Глава 74. Дыра во вселенной 4 страница

– Точно. Так что тебе предстоит сделать выбор, О'Баньон, – проговорил Алек, подходя к Виктории.

Она вскрикнула, когда он приставил дуло к ее затылку, ее тело сотрясалось крупной дрожью.

– Ты или девчонка.

Я наблюдал за ним, охеренно перепуганный, а Лиам начал орать, но кляп мешал различить слова. Алек дал знак одному из мужчин вынуть его, и Лиам тут же начал молить о пощаде. Он клялся, что сделает все, что согласится на что угодно, если только Алек оставит их в живых.

– Нет смысла заключать с вами мирные соглашения, когда их недавно сломали, – холодно сказал Алек. – Делай выбор.

Из глаз Виктории брызнули слезы, и я ощутил, как у меня подгибаются колени, происходящее ошеломило меня. Алек потерял терпение, и когда ирландец начал громче молить о пощаде, он приказал одному из мафиози достать болторезный станок.

– Если он не может быть мужчиной, так тому и быть, – выплюнул Алек.

Я напрягся от шока, желудок скрутило, когда я понял, что сейчас будет. Оба мужчины пошли к Лиаму, держа станок, и я отвернулся, не в силах смотреть, а пленник пронзительно завизжал.

– О Господи, Господи! – кричал он. – Нет! Не надо!! Блядь, остановитесь! Пожалуйста, убейте ее! Мне плевать! Оставьте меня в покое, убейте ее!

Тут же раздался еще один леденящий душу крик, я перестал дышать, перед глазами заплясали красные точки, а потом раздался выстрел, а затем громкий удар. Я подскочил и резко развернулся, слыша сдавленные женские крики. Я увидел, что стул Лиама упал, пол под ним заливает кровь, и я тут же глянул на Алека, замечая, что он снова поднимает пистолет. Брызнула кровь, крики Виктории тут же прекратились, когда пуля вошла ей в затылок. Я ощутил резкий приступ тошноты, и не успел я справиться с собой, как меня вырвало. Я услышал, как Алек приказал мужчинам убрать тела, а потом он схватил меня и поднял на ноги, толкая к лестнице.

– Соберись, – резко сказал он, и я поплелся наверх, в панике взъерошивая волосы.

Меня трясло, я ощущал слабость, сейчас я был ни на что не годен.

– Ты просто, нахер, убил их, – прошипел я.

– У меня не было выбора, – сказал он. – Она была на складе, и могла знать, что девочка – principessa, я не мог оставить ее в живых. А если бы я просто убил дочь Лиама, по законам он был бы вынужден ответить, и если ты запомнил историю, рассказанную мной, то поймешь, какие были бы последствия. Кроме того, настоящий мужчина отдал бы все за жизнь ребенка, а Лиам даже не захотел пожертвовать своими яйцами. Настоящий позор, он ничем не лучше Чарльза Свона. Я сделал миру одолжение.

– Ты слушаешь меня? – резко спросил Алек, его голос вырвал меня из воспоминаний.

Я повернулся к нему и заметил его нетерпение. Я вздохнул.

– Нет, – сказал я, не было смысла лгать, потому что он уже знал, что я, блядь, не слушал.

– Я уже понял, – сказал он. – Я говорил, что на Кларк-стрит высунулись несколько русских, и они беспокоят владельца ломбарда на углу.

– Они сейчас там?

– Да. Играют на автоматах в покер, – ответил он, в его голосе слышало отвращение.

Алек ненавидел азартные игры, это я уже знал, даже несмотря на то, что огромная часть его денег поступала из подпольных казино.

Остаток дороги прошел в тишине, Алек поставил машину у бордюра и вылез без единого слова. Я пошел за ним, мы попали в магазин и тут же услышали шум. Возгласы и смех, грубый акцент резал слух. Алек раздраженно вздохнул, и я наблюдал, как он пошел прямо к ним. Я обошел зал с другой стороны и скользнул в проход, исчезая из поля зрения – я хотел зайти им в тыл. Они дружно повернули головы и увидели Алека, но едва они успели среагировать, как Алек схватил одного из мужчин за волосы и с силой ударил об экран автомата. Он заорал, раздался громкий хруст, его лицо залила кровь, а нос был раздроблен. Он схватился за лицо и начал оседать, а Алек отпустил его, незаметным движением выхватывая у него пистолет, в то время как второй русский вытащил свое оружие. Они одновременно прицелились друг в друга, и тут я вышел из прохода и снял предохранитель с собственного пистолета.

– Брось гребаное оружие, – выплюнул я, прижимая дуло к его затылку.

Он напрягся, его рука затряслась, и в это время Алек выхватил свой пистолет из-под пальто и теперь стоял, вооруженный двумя стволами. Русский поколебался, но все же поднял руки в воздух, убирая палец с курка. Я обезоружил его и сделал шаг назад, ставя пистолет на предохранитель, а потом убирая его в свой карман.

Алек спрятал пистолет первого русского к себе, но его собственное оружие не дрогнуло, пока он рассматривал тело на полу.

– Вам тут не рады, – холодно сказал он, глядя, как по лицу мужчины течет кровь. – Если я узнаю, что вы вернулись, я сломаю не только нос. Ясно?

– Да.

– Хорошо. И передавайте привет Владимиру, – сказал Алек, от его тона у меня мурашки побежали по коже.

Владимир был явно не в курсе планов Стефана, он не знал ни о похищении, ни о попытках завладеть городом, поэтому организация позволила ему продолжить его деятельность.

– Теперь идите.

Они колебались и выглядели ошеломленным, не сводя с Алека глаз. Я застонал.

– Вы слышали, ублюдки, – сказал я, снова наводя пистолет. – Он сказал идите, значит, блядь, идите, мудаки.

Они одарили меня злобными взглядами, а потом выскочили из магазина, а Алек вздохнул.

– Ты и твой рот, – сказал он, качая головой. – Взрослые люди не верят в сквернословие, ты в курсе. Мы считаемся людьми чести. Мы должны быть джентльменами, как в речи, так и в манере одеваться.

– У тебя какие-то проблемы с тем, как я одет? – спросил я, глядя на себя.

На мне были джинсы и черная рубашка на пуговицах с подкатанными рукавами, ничего выдающегося. Я не выглядел, как какой-то ханыга.

– Костюм предпочтительнее, – заявил он.

– Костюмы надевают на свадьбу и похороны, – пробормотал я.

– Так ты наденешь его в воскресенье?

– Наверное, нет, – сказал я, потому что, если честно, я, блядь, пока об этом не думал.

Он засмеялся, и хотел было ответить, но его остановил телефонный звонок. Он достал мобильный из кармана и сконфуженно глянул на экран, украдкой бросая на меня взгляд.

– Заставь его заплатить, – бросил он, кивая на мужчину, стоящего возле книги регистрации.

Я кивнул, а он отвернулся от меня и поднес телефон к уху.

– Алло? Все в порядке?

Я тут же понял, что разговор личный, и сконфуженно наблюдал, как он выходит через дверь – этот мудак никогда не принимал личные звонки на работе. Я пожал плечами, для меня все это не имело гребаного смысла, а потом пошел к мужчине. Он окинул меня опасливым взглядом – он знал, кто я.

– У вас есть для меня деньги? – спросил я.

Он недолго смотрел на меня, а потом закусил нижнюю губу, это зрелище напомнило мне об Изабелле, и я поежился от боли. Не было ни единого гребаного дня, когда я не встречал бы напоминания о ней.

– Что-то есть, – нерешительно ответил он.

– Сколько? – с любопытством уточнил я.

– Э-э, пять сотен? – нервно пролепетал он, фраза прозвучала как вопрос.

Я застонал и закатил глаза.

– Вы, наверное, блядь, издеваетесь, – сказал я, подходя к кассе.

Он напрягся, когда я взял бейсбольную биту, которая стояла там для защиты. Он тут же поднял руки и задрожал.

– Хорошо, тогда, может, тысяча, – быстро сказал он, пятясь назад. – Да, у меня есть тысяча.

– Вообще-то, вы должны двадцать пять сотен, – безразлично сказал я, выходя из-за стойки.

– Я знаю, но у меня столько нет, – бормотал он. – У меня дети, они в летнем лагере, а жена беременная. Я отдам все на следующей неделе, но сейчас у меня нет.

Я прошелся по магазину, а он начал возиться с сейфом, а потом извлек оттуда пачку стодолларовых купюр и начал их пересчитывать. Его руки тряслись, когда он клал деньги перед собой, и я тут же переборол вспышку вины, которую ощущал каждый раз, когда брал деньги у людей вроде него. Они ничего не могли с этим поделать, это просто невинные люди, пойманные в ловушку того, что называется жизнью. Если не я буду вымогать с них деньги, то будет, блядь, кто-то еще. Кто-то менее цивилизованный, кто-то, кто потребует намного больше, или будет еще худшая альтернатива. Если бы я, блядь, не грабил людей, не забирал у них деньги и имущество в пользу Borgata, я бы отнимал их жизни, материальное дерьмо можно заработать заново. Иногда, когда чувство вины было чересчур сильным, я помогал. Я уже не раз клал в конверт собственные деньги, а потом подкидывал их в почтовые ящики, как раз на следующее утро после работы. Но жизнь я вернуть не мог. Я понимал, почему отец нашел утешение в работе в больнице – там он исцелял людей, и я был чертовски благодарен Богу, что до сих пор никого не убил. Я не знаю, как буду справляться с этим дерьмом, когда настанет тот самый день. А он придет. Я уверен. Вопрос только, когда.

– Плохо, – холодно проговорил я, беря бейсбольную биту и замахиваясь изо всех сил.

Я ударил по стеклу перед собой, повсюду полетели осколки. Я быстро отскочил и нанес еще два удара, уничтожая стенды, прежде чем вернуться к мужчине. Я кинул биту за стойку, едва, нахер, не влупив и ему, а потом схватил наличку.

– Я вернусь за остальным на следующей неделе. Лучше тебе поторопиться.

И я вышел, не в силах смотреть на него, а потом сел на пассажирское сидение машины Алека. Он все еще говорил по телефону, слушая невидимого собеседника с крайне серьезным выражением лица.

– Нет, я приеду. Я буду там утром, – сказал он, а потом завел машину и отъехал от бордюра. – Да, уверен. Я рад, что ты позвонила. Я дам знать, когда приземлюсь.

Он нетерпеливо вздохнул, а потом закончил звонок и повернулся ко мне.

– Сколько ты взял?

– Тысячу.

– Это все?

– Это все, что у него было, – сказал я, пожав плечами.

Он покачал головой и забрал у меня деньги. Он пересчитал их, едва глядя на дорогу. Вскоре любопытство взяло верх надо мной, и я спросил его.

– Ты собираешься уехать, или что?

– Или что, – ответил он, вытягивая одну из стодолларовых купюр и протягивая мне остальное.

Банкноту он засунул в центральную консоль.

– Ты слишком податлив. Он должен был заплатить тебе больше.

– Я разворотил несколько его стендов, вышел из себя, – сказал я.

Это была ложь – я прекрасно знал, что делаю, и поступил так нарочно. Но, блядь, Алеку этого не понять.

– Думаю, он потратит на ремонт больше, чем должен нам, поэтому я дал ему еще неделю.

– Это справедливо, – сказал он, подъезжая на парковку к клубу на Эльм-стрит.

– А тебе нужно научиться контролировать себя. За вечер ты уже дважды сорвался.

– Я работаю над этим, – сказал я, окидывая его подозрительным взглядом.

Казалось, он нервничает, его глаза то и дело прыгали к часам на приборной доске.

– Куда ты едешь?

– Туда, где должен быть, – просто ответил он, избегая объяснений. – Место не имеет значения. Мне нужно уехать прямо сейчас, надеюсь, я вернусь к свадьбе, так что вылезай из машины.

– Как скажешь, – пробормотал я, выходя на улицу и захлопывая дверь.

Я смотрел, как он вдавил педаль газа и умчался, покрышки завизжали. В голове я прокручивал его слова, меня наполнило странное предчувствие. Место не имеет значения… то же самое он сказал, когда упоминал, где она.

Сердце снова забилось, боль в груди стала пронзительнее, а желудок подвело от волнения, пока я провожал взглядом его машину.

Изабелла.