да, девять тысяч тиража оказались с бра­ком, и их только на помойку выкидывать. А Теплынин говорит: «Давайте, мои ребята вы­везут их на помойку, зачем вам-то возиться?» А нам что — хотят сами вывозить, пусть вы­возят...

А на самом деле никакого брака нет? — догадался Илья. — И деньги за девять тысяч тиража он отдает начальству прямо в руки?

Да, — подтвердила Зинаида Гаврилов­на. — И всем хорошо. Он и перед налоговой инспекцией не засвечивается, и не превыша­ет сумму, которую может потратить на выбо­ры, и агитационного материала у него по­больше, чем у других конкурентов... И нам неплохо. Директор от полученных сумм всем отстегивает, кому больше, кому меньше. И сам в накладе не остается. И опять-таки ни­каких налогов.

Но это же незаконно... — проговорила Ольга.

— По бумагам, все правильно и законно, не подкопаешься, — ответила Зинаида Гаври­ловна. — Мы сами признаем, что сделали брак, заказчик заявляет, что не имеет к нам претензий, что ему и тысячи тиража будет достаточно, брак считается уничтоженным по всем документам. Простая механика — но очень действенная!

Да, действенная... — откликнулись мы, переглядываясь. В типографии нам делать не­чего! И здесь Теплынин все обставил так, что комар носа не подточит! Выстрел вхолостую. И очень обидный промах — потому что, нам казалось, мы вот-вот ухватим что-то очень важное...

А вон его парни приехали за очередным «браком», «на помойку» вывозить, — сказала Зинаида Гавриловна, выглядывая вниз, из за­стекленного перехода. — Пойду, встречу их, а вы пока сами здесь походите.

И она проворно унеслась.

Да, дела... — разочарованно вздохнул Жорик. — Пошли отсюда, нам здесь больше делать нечего.

Погоди... — сказал я, глядя во двор. — Не нравится мне что-то в этих приехавших.

Жорик и остальные тоже выглянули.

Она сказала «парни», а на самом деле там один парень и две девушки, — сказал Илюха. — Но чего ты волнуешься? Мы их не зна­ем.

Точно, не знаем, — подтвердили Алешка и Жорик.

То, что мы не знаем их, не означает, что они не знают нас, — возразил я. — Мне просто показалось... Погодите, фотографии у меня с собой, сейчас я сверюсь.

Я вытащил фотографии и стал их внима­тельно перебирать.

— Точно, вот они! — воскликнул я. — Дер­жатся чуть в стороне, не засвечиваясь. Я их на всякий случай щелкнул, потому что у меня возникло подозрение что и они — среди наблю­дающих за лохотроном или среди подсадных уток. Понимаете? Для нас-то они были неза­метны, но они отлично могли запомнить — и наверняка запомнили — и Жорика, и Илюху!

Теперь представляете, что будет, если они уви­дят всех нас вместе! Катастрофа!

Ребята молчали. Потом Алешка хлопнул меня по плечу.

— Молодец, Андрюха! Вовремя сообразил — и наблюдательность у тебя классная. И еще хорошо, что мы сделали эти фотографии, и в срочную печать их отдали! Выручили они нас!

— Андрюха — молодец, — согласился Илья. — Но что получается? Поход — впус­тую, и вообще влипнуть могли ни за что, ни про что, если бы Андрюха вовремя не дотум­кал... А к нашей цели — как зацепить лохотрон и этого Теплынина — мы так и не при­близились. По-моему, даже отодвинулись от нее — потому что, где ни копни, все у него так хитро подогнано, что не придерешься. Боюсь, он нам не по зубам!

Отставить уныние! — сказал Жорик. — еще не вечер!

Но у него и правда нет проколов... — заметила Оля.

Главный его прокол — что он запустил этот лохотрон, — назидательно сказал Алеш­ка. — Когда человек затевает мошенничество, это само по себе является проколом, потому что он нарушает закон и тем самым подстав­ляется...

Ну закрутил! — сказал Жорик. — А сей­час-то что нам делать?

Как — что? — сказала Аня. — Погуляем по типографии, пока эти не уедут. Интересно, в конце концов. Пошли, например, вон туда...

И мы отправились в другой цех. А я шел и размышлял. Слова Алешки, что организа­ция лохотрона сама по себе является проко­лом Теплынина, очень меня заинтересова­ли. Мне казалось, что-то за этими словами есть...

«Думай, Андрюха, думай!» — твердил я се­бе. Что-то простое. Да, совсем простое... Смут­ная мысль, дважды начинавшая брезжить у меня, когда мы стояли перед этими листовка­ми и плакатами — и дважды меня перебивали и отвлекали... Что-то предельно примитив­ное, даже смешное, как эти собачки, которые описали брюки кандидата в сенаторы на гла­зах у избирателей...

Стоп! Я остановился. Вот оно! «На глазах у избирателей»! Мне показалось, я нашел про­стое решение.

Что с тобой? — озабоченно спросил Илюха. — У тебя лицо так изменилось... Тебе пло­хо?

Нет-нет! — ответил я. — Нет! Наоборот, мне очень хорошо! У меня есть идея, и мне нужно подумать!

Друзья поняли — и больше ко мне не при­ставали.

Как мы дальше бродили по типографии, как простились с Зинаидой Гавриловной и вышли на улицу, убедившись, что люди Теплынина уехали — все это я помню смутно. Меня целиком захватила идея, пришедшая мне в голову. Честное слово, это было насто­ящее озарение! Я сам удивлялся, как же до сих пор никто из нас це наткнулся на эту идею. Вот уж действительно — найти про­стое решение труднее и сложнее всего!

Так что с тобой? — спросил Жорик, ко­гда мы оказались на улице.

Ребята! — произнес я. — Я понял, как мы поймаем Теплынина в ловушку и потопим его, вместе с лохотроном!

Как? — сразу вскинулись все.

— Очень просто! Действительно, очень просто, проще некуда! Давайте я расскажу вам об этом, когда мы доберемся до Аглаи Бертольдовны — мне кое-что нужно доду­мать!

Да ладно, выкладывай! — прогудел Илюха.

Да, не томи, — сказал Алешка.

И девчонки тоже стали просить. И Жорик вертелся ужом вокруг меня, пытаясь выда­вить из меня хоть словечко.

Но я молчал.