Принципы боя – теоретический каркас искусства тактики. 2 страница

4. Сложными, неповторимыми путями происходит практическое претворение в жизнь требований принципов боя. Это всегда решение трудной задачи со многими неизвестными. И чем сложнее бой, сильнее противник, мощнее оружие, тем больше требований к гибкости тактического мышления, тем больше должно быть умения офицера всякий раз по-новому подходить к выбору эффективных путей достижения цели.

5. Ценность принципов состоит в том, что они ни в коей мере не связывают инициативу, не догматизируют мышление офицера, а напротив, представляют ему известную свободу в выборе способов действий при решении конкретной практической задачи. Для творческого воплощения требований принципов в жизнь нужны: мобильность поиска, дерзание мысли, смелый риск, реальный расчет, опора на научный фундамент.

6. Принципы боя реализуются не каждый в отдельности, а во взаимосвязи. Каждый принцип - это лишь отдельное звено в общей цепи. Для достижения успеха в бою требуется умелое использование всего научного арсенала тактики, его основополагающих принципов.

7. Единые в своей основе принципы всех составных частей военного искусства - стратегии, оперативного искусства, тактики обеспечивают единство взглядов военных кадров на всех уровнях на способы подготовки и ведения боевых действий. Но общность исходных позиций не исключает различных подходов генералов и офицеров к применению требований того или иного принципа в конкретной ситуации.

2.3 Боевая готовность подразделений

Принцип боевой готовности можно считать отправным заглавным. Он определяет способность подразделений в любое время организованно, в установленные сроки вступить в бой и успешно выполнить поставленные задачи. В боевой готовности, как ни в какой другой области деятельности, нет второстепенных задач. В ней нет ничего, что можно было бы отложить на завтра или выполнить кое-как. Любое упущение, промах, ошибка в решениях командиров могут обернуться крупным провалом, привести к невыполнению боевой задачи.

Хотя термин «боевая готовность» вошел в обиход и стал считаться одним из принципов военного искусства сравнительно недавно, однако еще с незапамятных времен военачальники соблюдали его требование, стремились содержать войско в таком состоянии, чтобы оно было в любое время способно выступить в поход и разгромить, либо дать отпор врагу. Об этом писал еще древнеримский историк Онисандра. В труде «Наставление военачальникам» он рекомендовал при организации марша непрерывно держать ввиду неприятеля, если даже он находится далеко, а во время дневного отдыха создать укрепленный лагерь, выставлять сторожевое охранение, усиливать его на ночь[40]. 0 важности постоянного поддержания бдительности у воинов писал и Вегеций. В книге «Краткое изложение военного дела» он отмечал, что даже самые испытанные бойцы, застигнутые врасплох, могут быть разбиты[41].

Таким образом, уже на заре зарождения военного искусства вопрос об обеспечении боеготовности войск в той или иной форме непременно проходил через военные трактаты. Подобные мысли имели место и в ранних древнерусских военных произведениях. Предпринимая поход, будьте осмотрительны, указывал Владимир Мономах в своих «Поучениях» «стороже сами наряживайте... ружья не снимайте с себя в борьбе...»[42].

Во время третьего похода и взятия Казани (1552 г.) Иван IV большое внимание уделял тому, чтобы пресекать внезапные вылазки неприятеля, заботился об организации охранения и разведки. Полученный в боевых походах опыт нашел отражение в «Уставе пограничной (сторожевой, станичной и дозорной) службы», вышедшем в 1571 г., а в последующем - в первом Уставе русской армии, изданном в 1621 г. - «Уставе ратных, пушечных и других дел, касающихся до военной науки, состоящих в 663 указах и статьях». В ней отмечалось, что войско должно заранее готовиться к войне: «В нынешние времена явно стало, что война и недружба не нечаема и вскоре подвигается и станется», поэтому надобно «встречно готовиться, чтоб нам во все времена сто дни ко встречному бою готовым и вооруженным быти»[43]. В Уставе давались рекомендации, как действовать «коли учинится в день или в ночи всполох, где которым людям быти и куда, которым ехати и бежати, и что кому делати»[44].

С появлением огнестрельного оружия боевые действия приняли более решительный характер. Это повысило требования к поддержанию боеготовности. Появлялись некоторые новые элементы в ее содержании. Больше внимания стало уделяться обеспечению войск материальными средствами, надлежащему содержанию оружия и снаряжения.

Петру Великому принадлежит проницательная мысль о том, что неприятеля всегда должно знать, что он учинить может, «дабы во всех делах его всячески искать и опровергать». В петровском воинском уставе отмечалось: «о неприятеле накрепко разведывать», «охрану учинять», «вовремя ордер - де-батали (боевой порядок) принимать»[45].

Эти поучения Петра I были выстраданы самой жизнью. В начале Северной войны (1700-1721 гг.) русской армии был преподан жестокий урок. Петр еще не сумел к тому времени создать боеспособное войско, которое могло бы противостоять сильному противнику - шведской армии во главе с искусным полководцем Карлом ХII. В Нарвском сражении шведам удалось разгромить русских. Но из этого поражения Петр сумел извлечь поучительный урок - он с еще большей энергией взялся за создание регулярной армии, ее оснащение и подготовку. К.Маркс, оценивая эти события, писал: «Нарва была первым серьезным поражением поднимающейся нации, решительный дух которой учился побеждать даже на поражениях»[46].

Задачу повышения боеспособности армии Петр начал с главного - с создания централизованного управления. Была установлена единая система комплектования, введены типовое вооружение и снаряжение армии, а также единая система обучения, которая отличалась простотой и практичностью. Петр требовал от солдат осмысленных действий, учиться, «как в бою поступать»[47]. Не прошло и десяти лет после Нарвского сражения, как русская армия обрела способность не только «наравных» сражаться со шведами, но и победить их.

К Полтавскому сражению было завершено перевооружение регулярной армии: пехота получила гладкоствольное ружье со штыком, шпаги, тесаки, ручные гранаты, драгуны – карабины, пистолеты, палаши, артиллерия была разделена на осадную, крепостную, полевую и полковую. Коренным образом улучшилась боевая выучка полков[48]. Результатом этого явилась блестящая победа под Полтавой. М.В.Ломоносов, раскрывая огромную масштабность военных реформ Петра, отмечал, что он сумел «набрать многие и великие полки, пехотные и конные, удовольствовать всех одеждою, жалованием, оружием и прочим военным снаряжением, обучить новому артикулу, завести по правилам артиллерию, полевую и осадную, к чему немалые знания геометрии, механики и химии требуется и паче всего иметь во всем искусных начальников». Он одобрительно отзывался о создании регулярной армии, решении Петра иметь в исправной готовности полки, дабы ограждать страну от нападения[49].

Важное значение для повышения боеготовности армии имело то, что при Петре стала применяться наиболее совершенная форма обучения войск - учения и маневры. Они рассматривались им «яко предвестник дела»[50]. Учения и маневры включали полевые бои, атаки укрепленных лагерей, крепостей и т.п. Такие маневры берут начало от Семеновских (1690-1693) и Кожуховских (1694) походов[51].

Заложенные Петром традиции в отношении поддержания боеготовности армии, требования не отставать от неприятеля в выучке, активности, предвосхищать его тактические уловки и самому ему «западни учиняти» были продолжены и развиты русскими полководцами П. С. Салтыковым и П.А.Румянцевым. В Семилетней войне (1756-1763) русская армия по уровню подготовки, боевому мастерству превзошла прусскую армию, о чем свидетельствуют ее блестящие победы в сражении при Гросс-Егерсдорфе, Кунерсдорфе, взятии крепости Кольберг и овладении Берлином.

Большое значение для поддержания русской армии в состоянии надлежащей боеготовности имело повсеместное введение после Семилетней войны по предложению Д.А.Румянцева в практику обучения войск выходов в летние лагеря на один-три месяца в году. В период таких летних сборов проводились крупные учения с участием пехотных, кавалерийских и артиллерийских полков.

Заслуга А.В.Суворова в отношении совершенствования боевой готовности армии состояла в том, что он подчинил достижению этой цели по существу всю систему подготовки войск. Полководец неизменно придерживался девиза: «и в мирное время быть как на войне». Он разработал и применил на практике действенную систему обучения и воспитания солдат, основанную не на муштре и механическом выполнении команд, а понимании каждым воином своего маневра. Суворов воспитывал у солдат чувства патриотической гордости, взаимовыручки, храбрости и инициативы. Большой поучительностью отличались маневры (походы), проведенные Суворовым (Крымские, Тульчинский).

Изучая методы боевой выучки, применяемые А.В.Суворовым, француз Дюбокаж отмечал, что для его войска не может быть случайностей, никаких преград. Такая армия не может не побеждать. Его методы таковы, что и «последний солдат из попавших в сферу его влияния, - писал иноземец, - узнавал, и практически и теоретически, боевое дело лучше, чем теперь его знают в любой европейской армии.... Для его солдата не было неожиданности в бою, ибо он испытал в мирное время самые тяжелые из боевых впечатлений. Ему не могло быть ничего непонятного из того, что делалось в бою... А если человек выдержан так, что его ничем удивить невозможно; если при том знает, что делает в своей скромной сфере, - он не может быть побежден, он не может не победить»[52].

Неустанную заботу о поддержании на надлежащем уровне боеготовности русской армии проявлял М.И.Кутузов. В сражениях он требовал от начальников организовывать и вести действенную разведку, «дабы замыслы французов вовремя раскрыть», а вместе с тем и постоянно знать положение своего войска, его боеспособность, обеспеченность материальными средствами, состояние морального духа. На основе опыта Отечественной войны 1812-1814 гг. в русской армии был осуществлен ряд мероприятий, направленных на повышение боеготовности. Но многие нововведения носили двойственный характер. Изданный в первой четверти XIX в. Строевой устав, ротное, батальонное и полковое учение совмещали в себе принципы новой тактики колонн с линейной тактикой. Более прогрессивный характер имели инструкции и наставления, разработанные непосредственно в войсках. К их числу относились, например, «Правила рассыпного строя», «Наставление пехотным офицерам в день сражения»[53].

Но нередко случалось так, что живая творческая мысль передовых военных деятелей в Русской армии глушилась бездарностью и казенщиной. Вопреки боевому опыту в методах обучения возобладали рутинерство, параднаямуштра, слепое подражание прусской военной школе. Подавлялась всякая инициатива подчиненных, насаждалась палочная дисциплина. Основное внимание в обучении уделялось строевой подготовке. Маневры сводились, по существу, к тактико-строевым занятиям. Все это губительно сказалось на боеспособности русской армии и надолго затормозило её развитие. Она и в техническом оснащении отстала от европейских армий. Следствием этого явилось поражение в Крымской войне 1856-1857 гг.[54]. Героизм русских солдат не мог компенсировать в этой войне отсталость военной подготовки, «гнилость и бессилие крепостной России».

Поражение России в Крымской войне вызвало критику николаевской военной системы. Прогрессивные деятели призывали решительно пересмотреть существовавшую военную структуру и это возымело свое действие. Военные реформы 1864-1877 гг. в России, осуществленные под руководством военного министра Д.А.Милютина, завершили процесс превращения феодальной армии в армию буржуазного типа. С введением всеобщей воинской повинности (1874) армия становилась массовой. На основе полученного боевого опыта в Крымской войне и с учетом новой материальной базы войск (на их вооружение было принято нарезное оружие) были переизданы Боевые уставы – «Устав о полевой службе» (1858, 1879, 1881 гг.). В них были закреплены новые формы и способы ведения боя и методы боевой подготовки.

Большую роль в возрождении петровских и суворовских традиций в армии сыграли И.В.Гурко и М.И.Драгомиров. В основе взглядов Драгомирова по вопросам боевой готовности лежало утверждение, что главная сила армии заключается в человеке, его подготовленности для боя, ибо, писал он, от обученности каждого солдата зависит готовность как мелких подразделений, так и войска в целом. В его «Учебнике тактики» (1881 г.) отмечалось, что основная цель воспитания состоит в том, чтобы развить в солдате чувство долга, доведенного до самопожертвования, воспитать неустрашимость, находчивость, взаимовыручку. Говоря об обучении, он подчеркивал, что надо научить солдата искусно владеть оружием, ловкости в преодолении встречающихся на местности преград, умению согласовать свои движения с действиями товарищей»[55].

Начиная со второй половины XIX в. в русской армии стали проводиться ежегодные окружные, так называемые " императорские" маневры, в которых принимало участие большое количество войск (Курские маневры 1902 г.).

Особенно резко возросло значение обеспечения высокой боевой готовности армий в войсках машинного периода. Это обусловливалось интенсивным развитием средств вооруженной борьбы, крупными изменениями в характере и способах ведения боевых действий - увеличении их масштабности, пространственного размаха, возрастании роли фактора внезапности.

Серьезному испытанию система боеготовности русской армии подверглась во время русско-японской войны (1904-1905), где выявились многие крупные просчеты в управлении войсками. Сказалась недооценка противника, «шапкозакидательство». Из-за плохой разведки русскому командованию не удалось своевременно выявить момент нападения японцев. Особенно отрицательно на боеспособность армии повлияло плохое тыловое обеспечение. В войсках постоянно ощущался острейший недостаток снарядов и патронов.

Опыт русско-японской войны сыграл немалую роль в совершенствовании системы боеготовности. Война дала богатевшую пищу для размышлений военным исследователям. Среди русских военных теоретиков было немало таких, которые писали о важности глубокого осмысления полученных уроков. Однако после войны кардинальных изменений в обучении русской армии, в системе её боеготовности не произошло.

В переизданных в период с 1906 по 1914 гг. боевых (полевых) уставах боевой опыт нашел далеко неполное отражение. На учениях по-прежнему допускалось много условностей и отступлений от требований боевой практики, продолжали преобладать шаблон и рутина. Крупные маневры сводились в основном к передвижениям. На них слабо отрабатывались взаимодействие, боевое и тыловое обеспечение, пренебрежительное отношение проявлялось к обороне.

И все же один важный урок в отношении боеготовности войск перед началом первой мировой войны из опыта русско-японской войны был извлечен многими армиями. Он состоял в том, что генеральные штабы стали стремиться к тому, чтобы еще в мирное время повысить укомплектованность соединений и частей личный составом, особенно командным. Задача ставилась так, чтобы приграничные соединения могли вступить в бой без дополнительного отмобилизования. В результате перед первой мировой войной укомплектованность дивизий личным составом была доведена до следующих показателей: в германской армии - до 100% офицерами, около 70% унтер-офицерами, до 50% рядовыми; во французской армии - до 76, 4% офицерами, 54, 5% унтер-офицерами, 43, 6% рядовыми; в русской армии - до 85% офицерами, 42% унтер-офицерами и 48% рядовыми[56]. И все же это была всего лишь полумера. В главном, а именно - в боевой обученности, практически все армии имели много крупных недостатков.

Положения боевых (полевых) уставов оказались устаревшими. Они не отвечали требованиям войны. М.Н. Тухачевский в работе " Вопросы современной стратегии" писал: «ни одна армия не руководствовалась теми военными положениями и уставами, с которыми она вошла в войну в 1914 году. Каждый год армиям приходилось изменять свои уставы, создавать новые инструкции, приходилось переобучать и различные рода войск и штабы этим новым инструкциям. Каждый год видоизменялись и планы войны»[57].

Применение на полях сражений больших масс артиллерии, новых боевых средств - удушающих газов, танков, авиации, огнеметов и др. предопределило особое значение в системе боевой готовности «технического фактора» - знания личным составом оружия своего и противника, умения его применять в бою и вести борьбу с новыми боевыми средствами врага. Получалось так, что когда та или иная сторона впервые применяла в бою ранее неизвестные виды оружия, это вызывало обычно психологический шок у личного состава, а то и приводило к возникновению массовой паники. В результате боевые действия на более или менее длительное время оказывались парализованными.

Характерным в этом отношении явилось сражение при Ипре (19I5). Немцы, нарушив международное соглашение, совершили химическое нападение на английские войска. Ими была предпринята газобалонная атака в целях обеспечения прорыва обороны, в которой использовалось одновременно 180 т хлора в виде установленных на фронте 10 км 6 тысяч баллонов. Такая атака оказалась полной неожиданностью для англичан. Их действия на этом участке были совершенно прекращены. Поле боя оказалось безжизненным. Немцы без единого выстрела продвигались в глубину обороны[58]. И если это сражение не оказало существенного влияния на последующий ход военных событий, то лишь потому, что немецкое командование оказалось неподготовленным использовать результаты применения нового оружия.

Следует сказать, что неожиданный ввод в дело новых боевых средств имел место и в последующих операциях первой мировой войны. Вскоре после Ипра последовал как бы реванш со стороны англичан по отношению к немцам. В сражении на Сомме (1916 г.) они применили весьма эффективное орудие – танки. Хотя боевые качества танков в то время были невысокими (они имели скорость всего лишь 3 км в час), однако появление на поле боя этого невиданного «страшилища» вызвало панику у немцев. По свидетельству немецких солдат-очевидцев: «Все стояли пораженные, как будто потеряв возможность двигаться. Огромные чудовища медленно приближались к нам, гремя, прихрамывая и качаясь, но все время продвигаясь вперед. Ничто их не задерживало. Кто-то в первой линии окопов сказал, что появился дьявол, и это слово разнеслось по окопам с огромной скоростью». В результате англичане добились за день боя такого успеха, какого они не могли достичь за 4-5 суток со дня начала операции.

Опыт первой мировой войны оказал большое влияние на дальнейшее совершенствование системы боевой готовности армий. Стало очевидным, что войска надлежит целеустремленно готовить к длительным и напряженным боевым действиям задолго до начала войны, обеспечивать не только соответствующую укомплектованность соединений и частей личным составов, но и их экипировку, хорошее техническое оснащение, вооружение, боевую слаженность, загодя создавать необходимые материальные запасы.

После первой мировой войны военные теоретики и практики во многих армиях сделали важный вывод о том, что для поддержания армий на должном уровне боеготовности надо в первую очередь тщательно изучать начальный период войны, готовить войска к первым боям, в которых они наверняка встретятся со многими неожиданностями. Начало войны, писали многие авторы, это всегда огромное психологическое потрясение для войск, поэтому важно заранее готовить личный состав к преодолению трудностей, осваивать новые тактические приемы.

Глубоко и правильно предвидел характер начального периода будущей войны А.И.Егоров. В 1933 году он писал: «Враждующие стороны будут стремиться при помощи методов скрытой мобилизации как можно раньше, быстрее собрать те силы и средства, при помощи которых можно вторгнуться на территорию противника и сорвать мобилизацию в пограничных районах и сосредоточение армии своего противника... Авиация противника действиями с воздуха и высадкой десантных групп может активно помешать ходу перевозок на глубине 600-800 км (меридиан Москва-Харьков)…»[59]. Это было поистине пророческое предостережение, которое было оставлено, однако, без должного внимания. Немалый вклад в разработку вопросов обеспечения боеготовности в начальный период войны внесли М.Н. Тухачевский, Б.М.Шапошников, Г.С.Иссерсон, А.М.Зайончковский, В.А.Меликов, С.Н.Красильников, Е.А.Шиловский, М. Р. Галактионов и другие.

Среди западноевропейских военных теоретиков большое внимание исследованию боеготовности в первых операциях войны уделялось в работах Фридриха фон Бергарди, Мольтке младшего, Гранмезона, Ф.Фоша. Так, Фош писал: «... внезапные стратегические развертывания, быстрые марши и молниеносные наступления, которыми, как громовыми ударами, разражаются первые столкновения европейских войн, обязывают армии уделять их изучению пристальное внимание[60].

В межвоенный период в Красной Армии много делалось для того, чтобы повысить боеспособность войск. Это вызывалось усложнением международной обстановки, военными провокациями, неоднократно предпринимавшимися нашими недругами на границах СССР. Учитывая нарастающую угрозу военного нападения, Советское правительство уделяло постоянное внимание укреплению боевой мощи Вооруженных Сил, прежде всего их техническому оснащению. И надо сказать, что достигнуто было в этой области немало. Важное значение для повышения боеготовности армии имело принятие в 1939 г. нового Закона о всеобщей воинской обязанности, установившего единую систем комплектования армии и флота. Большое внимание уделялось улучшению боевой подготовки войск.

Начиная с 30-х годов практиковалось проведение крупных двухсторонних военных маневров. Так, в Украинском военном округе маневры были проведены в 1931 г., опытные учения в Поволжье - в 1932-1933 гг. широкомасштабные маневры - в 1935 г., в Киевском Особом военном округе, где отрабатывались вопросы глубокой операции и боя. В них впервые участвовали воздушно-десантные войска. В общей сложности здесь действовало более 1000 танков, а в Белорусском военном округе - более 1300 танков, 632 самолета, 2276 различных машин[61].

И все же система боевой готовности войск Красной Армии в довоенное время была далека от совершенства. Уже первые военные конфликты сравнительно небольшого масштаба свидетельствовали о том, что боевая выучка соединений и частей не отвечает требованиям войны. Так, несмотря на подавляющее численное превосходство наших войск во время боев на Хасане, участие в них танков и авиации, потери оказались неоправданно высокими (408 человек убитыми и 2807 ранеными)[62]. Особенно жестокий урон в отношении боеготовности и боеспособности войск преподнесла советско-финляндская война. Планировалось в две-три недели разгромить противника, однако на деле для этого потребовалось три с половиной месяца. Итог – 289, 5 тысячи убитыми, раненых и обмороженных. Финляндия же потеряла в зимней войне 23000 человек убитыми, 43000 ранеными, то есть в несколько раз меньше[63].

Из опыта этой войны советским военным руководством было извлечено немало полезных уроков - приняты решительные меры по улучшению полевой выучки войск, их техническому оснащению, экипировке, вооружению. И надо отдать должное энергичным действиям Наркома Обороны С.К.Тимошенко. И все же главную задачу - научить личный состав воевать по-современному в довоенный период полностью решить не удалось. Главной причиной этого явилось то, что существовавшие тогда представления о характере общевойскового боя были далеки от той реальности, с которыми столкнулись войска в самом начале Великой Отечественной войны. Дорогой ценой пришлось расплачиваться за то, что не были освоены в мирное время способы отражения внезапного вторжения противника.

Война началась в совершенно иной оперативно-стратегической обстановке нежели та, которая создавалась на предвоенных учениях и маневрах. Суровый и горький урок правды состоит в том, что, несмотря на то, что война в Европе полыхала почти два года, должных выводов из ее опыта советским военным руководством для повышения боевой готовности войск сделано не было. Примененная немцами тактика психических атак, глубоких танковых клиньев, создания больших и малых «котлов», выброска в тыл воздушных десантов и массовых диверсионных групп оказалась неожиданной для войск. Грозные события тех лет еще и еще раз напоминают ту непреложную истину, что война сурово карает за промахи, допущенные в мирное время в вопросах боевой готовности.

Одна из крупных ошибок в системе боевой готовности Красной Армии в довоенные годы состояла в том, что личный состав ориентировался на легкие условия, достижение победы «малой кровью, могучим ударом», ведение боевых действий на вражеской территории. Недооценивалась оборона, не изучался отход, бой в окружении. Но именно с тяжелых оборонительных боев, отступления, боев в окружении начались боевые действия наших войск, к которым они не были готовы.

Несовершенство системы боеготовности являлось одной из главных предпосылок поражения многих армий и в локальных войнах. Сказывалась их неготовность к отражению первого внезапного удара противника. Применяемая многоступенчатая система приведения соединений в боеготовое состояние в угрожаемый период и с началом военных действий, длительный сбор данных об обстановке, медлительная их обработка, как правило, вручную, нерасторопность в принятии решений, отдача нечетких, зачастую запоздалых, а то и противоречивых распоряжений частям и огневым средствам - все это приводило к тому, что агрессору удавалось застать врасплох свою жертву, захватить инициативу и навязать противнику свою волю, диктуя ему свои условия.

Ныне стало очевидным, что многие армии не успевают перестраивать свою систему боеготовности, подготовку войск в соответствии с требованиями научно-технического прогресса, темпы которого с каждым десятилетием становятся все более интенсивными. Появление нового орудия застаёт врасплох тех, кто не заботится о своевременной модернизации не только своих средств вооруженной борьбы, но и тактики.

В современных условиях значение принципа боевой готовности войск возросло. Без преувеличения он стал эпицентром всех проводимых в военном деле мероприятий. Все, что делается в вопросах совершенствования оргштатной структуры соединений и частей, их технического оснащения, системы управления, боевой выучки, боевого, технического и тылового обеспечения, укрепления морально-психологического состояния личного состава, дисциплины и организованности - все это в конечном итоге направлено на то, чтобы подготовить войска к организованному вступлению в бой в случае войны, их умению отразить удар противника и разгромить его.

Первейшей предпосылкой успешного решения задач повышения боевой готовности войск является правильное глубокое предвидение характера будущей войны, к которой надлежит готовиться. Исключительная ответственность в этом лежит на военной теории. Именно она должна выработать и определить верные ориентиры в боевой подготовке - чему и как следует учить войска, чтобы они были готовы к любым испытаниям, хорошо овладели оружием, тактикой современного боя, знали вероятного противника, его сильные и слабые стороны, умели вести борьбу с новейшими боевыми средствами и защищаться от них.

Разработка сценариев будущих боев - одна из наиболее сложных задач военного искусства. История свидетельствует, что военным теоретикам и практикам далеко не всегда удавалось проникнуть через завесу времени, проявить глубокую проницательность в отношении разработки целесообразных способов боевых действий. Нередко получалось так, что армия готовилась, по сути, не к будущей, а к прошлой войне, осваивала устаревшие, отжившие способы боевых действий. В других случаях военной теорией переоценивался, либо, наоборот, недооценивался опыт малых войн и из него делались неправильные, односторонние выводы в отношении боеготовности. Не всегда полно и всесторонне учитывалось влияние нового оружия на тактику, допускались перекосы в оценке реальных боевых возможностей и способов вероятных действий противника при развязывании и ведении войны.

В наше время прогнозирование условий и характера будущей войны невероятно усложнилось прежде всего потому, что бурными темпами происходит обновление средств вооруженной борьбы, технической оснащенности войск и это вносит коренные изменения в тактику ведения боя. Известно, что в нынешних условиях за жизнь одного поколения людей меняется три-четыре поколения техники[64]. Исходя из этого, как показал опыт локальных войн, характерным для боевых действий в первых операциях стал массированный ввод нападающей стороной новейших, ранее неизвестных противнику, систем оружия и боевой техники, а также применение неожиданных тактических приемов.

Особые требования к системе боевой готовности войск на современном этапе вытекают еще из того обстоятельства, что резко возросло значение фактора внезапности, во многом предопределяющей не только ход и исход первых операций, но и всей военной кампании. Опыт локальных войн наглядно показал, что те армии, которые заблаговременно не принимали мер для предотвращения внезапности, ее губительные последствия становились необратимыми. Одна из важных задач военной теории в этой связи состоит в том, чтобы всесторонне исследовать и выработать рекомендации для совершенствования системы боевой готовности, чтобы агрессор не мог застать войска врасплох, неподготовленными, чтобы они в любой, самой сложной ситуации, могли отразить вторжение врага, нанести по нему ответный удар и добиться успешного выполнения поставленных боевых задач.

Система боевой готовности не может складываться отвлеченно, без учета конкретных условий вступления войск в войну. Исследования показывают, что самыми сложными, переломными для них являются первые дни начавшейся войны, первые бои. Именно начальные операции являются тем оселком, на котором проверяется жизненность предвоенной системы боевой готовности, выработанные в мирное время уставные положения, нормативные показатели боевой выучки войск, система управления, морально-боевые качества личного состава, и т.д.