Еще раз о евразийскости России

И здесь уместно обратиться к одному из аспектов евразийскости России: о спорах, чего больше в России – европейскости или азиатскости, о том, чем она является – Евразией или Азиопой. Я убежден: постановка вопроса о России-Евразии как о сочетании и борьбе двух начал, европейского и азиатского, глубоко ошибочна и бесплодна, она вообще ликвидирует Россию как целостность и как предмет исследования, подменяя ее двумя склеенными половинками, к России не имеющими никакого отношения.

В России нет никакой азиатчины («китайщины») в том смысле, который имели в виду многие русские и западные мыслители, т.е. в смысле неких восточных цивилизационных начал. Очень многие трактовали и трактуют «не-западность» (России) как «восточность» (привычка мыслить примитивными бинарными оппозициями и следствие практического незнания и непонимания того, что такое Восток в положительном смысле) и отождествляют Европу с Западом. Это неверно. Была античная Европа, была и есть Западная («франкская», «каролингская») Европа, была и есть русская (северо-восточная) Европа.

У них разные природно-хозяйственные основы, разные векторы развития, разный потенциал формирования антагонистических социумов, разные типы соотношения власти и собственности и, что очень важно, разная степень непосредственной включенности в развитие евразийского хартленда. Последний не имеет исторически значительного и значимого отношения к азиатским цивилизациям, которые порождены Прибрежным Поясом и по сути ограничены им. И античная, и особенно Западная Европа развивались относительно автономно от Евразии-хартленда; автономное развитие от него Северной (скандинавской) Европы, исходно во многом похожей в своей поздневарварскости на северо-восточную, сделало ее развитие в большей степени похожим на Запад, чем на Россию.

Но дело не только во включенности русской Европы в евразийский хартленд, в степени этой включенности и не в том, что евразийский хартленд не относится ни к одной из великих азиатских цивилизаций. Намного более важно то, что русская власть, будь то самодержавие или коммунизм, являясь субъектом, есть отрицание любой «азиатчины», о которой писали Белинский, Ленин и многие другие; и если путешественникам XVI–XVII вв. поверхностно уподобляющим Московию Османской империи или Китаю это было простительно, то уж высоколобым интеллектуалам ни в коем случае. Более того, уже в ордынско-московской власти с ее надзаконностью, вне законностью присутствовало отрицание азиатскости – оставалось к надзаконности «добавить» субъектность. О коммунистическом строе я уже и не говорю.

Если русская власть как особый субъект и Россия-Евразия как особый исторический тип есть отрицание азиатскости, то по отношению к европейскости, понятой как западность, они выступают как преодоление или, точнее, как гипертрофированная форма европейской субъектности. Русская власть – гиперсубъект, субъект-экстремист. Забегая вперед отмечу, что коммунистический строй в этом плане есть не только завершенная форма русской власти, очищенная от всех привесков собственности, но и завершенная форма европейской субъектности, очищенная практически от всех привесков – ограничений – системности. Это – триумф субъектности над системностью. «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью» – и «сказку» Ермолая Еразма, и «сказку» («свобода – равенство – братство») Великой французской революции. В связи с этим можно сказать: Россия-Евразия есть распространение сформировавшегося в русской Европе как части евразийского хартленда особого субъекта на этот хартленд, это – субъектизация евразийского хартленда посредством власти. И в этом нет ничего азиатского, только гипертрофированно-европейское, а потому и не европейское, а русское. История не любит бинарных оппозиций, ей милее триады-троицы. Например, Восток (Азия) – Россия (Евразия) – Запад (Европа).