Принципы боя – теоретический каркас искусства тактики. 6 страница

В последующих Полевых уставах положения по скрытности, внезапности и маскировке были существенно развиты и дополнены. Так, в проекте Полевого устава 1939 г. указывалось, что каждый командир должен, не ожидая особых указаний, самостоятельно и непрерывно принимать все меры по маскировке и обману противника. В Уставе указывалось, что противника можно ввести в заблуждение путем скрытия действительного объекта от разведки и наблюдения, деформации (изменения внешнего вида) объекта, показа ложных объектов (имитацией), дезинформацией (осуществлением ложных передвижений, распространением ложных слухов и т.п.). «Принятое решение командиром по маскировке по общему плану, разработанному штабом, говорилось в Уставе, - осуществляется самими войсками, саперами и маскировочными частями под руководством инженерного начальника»[122].

Несмотря на то, что вопросам достижения внезапности в довоенное время уделялось определенное внимание, на практике войска Красной Армии реализовать требования этого принципа учились слабо. Уже первые бои начавшейся Великой Отечественной войны показали, что командиры неумело осуществляют маскировку, не заботятся о том, чтобы применить обманные приемы. Это давало возможность противнику быстро раскрывать замыслы нашего командования и принимать соответствующие меры противодействия. По мере накопления опыта эти недостатки устранялись. Для введения противника в заблуждение стало практиковаться осуществление разнообразных мероприятий.

Например, во время битвы под Москвой приказов командующего Западного фронта от 1 ноября 1941 г. войскам предписывалось создать ложный передний край на удалении от истинного в 1-1, 5 км, оборудовать систему ложных огневых точек, ложные артиллерийские позиции и т.д.

Особенно тщательно планировались мероприятия по достижению внезапности при осуществлении прорыва. «В подготовке всех наступательных операций советских войск», - отмечал Г.К.Жуков, - большое внимание уделялось организации внезапности, которая достигалась тщательной оперативной тактической маскировкой, системой разработок в глубокой тайне оперативной документации и строго ограниченной информации всех инстанций от Ставки до войск включительно. При этом особое внимание уделялось скрытому сосредоточению сил и средств на направлениях главных ударов и демонстрации ложных перегруппировок на участках, где не предполагалось наступление»[123].

Внезапность действий, достигаемая советскими войсками, являлась результатом творческой деятельности командиров и штабов, их высокой боевой активности. Она обеспечивалась хорошим знанием сильных и слабых сторон противника, умением использовать высокие морально-боевые качества личного состава, боевые возможности оружия. Наиболее успешно внезапность достигалась теми генералами и офицерами, которые изыскивали такие способы ведения боя, которые ставили противника в тупик, были неожиданными, ошеломляющими для него. Вот один из таких примеров, описанный генералом армии С.М.Штеменко «Во время Киевской операции, осенью 1943 года, офицеры штаба 3-й гвардейской танковой армии генерала П.С.Рыбалко предложили, казалось бы, противоестественную вещь; атаковать оборону противника танками не днем, а ночью, да еще с зажженными фарами и с включенными сиренами. Все в этом предложении, казалось бы, противоречило уставам. Но на самом деле оно соответствовало духу уставного требования об инициативе и отсутствии шаблона. Офицеры опирались на точное знание обстановки на участке армии и действовали правильно. Атака оказалась успешной»[124].

Боевая практика показала, что условия для достижения внезапности создавались практически во всех видах боя. В наступлении это обеспечивалось скрытным созданием ударных группировок под видом усиления обороны; осуществлением перегруппировок войск только в ночное время; тщательным прикрытием районов сосредоточения войск от наземной и воздушной разведки противника; применением нестереотипных способов построения артиллерийской и авиационной подготовки атаки и перехода в наступление; тщательным осуществлением маскировочных мероприятий, введением противника в заблуждение относительно времени и места нанесения удара; быстрые перенесением боевых усилий в ходе боя с одного направления на другое; стремительностью развития прорыва; форсированием водных преград преимущественно с ходу.

Скрытность и внезапность действий в обороне обеспечивались, прежде всего нешаблонным ее построением; умелым использованием маскирующих свойств местности при выборе переднего края обороны, начертании позиций, полос, оборудовании огневых позиций артиллерии; искусным созданием системы огня и заграждений, устройством засад; применением обманных приемов с целью завлечения противника в огневые мешки; нанесением контратак с неожиданных дня противника направлений.

Как и в первую мировую войну, воюющие стороны стремились достичь внезапности за счет применения новых неизвестных противнику видов оружия. Например, ошеломляющим для немцев было появление на вооружении советских войск реактивных систем артиллерии («Катюш») в июле 1941 г. Вот как описывает первый бой с применением этого оружия А.И.Еременко: «… во второй половине дня непривычный рев реактивных мин потряс воздух. Как кривохвостые кометы, метнулись мины вверх. Частые и мощные разрывы поразили слух и зрение сильным грохотом и ослепительным блеском. Эффект одновременного разрыва 320 мин в течение 10 секунд превзошел все ожидания. Попятились назад и наши солдаты, находившиеся на переднем крае вблизи разрывов»[125].

Новые виды боевой техники применялись советскими войсками в ходе всей войны. Так, до июля 1943 г. противник не знал о наличии у нас противотанковых бомб и их внезапное, массированное применение в Курской битве по танкам было неожиданным для него, что в немалой степени способствовало успешной борьбе с его танковыми группировками.

Большое значение в достижении внезапности в бою имело проявление творчества и изобретательности войсками. Много непредвиденных и сложных задач пришлось решать им в ходе всей войны. Так, в ее начале успех немцев во многом достигался за счет того, что они массированными танковыми клиньями таранили нашу оборону. У нас же крайне мало было противотанковых средств. И тут помогла находчивость советских воинов. Они устраивали на путях продвижения танков противника всевозможные противотанковые препятствия «танковые ловушки» («волчьи ямы»), использовали для борьбы с танками бутылки с зажигательной смесью, связки гранат и т.п. Это было неожиданно для противника. Но, пожалуй, наиболее эффективным противотанковым средством явилось применение зенитных орудий. Такое решение было поистине новаторским. Пришло оно не сразу. В довоенное время считалось общепризнанным, что зенитная артиллерия предназначена только для уничтожения воздушных целей. Но осенью 1941 г. в боях под Тулой, где действовала наиболее крупная танковая группировка врага, наши командиры проявили ценную инициативу - применили зенитную артиллерию для стрельбы прямой наводкой по атакующим танкам. Эффект неожиданности для немцев был огромным. Только за время первой атаки они потеряли около 30 танков, а затем зенитчики уничтожили еще 100 вражеских танков. В последующем этот опыт был повсеместно подхвачен - использование зенитной артиллерии для борьбы с танками стало довольно частым явлением[126].

Немало творчества и изобретательности в поисках неожиданных для противника тактических приемов проявили командиры-танкисты. Во время битвы за Днепр осенью 1943 года советским войскам удалось с ходу захватить плацдарм севернее Киева в районе Лютежа. Однако гитлеровцы любой ценой пытались его ликвидировать. Их контратаки следовали одна за другой. Наше командование приняло решение усилить оборонявшиеся на плацдарме войска танковыми частями. Но для их переправы не было ни моста, ни паромов. Тогда решились на необычное и рискованное дело - организовать переправу танков по дну реки. Преимущество такого способа состояло в том, что была достигнута необходимая быстрота переправы (за 8 часов было переправлено по дну реки 60 танков), а также обеспечена ее скрытность[127].

В целях достижения внезапности нанесения удара советские войска обычно использовали слабо прикрытые участки в обороне противника, которые находились чаще всего на труднодоступной местности.

Вот один из таких примеров. Командующий 65-й армией 1-го Белорусского фронта генерал П.И.Батов в операции " Багратион" принял решение нанести главный удар через болота и топи. Детальное изучение обороны местности позволило сделать вывод, что данное направление слабо прикрыто противником. Для продвижения тяжелой боевой техники через болота потребовалось подготовить бревенчатый колейный путь и гати, что и было сделано скрытно для врага. Удар на этом направлении застал немцев врасплох. Пленный командир 246-й пехотной дивизии генерал Мюллер-Бюлов на допросе сказал: «… как вы смогли скрытно сосредоточить массу войск в этих болотах, на открытой местности? Невероятно!... Главный удар через болота - в это я не верил…»[128].

Большое значение принципу внезапности придавалось в немецко-фашистской армии. В уставе «Вождение войск» (1937 г.) и других боевых уставах подчеркивалось, что все действия войск должны совершаться с величайшей скрытностью. Для обеспечения внезапности надлежит возможно дольше сохранять в тайне конечную цель действий, осторожнее использовать средства связи. Для сохранения в тайне перегруппировок рекомендовалось передвижения войск совершать в условиях, наиболее затрудняющих наблюдение противнику, главным образом с воздуха, для чего должны быть использованы ночь, дождливые и туманные дни.

В ходе боевых действий немецкое командование очень умело реализовывало на практике требования принципа внезапности. Во многих случаях немцам удавалось проведением дезинформации и маскировки обмануть наши войска, нанести по ним удар в то время, когда они не были готовы к его отражению. Арсенал применяемых ими тактических способов действий был весьма разнообразен. В их основе лежали стремительность удара, гибкость маневра, тщательное согласование боевых действий пехоты и танков с артиллерией и авиацией, глубокие прорывы в тыл и на фланги наших войск, психологическое воздействие на личный состав путем создания угрозы окружения, засылки диверсионных групп, высадки воздушных десантов, демонстративных действий на отвлекающих направлениях, передачи ложных радиограмм и т.п.

Формирование взглядов на роль и место фактора внезапности в армии США происходило под влиянием первой мировой войны. В результате обобщения боевого опыта в «Наставлении по боевой подготовке войск» (1921 г.) внезапность была впервые включена в перечень главных принципов ведения войны. Дальнейшее развитие это получило во Временном Полевом уставе армии США (1939 г.), в котором подчеркивалось, что «… эффект внезапности зависит от быстроты маневра действенности контрразведывательных мероприятий и эффективности средств, применяемых для введения противника в заблуждение…».

Опыт второй мировой войны еще больше укрепил взгляды командования армии США на возрастающую значимость внезапности в бою и операции. В Полевом уставе 1941 г. впервые сформулированы задачи по обеспечению внезапности в условиях обороны, где «…внезапность должна использоваться не меньше, чем в наступлении и достигаться введением противника в заблуждение относительно сил и дислокации обороняющихся войск, маскировкой, мерами боевого обеспечения, активным использованием сил прикрытия». Как результат развития взглядов на внезапность и маскировку в 1967 г. в США издается специальный устав FM- 31-40 (тактическая маскировка и введение противника в заблуждение). Устав подразделил меры маскировки и дезинформации на пассивные и активные.

Большое внимание уделяется исследованию внезапности в современных военно-теоретических трудах армии США. Американский генерал В.Плэтт отмечает, что «внезапность при правильном использовании является одним из самых результативных принципов для достижения цели с минимальными потерями»[129].

Среди военно-теоретических работ английских авторов, посвященных внезапности и военной хитрости, особо следует выделить труд Б.Х.Лиделл Гарта «Стратегия непрямых действий». Принцип внезапности он относит к числу заглавных принципов победы. В работе даются рекомендации, как достичь внезапности в операции, бою и перехитрить противника. «Выбирайте для своих действий такое направление, откуда противник менее всего ожидает удара…» - отмечает Лиделл Гарт, - … Выбирайте направление, на котором может быть создана одновременная угроза нескольким объектам…, не наносите удара всеми силами, пока противник начеку…; не возобновляйте наступления на том направлении (или в той же группировке) после того, как оно потерпело неудачу»[130].

Определенное развитие принцип внезапности получил в ходе современных локальных войн. В войне в Корее американцы достигали внезапности главным образом путем нанесения массированных комбинированных ударов с нескольких направлений - с моря, воздуха и суши с тем, чтобы застать противника неподготовленным использовать его уязвимые места «разрезать его линии снабжения, загнать в ловушку, поставить между молотом и наковальней»[131]. В целях достижения внезапности широко использовались новые виды оружия, в том числе реактивная авиация - истребители и истребители-бомбардировщики F-60, F-84, F-86, вертолеты, самолеты-снаряды, новые зажигательные смеси – термиты, белый фосфор, напалм, снаряженные в авиабомбах, специальных контейнерах, снарядах и фугасах.

В еще более широких масштабах в целях внезапности применялись новые средства вооруженной борьбы во время войны во Вьетнаме; истребители F-4с «Фантом», А-7D и F-III А. При нанесении ударов с воздуха для введения в заблуждение расчетов вьетнамских РЛС американцы практиковали ложные заходы на цель. Для этого специальные отвлекающие группы самолетов имитировали налёт с разных направлений. Такие группы следовали обычно на средних и больших высотах до границы поражаемой ЗУР зоны, а затем, вызвав на себя пуск ракет, совершали противоракетный маневр и уходили в сторону от цели по заранее разведанным маршрутам. Тем временем к цели с разных направлений подходили самолёты ударной группы. Они с одного или нескольких заходов наносили удары по объектам. Многое из этого опыта американцы использовали в операции «Буря в пустыне».

Принципиально новым боевым средством, применявшимся во Вьетнаме, были управляемые реактивные снаряды типа «Шрайк» и управляемые бомбы типа «Уоллай», «Хобо» с телевизионной головкой самонаведения, что обеспечивало точность и внезапность наносимых ударов.

Отечественное военное искусство в послевоенное время уделяло большое внимание принципу внезапности. Вышло немало капитальных работ по этой теме, среди них труды: В.С.Попова «Внезапность и неожиданность в истории войн» (1955), Н.И.Шеховцова «Способы достижения внезапности в годы Великой Отечественной войны» (1957), В.Г.Прозорова «Тактическая внезапность» (1958), «Внезапность в наступательных операциях Великой Отечественной войны» (1986). В 1988 г. вышла в свет книга генерала армии В.Н.Лобова «Военная хитрость в истории войн». В ней привлечено внимание к военной хитрости, показаны её роль и значение в военном искусстве. Автор отмечает, что под военной хитростью в военном искусстве следует понимать теорию и практику скрытности и введения противника в заблуждение[132]. В работах отмечается, что скрытность достигается маскировкой войск и объектов и противодей­ствием разведке противника, а мероприятие по введению в заблуждение – дезинформацией, имитацией, демонстративными действиями и применением неизвестных противнику приемов и способов. Как следует из рассмотренного, бой – это во многом противоборство умов, борьба интеллектов. Среди многообразного арсенала тактических приемов, которые используют командиры, штабы, войска, чтобы одержать превосходство над противником, важнейшую роль играет внезапность. Этот фактор не поддается материальному выражению, трудно выразить математические критерии, опреде­ляющие заложенный в ней потенциал Но как показал опыт войн - оружие это в умелых руках поистине бесценно. Оно способно многократно повышать боевые возможности войск, обеспечивать победу меньшими силами над превосходящим противником. Ни один бой не обходится без того, чтобы в нем в той или иной форме не использовалась внезапность.

Историческая тенденция развитая военного дела такова, что чем мощнее, совершеннее посту­пает на оснащение войск оружие, тем больше возрастает потенциал внезапности в бою. Еще недавно этот фактор рассматривался как преходящий, сейчас правомерно утверждать, что он будет играть ре­шающую роль в достижении успеха в любой инстанции, начиная от тактической и включая стратегиче­скую, начиная от боя и включая войну в целом.

2.7 Решительное сосредоточение усилий на главном направлении

в решающий момент

Пожалуй, никакой другой принцип военного искусства не привлекал столь большое внимание с древних времен военачальников, военных теоретиков, историков, философов как принцип сосредоточения усилий. По его исследованию написано много военно-теоретических трудов. В различных источниках этот принцип именуется по-разному. Иногда его называют «принципом Эпаминонда» по имени первооткрывателя. Но нередко встречаются и такие наименования: «принцип концентрации сил», «принцип ударности», «принцип частной победы», «принцип экономии сил», «принцип численного превосходства», «принцип массирования»[133].

Появились эти названия не случайно. Они отражают эволюцию развития принципа в различные исторические периоды, понимание его сущности (рис.2.4.). Свое яркое внешнее проявление данный принцип находит в неравномерном распределении сил по фронту. Одним из первых полководцев, который блестяще использовал это был Эпаминонд. В сражении под Левктрами (371 г до н.э.) он решительно отступил от принятой тогда линейной формы тактических действий. Конечно, схематично трудно, да и невозможно отразить всю значимость применения принципа в разное время, искусство полководцев - в его использовании. Поясним это на примерах.

После Эпаминонда много нового привнес в этот принцип в эпоху рабовладения Александр Македонский. В отличие от Эпаминонда он массиро-

вал на решающем участке не только пехоту, но и конницу, что значительно повысило ударную силу его войска.

Так, в битве при Гавгамелах, когда македонская армия встретилась с превосходящими в несколько раз силами персов под руководством Дария III, он построил свою армию в две линии, имея на флангах и в глубине тяжелую конницу. Это дало возможность Александру успешно отразить атаку противника и вместе с тем нанести мощный ответный удар по персам. Тяжелая конница македонцев, пройдясь по тылам персидской армии, завершила ее разгром.

В войсках Древнего Рима принцип ударности стал теснее связываться с принципом маневренности. Этому способствовало деление легиона на манипулы, что позволяло успешно действовать не только на равнинной, но и пересеченной местности, перегруппировывать при необходимости конницу и пехоту с одного участка фронта на другой и в глубину. Манипулы строились не сплошным фронтом, а с интервалом между ними. Они могли действовать в сомкнутом и разомкнутом построениях, т.е. более свободно маневрировать на поле боя. Это новое диалектическое качество римского военного искусства было подмечено Гегелем. Он писал: «Римское военное искусство отличается некоторыми особенностями по сравнению с греческим и македонским. Сила фаланги заключалась в массе и в сплоченности. И римские легионы были сомкнуты, но в тоже время расчленены в себе; они объединяли в себе обе крайности; сплоченность и раздробленность на легкие отряды, так как они сплоченно держались вместе и в то же время легко развертывались»[134].

Позже аналогичная эволюция в совершенствовании принципа сосредоточения усилий произошла в древнерусском военном искусстве. Замена недостаточно подвижного боевого построения «стена», применявшегося в походах Святослава Игоревича и других князей Киевской Руси, более маневренным трех-, а затем и четырехчленным боевым порядком типа «полочный ряд» давала возможность русским военачальникам в войнах XII-XIII вв. более гибко выбирать направления нанесения удара, согласованно применять пехоту и конницу, обеспечивая превосходство в силах либо на фланге, либо в центре, где создавались для этого выгодные условия.

Чем талантливее, прозорливее оказывался полководец, тем более искусные тактические приемы он применял в использовании принципа сосредоточения усилий войск. Александр Невский сделал новый шаг в развитии этого принципа в том отношении, что наносил комбинированный удар пехотой и конницей не на одном, а одновременно на двух направлениях (обычно на флангах) полками правой и левой руки в сочетании со сковывающими действиями с фронта. Это давало ему возможность окружать противника.

Так, в Ледовом побоище, несмотря на то, что «железный клин» рыцарской конницы неприятеля в начале глубоко продвинулся и практически смял полк «чело», но затем ударом с обоих флангов Александр сумел изменить ход битвы. 0н добился перелома, опрокинул боевой порядок противника и перешел в преследование.

По-иному использовал принцип сосредоточения усилий в битве на Куликовском поле московский князь Дмитрий. Поскольку войско хана Мамая превосходило по численности русское войско, то им был избран оборонительно-наступательный способ действий. Первоначально он сковал силы противника и лишь после того, как измотал и обескровил неприятеля, выбирал момент для нанесения по нему решающего удара силами засадного полка, что перевесило чашу весов в пользу русского войска. Достижению превосходства над татаро-монголами способствовало умелое сочетание принципа сосредоточения усилий с принципом внезапности и согласованного применения элементов боевого порядка. Дмитрий также опирался на моральное превосходство русского войска, боровшегося за справедливое дело - освобождение родной земли от чужеземных захватчиков.

С появлением артиллерии принцип сосредоточения усилий наполнился новым содержанием - помимо пехоты и конницы на избранное направление удара стали стягиваться орудия. Подобное имело место, к примеру, при штурме русскими войсками Казани. Иван Грозный здесь впервые сосредоточил довольно крупную по тем временам массу артиллерии - 150 осадных орудий. На Западе подобный способ массирования артиллерии успешно применил шведский король Густав-Адольф в тридцатилетней войне.

В преодолении многих противоречий и трудностей происходило развитие принципа сосредоточения усилий в войнах XVII-XVIII вв. - в период зарождения и утверждения линейной тактики. Она возникла на базе кремневого ружья со штыком, заряжаемого готовыми патронами, с дальностью стрельбы в несколько десятков метров и пушки с дальностью огня в несколько сот метров. Стремясь использовать в бою одновременно наибольшее количество огнестрельного оружия военачальники выстраивали войско в непрерывную линию в несколько шеренг. Каждая линия состояла из трех-четырех шеренг, дистанция между линиями составляла от пятидесяти до двухсот шагов. Такое построение отличалось громоздкостью. На поле боя войско двигалось шагом, соблюдая равнение по фронту. Маневр в бою не применялся. Силы распределялись равномерно по всему фронту.

В таких условиях трудно было изыскать возможности для того, чтобы преодолеть линейность, создать ударный кулак. Однако талантливые полководцы все же находили способы для сосредоточения усилий на каком-либо одном направлении. Так, в бою под Лесной (1708 г.) Петр Великий усилил главную линию гренадерскими ротами, а для наращивания усилий создал в глубине резервный отряд[135]. В Полтавском сражении (1709 г.) на главном направлении боевой порядок русских полков строился глубоким (в две линии), что давало возможность создавать превосходство над противником и развивать успех силами батальонов второй линии, а также силами общего резерва, который был довольно сильным (в составе 9 батальонов)[136].

Новым в развитии принципа сосредоточения усилий в полководческом искусстве Петра являлось то, что он добивался разгрома противника по частям.

Это достигалось умелым выбором времени нанесения удара. Например, отряд шведского генерала Левенгаупта у д.Лесной был разгромлен «летучим корпусом» до соединения его с главными силами. То же и в ходе Полтавской битвы: сначала был нанесен удар по колонне Росса, а затем и по главным силам шведской армии.

Более совершенные для своего времени способы применения принципа сосредоточения усилий находил П.А.Румянцев. В сражении под Кольбергом (1761 г.) он нанес удар по противнику, действуя не в линейном построении, как это делали многие другие военачальники в ту пору, а в батальонных колоннах. Создание в результате этого численного перевеса над противником на узком участке фронта позволяло добиться рассечения боевого порядка противника. Во время русско-турецкой войны (1769-1774 г.г.) в сражении у Рябой могилы (28 июля 1790 г.) Румянцев сосредоточил усилия не на одном, а на нескольких направлениях, чтобы нанести внезапный удар по противнику одновременно на широком фронте и тем распылить его силы. Это оказало решающее влияние на ход сражения. Опасаясь полного окружения и разгрома, татаро-турецкое войско оставило ранее занимаемые им районы и вынуждено было обратиться в бегство[137]. По-иному осуществлялось сосредоточение усилий в сражении у Ларга (7 июня 1770 г.), удар с фронта сочетался здесь с обходным маневром, совершенным внезапно ночью[138].

Как смелый новатор показал себя в применении принципа сосредоточения усилий, как и других принципов военного искусства, А.В.Суворов. Он творчески воспринял те тактические приемы, которые применял Румянцев и пошел в этом дальше. «Истинное правило военного искусства», - говорил он, - прямо напасть на противника с самой чувствительной для него стороны»[139]. Характерно, что умелый выбор направления удара и создание решающего превосходства в уязвимом для неприятеля месте его боевого порядка сочетались у Суворова с внезапностью и гибким маневром. Например, в сражении под Туртукаем он нанес удар там, где турки только что отразили вылазку русского отряда, а потому не ожидали скорой атаки русских.

В каждом сражении он наносил удар по-новому. На р.Адда Суворов расчленил на части растянутый фронт французской армии Моро. Это позволило ему в последующем создать превосходство на ее левом фланге. На реке Треббии Суворов сосредоточил усилия на своем правом фланге, с тем чтобы перерезать пути отхода французам на Тоскану и не дать возможности армии Макдональда соединиться с армией Моро.

Прежде чем вводить в дело главные силы, Суворов проводил своего рода разведку боем. В одних случаях, когда боевое построение противника было раскрыто неполно, он применял впереди боевой линии рассыпной строй егерских батальонов. Они завязывали бой и сковывали маневр неприятеля. Под их прикрытием развертывались и вступали в дело главные силы. Они использовали выгодный момент для нанесения решающего удара и обрушивались на неприятеля там, где намечался успех. В тех же случаях, когда была заранее проведена разведка и вскрыт замысел действий противника, Суворов сразу же наносил по нему удар главными силами, не давая ему опомниться (рис.2.5).

Появление массовых армий в конце XVIII и начале XIX вв. послужило причиной окончательного краха кордонной стратегии и линейной тактики. На смену ей пришли тактика колонн и рассыпного строя. Бой приобрел более решительный характер. Это обусловило необходимость по-новому сосредоточивать усилия войск. Высокое мастерство в применении этого принципа в новых условиях показал Наполеон. Он добивался быстроты и гибкости массирования крупных сил пехоты, конницы и артиллерии на сравнительно узком участке. Свое искусство массирования он выразил так: «Накануне сражения я собирал все мои дивизии к тому пункту, где собирался нанести удар, и не рассеивал их. Здесь моя армия массировалась и с легкостью опрокидывала все то, что ей противостояло, и что, конечно, всегда было более слабым»[140].

Наполеон называл принцип сосредоточения усилий основным принципом победы, считал, что тот, кто овладел искусством его применения является мастером вождения войск. «Чтобы быть победителем, - говорил он, - надо заручиться превосходством в данный момент, на данном пункте»[141]. Подчеркнем, что суть его тактики состояла не в том, чтобы иметь общее превосходство в силах над противником, а уметь, располагая меньшими силами, добиваться превосходства над противником в нужный момент и в нужном месте. Выдающийся австрийский полководец Эрцгерцог Карл (1771-1847 гг.), развивая это положение, отмечал, что при сосредоточении усилий надо уметь воспользоваться слабостью, растерянностью неприятеля и уметь таким путем навязать ему свою волю.

Вклад М.И.Кутузова в развитие принципа сосредоточения усилий состоял в следующем. Он умело жертвовал частным для решения общей задачи, как бы ни значимо было это частное, проявлял решительность и гибкость в выборе главного удара, что обеспечивало достижение поставленной цели. Создание превосходства над противником на избранном направлении он достигал не столько за счет количества, сколько за счет качества войск. Он развил дальше тактику нанесения удара колоннами в сочетании с рассыпным строем егерей, начало которой было заложено Глянцевым и Суворовым. При сосредоточении усилий войск важнейшее значение придавалось им использованию резерва для наращивания успеха.

Кутузов не дал возможности Наполеону использовать свои преимущества в массировании артиллерии, что всегда являлось козырной картой наполеоновской тактики. Чтобы лишить противника огневой инициативы и навязать ему свою волю, Кутузов также массированно использовал свою артиллерию. Например, в Бородинском сражении он половину ее состава сосредоточил на участке шириной около 5 км, а остальную часть оставил в резерве для усиления наиболее угрожаемого направления в ходе битвы[142].